Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Методика изучения пунктуации рассматривается в аспекте теории речевого синтаксиса, в котором главной проблемой является соответствие смысла, переданного невербальными способами коммуникации, графическим символам письменной речи, опирающимся на синтаксическую роль, значение и функции знаков препинания в предложении и тексте.
Ключевые слова: знаки препинания, смысл, значение, функции.
METHODOLOGY OF STUDYING PUNCTUATION MARKS IN THE CONTEXT OF SPEECH SYNTAX
Of the methodology of studying speech punctuation syntax is discussed in terms of the theory of syntax of speech, in which the main issue is that the sense passed oral neverbal'nymi ways of communication, graphic symbols writing based on syntactic role, value and functions of punctuation in the sentence, and text.
Keywords: punctuation, meaning, value, function.
Данная статья является продолжением темы синтаксиса речи, заявленной на Первом лингвистическом симпозиуме «Русский язык в поликультурном мире» [2, с. 81-89], суть которой можно представить в следующих тезисах:
В синтаксисе речи все средства языка подчинены информации (о чем идет речь и что мы узнали о предмете разговора), а не форме изложения (какие части речи при этом использовались). Эта проблема максимально обострена в письменной речи, где нужно оперировать не только словами, но и знаками препинания. Умение их точно расставить согласно функциям и значениям в предложении должно опираться поэтому не на авторскую трактовку, а на однозначно понимаемые всеми синтаксические реалии:
1. Что такое подлежащее и сказуемое:
Это грамматический центр, оперирующий смыслом (подлежащим и сказуемым), а не формой (существительным и глаголом). Исходя из этого:
а) предложений без предикативного центра не существует даже при отсутствии соответствущих лексических единиц, поскольку в устной речи они часто представлены невербально: «Зима! – наступила, пришла»;
б) деление предложений на номинативные, безличные, односоставные и двусоставные условно, поскольку оно базируется на лексических элементах языковой системы, а не на речевом многообразии средств презентации мысли, подчеркнутой в письменной речи соответствующими знаками препинания. Так, в предложении «Зима! «предикативность» представлена восклицательным знаком.
1. Что такое неполные предложения?
Это предложения, в которых нет полной информации без контекста или оценки ситуации. Они, соответственно, делятся на контекстуальные (– Ты коренной дончанин? –Да!), ситуативные («М-да… Так…» – медленно проговорил фельдшер и вздохнул. – Инфлуэнца, а может быть и горячка» (А.Чехов). – «Вот такие дела. Плохо. У вас, предположительно, инфлуэнца, а может быть, и горячка»), эллиптические (В котором часу собрание? – «В котором часу начнется собрание?») и ситуативно-эллиптические (Ипполит Матввевч внимательно посмотрел на перильца, за которыми стояла чета.
– Рождение? Смерть?
– Сочетаться, – повторил мужчина в пиджаке и растерянно оглянулся по сторонам.
Девица прыснула. Дело было на мази, Ипполит Матвеевич с ловкостью фокусника принялся за работу» (И.Ильф и Е.Петров).
3. Какие типы связей существуют в сложном предложении?
Ислючительно сочинительные и подчинительные. При сочинительной связи бессоюзная часть присоединяется запятой (ср.: Пришла весна, и прилетели птицы и Пришла весна, прилетели птицы, распустились на деревьях почки…), а при подчинительной – любыми знаками препинания, кроме запятой (ср.: Пришла весна, поэтому прилетели птицы и Пришла весна – прилетели птицы). Наличие или отсутствие союзов в анализируемых предложениях не влияет на тип связи. Они как были, так и остаются сложносочиненными или сложноподчиненными (но союзными и бессоюзными).
Таким образом, пунктуация в контексте речевого синтаксиса понимается как средство графической передачи функционально-синтаксических связей и значений, изложенных в устной речи невербально, при помощи следующих типов пунктуционных знаков:
1. Интонационно-смысловых, базирующихся на интонации начала и конца предложения. Этот тип связи превалирует, что, соответственно, унифицирует графику письменного текста до простоты восприятия в нем прописной буквы (начало текста), и точки или ее вариантов, указывающих на цель конкретного предложения в составе высказывания: дать информацию – точка (Я занимаюсь спортивной гимнастикой.); додумать информацию – многоточие (1941 год…), получить информацию – вопросительный знак (Где ты учишься?), усилить восприятие информации – восклицательный знак (Уважаемые коллеги!), получить и усилить информацию – употребление вопросительного и восклицательного знаков (И до каких пор вы будете меня тревожить?!).
Графическим синонимом точки в сложных союзных предложениях, разделяющая их лексико-грамматические смыслы, выступает также запятая: Пришла весна, и прилетели птицы или Прилетели птицы, потому что пришла весна (в обоих предложениях запятая выделяет два грамматических центра).
2. Зрительных, существующих только в синтаксисе письменной речи и употребляемых в составе сложных синтаксических конструкций.
К ним относятся красная строка, кавычки и тире.
Красная строка выделяет абзацы, базирующиеся на интонации отдельных высказываний, например:
Лорд Гленарван послал предупредить леди Элен, и она, заинресованная предстоящей необычайной рыбной ловлей, поспешила на ют к мужу.
Море было спокойно, и можно было без труда следить за стремительными движениями хищной рыбы, которая с удивительным проворством то ныряла, то устремлялась вслед за яхтой.
Джон Манглс отдал необходимые распоряжения. Матросы сбросили с правого борта яхты толстый канат с крюком, на конец которого насажена была приманка – большой кусок сала… (Жюль Верн).
Кавычки и тире служат для разграничения слов автора, прямой речи и цитат, например:
«В эту минуту появился матрос и доложил капитану, что Дункан» вошел в залив Клайда, и спросил, какие будут приказания.
– Каковы ваши намерения, сэр? – обратился Джон Манглс к Гленарвану.
– Как можно скорее прибыть в Думбартон, Джон…» (Жюль Верн).
3. Сигнальных – для выделения собственных имен из контекста языка и их перенесения в правовую плоскость. Для этого в реальных наименованиях используются только прописные буквы (Донецкий национальный технический университет), а в вымышленных – еще и кавычки. Последние, к сожалению, фиксируют как юридически оправданный авторский вымысел (например, в названии ресторана «ДерЁвня»), так и лженаименования, типа Государственное образовательное учреждение высшего профессионального образования «Донецкий национальный технический университет» или Учреждение дополнительного образования «Донецкая Республиканская Малая Академия Наук учащейся молодежи (см. об этом более подробно [2, с. 313-318]).
4. Функционально-интонационных, правильная расстановка которых определяется не столько знаниями правил, сколько осознанным определением их функций в письменной речи, опирающихся на интонационый «рисунок» высказывания. К ним относятся:
Запятая, которая выполняет функцию соединения:
а) трех и более однородных членов. Сравни предложение «На столе лежали книги и тетради», где два подлежащих соединены союзом «и», с предложением «На столе лежали тетради, книги, карандаши», в котором союз выбрасывается, заменяясь в устной речи интонацией перечисления, а в письменной – запятыми. При этом утверждение, что при повторяющемся союзе «и» возможна постановка запятой, некорректно. В предложении «На столе лежали и тетради, и книги, и карандаши «и» является не союзом, а выполняет функцию усилительной частицы, которая не может «соединять» разные грамматические формы (глагол и существительное);
б) трех и более «однородных» частей бессоюзного сложносочиненного предложения (Пришла весна, прилетели птицы, распустились почки на деревьях, засверкало солнце).
«Однородность» определяется в них не грамматической формой (члены предложения, которые отвечают на один и тот же вопрос), а однотипностью лексических значений даже в условиях их противопоставления (ср. словосочетания «длинный товарный поезд», «книги, тетради, карандаши» и предложение «Мал золотник, да дорог»).
Запятые в качестве парного знака выполняют функцию выделения:
а) полного, если вставленные слова не отвечают на вопрос, несут субъективную авторскую оценку и грамматически не связаны с информацией основного текста: Наверное, пойдет дождь – вводные слова; Нет, я не буду этого делать, Ах, сколько расцвело тюльпанов! или Дети, идите в комнаты – слова-предложения «да», «нет», междометия и обращения, которые могут обособляться и восклицательными знаками при усилительной интонации предложения;
б) неполного, если связь с основным текстом есть, но она ослаблена. Такое обособление наблюдается в ситуации выделения уточнений, которые предполагают вопрос а именно что? где? когда? и т.п. (После обеда (когда именно?), в пять часов вечера, я пойду в библиотеку; Все решили задачу правильно (кроме кого?), кроме Иванова); распространенных определений, стоящих после определяемого слова (Ночью, темной и туманной, шли батальоны); обстоятельств, фиксирующих добавочное действие: «Останавливаясь, мы рассчитывали на безусловное движение вперед»).
Точкой с запятой – парный знак, выполнящий функцию разъединения частей неполного бессоюзного предложения с разной информацией. Сравни два грамматически разновекторных текста. В первом Солнце стояло как раз над головой. Оно не горело, а жгло! выделяются два полных грамматических центра (солнце не стояло и оно не горело), а во втором Солнце стояло как раз над головой: не горело – жгло! последняя часть представляет собой неполное предложение, что заставляет дополнять текст другими знаками препинания.
Скобки как синоним запятых – парный знак, который выполняет функцию выделения сложных синтаксических конструкций, грамматически не связанных с основным текстом: Тот, казавшийся неразрешимым, узел, который связывал свободу Ростову, был разрешен этим неожиданным (как казалось Николаю), ничем не вызванным письмом Сони (Лев Толстой).
5. Информативно-интонационных, к которым относятся двоеточие и тире. Базируясь на одних и тех же правилах, они различаются принципиально. По логическому наполнению двоеточие – знак причины, объяснения, а тире – знак следствия, вывода, противопоставления. Они употребляются:
а) в бессоюзном сложном предложении: а) «Лес рубят – щепки летят» («поэтому щепки летят») и б) «Я пойду: мне некогда» («потому что мне некогда»);
б) после обобщающего слова («Никогда не прекращается работа железнодорожного транспорта: ни днем, ни ночью, ни в стужу, ни в зной») и перед обобщающим словом («Ни днем, ни ночью, ни в стужу, ни в зной – никогда не прекращается работа железнодорожного транспорта»);
в) после слов автора (Я только тогда вырямился и подумал: «Зачем это отец ходит ночью по саду? (И. Тургенев) и перед слоами автора при прямой речи («Куда же вы?» – ужаснулся Старцев (А.Чехов);
Кроме этих случаев, тире может употребляться еще и как знак пропуска между подлежащим и сказуемым, стоящих в одной грамматической форме: Молодежь – наше будущее, но: Сейчас двенадцатый час на исходе (тире не фиксирует пропуск, т.к. подлежащее час употреблено в именительном падеже, а сказуемое на исходе – в предложном).
Вывод: подвижность пунктуационных норм не означает стихийность их формирования. Она возможна только в рамках существующей логики высказывания, оперирующей в письменной речи функциями и значениями знаков препинания [1, с. 401-405].
Источники и литература
1. Валгина Н.С. Синтаксис современного русского языка: Учебник для вузов / Н.С. Валгина. – М.: Высшая школа, 1973. – 423 с.
2. Мозговой В.И. Синтаксис речи и проблемы пунктуации / В.И. Мозговой, Л.Г. Вергазова // Русский язык в поликультурном мире: I Международный симпозиум (8-12 июня 2017 г.) / отв. ред. Е.Я. Титаренко : Сб. науч. статей. В 2-х т., т. 1. – Симферополь : ИТ «АРИАЛ», 2017. – С. 313-318.
3. Мозговой В.И. Методика дезавуирования лжеименований в русской проприальной культуре / В.И. Мозговой // Русский язык в поликультурном мире: I Международный симпозиум (8-12 июня 2017 г.) / отв. ред. Е.Я. Титаренко : Сб. науч. статей. В 2-х т., т. 2. – Симферополь : ИТ «АРИАЛ», 2017. – С. 81-89.
| Уровни номинативности собственных имен в языковой реальности и речевом вымысле | Печ. | Русский язык в поликультур-ном мире: II Межд. cимпозиум (8-12 июня 2018 г.) сб. науч.статей. В 2-х т. / отв. ред. Е. Я. Титаренко. – Симферополь: ИТ «АРИАЛ», 2017. – Т.1. – 552с. | С.125- 133 (0,5 п.л. | Межд.симпоз. РИНЦ |
УРОВНИ НОМИНАТИВНОСТИ СОБСТВЕННЫХ ИМЕН В ЯЗЫКОВОЙ РЕАЛЬНОСТИ И РЕЧЕВОМ ВЫМЫСЛЕ
В.И. Мозговой
ГОУ ВПО «Донецкий национальный университет»
(Донецк)
Одной из не выявленных до конца проблем прав человека на всем постсоветском пространстве является некорректная номинация объектов, вовлеченных в социально-хозяйственную деятельность, и связанное с ней неправомочное функционирование собственных имен (СИ). Не случайно научные споры об их статусе, функциях и значении, способах фиксации, принципах именования и переименования разгораются тем сильнее, чем активнее в них участвуют специалисты из разных областей знаний.
Исходя из этого, г лавн ой задач ей статьи является определение уровней номинативности, исключающих смешение норм реальных СИ с речевыми (Александр // Саша), неофициальными (Днепропетровск // Днепр), вымышленными (Чацкий, Глупово), условными (Гастроном, Продукты) и ложными (кафедра «Иностранные языки », Красный Партизан // Бетманово).
Основной текст. В отечественной ономастике о проблемах неадекватной передачи информации об объектах номинации впервые заговорили еще в первой половине ХIХ в., акцентируя их иноязычный контекст: «Географические учебники, по большей части переделываемые с немецких, наполнены искажениями имен городов и местечек славянских; если бы хоть в скобках ставили настоящее имя, как оно произносится там славянскими туземцами, например, Лемберг (Львов), Аграм (Загреб), Эссек (Осек) и т.д., но и того нет! Славянский мир, начинающий занимать любопытство всей Европы, остается совершенно неизвестным нашему юношеству, поучающемуся из учебных книжек всякого рода ошибкам историческим и географическим» [2, с.619].
Позже искажениями в трактовке СИ заинтересовались лингвисты, связав их с правописанием. Языковой аспект «освятил» сам Николай І, принимавший непосредственное участие в создании Русского географического общества. Вот как пишет об этом известный филолог-востоковед того времени В. В. Григорьев: «…§-ом 87-м Высочайше утвержденного окончательного Устава Общества, состоящему при Совете редакционному комитету вменяется в обязанность… наблюдение за сохранением в изданиях Общества единства правописания в собственных именах географических» [1, с.175]. И, развивая мысль, продолжает: «…Формула, которую бы я предложил для действий редакционного комитета по рассматриваемому предмету, была бы такова: «писать иностранные географические имена как можно ближе к их туземному произношению, но с уважением к освященым уже вековым употреблением русским формам их и к законам языка нашего, руководствуясь: в первом случае – историческими памятниками отечественной словесности, в последнем – трудами наших ученых» [1, с.210].
Практический взгляд на СИ приобрел с тех пор столь мощное звучание, что трансформировался в новое направление науки об именах – прикладную ономастику, занимающуюся «…транскрипцией и транслитерацией иноязычных имен, установлением традиционных (по произношению и написанию), переводимых и непереводимых имен, созданием инструкций по передаче «чужих» имен, образованием производимых от иноязычных имен, вопросами наименования и переименования» [3, с.347].
Лингвистические аспекты ономастических исследований, среди которых главенствующее место занял метод практической транскрипции, стали всеобъемлющими, что, однако, не упростило, а усложнило проблему их нормативной направленности. Запутанность правил привела к тому, что даже обыватель начал связывать их с манипуляциями общественным сознанием. Собственник уже не мог мириться с «уродливой» номинацией и актами переименования. Возникающие в таких случаях варианты оценивались им как парадоксы, изменяющие его жизнь и правовой статус в обществе. Споры о речевой вариативности охватили самые широкие слои населения, которые постоянно сталкивались с произволом законодательной и исполнительной власти, считающей, что только ей позволено решать «судьбу» имени в документах.
Своеобразным катализатором этих споров стали «знания» об именах, полученные в школе. Они сформировали стойкие убеждения о возможности административного контроля над нормами. Призыв Я. К. Грота к тому, что «…учение географии приобрело бы несравненно боле смысла и интереса, если бы встречающиеся в ней названия мест и урочищ были бы более нежели до сих пор делалось, освещены филологией, то есть, по мере возможности объяснимы и переводимы» [2, с.617], воспринятый буквально, привел к выводу о прикладном характере ономастики и преувеличенному вниманию к орфографической составляющей СИ.
В свою очередь, продолжающаяся неадекватность передачи имен и названий на основе классического правописания все настойчивей подталкивала ученых к решению проблемы их сущности. СИ, воспринимаемые как данность, для которой достаточно описать частные случаи ее фиксации на письме, стали осознаваться как творение собственника (ономатета), невооруженного знанием о теоретических основах номинативной деятельности.
Все большему количеству исследователей стало понятно, что без осмысления универсальных законов функционирования СИ проблема сохранения онимного фонда, постоянно расширяющегося в условиях неконтролируемой фиксации новых и новых объектов хозяйственной или культурной деятельности, не может быть и речи. Стало ясно и другое: имеющиеся работы в области ономастики, не выходящие за рамки языкознания, не позволяют выполнять юридическую миссию – языковые инструкции по «переводу» СИ, опирающиеся на «традицию» их употребления в речи (Анна – Ганна, Горловка – Горл i вка), не способны нейтрализовать правовые и социальные коллизии. Единичность и случайность отбора номинаций для их «лексической обработки» (отождествление СИ со словами), неосознанная модель управления онимными процессами, грозящая разрушением всей ноосферы, вновь, как и в ХIХ в., возвращает исследователей к вопросу о принципах передачи имен и названий в правовой реальности [5].
Этот вывод стал закономерным итогом всей предыдущей истории ономастики: громоздкая структура онимной классификации, опирающаяся исключительно на языковые особенности ее разрядов, денотативную соотнесенность или коннотации, не способна обеспечить юридическую фиксацию СИ. Максимальная «свобода» в онимотворчестве в этих случаях рождает вполне объяснимую для такого процесса условность: языковые, а тем более речевые возможности образования имен становятся непредсказуемей и изощренней (Л’Этуаль, МясоЕШЬка, Fast - food «Обжорка», Гуляй-хата, Тридодыр, Строй Материалы, Бра Во!, ВостОПТика, БодряКофф, Колбик, Блин-Даш и т.п.).
Может быть, поэтому орфография продолжает фиксировать ошибки в СИ, объясняя их юридической неприкосновенностью авторов номинаций (стадион Донбасс Арена, Документ Центр, кафе «Чай-Кофф», магазин «Сыроколбасный») и оправдывая действия чиновников, произвольно трактующих сущность номинативности: Дяченко // Дьяченко, Екатерина // Катерина, Государственная организация высшего профессионального образования «Донецкий национальный университет экономики и торговли им. М. Туган-Барановского», Муниципальное общеобразовательное учреждение «ЛИЦЕЙ «КОЛЛЕЖ» ДНР».
Нормы обычной орфографии, переведенные на язык классификации онимов, исходя из их соотнесенности с денотатом (топонимы, антропонимы, ойконимы, эргонимы и т.п.) или употреблений в речи (коннотонимы, поэтонимы), так или иначе смешивают реальные номинации с ложными. Правовой принцип игнорируется, несмотря на то что естественное вычленение разрядов онимосферы из огромной массы номинаций связано с фиксированием собственника и освоенного им пространства в имущественно-хозяйственной или культурно-исторической реальности.
Таким образом, классификация СИ должна базироваться на уровне номинативности единиц соответствующего класса:
1. Класс реальных собственных имен. Оперируя категориями единичности, он объединяет номинации, утратившие лексическое значение и ставшие предметом правовой ономастики, призванной регистрировать право собственника на точную идентификацию своих имен, исходя из уровня их номинативности:
А. Индивидуального (высшего) уровня. Он указывает на конкретного собственника, жизнедеятельность которого осуществляется в обусловленной субъектными отношениями антропонимосфере. СИ вычленяются из классической парадигмы языка и превращаются в имманентную сущность обладателя [5], которую нельзя отождествлять с внешними «интерпретациями». Михеил, например, не может регистрироваться как Михайло, а Б i лоусенко Микита Миколович (отец Микола) записываться в украинском контексте как Б i лоусенко Микита Миколайович (отец Миколай?) или в русском – как Белоусенко Никита Николаевич.
Личный антропонимикон (фамилия, имя, отчество) должен стать исключительным достоянием собственника: в одном документе не могут поэтому «уживаться» Дмитрий и Дмитро или Олейников и Алейников. Варианты в написании могут охватывать лишь уровень языковых соответствий, не изменяющих адресную функцию и не выходящих за рамки права на имя:
- формальных, за которыми «скрываются» фононимы, графонимы и морфонимы [4]: русск. Таисия, Юрьевич, Шевченко Тараса > укр. Таїсія, Юрi йович, Шевченка Тараса и т.п.;
- социальных, превращающих стилистически окрашенные прозвища в закрепленные законом псевдонимы, например: Джугашвили – Сталин, Сергеев – Артем, Арсен Павлов – Моторола.
Б. Представительского (избирательного) уровня, гибридной языковой структурой указывающего на юридическую уникальность объекта (адресная функция) и на представление о нем (информативная функция). Гибридность объединяет номенклатурные термины (они фиксируются строчными буквами и переводятся) и онимную основу, выделяющую объект из серии подобных: не Ялта, а город (м i сто) Ялта; не Локомотив, а стадион «Локомотив»; не Москва, а гастроном «Москва»; не генерал Антонов, а ул. (вул.) Генерала Антонова; не жасмин, а одеколон «Жасмин»; не донецкий университет, а Донецкий национальный университет (Donetsk National University) и т.п.
Двойственная структура объектной номинации предполагающая языковую презентацию ее онимных элементов методами правовой ономастики, регламентирует:
а) возможности онимного перевода:
- при международной информативности он обязателен для уяснения смысла СИ в любых языковых культурах (даже в закавыченных названиях): C х i дноєвропейський нац i ональний ун i верситет – Восточноевропейский национальный университет, майдан Незалежност i – площадь Независимости, Советский Союз – англ. Union of Soviet Socialist Republics), роман « Война и мир » – англ. « War and Peace »;
- при межъязыковой актуальности перевод важен для контактных языков, формирующих общий онимный фонд: Днепр – Дн i про, ул. Горная – вул. Г i рська (Карпаты), но Г i рнича (Донбасс);
- при индивидуальной (национальной) значимости перевод запрещен: Червоногвард i йський район – Червоногвардейский район, шахта «Восточная» – шахта «Восточна», ул. Советская – вул. Совєтська, студия « Inkanti » // студия «Инканти»;
б) принципы именований, переименований и восстановлений, которые должны исключать субъективную политическую конъюнктуру, но соблюдать право первичного или исторически сложившегося собственника на имя с сохранением его социально-правовой значимости (см. об этом: [6];
в) употребление прописной буквы как сигнального знака, фиксирующего адресную функцию собственника (президент компании – Президент России, жизнь – роман «Жизнь и судьба», памятник «Золотые ворота» – станция «Золотые Ворота»);
г) употребление кавычек как знаков ассоциативной (ненастоящей) информации о конкретном объекте, которые превращают название в своеобразный бренд, не поддающийся переводу: кафе «Город», фирма «Adidas » («Адидас») и т.п.;
2. Класс условно собственных имен, отдельные единицы которого связаны двумя уровнями номинативности:
А. Ситуативным (нулевым) уровнем. В нем акцентируется денотат (Салон красоты, Кинотеатр), рекламируются товары или услуги (Ткани, Бытовая техника), но нет самой номинации (ср. их с формами Детская одежда «Киря», Butique salon «Губы», в которых особым образом выделяется адресная функция).
Тяготея, таким образом, к именам нарицательным (наличию лексического значения, нивелированию конкретности), они подвержены переводу и акцентируют внимание потенциального клиента на объекте при помощи заглавных или прописных букв: «Мастерская по ремонту обуви», РЕСТОРАН, ПИВБАР и т.п.
Впрочем, ситуативность может превращать единственный магазин в деревне в эргоним, который вряд ли стоит переводить (МАГАЗИН), а учебное заведение – в лженоминацию при дублировании графики рекламной вывески в школьной тетради, например: МУНИЦИПАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАТЕЛЬНОЕ УЧРЕЖДЕНИЕ «Специализированная школа с улублённым изучением иностранных языков № 115 города Донецка» (но такие «СИ» есть!).
Б. Авторским уровнем, отмеченным интерпретациями реального СИ в речи «внешних» пользователей или вымыслом художника (Андрей > Андрюшка, Андрейчик, Андрюха, Андрий, Ондр, Ондрик, Андреа; Органчик, Лилипутия, Леший, Гобсек).
Но интерпретации нельзя считать исключительным явлением ономастики – у авторов нет и не может быть единства в восприятии, и отсутствует согласие на него у собственника (он, попросту говоря, находится за пределами авторского воображения). Вариативность, связанная с коннотациями имени, опирается на авторские нормы и является предметом речевой ономастики: Сергей > Сергий, Серж, Сережа, Серый; остановка «Улица Марии Ульяновой» > «Мария Ульянова», «Мария»; Донецкая консерватория > «Конса»; Екатерининская верста > «Катькин столб») или поэтонимологии, опирающейся на стилистику поэтонима (Собакевич, Евгений Онегин, Обломов).
Впрочем, коннотативные имена и поэтонимы, став объектом нейминга, при перенесении одного из речевых вариантов на реальные объекты (чаще эргонимы), могут превратиться в реальные СИ, «выросшие» на почве правовой ономастики (Парикмахерская «Ксюша», Кафе «У Иваныча», «Котофейня», теплоход «Тихий Дон», проспект Ильича, ресторан «Три Толстяка»).
3. Класс ложных номинаций. Он связан как с неосознанным перемещением реальных собственных имен в ситуацию политического нейминга, так и с осознанным стремлением авторов узаконить не принадлежащую им собственность при помощи изменения условий функционирования номинативной лексики:
а) статусных, обусловленных непониманием сущности СИ при переводе или выделении прописными буквами и кавычками их особой «важности»: ул. Советская – вул. Радянська; кафедра «Русский язык, литература и лингвокриминалистика» (г. Тольятти, ТГУ), Заместитель Министра (ДНР);
б) фонетико-графических – при использовании обычной орфографии и грамматики в межонимном (русско-украинском) контексте (Одесса – Одеса, Ласточкино Гнездо – Ласт i вчине Гн i здо, Пески – П i ски, Юрьевич – Юр’євич);
в) политико-идеологических – при выпячивании уникальности «нового» собственника в массовых переименованиях или «корректировке» исторически сложившегося онимного фонда: Елена – Олена, Антонов – В i нтон i в; Кировоград – Кропивницький; Донецкий национальный университет – ГВУЗ «Донецкий национальный университет» имени Васыля Стуса, г. Винница – ГОУ ВПО «Донецкий национальный университет», г. Донецк.
Выводы. В современном обществе культура обращения с СИ выходит за рамки языка и превращается в общецивилизационную ценность, страдающую от попыток изменить онимосферу ложными номинациями.
Основанные якобы на идее национального единства, они способны разрушить его духовную основу путем внедрения в личностный процесс именования идеологических рычагов контроля над гуманитарными процессами. В связи с этим наука о номинациях превращается в отдельную отрасль, призванную решать проблемы СИ методами правовой, речевой и художественной ономастики. Их самостоятельность позволяет расширить номинативную деятельность до масштабов разработки принципов именования, восстановления и переименования, исключающих возможности манипуляций общественным сознанием.
Литература
1. Григорьев В. В. О правописании в деле русской номенклатуры чужеземных местностей и народов. // Географичекие известия, 1850, вып. 2. – С. 175-201.
2. Грот Я. К. Заметка о топографических названиях вообще. // Журнал Министерства народного просвещения, 1867, ч. СХХХVI, ноябрь, отд. 2. – С. 617-668.
3. Лингвистический энциклопедический словарь. / Гл. ред. В.Н.Ярцева. – М.: Советская энциклопедия, 1990. – 685 с.
4. Мозговий В. I. Фононіми, морфоніми, графоніми, або методика передачі власних назв засобами спорідненої мови. // Функциональная лингвистика: Сб. научн. работ. / Крымский республиканский институт последипломного образования; научн. ред. А. Н. Рудяков. – Симферополь, 2010. – Том 2. – С. 102–104.
5. Мозговой В. И. Имена собственные и не собственные. Принципы выделения и классификации. // Гуманитарно-педагогическое образование. Психология. Педагогика. Филология. Искусствоведение. Культурология. Научн. журнал. – Т.3, №3. – Севастополь: СГУ, 2017. – С.44-51.
6. Мозговой В. И. Причины и следствия ложной активации культурно-исторической реальности в правовой ономастике. // Гуманитарно-педагогическое образование. Психология. Педагогика. Филология. Искусствоведение. Культурология. Научный журнал. – Т.3, №4 – Севастополь: СГУ, 2017. – С.55-
[1] Впервые такой пути прошли еще в начале ІІІ ст. до нашей эры стоики, объединив все номинации в классы имен собственных (впечатление об одном и том же предмете) и имен нарицательных (сумма впечатлений о разных объектах одного класса) (см. [Столяров А.А. Стоя и стоицизм. М., 1995.- 445 с. ISBN 5-86187-023-3].
[2]Это утверждение не относится к случаям межъязыковой информативности СИ: русск.: СССР, Южный автовокзал, бульвар Шахтостроителей, ул. Малая (Большая) Арнаутская, ул. Горная – укр.: СРСР, Південний автовокзал, бульвар Шахтобудівельників, вул. Мала (Велика) Арнаутськая, вул. Гірська в Карпатах, но вул. Гірнича в Донбассе [9]).
[3] Одной из таких норм наименования, закрепленных в общественно-правовом сознании, являются формы типа Севастопольский государственный университет, искаженные невежественной номинацией – Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования «Севастопольский государственный университет». Во втором случае юридически значимая информация покрывается вуалью кавычек и университет превращается в неизвестное учреждение высшего образования. Сравни логику уставных формулировок: Федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования – это «Севастопольский государственный университет» и Севастопольский государственный университет – это федеральное государственное автономное образовательное учреждение высшего образования.
[4] Дословно это звучит таким образом: «Первосознание погружено в субъект как первореальность, или, вернее, в нем дано тождество субъекта и объекта… Я это выразил недавно в парадоксе: субъективное объективно, объективное же субъективно, ибо субъект есть создание Бога, объект же есть создание субъекта. Субъект есть нумен, объект же есть феномен» [1, с.116].
Дата: 2018-11-18, просмотров: 264.