Существует «единый процесс познания, который по необходимости начинается с чувственного и с такой же необходимостью выходит за его пределы» [125, с. 106]. Познание свойств предметов действительности невозможно без действий над ними. Задача мышления заключается в том, чтобы подвергнуть анализу эффект этих воздействий и определить «внутренние, то есть собственные свойства вещей или явлений» с тем, чтобы «восстановить целостную картину действительности и объяснить ее» [125, с. 107].

«В научной абстракции, — пишет далее С.Л. Рубинштейн, — отвлекаются от несущественных, привходящих обстоятельств и выделяют существенные определения изучаемых явлений. …Такая абстракция реально осуществляется в ходе исследования тем, что условия, от которых надо абстрагироваться, уравниваются, сохраняются константными; таким образом, эффект их воздействия выключается» [125, с. 107]. Поскольку научная абстракция извлекает из явлений существенное, отвлекаясь от несущественного, она необходимо ведет к обобщению. Свойства, существенные для явлений определенного рода, тем самым оказываются общими для них, а мышление по необходимости переходит от ощущений и восприятий к абстрактным понятиям [125, с. 108].

Этот анализ специфики научного мышления С.Л. Рубинштейн дополняет примерами из физики. Обобщения, знания, достигнутые научным познанием, построены на основе абстрагирования от условий, в которых они были обнаружены или могут быть использованы (и которые непременно учитываются в ходе воздействия, преобразования). Значит в таком виде они не могут быть использованы, реализованы. Но зато в таком виде они приобретают важные достоинства. Они позволяют «понять, осмыслить, объяснить этот мир явлений, в котором мы живем, действуем» [125, с. 109]. Не привязанные к каким-то определенным, условиям, задачам и средствам преобразования, они могут быть переданы любому субъекту, объясняющему мир или действующему в любых условиях. Мы считаем возможным говорить об определенной направленности этого мышления на понимание и объяснение действительности и на передачу этого обобщенного знания.

Характер направленности проявляется и в позиции субъекта, решающего задачу. Эта позиция обеспечивает адекватное направленности отражение объекта. Для направленности на передачу знания характерна позиция субъекта, которую мы чисто условно назовем созерцательной позицией. В этом случае стремятся получить знания о собственном движении и о свойствах объекта в абстракции от каких-либо вмешательств со стороны. Только так удается получить «универсальные» знания об объекте, равно применимые в любой области, в любом случае.

Для направленности знания на реализацию характерна другая позиция субъекта, назовем ее условно — «преобразующей». В этом случае стремятся получить знания об объекте с учетом всех условий и средств внесения в него изменений, влияния на него в данном случае.

Эти две различные позиции и лежат в основе формирования обобщений, накопления опыта, поэтому необходимо на них остановиться подробнее. Обратимся сначала к позиции, названной нами «созерцательной». Познающий субъект стремится увидеть познаваемый объект как бы со стороны в его естественном, спонтанном движении. Это вовсе не значит, что отсутствует взаимодействие с объектом, что над ним не производятся эксперименты, что на него не воздействуют, не вносят в него изменения. Понятно, что самопознание было бы без этого невозможно. Однако, всякое исследование строится так, чтобы изменения эти были наименьшими, вмешательство максимально ограниченным. Во всех случаях производимые изменения, «посторонние» по отношению к объекту воздействия тщательно исследуются и учитываются. В конечном счете дело даже не в этом, а в том, что результат, итоговое знание, которое стремятся получить, излагается с позиции субъекта, не вмешивающегося в естественное течение события, как бы ведущего наблюдение со стороны. Таким образом, важно в этом случае получить знания об объекте вне зависимости от того, как, какими средствами его исследовали, какие вносились изменения и т.п.. Интересны свойства собственно объекта; только такое знание может быть признано «универсальным», всеобщим, полезным для любого другого субъекта в любой практической задаче.

Только через описание и объяснение внутренних, собственных свойств и явлений обеспечивается всеобщность результатов теоретической деятельности: добывается знание о том, что будет неизменным (при всей своей необъятной сложности) в любой практической деятельности, при каких угодно задачах, в самых разнообразных условиях. Если мы будем сравнивать различные деятельности, включающие в себя данную вещь, то все в них будет различным: мотивы и цели, средства, условия труда, место вещи в деятельности и суть конфликта с ней связанного, навыки, умения, приемы труда того или иного субъекта, предпринимающего некоторые действия для обеспечения адекватности своей деятельности. Но все эти меняющиеся стороны и характеристики труда практическое мышление, решая частную задачу, будет соотносить с неизменным в своих свойствах и отношениях — с «вещью», на которую направлен труд, с ее свойствами, взаимосвязями, особенностями развития.

«Чтобы замысел, цель человека могли воплотиться в реальный продукт, действия должны сообразовываться с природой предметов, условия, орудия деятельности» [2, с. 79]. Абстрагируясь от орудий и условий труда, созданных, составляющих огромное многообразие частных случаев практики, научное мышление изучает именно общее для всех них — вещи, предметы, объекты труда в их свойствах, связях и развитии.

Итак, принцип изучения мира путем выделения в нем вещей (в их развитии, взаимосвязях) обеспечивает научному мышлению всеобщность, равную актуальность полученных результатов для всех возможных деятельностей. Для «созерцательной» позиции очень важно изучать каждую вещь именно в ее собственных связях, свойствах, взаимодействиях, собственном развитии, важно знать «натуральные», естественные законы мира. Это требование означает необходимость соблюдения принципа «невмешательства» в естественный процесс движения, развития, взаимодействия вещи. Характеризуя особенности теоретического мышления, В.В. Давыдов говорит о понятии как форме отражения материального объекта, и как средстве его мысленного воспроизведения. «Первый момент, — пишет он, — позволяет человеку сознавать в процессе мышления независимое от него существование объекта, который дан как предпосылка деятельности. Эта предпосылка придает понятию момент пассивности, созерцательности, зависимости от объективного содержания» [18, с. 269].

В частности, изучение, наблюдение должно проводиться так, чтобы не изменить, не исказить естественного, не вмешиваться в него (или четко учитывать характер и меру «вмешательства»). Таким образом, позиция исследователя отстраненная, «созерцательная», четко отделяющая исследуемую вещь от исследователя и средств исследования, выделяющая собственные законы и свойства ее спонтанного развития и взаимодействия, логику ее собственной «жизни».

В самом деле, изначально мы познаем те или иные свойства вещи через наше собственное взаимодействие с ней, индивидуализированно, субъективно. Однако в том и задача, и сложность научного познания, что оно ищет пути познания вещи в ее собственных свойствах. Субъективно каждому известно представление о нагретости тела. Но это представление зависит от условий восприятия, от свойств тела, от особенностей субъекта, зависит и от способа исследования. Вот почему научное мышление формирует и вводит понятие температуры, не зависящее от частных обстоятельств, вводит процедуры измерения температуры, устраняющие субъекта с его приблизительными меняющимися оценками, строго определяющие учет условий и свойств объекта исследования, нормирующие характер взаимодействия вещи и средств измерения. Научное познание стремится знать вещи, мир в их собственном развитии и движении, вне нашего вмешательства. И этим достигается всеобщность нашего знания мира, универсальность, применимость в любом случае, в любой деятельности и в любом взаимодействии.

Процесс научного познания очень сложен, так как требует создания системы понятий, моделей, идеализированных объектов. Он требует также разработки процедур, позволяющих однозначно судить о свойствах вещей и их выраженности (в рамках имеющихся теорий) через нормированное взаимодействие самих вещей, то есть устраняющее субъекта с его несовершенными средствами познания (органами чувств). Субъективное представление о теплом и холодном, о более или менее нагретом преобразуется в понятие об объективном свойстве вещи, проявляющемся по-разному в различных взаимодействиях, по-разному отражаемом различными субъектами и в неодинаковых условиях, но едином по своей объективной сути, как свойство собственно вещи. Именно поэтому появляется возможность коммуникации такого знания. Только объективный мир в однозначно и четко определенных условиях связывает, соединяет общающихся. Эти принципиальные положения об условиях, определяющих возможности коммуникации изложены нами в предшествующих работах [76].

Итак, «созерцательная» позиция тесно связана с самим методом научного познания, опирается на собственный сложный «инструментарий» — идеализированные объекты и приемы идеализации, например, но, что для нас самое важное — делает добываемые знания доступными для последующего применения в любом случае и в любой области знания и практики. За ней скрывается сложный процесс преодоления индивидуализированной природы первичных знаний, причем уже в сам процесс поиска, в условия задачи исследователем как бы вводятся дополнительные требования — учитывать задачу передачи знания, получать новое по возможности в адекватной для коммуникации форме.

Необходимо также отметить, что представленные в таком виде знания соответственно не адекватны задаче их применения, реализации, что естественно уже потому, что они абстрагированы от условий частного случая. Так, говоря о математическом знании Д.П. Горский пишет: «На уровне опытного познания понятия и соответствующие им множества по многим параметрам существенно отличаются от понятий об абстрактных и идеализированных объектах математики». И далее: «…применение… теории, основанной на идеализированных допущениях, на практике будет связано со значительными трудностями». Эти трудности от называет «трудностями применения», указывая, что применение подобной теории на практике есть всегда творчество [15, с. 102, 108, 111].

Если «созерцательная» позиция предполагает эмансипацию от всего частного, индивидуального, единичного, то «преобразующая» позиция, наоборот, нацелена на то, чтобы максимально учесть частные условия и обстоятельства данного случая. Для профессионала-практика они важны потому, что это ему в данных условиях и имеющимися средствами предстоит реализовать свое решение. Однако главная особенность этой позиции в том, что она предполагает знания о законах преобразования объекта, внесения в него изменений, переведение его на другие режимы и т.п.. Обобщения, которые строятся на этой основе, складывающийся опыт — адекватны реализации решений: это знание изменяемостей, податливостей, законов перехода от одного стабильного состояния к другому.

Так, практик знает о вероятных изменениях, произведенных лекарством — в организме больного, ложным выпадом — в поведении противника, использованием административных прав — во взаимоотношениях в коллективе и т.п.. Характеризуя подобное знание, обычно говорят о способности предугадать (или необходимости учитывать) последствия.

Решая свою задачу, профессионал-практик стремится возможно полнее воссоздать, восстановить то частное, на которое направлен его труд. Только таким образом удается ему разрешить и те вопросы, которые еще не нашли теоретического разрешения, а то и вовсе не исследованы теоретически. Не случайно профессионал-практик не консультирует по телефону, не берется говорить «вообще». Он должен соприкоснуться, получить весьма своеобразную и полную информацию о данном частном случае, чтобы разрешить его, опираясь на воссоздание целого в его деталях и взаимосвязях. Но важно то, что воссоздание целого изначально преследует цель не «объяснить», а преобразовать, изменить, воздействовать. Здесь перед нами мышление не просто исследователя, а прежде преобразователя, мышление «действующего субъекта», в чем отчетливо отражается и его позиция познания.

Важно уточнить еще один момент. Теоретическое мышление не просто многочисленными узами связано с практикой; оно опирается именно на изменения в реальной действительности, на эксперимент, на «эксперименты» самой природы и человеческой практики, производящей в вещах и явлениях непрерывные изменения, испытывающей их. Казалось бы этим снимаются различия двух анализируемых позиций. Но, во-первых, речь идет о позициях: в конечном счете теоретическое мышление ищет знание о собственных свойствах объекта, а практическое — о свойствах взаимодействий, изменений, преобразований. И именно поэтому, во-вторых, для теоретика производимые изменения — это путь, это средство для получения знания; а для практика эти изменения и являются его целью. Даже в пробах и экспериментах, к которым практик прибегает не меньше теоретика, первый относится совершенно иначе: они для него не только шаги к получению необходимого знания. Они для него в то же время — начало решения и его реализации. Практик не сможет ограничиваться получением знания, ему предстоит произвести целенаправленные, необходимые изменения именно в этом самом объекте, с которым он произвел свои пробы и эксперименты.

Теоретическое мышление, как мы видим, опосредованно связано с практикой. Само по себе, непосредственно оно не участвует в преобразовании мира. Эту роль выполняет практическое мышление, непосредственно связанное с практикой, осуществляющее специфическое познание, направленное на преобразование и обеспечивающее его. Оно является ведущим в преобразующем взаимодействии человека с миром. Теоретическое мышление выступает при этом как совершенный инструмент практического мышления.

3.3. Практическое мышление не стремится к эмансипированию от условий и средств преобразования

Практическое мышление вовсе не является ранней фазой в развитии мышления, остающейся в плену ситуации. У взрослого человека, профессионала это сложная, развитая форма мышления, обеспечивающего адекватность его преобразующей деятельности. Известно, что человек строит свою жизнь на основе преобразования мира природы, создания мира вещей и предметов. Трудовая деятельность человека, являясь в своей основе преобразующей, занимает центральное место в жизни человека. Мышление, «работающее» непосредственно на эту деятельность — распространенная и развитая форма мышления.

Преобразующая позиция субъекта, характерная для практического мышления, не допускает абстрагирования от условий и средств реализации решения, а наоборот, предполагает их учет. Обобщения практического мышления по этой причине включают знание об условиях и средствах, что делает их адекватными реализации.

Как мы видим, в теоретическом мышлении происходит тщательное абстрагированное от «привходящих обстоятельств» и объектом мысли оказывается только сам объект, его свойства. Условия, в которых эти свойства познавались, средства — от всего этого абстрагируется теоретическое мышление.

В практическом мышлении, наоборот, учитываются и отражаются в обобщении не только сам объект с его свойствами, но и условия, средства воздействия, выявившие свойства объекта, а также позволяющее снова в этих условиях и этими средствами произвести нужное и заранее известное преобразование. Объектом мысли теперь является вся взаимодействующая система: действующий субъект; условия, средства действия и само действие; объект, на который направлено это действие.

Преобразование, метаморфоза объекта достигается благодаря действию субъекта, которого как раз и интересуют возможности этого преобразования. Известные теоретическому мышлению свойства этого объекта сами по себе не могут дать достаточно информации о возможностях его преобразования. «Люди должны, — пишет В.В. Давыдов, — наперед учитывать те свойства предметов, которые позволяют производить метаморфозы, соответствующие как поставленной цели, так и природе самих предметов. Без этого предмет может измениться не в том направлении, которое требуется целью. Следовательно, в процессе труда человек должен учитывать не только внешние свойства предметов, но и меру их «расшатывания»… Эту меру нельзя выявить до практического преобразования предметов и без него, так как только в этом процессе она себя и обнаруживает» [18, с. 250].

Эту мысль можно пояснить на таком абстрактном примере. Мы хотим преобразовать некоторый объект, то есть перевести его из данного состояния 1 в требуемое состояние 2.

Имеющиеся знания об объекте позволяют предположить, что для этого нужно на него произвести действие д-1. Однако, при осуществлении этого действия мы обнаруживаем, что объект начинает изменяться иначе, чем мы ожидали, и переходит в состояние 3, которое не соответствует нашим целям. Дело в том, что многочисленные дополнительные обстоятельства, которые не принадлежат к свойствам спонтанного движения объекта, а зависят от свойств ситуации, связанных с особенностями действия, приводят нас к нежелаемому результату. Мы должны заранее знать «податливости» [57] объекта как элемента данной взаимодействующей системы, чтобы, действуя, получать нужные результаты.

Нужны пробные действия, чтобы исследовать эти «податливости», то есть узнать, каковы направления и степени метаморфозы объекта в таких условиях и при действии таким способом данными средствами. В этом случае вся сложная система скрытых воздействий и факторов не изучается, а определяется суммарно.

Таким образом, познаются свойства различных объектов не «вообще», познаётся их свойство «реагировать», поддаваться или сопротивляться воздействию данной системы (объект — средства — условия), которые могут быть обобщены, но индивидуализированно — в отношении только данного субъекта, его средств и условий.