Страны Кавказа на протяжении 17 лет после распада Советского Союза переживают сложный период своего самостоятельного развития, который, зачастую сопровождается различными социальными, экономическими и политическими потрясениями, развитием межэтнических, территориальных конфликтов, проявлением терроризма, религиозного экстремизма.

С 1989 года до сегодняшнего дня грузино-абхазский конфликт новейшего времени прошел несколько этапов.

Первый этап (март 1989г. – июль 1992 г.) – политико-правовой. Конфликт начинался как спор о юридической правомерности (неправомерности) вхождения Абхазии в состав Грузии и юридической же обоснованности (необоснованности) этнонационального самоопределения Грузии и Абхазии. На первом этапе борьба шла не столько между Тбилиси и Сухуми, сколько между абхазской и грузинской общинами в самой Абхазии. Говорить об абхазском сепаратизме в 1989 – начале 1992 годов неправомерно. В это время сепаратистами по отношению к СССР выступали сами грузины. Абхазы тогда противодействовали грузинским национал-радикалам и защищали существовавшее на тот момент единое государство. После распада СССР абхазская элита первоначально выступала с позиций «советского реваншизма».

Второй этап (июль 1992г. - июль 1994 г.) - военно-политический. Рубежом между первым и вторым этапами стало решение Верховного Совета Абхазии об отмене Конституции Абхазской АССР 1978 года и восстановлении Конституционного проекта 1925 года Аннулирование

правовой базы вхождения Абхазии в состав Грузии и ответная реакция грузинских властей – ввод войск Госсовета Грузии на территорию Абхазии – стали началом крупного вооруженного столкновения. Грузино-абхазский конфликт из межэтнического противоборства на территории Абхазии перерастает в военное столкновение между грузинским государством и мятежной территорией. С этого времени абхазское национальное движение из просоветского превращается в сепаратистское. Своей главной целью оно видит выход из состава независимой Грузии. Осенью 1993 года Грузия терпит военное поражение и фактически теряет свой контроль над территорией Абхазии. Однако это событие не положило конец военному противоборству между конфликтующими сторонами.

Третий этап (июль 1994 г. – июль 2006 г.) – попытки урегулирования последствий грузино-абхазского конфликта. Рубежом между вторым и третьим этапом стала масштабная операция российских миротворческих сил. С 1994 года грузино-абхазский конфликт, несмотря на отдельные эксцессы в 1998 и 2001 годы, перешел в формат переговорного процесса между противоборствующими сторонами при участии России и международных структур. Темы переговоров: статус Абхазии и проблеме возвращения грузинских беженцев в места их прежнего проживания.

Четвертый этап (июль 2006 г. – август 2008 г.) - попытки «разморозки» грузино-абхазского конфликта. Началом этого этапа стала Кодорская операция М. Саакашвили. С этого момента процесс переговоров между сторонами конфликта приостановлен. Грузинские власти пытались изменить сам формат переговорного процесса, представляя так называемое «правительство Абхазии в изгнании» (состоящее во многом из этнических грузин) как единственного законного представителя республики. Что же касается властей непризнанной Абхазии, то президент Грузии всеми силами стремился представить их исключительно как российских марионеток. По словам М. Саакашвили (16 июля 2006 года), «это не этнические конфликты, а навязанные нам политические конфликты. Они связаны с попытками постсоветских сил, пережитков старого советского империалистического мышления, получить контроль хотя бы над некоторыми из соседних территорий…»[5].

События августа 2008 года можно ознаменовать как пятый этап (август 2008 г.) – признание независимости Абхазии и Южной Осетии, выход Грузии из СНГ.

Проводилась политика формального признания территориальной целостности Грузии при реальном выборе между двумя вариантами развития событий – признанием независимости Абхазии и Южной Осетии или же их вхождением в состав Российской Федерации.

Абхазия и Южная Осетия будут развиваться в ритме кавказских субъектов Российской Федерации. Тбилиси ничего с этим поделать не в состоянии.

Можно задать вопрос: «Какие последствия может иметь югоосетинский конфликт для ближнего зарубежья»? Попытаемся дать ответ на этот вопрос.

Прежде всего, налицо системный кризис Содружества Независимых Государств. Проблема не только и не столько в решении Грузии о выходе из СНГ или антироссийских маневрах украинской элиты. Лидеры стран Содружества до определенного момента самоустранились от участия в замирении враждующих сторон, дистанцировались от внятной оценки событий в Южной Осетии. В первые дни конфликта постсоветские вожди фактически заняли позицию невмешательства, на смену которой пришла словесная эквилибристика с формальными реверансами в адрес России.

Ближайшие союзники Москвы не проявили желание отречься от принципов многовекторности и поддержать российские действия. Бишкек, Минск, в меньшей степени Астана крайне невразумительно, по общему трафарету обозначили свои позиции в период «горячей» фазы конфликта. Представители Организации Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) сделали первое заявление лишь спустя несколько дней после начала войны в Южной Осетии. Партнеры Кремля по интеграционным проектам выжидали, ссылаясь на недостаточность информации, но, понимая, что победителя в этой войне, если брать сугубо политический аспект, скорее всего, не будет. Никакой роли в прекращении острой фазы конфликта лидеры стран СНГ не сыграли, да и, судя по всему, не горели желанием участвовать в «миротворчестве».

Впрочем, недееспособность продемонстрировали и альтернативные интеграционные проекты, в первую очередь ГУАМ, хотя проблема сепаратизма особенно актуальна именно для членов этой организации – Азербайджана и Молдавии.

Пристальное внимание было приковано к реакции азербайджанского президента И. Алиева, поскольку фактор Нагорного Карабаха вполне мог подтолкнуть Баку занять более внятную позицию, пусть даже вразрез с действиями российских властей. Но руководство Азербайджана отмалчивалось на протяжении десяти дней. 20 августа после переговоров с премьер-министром Турции Р. Эрдоганом президент Алиев, наконец, заявил: «Россия и Грузия – друзья Азербайджана. Мы хотим, чтобы наши друзья были друзьями между собой»[6]. Ясно, что Баку ведет себя подобным образом, чтобы не перечеркнуть возможность возврата к нормальному ритму отношений с такими неспокойными соседями, как Россия и Грузия.

В Кишинёве и Тирасполе югоосетинский конфликт вызвал противоречивую реакцию. Приднестровские эксперты, к которым примкнул ряд московских аналитиков, открыто заговорили о возможности «сдачи» этого непризнанного государства со стороны Кремля. Главный резон – демонстрация Москвой «позитивного потенциала в мирных формах решения конфликтных ситуаций вокруг непризнанных». Д. Медведев встретился и с президентом Молдавии В.Ворониным, и с лидером Приднестровья И. Смирновым. Однако компромисс между Кишиневом и Тирасполем труднодостижим, правда, по причинам отличным от южнокавказской ситуации. Бизнес-планы местных элит настолько разнятся, что российским лидерам предстоит продолжительное «принуждение к диалогу»[7] или же… кардинальное решение вопроса путем признания Приднестровья. Во что верится с большим трудом, учитывая резко негативную реакцию со стороны Украины. Открывать еще один фронт противостояния для Москвы – затея крайне рискованная.

Не менее сложная ситуация складывается и по линии Россия – Украина. Прогрузинскую позицию официального Киева можно было ожидать, учитывая «особые отношения» между обоими президентами – В. Ющенко и М. Саакашвили. Однако украинский президент не ограничился символическими заявлениями в поддержку Тбилиси, а оказал непосредственное давление на Россию путем нагнетания напряженности вокруг Черноморского флота РФ. В самом начале конфликта последовало резкое заявление МИДа Украины о том, что Киев может воспрепятствовать возвращению российских кораблей в Севастополь, а в Верховной раде был зарегистрирован проект закона «О денонсации соглашения между Украиной и Российской Федерацией о статусе и условиях пребывания Черноморского флота России на территории Украины». Затем Ющенко направил Москве срочное предложение подготовить двустороннее соглашение об использовании Черноморского флота РФ, дислоцирующегося на украинской территории, для урегулирования отношений между обеими странами «при возникновении военных действий, подобных тем, свидетелями которых мы стали в начале августа».

Для Ющенко события 8 августа стали дополнительным аргументом в поддержку проекта «Украина в НАТО». Но глубочайший раскол внутри украинской элиты не позволяет делать далеко идущие выводы о политических последствиях августовского кризиса для текущих отношений между Россией и Украиной. Особенно показательна крайне осторожная позиция Ю. Тимошенко, которая постаралась вообще не оценивать грузинскую ситуацию.

За минувшие годы больше ни одна из стран СНГ, несмотря на все дипломатические усилия Тбилиси «разбавить» российских миротворцев, так и не направила свои контингенты в Абхазию. Ближе всего к этому была Украина, но Киев требовал заменить мандат сил СНГ на мандат ООН. Что касается Южной Осетии, то там до событий августа 2008 года находились 500 российских миротворцев, но не с мандатом СНГ, а в составе Смешанных сил по поддержанию мира вместе с грузинскими и осетинскими «голубыми касками»[8].

Также хотелось бы обратить внимание на влияние интересов России и США в контексте урегулирования грузино-абхазского конфликта. Зависимость Грузии от интересов Запада (если быть точнее США), впрочем, как и зависимость Абхазии от России, стала доминантой окончательного урегулирования конфликта. Национальные интересы России и США в полной мере отражают суть происходящего. Для России в международной сфере они заключаются в обеспечении суверенитета, упрочении позиций как великой державы - одного из влиятельных центров многополярного мира. Национальные же интересы США не допускают создания многополярного мира, отстаивают сохранение роли гегемона на международной сцене. Нет сомнений в том, что США пытается лишить Россию влияния в традиционной зоне российских интересов, оттеснить Москву от урегулирования постсоветских конфликтов. Принимая активное участие в разрешении конфликтов, Вашингтон, тем самым реализует свои амбициозные планы в контроле не только над территориями бывшего Союза, но и в непосредственном осуществлении различных энергопроектов. Существенным образом США стремится влиять на урегулирование конфликта между Грузией и Абхазией, пытаясь перехватить миротворческую инициативу у России, как это было сделано в разрешении конфликта между Нагорным Карабахом и Азербайджаном. При всем своем стремлении демонстрировать стратегическое партнерство, они ведут «сражение» за территорию Грузии и Абхазии. В Вашингтоне полагают, что Россия проявляет агрессивность в отношении Грузии, которая является, по их мнению, приверженцем демократических ценностей.

Несмотря на существующие разногласия и геополитические притязания США и России в вопросе урегулирования конфликта между Грузией и Абхазией, Вашингтон отдает себе отчет в том, что Россия играет большую роль в процессе разрешения конфликта.

Президент США в своем интервью дал понять, что Вашингтон не намерен портить вконец из-за Грузии американо-российские отношения[9].

Одностороннее признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии создало для Москвы политическую проблему на годы вперед, но предотвратило вероятность скорого возобновления боевых действий.

А 12 августа 2008 года президент Грузии М. Саакашвили принял решение выйти из СНГ, реагируя, таким образом, на позицию России в событиях в Южной Осетии и в Абхазии. С точки зрения грузинского лидера Грузия должна была оставить Содружество в знак протеста против «оккупации» территорий, считающихся в Тбилиси неотъемлемыми частями этого кавказского государства. В течение года все необходимые процедуры для «развода» с СНГ были выполнены, все формальности урегулированы[10].

Выход Грузии из состава СНГ должен заставить Россию теснее сплотить ряды и заключить более обязывающие и ответственные соглашения сотрудничества в рамках таких организаций, как ОДКБ и ЕврАзЭС. Возможно, после демарша Тбилиси российская элита лучше поймет, что Россия нуждается в странах СНГ, что ее судьба во многом зависит от их сплоченности. Разумеется, такое понимание должно положительно отразиться и на перспективе Содружества.

Как отмечает российский эксперт Александр Караваев, «кризис с Грузией будет рождать у членов СНГ сложные вопросы относительно того, как строить отношения с Россией в будущем»^[11]. Стратегию развития

постсоветского пространства Москва представить пока не может. Вместо этого Кремль определяет условный коридор маятниковых колебаний для партнеров и красные флажки, выход за которые чреват конфликтом (прежде всего в секторе энергетики и безопасности).

Несмотря на всплеск информационной войны, годовщина российско-грузинского конфликта продемонстрировала, что ситуация в зоне противостояния достаточно стабильная. Одностороннее признание Россией независимости Абхазии и Южной Осетии создало для Москвы политическую проблему на годы вперед, но предотвратило вероятность скорого возобновления боевых действий[12].

И все же война 2008 г. встряхнула Южный Кавказ и дала импульс всему постсоветскому пространству, где ощутимы новые веяния.