Уже при Сергее Григорьевиче соляной промысел Строгановых, некогда составивший основу их благосостояния, стал приходить в упадок. Если раньше Строгановы смело привлекали на работу в соляных варницах бродяг и беглых крестьян, то с 1742 года они утратили эту возможность, ибо вышел соответствующий указ о воспрещении нанимать беспаспортных рабочих. Беглых в Пермских землях всегда находилось в достаточном количестве, а вот счастливых обладателей паспортов можно было перечесть по пальцам.

Строгановы обратились в Сенат с просьбой сделать для них — за особый взнос в казну — исключение, но получили отказ. Тогда они предложили императрице Елизавете Петровне выкупить их промыслы в казну. Пока рассматривалась их челобитная, начались разработки соляных месторождений на озере Эльтон (современная Волгоградская область). Здешняя соль на поверку оказалась дешевле строгановской, и это решило все дело. Строгановым пришлось закрыть большинство своих варниц. Впрочем, существование рода теперь зависело от соляных промыслов гораздо менее, чем сто лет назад.

Кузены Павел Александрович Строганов и Григорий Александрович Строганов (внук Николая Григорьевича Строганова)

В 1787 году юный Павел Строганов вместе с кузеном Григорием (внуком Николая Григорьевича Строганова) и молодым художником Андреем Воронихиным, бывшим строгановским крепостным, отправился в заграничное путешествие. Сопровождал юношей воспитатель Павла Шарль-Жильбер Ромм. В Париже (а какой же grand tour без Парижа!) Строгановы оказались вовлечены в водоворот революционных событий — Павел в большей степени, Григорий в меньшей, так как в 1789 году вынужден был спешно выехать в Россию в связи с кончиной отца.

Павел же Строганов, всецело разделяя увлечение своего воспитателя революционными идеями, сделался самым настоящим якобинцем. Крестник Павла I и наперсник детских игр будущего Александра I, он состоял — правда, под псевдонимом — в якобинском «Обществе друзей конституции». Только повинуясь настойчивым приказаньям отца, он покинул в 1790 году бурлящий революционный Париж и вернулся на родину. Его наставник остался во Франции, где и был приговорен к гильотине в 1795 году, когда революция начала пожирать своих собственных детей.

Увлечения молодости остались для Павла без последствий. На правах «друга детства» молодого императора он состоял в Негласном комитете, сделал блестящую военную карьеру, участвовал во всех знаменитых битвах своего времени — включая Бородинскую, за которую удостоился звания генерал-лейтенанта. Но, кроме славы, война принесла ему и величайшее горе: в 1814 году в битве при Краоне погиб единственный его сын, двадцатилетний Александр. От этой потери Павел Александрович так и не оправился и через три года умер.

Его более благоразумный кузен Григорий (1770—1857) избрал себе дипломатическое поприще. Он был посланником в Мадриде, Швеции, Константинополе. Дипломатические способности пригодились Григорию Александровичу и в 1837 году, когда он уговаривал (и уговорил) митрополита Петербургского Серафима разрешить погребение А. С. Пушкина по христианскому обряду. Владыка с доводами Строганова согласился, хотя и считал, что смерть на дуэли должно приравнивать к самоубийству.

Григорий Александрович оставил по себе многочисленное потомство, среди которого выделяются фигуры Сергея (1794—1882) и Александра Григорьевичей Строгановых.