Долгое время для ребенка такой «пограничной зоной», недоступной его пониманию является все, что связанно с «тайной» его появления на свет. Сначала подобный интерес не возникает в силу детского эгоцентризма. Однако потом всеобщий принцип причинности ребенок начинает распространять и на собственное Я. Почему я появился на свет? Как это произошло? И вообще, как появляются дети? Понятно, что объяснение, исходящее или от взрослых, или сформулированное самим ребенком будет иметь мифическую окраску в силу образности интерпретации. Мифологемы взрослых (начиная от пресловутого аиста и кончая покупкой в магазине) поражают своей примитивной однообразностью и нищетой смысла, что, конечно же, не может удовлетворить познавательный интерес ребенка. Первый аспект этого интереса касается проблемы причинности и преодоления неизбежно возникающего регресса в бесконечность. Например, «до четырех лет Машеньке внушали, что Детей покупают в магазине. Но в четыре года посыпались вопросы: в каком магазине? где? как? и т.д.».⁵⁵ или «когда Кате было четыре года, относительно себя она безоговорочно приняла версию о покупке в магазине. Но уже в пять лет Катя выразила недоумение: "А откуда звери берут детей? Ведь у них же нет магазинов"».⁵⁶ Мифологемы взрослых легко развенчиваются ребенком: «"Папа, Откуда я взялся?" "Тебя купили на рынке". "Да, но прежде чем

56 Чуковский К.И. От двух до пяти... С. 175. 57Там же. С. 177.

продавать, меня должен же был кто-то сделать!"»57 В качестве итога этого неудовлетворенного интереса, даже когда ребенку сообщается подлинная причина его появления на свет, неизбежен метафизический вопрос о первопричине: «Как сделался первый человек? Ведь его родить-то было некому!»⁵⁸

Второй аспект детского интереса в этой «пограничной зоне» касается половых и тендерных соотношений характеристик родителей с индивидуальностью ребенка: «Папа, а когда ты был маленький, ты был мальчик или девочка?»⁵⁹ или «Деток мамы родят, а взрослых людей кто?» 60 Ребенок последовательно и настойчиво осуществляет «диалектическое снятие» и критику переходных «рабочих гипотез», выдвигаемых взрослыми в качестве ответов на его вопросы: «Машеньке объяснили, что детей не покупают, а рожают. Например, мама родила Машеньку, а баба Марина - маму и т.д. "А дедушка Коля кого родил? Тети родят девочек, а дяди мальчиков?" - и была возмущена, узнав, что дяди не родят. Далее посыпалось: "Почему Сережа родился у тети Гали, а не у тебя? Не захотел быть в твоем животике? Почему? А почему Людочка родилась позже меня и теперь она меньше меня? Почему она не захотела родиться вместе со мной?"»⁶¹ Философствующий ребенок, размышляя об этом аспекте, выстраивает специфические мифические в своей основе «теории» соотношения Я и Другого, «теории» обусловленности пола и тендера. «Мама, кто меня выродил? Ты? Я так и знала. Если бы папа, я была бы с усами».⁶² «"А маленькие дети как родятся?" - спросил отец, испытуя ребенка. "У мамы в животе! Вот мама съест телятину, у нее и родится маленький ребеночек". "А если я съем телятину, у меня родится или нет?" "У тебя тоже родится. У мамы дочка, у тебя сынок"».⁶ Причем, фактор рождения может иметь и обратный вектор - от ребенка к родителям, например, ребенок, играя с куклой, приговаривает: «...Наконец-то у девочки народилися папа и мама, и она им очень обрадовалась».⁶⁴ По сути, «обыгрывание» подобных проблем есть яркий показатель

⁵⁷ Чуковский К.И. От двух до пяти... С. 180.

⁵⁸ Там же. С. 176.

⁵⁹ Там же. С. 156,

⁶⁰ Там же. С. 181.

⁶¹ Там же. С. 175.

⁶² Там же. С. 176.

⁶³ Там же. С. 179.

⁶⁴ Там же. С. 182.

76

напряженного       интеллектуального        поиска       ребенком

самоидентификации через пол и тендер. Характерным является то, что в детстве тендер почти полностью подменяет собой пол. Например, до 4 лет ребенок считает возможным изменение своего пола, так как принимает его за внешнюю и съемную часть любого человека, вроде одежды.⁶⁵

Интеллектуальные открытия, которые совершает ребенок, по поводу «пограничной зоны» собственного рождения полностью соответствуют мифическим представлениям его жизненного мира. Если даже сообщить ребенку «правду» о рождении, это нисколько не разрушит его привычные мыслительные схемы и образы. Наоборот, новая информация будет органично ассимилирована, усиливая некогда сформулированную ребенком «теорию». Это свидетельствует о том, что парадигмы знания очень устойчивы и простая информированность в той или иной области при отсутствии глобальной перестройки привычного жизненного мира, никак не влияет на само знание и его структуру. Новая информация либо просто отсеивается как бесполезная, либо дополняет господствующую «теорию» без существенных парадигмальных сдвигов в ней.

Пятилетний Волик, когда мать откровенно сообщила ему подлинные и подробные сведения о происхождении детей, тотчас же стал импровизировать длинную повесть о своей жизни в материнской утробе: «"Там есть перегородка... между спинкой и животиком". "Какая перегородка?" "Такая перегородка - с дверкой. А дверка вот такая маленькая. (Смеется.) Да-да. Я сам видел, когда у тебя в животике был. И комнатка там есть малюсенькая, в ней живет дяденька". "Какой дяденька?" "Я был у него в гостях, пил у него чай. Потом я играл еще в садике. Там и садик есть маленький, и песочек в нем... И колясочка маленькая... Я там с детками играл и катался". "А откуда же детки?" "Это у дяденьки породились... Много-много деток. И все мальчики - девочек там нет. И моссельпромовцы сидят... Трое их... Вот такие малюсенькие". "И ты там жил у них?" "Я приходил к Дяденьке в гости, а когда пришла пора родиться, я с ним попрощался за ручку и вышел у тебя из животика"».⁶⁶ И далее. «"После каждого

65См.: Ершова Е.М., Мясникова Л.А. Путь к себе: женщина .между полом и тендером. Екатеринбург, 2007. С. 64-65; Каган В.Е. Когнитивные и эмоциональные аспекты тендерных Установок у детей 3-7 лет // Вопросы психологии. 2000. № 2. С. 66-67.

66Чуковский К.И. От двух до пяти... С. 185.

77

глотка Волик останавливается и как бы прислушивается, что делается у него внутри. Потом весело улыбается и говорит мне: "Уже побежало по лестничке в животик". "Как - по лестничке?" "У меня там лестничка (показывает путь от горла до желудка); все, что я кушаю, бежит потом по лестничке в животик... А потом есть еще лестничка в ручках, в ножках... Везде идет то, что я кушаю..." "Это тебе кто-нибудь рассказал так?" "Нет, это я сам видел". "Где же ты это видел?" "А когда я был у тебя в животике, я видел, какие у тебя лестницы... значит, и у меня такие..."»⁶⁷

Знания, соответствующие жизненному миру ребенка, отличаются невероятной гибкостью, ассимилируя, например, явно непонятную, а потому «нежизненную» для ребенка информацию о наследственности посредством спонтанно выдвигаемых ребенком «рабочих гипотез»: «Пришли гости, и кто-то спросил про трехлетнюю Валю: "Чьи у Вали глаза?" Ему ответили: "Папины". "А папа, бедный, значит, без глаз остался," - подумала Валя и тут же сочинила такую гипотезу: "Когда я еще не родилась, у папы было много глаз, и большие и маленькие; а когда мама купила меня, папа отдал мне большие глаза, а себе оставил маленькие"».⁶⁸ Замечательна та легкость, с которой ребенок разрешает подобные интеллектуальные проблемы. Все это - виртуозная импровизация, сродни тем вдохновенным экспромтам, которые он произносит во время игры. Экспромты для него такая же неожиданность, как и для его собеседника. Он, по видимому, не знает заранее, что скажет, но говорит уверенно и твердо, не сомневаясь в правильности своих измышлений. Эти измышления - времянки, «рабочие гипотезы». Через минуту он уже может высказывать прямо противоположные мысли, ибо данная «работа» для него является увлекательной смысловой игрой.