Рассмотренные выше черты в их наиболее полном выражении были присущи советской экономике образца 30-50-х годов. В условиях начавшейся научно-технической революции неэффективность командного хозяйства, его невосприимчивость к научно-техническим нововведениям, затратный характер стали проявляться все более ощутимо. Выяснилось, что технологическую революцию нельзя осуществить по приказу. Развитие же компьютерных технологий в 70-80-е годы делало все более сложным поддержание военного паритета; наметилась тенденция отставания от развитых стран в гонке вооружений, особенно космических. Разрыв в уровне производительности труда и в целом эффективности хозяйства требовал для производства аналогичных по качеству и количеству видов вооружений значительно больших затрат массы труда и других ресурсов, что в свою очередь вело к углублению диспропорций между I и II подразделениями и к дальнейшему отставанию в уровне жизни.

Народнохозяйственные диспропорции, усугубляемые информационными недостатками бюрократического планирования, привели к постоянной дефицитности благ производственного и потребительского назначения; в то же время «экономика дефицита» сочеталась с нерациональностью и расточительством потребления ресурсов и со значительными объемами производства ненужной продукции («затоваривание», «разбазаривание» и т.п.). Данные негативные явления порождали многочисленные попытки частичных усовершенствований хозяйственного механизма в рамках командной экономики, начало которым было положено еще в 50-е годы.

В 60-е годы в СССР была предпринята попытка хозяйственной реформы, в ходе которой предполагалось значительно расширить сферу действия товарно-денежных отношений, экономических стимулов, обеспечить хозяйственную самостоятельность производственных единиц при одновременном преодолении бюрократизма и формализма управления и планирования. Однако вскоре реформа была свернута, так как она противоречила оставшемуся в неприкосновенности системному качеству командной экономики.

В дальнейшем предпринимались попытки повышения эффективности командной экономики и посредством изменения или перекомбинирования основных планово-отчетных показателей (валовой, товарной, условно-чистой продукции и т.п.). «Размытость» прав собственности и условность хозяйственного отграничения экономических единиц предопределили, и безуспешность использования показателей прибыли и рентабельности, поскольку на народнохозяйственном и отраслевом уровнях действовал принцип «общего котла»: значительная, а иногда и большая часть прибыли успешно работающих предприятий перераспределялась в пользу центра и убыточных предприятий. Этим обесценивалась идея фондов экономического стимулирования на предприятиях.

Общие пороки принципов командности проявились на всех континентах и во всех странах, где они были реализованы, несмотря на любые исторические, региональные и национальные особенности. Преодолеть эти пороки не удалось ни в ходе многочисленных половинчатых реформ, ни посредством ограниченного развития частной собственности и товарно-денежных отношений в соответствии с концепциями «рыночного социализма». Наиболее наглядно сравнительная неэффективность командной экономики демонстрировалась в странах, внутренне разделенных по блоковому принципу (Восточная и Западная Германия, Северная и Южная Корея, материковый Китай и Тайвань).

В 80-е годы необходимость отказа от командно-бюрократической организации экономики стала абсолютно очевидной, осознание этой необходимости приобрело всеобщий характер. Окончательно выявилась природа командно-бюрократического общества как ложной альтернативы капитализму.