Одной из наиболее общепринятых характеристик модерно­вого общества является его обозначение в качестве рационально­го. При этом выявление его особенностей строится на основе пос­ледовательного ряда исторических сопоставлений с прошлым со­стоянием социума. Э. Гидденс, к примеру, вы­деляет следующие институты модерна как исторического перио­да: капитализм, индустриализм, всеподнадзорность, нация-госу­дарство и военная сила. При таком подходе модерн предстает в качестве «посттрадиционного» социального порядка, отличитель­ными особенностями которого становятся рациональность, ин­новации и динамизм.

Процесс рационализации, сопровождающий становление ин­дустриального западноевропейского общества описан в классичес­кой социальной теории еще Вебером. Господство формально-ра­ционального начала, отличающее индустриальное общество от тра­диционных, возникло, по его мнению, благодаря взаимодействию сразу нескольких социальных феноменов, каждый из которых нес в себе собственное рациональное начало: галилеевская наука, рациональное римское право, рациональный способ ведения хозяй­ства и рациональная этика протестантской религии. Этот процесс не всегда позитивен, так как ведет к ограничению свободы и появ­лению жестких форм господства и отчуждения, лишая человека, в конечном счете, индивидуальной свободы. В данной парадигме ра- ционализация рассматривается как вытеснение целерациональным действием всех остальных видов рационального действия.

Подобная точка зрения, характерная для многих исследовате­лей, исходит из отождествления социальной рациональности ин­дустриального общества с рациональностью классической науки.

Идея свободы предполагает также возможность непрерывной экспансии и прогресса. Причем для возникновения категории прогресса также необходима научно-теоретическая основа, вы­ражающаяся прежде всего в изменении понятия времени, в пере­ходе от цикличности аграрного общества к стреле времени инду­стриальной цивилизации. Понятия свободы и прогресса и идео­логия, основанная на естественнонаучном мировоззрении, обещают жесткий контроль над всеми аномалиями и обосновы­вают необходимость демиургической деятельности человека. Здесь уже свобода выступает как средство, позволяющее игнори­ровать любые пределы. Для ощущения свободы и бесконечности прогресса было существенно и то, что в картине мира человек был выведен за пределы природы, противостоял ей, познавал и по­беждал ее.

Необходимо отметить, что ко многим проявлениям кризиса современной цивилизации, в том числе к экологической катас­трофе, ведет именно деятельность практического разума, важ­нейшим компонентом которого является технологическое при­менение науки.

Сегодня осмысление техники, ее связей с наукой и культурой, взаимоотношений с человеком со­ставляют важный узел современной философской проблематики. Техника представляет собой один из факторов глобального кризиса, но в то же время она является неотъемлемой стороной современной культуры и цивилизации, органически связанной с их ценностями и идеалами.

Именно в таком ракурсе феномен техники анализируется в современной философии. Отличительными особенностями этого анализа являются гуманитарное и аксиологическое отношения к технике, постановка во главу угла вопросов о ее сущности и значе­нии для судеб современной культуры. Как правило с техникой свя­зывается кризис нашей культуры и цивилизации.

Хайдеггер акцентирует внимание на том, что философия дол­жна рассматривать не саму технику, а ее скрытую от нас сущность, которая заключается в понуждении природы. Эта установка от­личается от охранительного восприятия природы более ранних эпох. Сущность техники, таким об­разом, связана с особым ценностным отношением человека к при­роде, поэтому разрешить проблемы технического развития при помощи самой же техники невозможно, необходимо изменить ми­ровоззрение человека.

X. Сколимовски также видит в технике источник сложных об­щественных проблем. Техника превратилась для нас в физическую и ментальную опору в столь извращенной и всеобъемлющей степени, что если мы даже осознаем, как опустошает она нашу среду, природную и человеческую, то первой нашей реакцией является мысль о какой-то другой технике, которая может исправить все это».

Ф. Рапп отмечает, что техника фундирована механизмами культуры и ценностями человека. В основе ее возникновения ле­жит не идея практической пользы, а стремление к власти и господ­ству над природой. За техникой стоит инженерное творчество, ко­торое в свою очередь основывается на естественнонаучной рацио­нальности.

Современные исследования обнаружили, что между опреде­ленным состоянием науки и техники, с одной стороны, и различ­ными социальными и культурными процессами, с другой, суще­ствует тесная взаимосвязь. Поэтому осмысление техники как фе­номена современного мышления и культуры представляется одной из актуальных и насущных задач.

Гуссерль впервые использовал трансцендентальный метод фе­номенологии для постижения исторического генезиса духовного мира Европы. Анализируя технизацию, Гуссерль подчеркивает, что это важнейшая характеристика европейской культуры, способ реализации отношения человека к действитель­ности, возникший в Новое время. Его идея состоит в том, что первоначальная технизация есть имманентный теоретический про­цесс, представляющий собой одно из следствий разрушения жиз­ненного мира человека.

При трансформации теории в метод предпосылки для дости­жения знания предстают как готовый инструментарий. Поэтому технизация оказывается процессом, отражающимся и в теорети­ческом содержании. Общим для мира природы естествознания и мира техники оказывается утрата смысла, отделение их конструк­тивных процедур от актов созерцания, делающих их возможными. Технизация представляет собой превращение смыслообразования в метод, который можно передавать не затрагивая его первоначаль­ного смысла. Техника, таким образом, не царство объектов, а не­кое отношение человека к миру. Господство метода приводит к из­менению функции теории, теперь она применяется в качестве от­влеченной схемы к любому содержанию.

Чтобы понять феномен техники недостаточно рассмотреть ее прямые и побочные воздействия. В конечном счете, все механиз­мы рассчитаны на прирост способности человека к бытию. Чело­век как существо с биологической точки зрения «недостаточное», нуждается в производстве искусственного мира. Благодаря созда­нию этого мира отношение человека к действительности всегда опосредовано, основано на его метафоризации.

Другая попытка построения феноменологической теории об­щества представлена в совместной работе П. Бергера и Т. Лукмана «Социальное конструирование реальности». Основываясь на иссле­дованиях Шюца, они разрабатывают свою версию феноменологичес­кой социологии, которая должна дать описание универсальных струк­тур жизненного мира. Авторы исходят из тезиса, что социальная ре­альность объективна и субъективна одновременно, она представляет собой единство чего-то внешнего человеку и сконструированного им. Для объяснения природы социального используются понятия хабитуализации, седиментации и реификации. Благодаря этим про­цессам возникает так называемая объективация первого порядка. В результате человеческой деятельности появляются модели взаи­модействия, которые репрезентируют социальный порядок и под­держивают его самовоспроизводство. Особый интерес в данном случае представляет процесс реификации или овеществления. Ис­пользуя это понятие, авторы предлагают новую интерпретацию объективности.

Конструирование социальной реальности, следовательно, вклю­чает в себя процессы и объективации, и субъективации. Сначала, осуществляя практические действия, субъект продуцирует значения, а затем в ходе коммуникации с другими субъектами появляется кон­венция значений или символический универсум. Последний, в свою очередь, формирует интерсубъективный мир значений, позволяю­щий социальным субъектам осуществлять взаимодействия.