Ученые давно обратили внимание на параллели между русским былинным эпосом и некоторыми эпическими памятниками Средней Европы XI–XIII вв.: «Сагой о Тидреке Бернском» и южно-немецкими поэмами об Ортните (Гертните). В саге идет речь о войне коалиции русов (во главе с «конунгом Вальдемаром» и его сподвижником Ильей Русским), вильтинов и пулинов против гуннов Аттилы и готов Тидрека (Теодориха)[198]. В немецких поэмах идет речь о том, как Илья помогает своему юному племяннику Ортниту (Гертниту, Эрно) завоевать невесту, дочь языческого царя. Царь в отместку подсылает к Гертниту дракона. Гертнит, вопреки увещеваниям супруги и Ильи, выходит на бой с чудовищем и гибнет[199].

Вопрос о связи былин с западным эпосом поставил еще германский исследователь К. Мюлленгофф в середине XIX в. «Конунг русов Вальдемар» и «Илиас фон Рюссен» напоминали центральные фигуры русского былинного эпоса: Владимира Красное Солнышко и Илью Муромца. Мюлленгофф предположил русское происхождение данных фигур[200]. Из русских ученых над параллелями между западным эпосом и былинами работал А.Н. Веселовский, корифей компаративистской школы. Он установил, что не только отдельные герои, но и связь между ними, целые генеалогии в былинах и западных эпосах совпадают. Но все дальнейшие исследования упоминаний в западном эпосе героев русских былин происходили именно в ключе школы заимствований: считалось, что появление русских героев в западном эпосе отражает не историческую действительность, а взаимовлияние фольклора разных народов[201].

Б.И. Ярхо доказал, что речь идет о тождестве героев былин и западного эпоса, обнаружив: а) сходство в имени, б) в географическом и циклическом приурочении, в) во внешнем облике, г) в сюжете боя отца с сыном[202].

В 1950-е годы А.М. Астахова в своей статье «Илья Муромец в русском эпосе» обратилась к материалу западных преданий, но вывод сделала иной: «Материал саг не дает никаких оснований предполагать, что Илья вошел в западный эпос непосредственно из исторической действительности»[203]. Мельком коснулся былинной темы И.Э. Клейненберг в статье «Дедрик Бернский» в Новгородской летописи», считавший, что тема войны Тидрека с русами, лютичами и поляками есть отражение «Натиска на Восток» Саксонской династии в IX – X вв.[204] Но в эпосе нет ни слова о религиозной подоплеке войны, а в исторической реальности IX – X вв. союз поляков, русов и лютичей против германцев – вещь невероятная. Совершенно непонятно отсутствие в саге самого этнонима «лютичи», появившегося в X веке и быстро вытеснившего прежнее название племени – «вильтины».

Следующей заметной публикацией на эту тему была статья Г.В. Глазыриной «Илья Муромец в русских былинах, немецкой поэме и скандинавской саге», причём собственно исторический источник видеть в былинах, поэме и саге автор отказывается. В проникновении образов русского былинного эпоса на Запад Глазырина видит только взаимовлияние эпосов. Глазырина находит отличия в образе Ильи в былинах и западном эпосе: Илья в былинах крестьянин, а в западных преданиях он – «король Илья»; в поэме «Ортнит» Илья руководит войском в 5.000 бойцов, а в былинах совершает подвиги в одиночку; западный Илья женат и имеет детей, а Илья былин одинок[205]. Но крестьянское происхождение Ильи считается многими исследователями эпоса привнесением XV–XVII вв. В ряде былин Илья выступает не только как одинокий воитель. но и как полководец, руководящий действиями богатырской дружины. Кроме любовниц Ильи, которыми могут оказаться безымянная вдова, баба Златогорка (Латыгорка), поляница или даже ведьма Маринка Кайдаловна, в одной из былин прямо упоминается жена богатыря, некая «Савишна», в отсутствие мужа и в его доспехах отражающая вражье войско[206].

Есть в былинах еще один родственник Ильи, находящий себе удивительно полную параллель в западном эпосе: племянник Ильи или Владимира, богатырь Ермак. Его связь с покорителем Сибири ограничивается сходством имени: Ермак XVI в. появляется в русском фольклоре бывалым атаманом-полководцем, в преданиях еще и колдуном, – ему приписывается участие во взятии Казани, а также пополнение казачьего войска «шишигами»[207]. Былинный Ермак совершенно другой человек: запальчивый отрок, никем не руководящий и в большинстве вариантов былин гибнущий в сражении с противником, силу которого он недооценил и от боя с которым его предостерегали Илья и Владимир[208]. В западном эпосе упоминается племянник одновременно Ильи Русского и «конунга Вальдемара», юный герой, вопреки увещеваниям близких вступающий в бой с драконом и гибнущий в этом бою. Это Ортнит, или Гертнит-младший, он же «русский граф Эрно»[209]. Совпадают и родственные отношения героя, и возраст его, и причина смерти; созвучно и имя. Промежуточным вариантом между именами Эрно и Ермак может служить имя времен Великого переселения народов Эрнак (Ернак), зафиксированное Иорданом[210]. Переход «м»-«н» один из самых очевидных (Никита-Микита и т.д.), так что Ермак и Эрнак практически одно имя. Единственное серьезное различие между былинным витязем и рыцарем немецких поэм – характер врага. Можно утверждать, что былина о Ермаке существовала уже в раннем Средневековье. Поэтому невозможно согласиться с отождествлением имен Ермак-Ермолай.

Еще одна параллель – фигура дочери Ильи, родившейся и выросшей в «земле Тальянской», где Илья «служил три года»[211]. В «Тидрек саге» также упоминается дочь Ильи в Вероне[212]. На эту параллель обращали внимание А.Н. Веселовский, Г.В. Глазырина, А.Г. Кузьмин, С.Н. Азбелев.

Из объяснений компаративистов неясно, отчего вдруг немцы и тем более скандинавы ввели русских былинных героев в свой эпос, и почему они не ввели туда паладинов Карла Великого. Необъясненным остается и появление в Новгородской первой летописи беглого упоминания в начале XIII в. о городе Берне, «идеже бысть поганый злый Дедрик»: в немецких преданиях о Дитрихе нет ни слова о его вражде с Ильей и Владимиром, т.е., нет и оснований для суровых эпитетов Новгородской летописи. Подобный разнобой в оценках эпического героя происходит, когда один и тот же исторический персонаж по-разному отражается в эпической традиции его потомков и потомков его врагов. Типичный пример – Аттила: свирепый и вероломный конунг Атли «Саги о Вольсунгах» и «Старшей Эдды» и добрый, мягкосердечный король Этцель южно-немецкого эпоса.

А.С. Хомяков, первым обративший внимание на фразу из Новгородской летописи, сообщает и об оригинальной традиции отношения к Тидреку-Дитриху на приодерских землях (т.е. в землях Вилькиналанда), где Теодорих – вожак Дикой охоты[213]. «Поганый злый» – типичный эпический термин, и появление словосочетания «поганый злый Дедрик» говорит о существовании славянской эпической традиции, единой у русских и вильтинов, в которой Дедрик-Тидрек был антигероем, и о бытовании эпических преданий о временах Великого переселения народов в Новгороде.