Уровень жизни народа рос за счет получения валюты от прода­жи нефти за границу. Об этом времени нередко теперь вспоминают, ностальгически вздыхая - надо же, все ведь было... Тотальное распределение, подавление инициативы, предприимчивости, отсутс­твие экономического стимулирования труда, замена его политичес­кими лозунгами приводят к застою легальной экономики и процве­танию "теневой", в которой наличествовали все нормальные товар­но-денежные отношения.

После смерти Брежнева в 76 лет (10 ноября 1982 года) начи­нается головокружительная "карусель": сначала генсеком стано­вится 74-летний (председатель КГБ с мая 1967г.) Андропов.

Февраля 1984 года Андропов умирает и генсеком становится

Летний Черненко. Он не оставил практически никакой памяти о себе и 12 марта 1985 года опять же скончался.

С этого момента начинается правление Горбачева. Ему всего 54 года, по сравнению с предыдущими генсеками он выглядит до­вольно молодо. Народ после прихода Горбачева к власти ожидает перемен...

Предпосылки перестройки.

Десять лет назад руководство КПСС провозгласило курс на перестройку. По масштабу вызванных ею перемен в Европе, да и во всем мире ее справедливо сопоставляют с такими историческими событиями, как Великая французская революция или Октябрь 1917 года в России. Верно и то, что она носит затяжной, мучительный характер. В последнее время все реже и реже произносят само это слово - "перестройка", зато все чаще говорят, что она заверши­лась, исчерпав себя и потерпела поражение.

Так завершилась перестройка или нет? Чем она является или, во всяком случае, была? Чтобы ответить на эти вопросы, просле­дим - в самых общих чертах - как она развивалась, как менялась роза вызванных ею политических ветров.

Итак, термин "перестройка" появился в нашей политической лексике в 1985 году. Но чем была тогдашняя "перестройка"? Ап­рель 1985 года положил начало медленным, осторожным реформам, направленным на частичное обновление существующей системы. Пе­ремены, происходившие на протяжении примерно трех последующих лет, отдаленно напоминали ситуацию, сложившуюся в России в кон­це 50-х годов прошлого века. Сто тридцать лет назад потребность в частичной модернизации режима была осознана в результате по­ражения в Крымской войне, которая продемонстрировала всему ми­ру, как далеко отстала Российская империя от других европейских держав за время, прошедшее после триумфальной победы ее над на­полеоновской Францией. Теперь же причиной начавшегося "ремонта" стало отставание от США в гонке космических вооружений: неспо­собность в силу экономических причин дать ответ на программу "звездных войн" убедила правящие круги СССР в том, что соревно­вание в сфере высоких технологий уже почти проиграно (о близос­ти экономического кризиса говорит хотя бы такой факт: в 1971-1985 г.г. налицо была отрицательная динамика роста по важ­нейшим экономическим показателям. Темпы роста национального до­хода составляли в восьмой пятилетке - 41 процент, в девятой - 28, в десятой - 21, в одиннадцатой - 17 процентов. Рост произ­водительности труда в восьмой пятилетке был 37 процентов, в де­вятой - 25, в десятой - 17 процентов).

Но имелось и характерное отличие. Чтобы его показать, про­цитируем одного популярного в прошлом, но непопулярного ныне немецкого автора. В середине прошлого века он писал о России следующее: "При существовавших политических условиях в стране не была возможна никакая иная административная система, кроме исключительно господствовавшей в ней и доведенной до предела бюрократической системы. Чтобы заложить основы более подходящей системы, Александр II вынужден был вновь обратиться к идее ос­вобождения крепостных. Ему пришлось бороться с двумя грозными противниками: с дворянством и с той самой бюрократией, которую он возымел намерение реформировать вопреки ее собственному же­ланию и которая должна была в то же время служить орудием вы­полнения его планов. Ему негде было искать поддержки, кроме как в традиционной и пассивной покорности инертной массы русских крепостных и купцов, которые до сего времени лишены были даже права задумываться над своим политическим положением. Чтобы сделать их поддержку реальной, он должен был создать нечто вро­де общественного мнения и хотя бы подобие прессы. В связи с этим была ослаблена цензура и предоставлена возможность для вежливой, благонамеренной и весьма почтительной в выражениях дискуссии; была разрешена даже легкая и учтивая критика дейс­твий чиновников".

Это мысли Энгельса из его работы "Европа в 1858 году" (Маркс К., Энгельс Ф., соч.т.12, с.672). Не правда ли, все очень похоже - с точки зрения методов?

Но вот что касается целей... Если Александр II поставил в повестку дня вопрос, решение которого могло коренным образом изменить всю систему общественных отношений, то новый Генераль­ный секретарь М.С.Горбачев поначалу лишь возрождал времена хру­щевской "оттепели". Речь шла вовсе не о том, чтобы изменить систему - существующая вполне устраивала правящие верхи. Систе­му эту стремились лишь приспособить к новым - прежде всего меж­дународным - условиям. Отмена крепостного права даже в том ва­рианте, который был реализован Александром II, привела к су­щественному расширению "степеней свободы" для большинства насе­ления Российской империи. Напротив, в первоначальном проекте перестройки во главу угла ставилась технология, а не человек - ему отводилась непонятная роль "человеческого фактора".

Первые реформы.

Причины нынешнего кризиса в экономике, по мнению специалис­тов, не доверять которым нет оснований, надо искать в уродливой структуре народного хозяйства страны и отсутствии серьезных стимулов к труду. Все это следует умножить на серьезные ошибки в управлении, допущенные в начале перестройки.

Кстати, первоначально, на XVII Съезде КПСС вопрос ставился правильно: повернуть производство лицом к потребителю и активи­зировать человеческий фактор. Но как добиться поставленной це­ли? Горбачев избрал вполне марксистский метод - метод проб и ошибок.

Сначала было "ускорение" - наивная попытка с помощью идео­логических заклинаний и призывов к "каждому на своем рабочем месте" заставить проржавевший хозяйственный механизм крутиться быстрее. Но одними уговорами было не обойтись: на выпуск това­ров народного потребления была задействована только одна седь­мая часть основных производственных фондов. И правительство за­теяло малую индустриализацию - с тем, чтобы в конечном итоге модернизировать отсталую легкую промышленность. Все это, одна­ко, закончилось провалом уже на первом этапе: миллиардные гос­капвложения в базовые отрасли бесследно растворились во всеоб­щем бедламе - нового оборудования, материалов, технологий лег­кая промышленность так и не дождалась.

Тогда сократили закупку ширпотреба и бросили валютные средства на закупку техники за рубежом. Результат - минималь­ный. Часть оборудования так и осталась на складах и под откры­тым небом - нехватка производственных площадей. А то, что уда­лось в конце концов смонтировать, то и дело давало отказы. Це­лые поточные линии простаивали из-за неправильной эксплуатации, отсутствия запчастей, низкого качества сырья.

Наконец поняли, что при отсутствии стимулов у производите­лей ничего в экономике не повернешь. Решили дать предприятиям хозрасчетную самостоятельность. Но ограниченная свобода оберну­лась лишь правом бесконтрольного расходования государственных средств и привела к вздуванию цен, сокращению объемов произ­водства и резкому росту денежной массы в наличном обращении.

Рост заработков при этом никак не повлиял на выход конечной потребительской продукции, поскольку деньги выплачивались не только производителям товаров, но и всем остальным без исключе­ния.

Желание власти выглядеть хорошо без всяких на то оснований сыграло с ней плохую шутку. Не сокращая прежних расходов, в центре и на местах разрабатывали бесчисленные социальные прог­раммы, закачивали в экономику инфляционные деньги. В конце кон­цов раздутый платежеспособный спрос начал потихоньку раздавли­вать и торговлю, и потребительский сектор промышленности.

Потери народного хозяйства от первой реформы Горбачева - антиалкогольной компании - оцениваются в 40 млрд. рублей. Урон, который нанесла нашей социалистической экономике реформа 1987 года, вообще не поддается исчислению. Второе дыхание к социа­лизму так и не пришло - началась агония...