По общим условиям для наступления деликтной ответственности необходимо наличие состава правонарушения, включающего:

1) наступление вреда;

2) противоправность поведения причинителя вреда;

3) причинную связь между двумя первыми элементами;

4) вину причинителя вреда.

Это обязательство покоится на принципе генерального деликта и обусловлено виной причинителя вреда. Однако в специальных деликтах отражаются особенности отдельных нарушений, которые представляют собой исключение из общих правил деликтной ответственности и применяются только в случаях, прямо указанных в законе.

В частности, особенность ответственности владельца источника повышенной опасности состоит в том, что он обязан возместить вред в полном объеме даже тогда, когда он не виноват в причинении вреда и не заслуживает ни малейшего упрека в своем поведении (кроме случаев взаимодействия источников и возмещения вреда их владельцам).

Истоки и основы происхождения этой меры ответственности специального деликта до настоящего времени являются объектом исследования среди ученых-правоведов. Надо сказать, что эта безвинная ответственность не является новой для европейской цивилистики. В Германском Гражданском Уложении 1896 г. подобные случаи объединены в параграфе 829: «Обязанность по возмещению вреда по соображениям справедливости»[54].

Под углом зрения правоприменительной деятельности судов справедливость еще со времен Древнего Рима можно толковать как постоянное и твердое желание воздавать каждому свое.

В свою очередь, англо – американская система деликтных обязательств не знает генерального деликта, она состоит из специальных (сингулярных) деликтов, выработанных многовековой судебной практикой.

Рассмотрим условия гражданской ответственности изучаемого нами специального деликта.

Вред является обязательным условием любой деликтной ответственности.

Под вредом в гражданском праве обычно понимается всякое умаление личного или имущественного блага, охраняемого законом[55].

Вред необходимо дифференцировать в зависимости от нарушенного блага на имущественный и неимущественный. Согласимся с высказыванием В.М. Болдинова о том, что «понятие «имущественный вред» тождественно понятию «убытки», а понятие «неимущественный вред» – понятию «моральный вред»»[56].

В юридической литературе соотносят понятия «вред», «ущерб», «убытки», отмечая, что вред – это родовое понятие отрицательных последствий правонарушения, ущерб – натурально-вещественная форма выражения вреда, способ его возмещения в натуре. Денежная оценка вреда признается убытком, который подлежит компенсации (возмещению) при невозможности, нецелесообразности или отказе потерпевшего от возмещения вреда в натуре.

Думается, прав В.М. Болдинов, указав, что соотношение терминов «вред» и «ущерб» является тождественным. В русском языке эти слова признаются синонимами, законодатель использует их как равнозначные. Если исходить из буквального понимания закона (п. 2 ст. 15 ГК), можно также убедиться в том, что убытки не всегда являются денежной оценкой натурального ущерба[57].

Остается дополнить, что предложенное В.Т. Смирновым и А.А. Собчаком соотношение особенно «вреда» и «ущерба» не будет иметь какого-либо практического значения. Довольно часто в резолютивных частях решений судов указывается: «взыскать вред», или в аналогичном правовом конфликте: «взыскать ущерб», что в принципе не меняет сути при осуществлении защиты субъективных прав и законных интересов пострадавших лиц[58].

Дифференциация вреда на имущественный и неимущественный является юридически значимым обстоятельством, влияющим на размер и виды гражданской ответственности.

Под противоправностью в гражданском праве следует понимать характер действий (бездействия), нарушающий чужие субъективные права и охраняемые законом интересы. В цивилистике по общему правилу принято считать, что в рассматриваемом обязательстве причинение любого вреда противоправно, а ответственность владельца источника повышенной опасности простирается до границ непреодолимой силы.

В.А. Рахмилович утверждает, что «вред, причиненный действием, которое само по себе не нарушает установленных правил поведения, не подлежит возмещению»[59].

В таком случае следует совсем отказаться от безвинной ответственности в гражданском праве, поскольку неправомерность, как правило, обусловливает вину.

Справедливо отмечает Райхер В.К., что «виновное причинение вреда уже само по себе есть противоправное (неправомерное) действие»[60].

Современные ученые-цивилисты придерживаются позиции последнего автора. Так, М.А. Рожкова полагает, что «для возложения ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности суду из общих четырех оснований внедоговорной ответственности достаточно установить лишь два: наличие вреда, причинную связь между проявлением вредоносных свойств источника повышенной опасности и наступившими негативными последствиями»[61].

Аналогичный взгляд у В.М. Болдинова, который считает, что, «если всякое поведение, причинившее вред, является противоправным, то тогда вряд ли стоит говорить о противоправности как условии ответственности за причинение вреда (наличие которого нужно устанавливать). В равной степени это относится и к ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности»[62].

С этим трудно спорить, но нам представляется, что, скорее всего, в некоторых случаях необходимо учитывать правомерность поведения (управомочие на причинение вреда) не как условие, а как юридически значимое обстоятельство, которое должен доказать делинквент, позволяющее снижать размер возмещения вреда или освобождать от ответственности.

Так, между ЗАО «СК «Самара-АСКО» и ООО «Сарфи» 28.12.2004 заключен договор обязательного страхования гражданской ответственности владельцев транспортных средств – автомобиля ВАЗ 21099, госномер Х 456 ТН 63, (страховой полис ААА №0245747726).

В 07 часов 05 минут 30.12.2004 на улице Стара-Загора г. Самары произошло столкновение автомобиля ГАЗ 322131, госномер АО 271 63, принадлежащего Дербеневу А.М., под управлением водителя Викторова С.А., и автомобиля ВАЗ 21099, госномер Х 456 ТН 63, принадлежащего ООО «Сарфи», под управлением водителя Моргачева В.Ю.

Согласно схеме к протоколу осмотра места происшествия от 30.12.2004 столкновение произошло на полосе движения автомобиля ГАЗ 322131, на расстоянии 0,5 м от середины проезжей части шириной 12,6 м, то есть водитель Моргачев В.Ю., управлявший автомобилем ВАЗ 21099, совершил выезд на полосу встречного движения, нарушив при этом пункт 9.2 Правил дорожного движения: на дорогах с двусторонним движением, имеющих четыре полосы или более, запрещается выезжать на сторону дороги, предназначенную для встречного движения.

После столкновения водитель, управлявший ВАЗ 21099, с места происшествия скрылся, что подтверждается рапортом инспектора ДПС Кировского РУВД от 30.12.2004, объяснением Викторова С.А. от 30.12.2004, протоколом об административном правонарушении 63 НО 149530 от 14.01.2005, опросом Моргачева В.Ю. от 14.01.2005. За нарушение подпункта 2.5 Правил дорожного движения постановлением ОГАИ Кировского РУВД г. Самары Моргачев В.Ю. привлечен к административной ответственности по части 2 статьи 12.27 Кодекса Российской Федерации об административных правонарушениях в виде штрафа в размере 1 000 рублей.

В результате повреждения автомобилей при дорожно-транспортном происшествии владельцу автомобиля ГАЗ 322131 был причинен материальный ущерб.

В силу части 1 статьи 1079 Гражданского кодекса Российской Федерации юридические лица и граждане, деятельность которых связана с повышенной опасностью для окружающих (использование транспортных средств, механизмов, электрической энергии высокого напряжения, атомной энергии, взрывчатых веществ, сильнодействующих ядов и т.п.; осуществление строительной и иной, связанной с нею деятельности и др.), обязаны возместить вред, причиненный источником повышенной опасности, если не докажут, что вред возник вследствие непреодолимой силы или умысла потерпевшего. Обязанность возмещения вреда возлагается на юридическое лицо или гражданина, которые владеют источником повышенной опасности на праве собственности, праве хозяйственного ведения или праве оперативного управления либо на ином законном основании (на праве аренды, по доверенности на право управления транспортным средством, в силу распоряжения соответствующего органа о передаче ему источника повышенной опасности и т.п.).

Поскольку риск гражданской ответственности владельца транспортного средства был им застрахован, ЗАО «СК «Самара-АСКО» по расходно-кассовому ордеру №1320 от 25.02.2005 на основании заявления о страховой выплате №100 от 04.02.2005, протокола осмотра места происшествия от 30.12.2004, актов осмотра транспортного средства от 21.01.2005, сметы стоимости ремонта от 28.01.2005, отчета об оценке транспортного средства №100–05 от 28.01.2005, страхового акта №319 от 25.02.2005 выплатило Дербеневу А.М. страховое возмещение в размере 45 174 рублей 81 копейки.

В соответствии со статьей 14 Федерального закона «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» страховщик имеет право предъявить регрессное требование к причинившему вред лицу в размере произведенной страховщиком страховой выплаты, если указанное лицо скрылось с места дорожно-транспортного происшествия.

Согласно статье 1068 Гражданского кодекса Российской Федерации юридическое лицо либо гражданин возмещает вред, причиненный его работником при исполнении трудовых (служебных, должностных) обязанностей. Работниками признаются граждане, выполняющие работу на основании трудового договора (контракта), а также граждане, выполняющие работу по гражданско-правовому договору, если при этом они действовали или должны были действовать по заданию соответствующего юридического лица или гражданина и под его контролем за безопасным ведением работ.

Наличие трудовых отношений между ООО «Сарфи» и Моргачевым В.Ю. подтверждается материалами дела, в соответствии с копией трудовой книжки Моргачев В.Ю. с 07.07.2003 является водителем транспортного отдела ООО «Сарфи». В материалы дела представлен путевой лист с 27 по 30 декабря 2004 года, выданный водителю Моргачеву В.Ю.

Доказательств противоправного завладения Моргачевым В.Ю. автомобилем ВАЗ 21099 ООО «Сарфи» не представлено.

При указанных обстоятельствах, судами правомерно удовлетворены требования истца[63].

Вина выражается в форме умысла или неосторожности. Гражданское законодательство в сравнении с уголовным не раскрывает их содержание. По смыслу уголовного законодательства (ст. 25 УК РФ) под умыслом понимается такое противоправное поведение, которое причинитель не только предвидит, но и желает, либо сознательно допускает наступление вредного результата.

Правильно отмечает Л.С. Гильдерман: «Намеренность действий, причиняющих вред, нейтрализует саму суть повышенной ответственности, т. к. в таких случаях вред не является следствием повышенной опасности»[64].

То есть умысел владельца источника повышенной опасности на причинение вреда окружающим исключает возможность квалификации его действий по ст. 1079 ГК РФ.

Гражданское законодательство различает грубую и простую неосторожность как условие, влияющее на размер возмещения вреда, о чем будет сказано позже.

Если мы сравним структуру ст. 1064 ГК РФ (генеральный деликт) и 1079 ГК РФ (специальный деликт), то невооруженным взглядом станет видно, что вина для специального делинквента не является юридически значимым обстоятельством, но таковым является для потерпевшего.

В.И. Кофман утверждает, что «о вине причинителя можно говорить лишь при осознании (возможности осознания) им противоправности своего поведения»[65].

Думается, правильно не соглашается с этим Д.В. Лоренц, указывая, что «факт осознания противоправности своего поведения не входит в содержание гражданской вины. Во-первых, осознание противоправности гражданской вполне умещается в моменте предвидения вредных последствий (имеющего первичное значение для установления вины), следовательно, является излишним для квалификации психического состояния делинквента. Во-вторых, осознание нарушения негражданских норм лежит в плоскости негражданской вины к примеру, лицо может умышленно нарушать правила дорожного движения («административная» вина), но неосторожно причинить вред («гражданская» вина)»[66].

К этому следует добавить, что лицо, занимающееся деятельностью, создающей повышенную опасность для окружающих, должно по определению осознавать ее потенциально опасный характер для окружающих, действовать не только правомерно, не нарушая установленных правил, но и с особой заботливостью и осмотрительностью. Совершенно очевидно, что в первую очередь субъект этой деятельности создает повышенную опасность для окружающих, а не наоборот. В обоснование своей позиции будет уместно привести широко применяемый судами п. 10.1 Правил дорожного движения, который обязывает водителя вести транспортное средство со скоростью, не превышающей установленного ограничения, учитывая при этом интенсивность движения, особенности и состояние транспортного средства и груза, дорожные и метеорологические условия. Скорость должна обеспечивать водителю возможность постоянного контроля за движением транспортного средства для выполнения требований Правил. При возникновении опасности для движения, которую водитель в состоянии обнаружить, он должен принять возможные меры к снижению скорости вплоть до остановки транспортного средства.

Сторонниками принципа причинения вреда безвиновную ответственность владельцев источников повышенной опасности было предложено толковать как исключение, а решающее значение имели не условия, а субъекты гражданской ответственности.

Следует отметить, что эта концепция позитивна в части гражданской ответственности в целом, но, если говорить о ее размерах и видах, то, безусловно, фактор вины обоих субъектов в их взаимосвязи имел и имеет важное юридическое значение.

Г.Н. Амфитеатров предлагал ввести «понятие социально – опасных и социально – вредных действий в качестве объективного критерия для суждения об ответственности»[67].

Думается, что только одно определение социально – вредных действий не может служить основой и критерием решения этой проблематики, поскольку оно перекликается с уголовно – правовым учением. Кроме того, любое причинение вреда является социально – вредным.

Б.С. Антимонов, обосновывая безвиновную ответственность, ссылался на то, что это «побуждает владельца источника повышенной опасности не только избегать того, что право называет виновным поведением, но и сверх того, заставляет всеми мерами, не жалея труда, времени, затрат, разрабатывать все новые методы и средства для сведения опасности к нулю»[68].

В дальнейшем эта теория получила название вины с исключением, согласно которой ответственность за причинение вреда наступает по общему правилу, за вину, а в случаях, предусмотренных законом, независимо от вины и даже без вины. В настоящий момент эта концепция в юридической науке определяется как теория «стимулирования».

На этой же позиции стоит П.Е. Журавлев: «Ответственность без вины установлена для того, чтобы стимулировать владельца источника эксплуатировать его с особым вниманием, соблюдать меры по технике безопасности, снижающие до минимума возможность даже случайного причинения вреда»[69].

Так же считает и В.А. Тархов, полагая, что в рассматриваемых случаях обязанность по возмещению вреда служит стимулом отыскания путей и возможностей его предотвращения. То, что непредвидимо сегодня, может быть предвидимо и предотвратимо завтра[70].

Безусловно, эта теория имеет важное социальное значение. Пренебрежение правилами техники безопасности владельцев источников повышенной опасности, нежелание тратить средства на оснащение современными технологиями безопасности труда, приводят часто к массовой гибели людей. Свидетельством тому могут являться заметно участившиеся случаи гибели и травматизма рабочих в подземных галереях шахт.

Однако совершенно очевидно, что человек не может контролировать полностью процесс и результаты опасных видов деятельности. Принимаемые меры безопасности могут только периодически влиять на снижение травматизма и гибели людей, но не могут полностью исключить случаи причинения вреда.

На наш взгляд, правильно связывал О.А. Красавчиков рассматриваемую ответственность с понятием риска: «…если нет вины, то, естественно, нет и ответственности. Там же, где, по указанию закона, обращенному, например, к владельцам источников повышенной опасности, то вместо ответственности возмещение вреда происходит по системе риска»[71].

Как видим, автор проводил разграничение между системой ответственности (виновное причинение вреда) и системой риска (невиновное причинение вреда).

С понятием осознания риска, придавая ему субъективный фактор, К. Лиховидов обосновывал безвиновную ответственность, как «психическое отношение лица к своей или чужой деятельности, выражающееся в сознательном допущении отрицательных последствий»[72].

Отсюда можно сделать вывод, что природа санкций ст. 1079 ГК РФ обусловлена двумя началами: вина делинквента – это мера ответственности, невиновные действия делинквента – это мера социальной защиты потерпевшего.

По общему правилу, обязанность доказывания по делам о возмещении вреда распределяется следующим образом:

истец обязан доказать, во-первых, причинение ему вреда и его размер; во-вторых, причинную связь между поведением причинителя и наступившим вредом;

ответчик, чтобы не допустить возложения на него ответственности, должен доказать правомерность своего поведения или свою невиновность.

Для возложения ответственности за причинение вреда источником повышенной опасности суду необходимо установить лишь два фактора:

1) наличие вреда,

2) причинную связь между воздействием источника повышенной опасности и наступившими последствиями.

Вина причинителя вреда в российском гражданском праве всегда презюмируется. Не возникает проблем, когда вред причиняется совершенно очевидным воздействием источника повышенной опасности, например водитель транспортного средства сбил пешехода. В данном случае пострадавший, сославшись на соответствующее доказательство, вправе указать на факт причинения вреда владельцем источника повышенной опасности и доказать объем причиненного ущерба. В приведенном примере между воздействием источника повышенной опасности и наступившим вредом непосредственная причинная связь налицо.

Причинная связь между субъектом деятельности, создающей повышенную опасность, и наступившим вредом является обязательным условием наступления деликтной ответственности. Первое предшествует второму по времени и порождает второе. Постановка вопроса о суш; ествовании так называемой «беспричинной» ответственности лишена каких-либо оснований. Причинитель вреда отвечает не за любой, а только за причиненный им вред; это объективно существующая связь между явлениями.

В цивилистической литературе выделяют ряд теорий причинной связи: эквивалентной; прямой и косвенной причинной связи; возможности и действительности и др. Нам представляется наиболее приемлемой в рассматриваемом обязательстве как с теоретической, так и с практической точки зрения теория прямой и косвенной причинной связи.

Справедливо отмечает Н.Д. Егоров, обосновывая преимуп]; ества теории прямой и косвенной причинной связи: во-первых, причинность представляет собой объективную связь между явлениями и существует независимо от нашего сознания. В силу этого неправильно при решении вопроса о причинной связи руководствоваться возможностью или степенью предвидения правонарушителями вредоносного результата. Возможность предвидения наступления убытков носит субъективных характер и имеет значение при решении вопроса лишь о вине правонарушителя, но не причинной связи.

Во-вторых, причина и следствие как таковые имеют значение лишь применительно к отдельно взятому случаю. Выходы за рамки конкретного случая (ссылка на К. Маркса, Ф. Энгельса. Соч. 2-е изд. т. 20 с. 22). Мы связываем его со всей цепью взаимодействия материального, в которой представления о причине и следствии сходятся и переплетаются, постоянно меняются местами[73].

На практике по объективным обстоятельствам установить прямую или косвенную причинную связь бывает затруднительно, а порой и невозможно.

О.А. Красавчиков определял: «Косвенная причинная связь должна признаваться существенной и учитываться юридической практикой в том случае, если косвенным причинителем… создано отклонение от обычных результатов человеческой деятельности»[74].

Для более глубокого исследования изучаемого вопроса необходимо рассмотреть условия гражданской ответственности в различных аспектах судебной практики.

Можно с уверенностью сказать, что норма, содержащаяся в п, 3 ст. 1079 ГК РФ рассчитана на владельцев транспортных средств при столкновениях транспортных средств и неординарных ситуациях на российских дорогах, преследуя цель максимально защитить окружающих от возросшего риска причинения вреда.

Критикуя теорию эквивалентности, Г.Ф. Шершеневич отмечал, что «при принятии этой точки зрения уголовная и гражданская ответственность шли бы в бесконечность. Идя в этом направлении, можно признать родителей вора, родивших и воспитавших его, ответственными за произведенную им кражу»[75].

Сложнее устанавливать причинную связь в случаях, когда результат не следует непосредственно за противоправными действиями, или когда вред вызван действием не одного какого-либо лица, а целого ряда факторов и обстоятельств.

Например, от столкновения двух автомобилей и возникшей цепной реакции пострадали пассажиры третьих, четвертых, пятых и т.д. транспортных средств. Здесь первоначальное явление – столкновение двух автомобилей обусловило следующее явление, и будет являться причиной наступления вредных последствий. Необходимо будет установить каждое звено в цепи событий на предмет возникновения вреда. Если поиск этой истины по объективным обстоятельствам станет затруднительным или невозможным, то вред должен возмещаться всеми владельцами источников повышенной опасности солидарно, а возникшая ситуация признаваться типичной.

На наш взгляд, владельцы источников, случайно оказавшиеся в этих условиях, если их действия не могли причинить вреда, но формально факт взаимодействия источников имел место (например, соприкосновение переднего и заднего бамперов двух автомобилей), не должны нести гражданскую ответственность перед третьими лицами.

Не исключено, что и страховщики транспортных средств в подобных ситуациях будут пытаться уклониться от страховых выплат, поскольку законодатель относит к страховому случаю причинение вреда жизни, здоровью или имуществу потерпевших, поэтому между воздействием источника и наступившим вредом всегда необходимо устанавливать причинную связь.

В ФЗ от 25 апреля 2002 г. «Об обязательном страховании гражданской ответственности владельцев транспортных средств» о подобных ситуациях законодатель умалчивает.

Каузальная связь интересует нас как правовая категория. Увлечение философией в рассматриваемом аспекте, на наш взгляд, увеличит эту проблематику и не укажет путь к позитивному правовому результату.

Сфера человеческой деятельности в процессе познания, в том числе при установлении вины и причинной связи владельцев источников повышенной опасности, достаточно относительна. Некоторые факты, как степень вины, невозможно по объективным обстоятельствам абсолютизировать. Иногда невозможно доказать и виновность. Довольно часто встречаются случаи очевидной вины одного владельца и отсутствие таковой у другого.

Вместе с тем из анализируемых примеров напрашивается вывод о том, что судебная практика порой слишком широко толкует понятие взаимодействия источников повышенной опасности, солидаризируя ответственность их владельцев, безоговорочно применяя правила п. 3 ст. 1079 ГК РФ, упрощая поиск истины, несправедливо игнорируя вину и причинную связь при конкретных обстоятельствах, как важнейших составляющих гражданского правонарушения. Встречались случаи, когда наезд двигавшегося автомобиля на стоявший квалифицировались как взаимодействие источников повышенной опасности.

Солидарный характер ответственности лиц, совместно причинивших вред, в рассматриваемом обязательстве объясняется неделимостью результата их вредоносных действий и необходимостью создания условий для восстановления нарушенных прав потерпевших. В этом контексте при взаимодействии источников повышенной опасности и возмещении вреда третьим лицам положения ст. 1079 ГК РФ удачно применялись бы в соотношении со ст. 1080 ГК РФ.

В этой связи с учетом всех заслуживающих внимания юридически значимых обстоятельств, продиктованных опытом судебной практики, автором предлагается абз. 1 исключить из п. 3 ст. 1079 ГК РФ, поскольку он излишний, конкурирует со ст. 1080 ГК РФ и не может способствовать единообразной правоприменительной деятельности судов.