ЛОГИЧЕСКИЙ ПОЗИТИВИЗМ И ПОЛИТИЧЕСКАЯ ТЕОРИЯ

Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

«Трактат» оказал очень сильное влияние на академическое сообщество. Позитивисты превратили идеи, высказанные Витгенштейном, в крайне радикальную эпистемологию. Возможно, сегодняшним политологам будет трудно понять, почему логический позитивизм имел такое большое значение для развития политической теории. Привлекательность этого подхода лежит в том факте, что его логические инструменты сыграли свою роль в разъяснении структуры математики, которая сама является ключевым инструментом для понимания природы мира, а использование инструментов логического анализа в сфере обычного языка открыло возможность анализа структурного содержания языка и выявления смысла предложений. В то же время логический позитивизм показал субъективность большей части моральных и метафизических текстов.

С точки зрения радикальных эмпирицистов-позитивистов научное, естественное и фактологическое использование языка обладает смыслом, в то время как метафизические теории ценности, пытавшиеся дать основания моральным и политическим концепциям хорошей жизни, — это просто чепуха. Такой подход получил название принципа верификации. Предложение имеет смысл только, если оно может быть эмпирически подтверждено. Следовательно, если предложение осмыслено, то оно прямо опирается на эмпирический опыт, или если это сложное предложение, то такая прямая связь может быть доказана после специально проведенного анализа.

Иными словами, осмысленное предложение не обязательно должно прямо опираться на доступный чувственный опыт, а может базироваться на опыте всей природы, где он, собственно, и конкретизируется. Например, предложение «на обратной стороне Луны имеются горы» имеет смысл, поскольку конкретизирует тип опыта, способного его подтвердить. Несмотря на то, что в период, когда позитивисты начинали свои исследования, еще не было технических возможностей подтверждения этого утверждения и советская космическая ракета еще не облетела вокруг Луны, сфотографировав ее обратную сторону, уже имелся опыт геологических исследований на Земле, достаточный для подтверждения возможной истинности такого предположения.

В то же время утверждение, например, «Государство представляет собой реализацию этической воли», по мнению позитивистов, в принципе не подтверждаемо, поскольку невозможно конкретизировать опыт, подтверждающий это утверждение.

Для моральной философии и политической теории последствия быстрого распространения позитивизма были весьма тяжелыми. Поскольку моральная философия и политическая теория по своему характеру являются нормативными, то есть рекомендующими ценности и определенные способы устройства будь-то в сфере личной или публичной морали, то, как оказалось, — невозможно придать эмпирический смысл используемым ею предложениям. Как же в таком случае позитивисты могли оценить такой нормативный и этический язык, который употребляет такие определения, как благо, право, справедливость, добродетель, наилучшая форма правления, и другие подобные понятия?

Вполне закономерно, что позитивисты пришли к выводу, что такие понятия не опираются на факты, хотя и часто встречаются в человеческой жизни. Они имеют экспрессивный, выразительный характер. Язык морали служит цели выражения эмоционального отношения к чему-либо. Для того, чтобы рассмотреть какое-то политическое устройство, необходимо показать, что один вариант его является более предпочтительным, нежели другие. Однако, полагали позитивисты, язык морали выражает эмоциональное отношение, но, как правило, не описывает

его. Эмоциональные реакции тоже могут быть описаны, но они интересны разве что для психологов или социологов, изучающих общественную нравственность. Нормативный язык имеет скорее эмоциональный, нежели познавательный смысл, а стало быть, — субъективный, а не объективный статус.

ПОЗИТИВИЗМ предполагает, что аналитические утверждения относительно физического и социального мира делятся на три категории:

1. Такие утверждения могут быть полезными тавтологиями. Это могут быть

чисто определительные утверждения, предписывающие определенный смысл феномену или концепции.

2. Утверждения могут быть эмпирическими, их истинность или ложность

могут быть доказаны благодаря наблюдениям.

3. Утверждения, не подпадающие ни под одну из двух названных категорий и

не имеющие аналитического смысла. Для позитивистов осмысленный анализ возможен только на основе осмысленных тавтологий и эмпирических утверждений. Метафизика, теология, эстетика и даже этика не имеют смысла.

Из этого следовало, что нормативная моральная философия и политическая теория, в которых раскрываются концепции человеческого блага, — это псевдонауки. Они тоже пытаются искать истину и несут определенную информацию. Но фактически моральная философия и политическая теория —это просто выражение отношения к чему-то со стороны самого мыслителя. Позитивизм в соответствии с собственной логикой пришел к выводу, что моральная философия и политическая теория — просто гимнастика для ума, не имеющая ничего общего с действительностью. Личные предпочтения мыслителей, выраженные в трудах по моральной философии и политической теории, не имеют большой ценности и в принципе не заслуживают уважения. Как писала об этом Маргарет Макдональд,

«Предложения — «свобода лучше, чем рабство» или «все люди равноценны», означают не утверждение факта, а то, чью сторону я выбираю. Они провозглашают мои убеждения»⁶.

Однако на самом деле все не так просто. Во-первых, некоторые политические теории действительно опираются на факты. Во-вторых, эмоциональное отношение формируется отнюдь не в эмпирическом вакууме, а связано с нашими взглядами на мир и, таким образом, являются эмпирически доказуемым. Стратегия позитивистов в отношении этих двух аргументов заключается в том, что они соглашаются со ска-

⁶ Цит. по: Plant R. Modern Political Thought. Oxford: Blackwell, 1995. P. 10.

занным, но отрицают, что это как-то меняет познавательный статус их выводов.

Позитивисты, например, признавали, что Томас Гоббс выводит идею политической власти из стремления человека к власти и из характера отношений между людьми, предопределяемого природой человека. И то, и другое подтверждено фактами. Позитивистская критика готова признать, что предложения относительно природы человека носят эмпирически доказуемый характер, то есть они могут быть подтверждены с помощью фактов, а, стало быть, они имеют смысл. Однако та же критика непременно обратит внимание на природу поддержки, которую, как предлагается, эти эмпирические свидетельства должны были бы придать нормативным и оценочным выводам. Позитивисты прибегают к способу рассуждения, впервые сформулированному английским философом Дэвидом Юмом еще в XVIII столетии в «Трактате о человеческой природе», что фактические аргументы в споре не могут подтверждать нормативные, моральные или оценочные выводы. Эта формула обычно звучит следующим образом: должное не может быть выведено из сущего. Иными словами, в выводе не должно содержаться того, чего не было в предпосылках.

Убеждения могут быть исследованы эмпирическим путем, но поскольку они имеют фактическое содержание, то в соответствии со взглядами позитивистов, невозможно вывести из них моральные заключения. Из убеждений не вытекает отношение к чему-либо. Факты и ценности существуют отдельно друг от друга и между ними нет логической связи. Именно этот вывод и нанес мощнейший удар по «классической» традиции политической мысли, поскольку обычно она пыталась определять благо, опираясь на то, что считала фактами об условиях человеческого существования. Вопрос о моральных и политических принципах крайне важен, но он носит субъективный характер, выражает отношения и предпочтения, фиксируя решения и привязанности. Но этого недостаточно для полноценного академического исследования. Предрасположенность со стороны политического мыслителя заслуживает внимания, если его теория основывается на исследовании фактов, но отнюдь не по логическим основаниям.

Таким образом, основанные на фактах выводы относительно природы человека и человеческих отношений не могут логически поддержать нормативные выводы о том, как именно должно быть организовано политическое сообщество или что представляют собой основные политические блага. Если же оценки фактов уже содержат нормативные или оценивающие утверждения, то они есть не что иное, как выражение личных предпочтений.

Позитивизм все же санкционировал научность двух политико-теоретических подходов, дополняющих друг друга:

1. Возможно чисто эмпирическое исследование политического поведения.

2. Возможен логический анализ политических концепций.

Утверждение позитивистов, что осмысленная теория должна состоять из предложений, имеющих эмпирический смысл, позволило им признать также два метода политического анализа: индивидуалистический и бихевиоралистский.

ИНДИВИДУАЛИЗМ — тип мировоззрения, сутью которого является абсолютизация позиции отдельного индивида по отношению к обществу и миру в целом.

БИХЕВИОРАЛИЗМ — течение в политической теории, исследующее политику с позиции изучения поведения людей.

Безусловно, какой-то тип методологического индивидуализма нужен в политической теории, поскольку в таких собирательных понятиях как «государство», «общество», «нация» и других, нельзя найти эмпирический смысл, если только не рассматривать их как некие утверждения, подтверждаемые анализом особого типа поведения отдельных индивидов. Позитивисты утверждали, что многие холистские политические теории рассматривали определенные типы институтов — государство, общество, расу и т.д. — как стоящие над индивидами, что предполагало требование лояльности, долга, обязанностей со стороны граждан. Если социальные целостности могут быть полностью сведены к действиям отдельных индивидов, то политические концепции носят эмпирический характер. При этом человеческая деятельность понимается с точки зрения совокупности определенных физических действий, составляющих поведение.

Как следствие, бихевиоралистский и индивидуалистический подходы к политике были одобрены позитивистами. Политическая теория приравнивалась к нормальным, естественнонаучным теориям и рассматривалась как совокупность обобщений, которые когда-нибудь получат подтверждение благодаря крупномасштабным и всеобъемлющим эмпирическим исследованиям. Политическая теория, таким образом, должна быть эмпирической, но отнюдь не нормативной, объясняющей, но не дающей рекомендации, морально нейтральной и ни в коем случае не поддерживающей какую-то конкретную концепцию блага.

Кроме того, в рамках позитивизма открылась возможность для формирования другого подхода. Вслед за А.Айер, писавшей, что важной задачей философии науки является логический анализ научных концепций, многие позитивисты в конце концов пришли к выводу, что политическая философия — это придаток политической науки. Поэтому ее основной задачей должно стать разъяснение ее концепций и аргументов

с целью очищения их от какого-либо иного, не описательного и не эмпирического смысла. Таким образом, политическая теория может быть освобождена от ценностей. Политическая теория должна была отказаться от своего интереса к проблеме блага и права, и начать активно заниматься разработкой морально нейтральных политических концепций, аналогичных тем, которые разрабатываются в естественных науках.

Следует признать, что в 50—60 годы большая часть специалистов по политической теории приняла рекомендации позитивистов. Это повернуло политическую теорию в сторону от той роли, которую она традиционно играла в истории западной политической мысли. Как известно, политическая теория занималась, прежде всего, формированием оснований и разработкой рекомендаций для практической политики. Теперь же политическая теория отказалась от этого. Тем не менее, разговоры о ее «смерти», как бы этого ни хотелось многим позитивистам, оказались сильно преувеличенными.

Дело в том, что в середине столетия, когда множество позитивистов заполнило кафедры ведущих западных университетов, ведущие политические теоретики, продолжавшие развитие «классической» западной традиции политической мысли, продолжали работать исключительно успешно (например, Исайя Берлин, Эрик Фёгелин, Герберт Маркузе, Ханна Арендт и другие). Поскольку работы этих ученых не соответствовали критериям их критиков-позитивистов как лидеров интеллектуальной моды относительно того, какой же должна быть «истинная» политическая теория, их имена редко упоминались, а в истории политической теории образовались «белые пятна», заполненные лишь спустя десятилетия.

БИХЕВИОРАЛИЗМ

Бихевиорализм означает концентрацию внимания исследователя на поисках ответа на один-единственный вопрос: «Почему люди ведут себя так, а не иначе?»

Корни бихевиорализма, достигшего пика своей популярности в академическом сообществе в 50—60 гг. XX века, лежат в трудах Опоста Конта — крупного французского социолога XIX столетия, а также «Венского кружка» 20-х годов. Это не означает, что бихевиорализм принял все философские предписания позитивизма. Расцвет бихевиорализма в 50-е годы пришелся на тот период, когда позитивизм подвергался самой суровой критике. Однако влияние позитивизма на него неоспоримо. Несмотря на существенные различия между отдельными представителями бихевиорализма, большинство из них, по-видимому, согласилось бы с двумя следующими положениями:

(а) Эмпирическая теория — группа не связанных друг с другом абстрактных утверждений, состоящая из предположений, дефиниций, гипотез, которые можно проверить эмпирически, которые описывают и объясняют данный феномен или группу феноменов.

(б) Объяснение — это причинно-следственная оценка какого-то феномена или группы феноменов.

И позитивисты, и бихевиоралисты крайне озабочены тем, как узнать, что теория неверна. И те, и другие признают три варианта оценки теории:

Во-первых, «хорошая» теория должна быть внутренне логичной.

Во-вторых, «хорошая «теория, связанная с определенным классом феноменов, должна, насколько это возможно, быть совместимой с другими теориями, пытающимися объяснить соответствующие феномены.

В-третьих, и это самое главное, подлинно объясняющие теории должны быть способны делать эмпирические предсказания, которые затем могут быть проверены с помощью наблюдения.

Единственный осмысленный способ выбора из конкурирующих друг с другом теорий — это эмпирическая проверка. Эта проверка может быть осуществлена либо на уровне индивидуального социального актера, или на уровне социальной структуры, в зависимости от природы испытываемой теории.

Характерными чертами бихевиоралистского подхода к политическому исследованию как раз и являются два требования: эмпирическое наблюдение и эмпирическая проверка, что в целом соответствует позитивистской доктрине. Бихевиоралисты стремились систематически использовать все имеющиеся в их распоряжении данные, а не ограничиваться небольшой группой иллюстративных примеров. На практике это означало, что, когда какое-то утверждение проверяется, исследователь не может ограничиваться только рассмотрением случаев, имеющих отношение к делу, а должен изучить все случаи, или, по крайней мере, весьма репрезентативное число таких случаев.

Неудивительно, поэтому, что для бихевиоралистов важное значение имела статистика. Она позволяла изучить множество данных, которые могли бы служить эмпирическими свидетельствами. Однако бихевио-рализм не означает предпочтения количественных методов анализа за счет качественного. Действительно, бихевиоралисты часто обращались к количественным данным и другим эвристическим свидетельствам. Но это не означает, что они делали только это. Наоборот, для бихевиоралистов качественный и количественный анализ был в равной степени приемлемым. Для них значение имело не то, являются ли методы анализа количественными или качественными, а то, что, с одной стороны, они используются для оценки высказанных предположений; а с другой — что данные используются систематически, а не иллюстративно.

Другая характерная черта бихевиорализма выражена не столь явно, но имеет не меньшее значение. Научные теории в принципе должны всегда быть фальсифицированы. Обратим внимание, что речь идет о научных, а не просто об эмпирических теориях. Как мы видим, бихе-виоралисты демонстрировали свою приверженность теориям Карла Поппера и его ревизии традиционного позитивизма, в частности, критерию фальсифицируемости.

Все аспекты бихевиоралистских теорий должны быть потенциально фальсифицируемыми. Однако Лакатос писал, что большинство теорий в естественных и социальных науках содержат нефальсифицируемые утверждения, которые чаще всего оказываются основополагающими. Эти ключевые предположения часто принимают форму высокоабстрактных утверждений, которые невозможно проверить эмпирически. Но это вовсе не означает, что сама теория не может быть фальсифицирована. Если из ключевого абстрактного положения могут быть выведены некие другие утверждения, которые можно проверить эмпирически, то вся теория может считаться фальсифицируемой. Такой подход дает возможность исследователю определять условия, при которых данная теория может быть признана научной.

Бихевиорализм в лучших своих образцах внес немаловажный теоретический и эмпирический вклад в понимание и объяснение социального поведения. Сильная сторона бихевиоралистского подхода заключается в том, что он использует форму анализа, способную к репликации (повторению). Ученые, работающие в бихевиоралистской традиции, всегда стремятся к тому, чтобы другие исследователи, делающие аналогичные утверждения и использующие подобные данные, пришли к таким же выводам. Такая заинтересованность в подтверждении своих заключений предполагает наличие очень ясно формулируемых требований к исследованию:

1. что именно они пытаются объяснить?

2. конкретное теоретическое объяснение, которое выдвигает ученый;

3. каким образом он использует эмпирические свидетельства для того, чтобы дать оценку теоретическому объяснению.

Такая ясность означает, что бихевиоралисты уходили от исследования любых размытых и нечетко сформулированных проблем.

БИХЕВИОРИЗМ — ведущее направление в американской психологии ХГХ— XX веков, в основе которого лежит понимание поведения человека и животных как совокупности двигательных и сводимых к ним вербальных и эмоциональных реакций на воздействия (стимулы) внешней среды.

БИХЕВИОРАЛИЗМ — политическая теория, изучающая политику через поведение актеров (действующих лиц), многое взявшее из психологической теории бихевиоризма.

«Поведение» — ключевой элемент бихевиорализма. Оно и предопределяет то, что именно является сущностью социальной системы. Оно же становится основным элементом анализа в политической науке. Изучать поведение — это значит выяснить, что же в действительности происходит в рамках права и политических идеологий. Поведение включает в себя подход к чему-либо, равно как и действия. Оно рассматривается бихевиоралистами как более фундаментальная категория, по сравнению с правилами и нормами, поскольку имеет отношение к живой политике. Это, разумеется, не означает, что нормы и идеологии не имеют значения в политической жизни, однако их значение определяется тем, какую роль они играют в поведении человека. Для того, чтобы понять политическую систему не достаточно просто сконцентрировать свое внимание на нормативных чертах политической деятельности, необходимо обратиться к самому поведению. Понятно, почему ключевыми категориями бихевиорализма стали «стимул/реакция» и «вызов/ответ».

Впервые бихевиорализм к политической науке попытались применить в 20—30 гг. XX века группа ученых Чикагского университета во главе с Чарльзом Мерриамом. Эстафету подхватил его учение Гарольд Лассулл, внесший очень большой вклад в разработку этого подхода к политической теории.

В 50 — начале 60-х годов бихевиоралистский подход занял доминирующие позиции в политической науке.

МЕРРИАМ, Чарльз (1874—1953) — видный американский ученый, один из создателей политической науки. С 1923 по 1940 г. возглавлял в Чикагском университете отделение политической науки — ведущий в те годы политологический центр США. Основатель так называемой чикагской школы политической науки. Основные труды: «Новые аспекты политики», «Роль политики в общественном развитии», «Систематическая политика», «Политическая власть: ее структура и сфера действия», «Что такое демократия?» и др.

Очищение политического знания от метафизики ставило своей целью достижение идеала объективного, свободного от субъективных влияний и верований. Перенесение на политическую науку методов анализа, использовавшихся позитивистами в естественных науках, дало возможность отныне рассматривать политическую реальность как естественную, а политический процесс как протекающий в соответствии с

некими универсальными «регулярностями», доступными эмпирическому анализу. Основания повторяемости были связаны с природой человека — отсюда концепция «естественного человека» в политическом мире.

Политический процесс рассматривался бихевиоралистами как реализация некоего первоначального волевого усилия, придающего политический смысл всякому поведенческому акту. Доминирующей чертой человеческой психики провозглашалось стремление к власти. Власть — исходный пункт и конечная цель всякого политического действия. Практически вся политическая теория превратилась в учение о власти.

Бихевиоралисты значительно расширили представление о власти по сравнению с «классическими» представлениями, по существу, приравняв ее к политическим отношениям в целом. Иным словами, концепция власти у бихевиоралистов отличалась нестрогостью и неточностью. Понятно, что во многом это связано с многозначностью английского термина «power» (власть, сила, могущество и т.д.). Однако множество значений власти, которое придают ей бихевиоралисты, может быть объединено вокруг «стремления к власти». Лассуэлл считает, что оно присуще всем людям во все времена, в любом обществе и социальном слое. Причем, пишет Лассуэлл, люди могут и не воспринимать свою или чужую деятельность как стремление к власти. Они говорят, что хотят победить в споре, выиграть игру, сделать карьеру, приобрести авторитет или «имя», но за всем этим стоит стремление к власти.

«Единственное, что присуще всем типам отношений власти и влияния, — это воздействие на политику. То, как проявляется воздействие и на какой основе оно осуществляется, суть преходящие моменты, конкретное содержание которых в определенной ситуации можно установить, лишь изучая реальные воздействия находящихся в этой ситуации субъ-

— писал Лассуэлл в работе, написанной совместно с А.Капланом, «Власть и общество: рамки политического исследования».____________

ЛАССУЭЛЛ, Гарольд — (1902—1978). Видный американский политический теоретик. В своей знаменитой работе «Кто что получает, когда и как» (1936) он определил политологию как науку о влиянии и влиятельности. Под влиянием он понимал очень широкую и мягкую форму власти. Главной целью демократии он провозгласил человеческое достоинство.

⁷ Lassell H., Kaplan A. Power and Society: A Framework for Political Inquiry. New Haven (Conn.), 1962. P. 92.

Политика — сферы взаимодействия. Поэтому индивид, побуждаемый волей к власти, вступает с другими индивидами в коммуникацию по поводу власти. Возникает силовое поле. Сознательно очищенное авторами теории от любых других показателей. Интересен подход би-хевиоралистов также к государственной власти. Традиционная политическая наука исходила из того, что власть изначально была присуща государству. Бихевиоралисты попытались найти «естественное» происхождение государственной власти — они увидели в ней механический агрегат отдельных воль. Так же они подходили и к проблеме институтов.

Лассуэлл отрицал идею всеобщего блага как функцию государства. Он вообще выступил против абстрактно-моралистской трактовки государства как некоего идеала. Государственная власть возникает путем слияния, столкновения, соединения и отталкивания, борьбы и равновесия воль к власти, то есть как силовое поле, где встречаются люди, обладающие собственным вариантом поведения.

Политическая система общества, полагал Лассуэлл, всегда выступает как особая структура, в которой власть распределена между всеми ее элементами так, что устанавливается определенный баланс сил, стремящихся к власти и достигающих ее. Нарушение этого баланса в сторону чрезмерной централизации власти, или, напротив, ее распыления влечет за собой дисфункцию и может привести к распаду политической системы. Тогда задача государственной власти заключается в сохранении баланса политических сил.

Сталкивающиеся индивидуальные воли к власти, в конце концов, формируют устойчивые способы взаимодействий, в определенной степени теряющие подвижность. Субъекты власти вступают в определенные соглашения или «сделки», результаты которых фиксируются в правилах и нормах. Всякое такое соглашение одновременно и ограничение воли к власти, и условие ее реализации. Лассуэлл говорит о «рынке власти», описывая все происходящее там как «игру».

Игровая ситуация заключается в следующем: побеждает тот, кто выигрывает по правилам, а стремление нарушить правила, то есть выиграть незаконно, наказывается. Правила игры должны исходить от нее самой, а не навязываться извне. Иными словами, это должен быть саморегулирующийся «политический рынок», аналогичный обычному экономическому рынку. Реальный рынок власти предстает в трудах бихе-виоралистов как разгул страстей, недугов, социальных пороков и т.д. Политический рынок рассматривается как состязание субъектов власти: кто кого.

В качестве упорядочевающей силы, стоящей над «политическим рынком», выступает государство. Государство как бы обладает властью

до и сверх всякой власти, является всеобщим условием процесса распределения и перераспределения власти в обществе. По существу, это означает всесилие государства. Иными словами, между рыночной и этатистской линией в трудах бихевиоралистов имеется серьезное противоречие.

Исследователи, работающие в бихевиоралистской традиции в 90-е годы, согласились с тем, что теоретический анализ всегда должен быть начальным пунктом для серьезного эмпирического исследования. Это вовсе не означает, что теории не могут быть модифицированы, пересмотрены или вообще отброшены на основе эмпирических наблюдений. Теория действует как средство, предохраняющее исследователя от погружения в излишние детали наблюдаемого, что приводит к тому, что абстрактные дедуктивные выводы могут быть сделаны в отношении связей между разными феноменами. Кроме того, теория не просто генерирует гипотезы, подлежащие эмпирической проверке, но дает представление о том, что должно быть проверено и как. Многие постбихе-виоралисты идут еще дальше в направлении эпистемологического релятивизма. Они часто говорят о том, что где-то там существует объективная реальность, которая только и ждет, чтобы ее открыли «научным» методом. Сегодня они считают, что теория должна играть центральную роль в социальном анализе. Они даже признают возможность разных теоретических подходов, и что они могут привести к разным выводам. Но это вовсе не означает, что эмпирическая проверка потеряла свое значение. Наоборот, постбихевиоралисты полагают, что хотя эмпирическая проверка и стала труднее, но они допускают даже эмпирически обоснованные научные предсказания. По их мнению, каждая теория может по-своему искать свое эмпирическое подтверждение. Однако до тех пор, пока теория не получила своего эмпирического подтверждения, она не может получить статус объяснительной теории.

Для бихевиоралистов, а также постбихевиоралистов главной целью научного исследования является объяснение поведения на индивидуальном и групповом уровне. В бихевиорализме присутствует идея причинности. Хотя причинность, по их мнению, отражает способ нашего мышления в той же мере, как и «реальность», она неизбежный спутник любой попытки объяснения. Они также настаивают на том, что если мы хотим, чтобы в нашу теорию поверили, необходимо подтвердить ее эмпирически. Постбихевиоралисты утверждают, что почти все социальные и политические исследователи, работающие с эмпирическим материалом, в той или иной форме поддерживают этот взгляд. Если встать на эту точку зрения, то влияние постбихевиорализма на политическую теорию огромно. Каждый теоретик политики во многих отношениях постбихевиоралист.

4.3. ЗАКАТ ПОЗИТИВИЗМА И ВОЗРОЖДЕНИЕ НОРМАТИВНОЙ ПОЛИТИЧЕСКОЙ ТЕОРИИ

Поначалу могло показаться, что позитивизм имеет целый ряд преимуществ по сравнению с «классической» методологией. Важнейшим из них был принцип верификации, который позволил провести четкую демаркационную линию между науками, имеющими и не имеющими ясного познавательного содержания. Однако с течением времени именно эта ясность стала вызывать сомнения. Оказалось, что крайне трудно дать полноценную оценку самому принципу верификации. Очевидно, что он не является тавтологией или истиной по определению. В то же время он не содержит в себе и обобщения опыта (хотя вроде бы он утверждает, что это именно так, множество свидетельств опровергает это). Постепенно все большее число исследователей начало признавать, что принцип верификации сам не отвечает критерию обоснованности, ибо не может быть подтвержден чувственными данными. Одним из возможных выходов было заявление, что принцип верификации — это вовсе не утверждение, а правило. Основной вопрос в отношении любого утверждения — это вопрос о том, является ли оно истинным или ложным. В отношении правил такой вопрос не ставится. Он формулируется по-другому: Данное правило правильно или ошибочно? Имеет основания или нет? Хорошее или плохое? Иными словами, принцип верификации превращается в рекомендацию, но тогда мы должны были бы относиться к нему в соответствии с тем требованием, которое он сам и утверждает, то есть следует поставить вопрос: по каким основаниям мы признаем принцип верификации?

Обычно позитивисты дают два ответа. Первый из них сводится к следующему: принять принцип в качестве фундаментального эпистемологического правила значит привести оценку в соответствие с реальностью (А.Айер). Но это весьма проблематичное объяснение, поскольку оно предполагает, что мы можем описать природу реальности. Очевидно, что здесь возникает замкнутый круг. Если наше представление о реальности (сформировавшееся до введения принципа верификации) правильно, то тогда мы пришли к нему до того, как сформировали критерий, который, как предполагается, должен ввести различие между чувственным и нечувственным характером наших представлений. Сама

по себе идея сравнения эпистемологического подхода с реальностью весьма сомнительна, поскольку способ познания должен стать критерием того, что является реальным, а что нереальным, или имеет и не имеет смысла. Такой путь спасения принципа верификации от угрозы, создаваемой его собственным принятием, таким образом, оказывается весьма неубедительным.

Альтернативное объяснение необходимости принципа верификации как правила заключается в том, что в каком-то смысле принцип формулирует основное определение естественных наук. А поскольку эти науки играют такую важную роль в нашей культуре, то мы должны принять в качестве основного эпистемологического правила то, которое в наибольшей степени соответствует ориентации науки (Р.Карнап). Но здесь видны две трудности.

Прежде всего, не так уж очевидно, что принцип верификации действительно является основным научным положением. Так, знаменитый английский философ Карл Поппер сделал утверждение с точностью до наоборот: верификация, по его мнению, приведет к еще большему разрыву между рациональностью и наукой. Поппер считает, что обычно мы можем подтвердить только такие положения, если в состоянии перечислить все те вещи, совокупность которых обозначает данное предложение. Например, если я скажу, что у меня в кармане пять карандашей, это может быть полностью подтверждено путем проверки содержимого моего кармана.

Однако такой подход не имеет отношения к законам науки, поскольку чаще всего они представляют собой ничем не ограниченные обобщения. Например, возьмем предложение «при повышении температуры лед тает». Поскольку это предложение относится к неизвестному числу случаев, то оно не может получить полное подтверждение, поскольку мы не можем сказать, сколько именно примеров нам нужно для того, чтобы сформулировать доказанное общее правило. Поэтому верификация не может стать критерием науки. В противном случае наука не смогла бы признать по рациональным основаниям некоторые из наиболее фундаментальных законов.

Вместо верификации Карл Поппер предложил критерий фалъсифи-цируемости. Для объяснения его смысла он привел свой знаменитый пример: если мы не сможем найти хотя бы одного черного лебедя, то можно утверждать, что все лебеди белые.

Поппер придавал важное значение творческому воображению в науке, в частности, гипотезам, которые затем могут опровергаться с помощью фальсификационного эксперимента. Если гипотезу не удается фальсифицировать, то она может быть признана как научный факт. Иными словами, Поппер предложил доказательство от противного. Ар-

гументы Поппера показались научной общественности весьма убедительными. В результате число сторонников позитивизма начало быстро идти на убыль.

Таким образом, позитивизм постепенно потерял свое влияние на эпистемологическом уровне. В немалой степени это было заслугой не только Поппера, но и того же Витгенштейна, который в своих «Синей» и «Коричневой книге», «Философских исследованиях» и в ряде других поздних работ подверг позитивизм интенсивной критике. Если «Логико-философский трактат» Витгенштейна, по существу, инспирировал позитивизм, то его поздние работы сыграли немаловажную роль для его развенчания. По существу, тот же Витгенштейн открыл новую страницу в развитии теории и методологии в постпозитивистском мире.

Хотя целостная позитивистская программа утратила свое влияние, однако некоторые ее положения и сегодня сохраняют свое значение, в частности, идея о различии между фактом и ценностью, а также антинатурализм в этике. Эти и некоторые другие положения и термины вошли в обновленную политическую теорию, которая пережила, начиная с 1970-х годов подлинное возрождение.

Вопросы для самопроверки N ?

1. Поясните смысл следующих терминов:

♦ эпистемология;

♦ рационализм;

♦ тавтология;

♦ трансцендентальный/трансцендентный.

2. Почему логические позитивисты считают, что теория не может сказать ничего значимого о природе ценностей?

3. В чем заключается принцип верификации?

4. В каком смысле Витгенштейн употребляет понятие тавтологии?

5. Поясните значение индивидуалистического и бихевиоралистского подходов к политической науке?

6. В чем заключается критерий фальсифицируемости?

7. Что общего между бихевиорализмом и позитивизмом?

8. В чем специфика бихевиоралистского метода исследования?

9. Как Гарольд Лассуэлл рассматривает власть? Что в его теории говорит о том, что он — бихевиоралист?

10. Какие недостатки есть у бихевиорализма?

11. Какую роль в бихевиоралистской теории играют такие понятия как вызов/ответ или стимул/реакция?

Дополнительная литература

1. Витгенштейн Л. Логико-философский трактат. М., 1958.

2. Никифоров А.Л. Философия науки: история и методология. М.: Дом интеллектуальной книги, 1998. Гл. 1.

3. Зотов А.Ф., Мельвиль Ю.К. Западная философия XX века. М.: Проспект, 1998. С. 334--Ш.

4. История современной зарубежной философии. Компаративистский подход. В 2 т. СПб.: Лань, 1998. Т. 2. Гл. 4. С. 131—135.

5. Цукерман А. Введение в политический анализ. Реферат-дайджест. Составитель В.С.Комаровский. М., 1995. Гл. 6.

6. Власть. Очерки современной политической философии Запада / Под ред. В.В.Мшвениерадзе. М.: Наука, 1989. С. 95—127.

7. Антология мировой политической мысли. В 5 томах. Т. 2 / Под ред. Т.А.Алексеевой. М.: Мысль, 1997. С. 175—184.

Лекция 5

ИНСТИТУЦИОНАЛИЗМ. РАЦИОНАЛИЗМ В ПОЛИТИКЕ

Исследование политических институтов — центральная проблема политической науки. По мнению многих исследователей, политическая наука отделилась от философии, политической экономии и даже социологии, превратившись в самостоятельную дисциплину именно благодаря этой проблематике. По существу, — это единственная тема, которую политологи не делят с другими отраслями знаний. Увлечение исследованием формально-легальных политических структур в начале века было столь велико, что Грэхем Уоллес констатировал в 1908 году, что

«все, изучающие политику, анализируют институты и избегают анализировать человека».

Действительно, сложность и противоречивость политической жизни, появление новых процессов и явлений, таких как бюрократизация, милитаризм, коррупция и т.д., заставили политических исследователей по-новому посмотреть на государство и власть. Говоря словами американского политолога Л.Козера, представители политической науки концентрировали свое внимание на

«государстве как институте, осуществляющем монополию законного применения силы на данной территории» (определение Вебера)¹.

Что же такое институт?_______________________________________

Термин «институт» происходит от латинского слова «institutum», что означает «установление» или «учреждение». Политический институт — это, во-первых, состояние организованной общности, организационная форма объединения людей в особое сообщество, основывающееся на коллективной во-

¹ Цит. по: Современная буржуазная политическая наука: проблемы государства и демократии / Под ред. Г.Х.Шахназарова. М.: Наука, 1982. С. 9.

ле, целях и образах жизнедеятельности; во-вторых, идеальная модель ассоциации людей, формирующаяся по поводу власти и влияния, поддерживающая интеграцию человека и коллектива, управляемость общностью и опирающаяся на коллективные ценности, организационные принципы, рациональные нормы (установления), и, в-третьих, — реализация и воспроизводство моделей (систем принципов и норм, правил и целей) общения в структуре совокупной практики политической активности индивидов и групп, человеческого социума в целом².

ГОСУДАРСТВО КАК ИНСТИТУТ

Прежде чем перейти к рассмотрению основных особенностей и направлений институционализма, вспомним, что такое государство. Начнем с известной притчи о трех слепых философах, которых попросили определить, что такое слон. Один, который держался за хобот, сказал, что слон — длинный и гибкий как змея. Другой, дотронувшись до ноги, сказал, что слон — высокий и круглый как ствол дерева. А третий, державшийся за ухо, сказал, что слон — это нечто тонкое и висячее. В прошлом политические мыслители, пытаясь дать определение такому институту как государство, по существу, делали то же самое. Он хватались за отдельные аспекты государства, а затем начинали доказывать, что именно этот аспект важнее всего.

Что же такое современное государство?

Современное государство — это модернистский (современный) и западный проект. Оно складывалось на протяжении нескольких столетий в Европе, начиная со Средневековья. Средневековая система управления была очень сложной и многоуровневой. Одновременно действовали слабые императоры и сильные короли, влиятельные аристократы (графы и князья) и несколько уровней частично автономных дворян. В соответствии с феодальными установлениями, эти разные уровни власти были связаны друг с другом сложной системой взаимных обязательств. Эту сложную картину следует дополнить собственной иерархией Католической церкви, влияние которой отнюдь не ограничивалось религиозно-идеологической сферой. Не стоит сбрасывать со счетов и ранние формы парламентов, уже действовавших на некоторых территориях.

В XVI-XVIII вв., то есть с началом периода Модерна (Современности), в разных районах Европы начали появляться сильные централизованные правители, который стремились установить неограниченный

² Дегтярев А.А. Основы политической теории. М.: Высшая школа, 1998. С. 100— 101.

контроль над своей территорией — абсолютные монархи. Им удалось ограничить независимую власть графов, князей, бояр или баронов, обеспечить централизованный сбор налогов, создать большие армии и разветвленный бюрократический аппарат, систему законов и правил. В тех странах, где победила протестантская Реформация, королям удалось установить свою власть также и над церковью. В ряде стран они сильно ограничили деятельность парламентов, сохранившихся со времен Средневековья.

В XVIII — начале XIX вв. рост государств получил мощный импульс в результате Французской и Американской революций. В результате американской революции было создано первое «сконструированное» государство и весьма эффективная конституционная модель. Революции привели к мощной мобилизации в армии обычных людей, быстро сменивших профессиональные армии аристократов. Империя Наполеона во Франции продолжила эту массовую мобилизацию, открыв путь тому типу европейского и американского государственного строительства, который стал преобладающим уже к концу XIX столетия. Массовые армии, начальное образование и протест против универсалистских притязаний широко распространившегося либерализма привели к возникновению «национальных государств» (Nation state). Значение такого типа государственного устройства стало понятным после объединения Германии и Италии (1848—1870 гг.), а также Гражданской войны в США в 1860-е годы. Еще одним важным событием стал распад Испанской и Португальской империй в Латинской Америке и формирование множества самостоятельных латиноамериканских государств, формировавших свое государственное устройство по европейским, а отчасти американскому образцу. Начиная с 1980 г. то есть с наступлением эпохи империализма, европейские державы создают колониальные империи, тем не менее сохраняя тип национального государства в метрополиях. Приблизительно в это же время быстрыми темпами свою модернизацию осуществляет Япония, создавая большую армию, бюрократию, вводя всеобщую грамотность и т.д.

В XX веке, после окончания 1-й мировой войны, произошел распад Австро-Венгрии, завершивший процесс складывания системы национальных государств в Европе. Октябрьская революция в России также имела своим результатом модернизацию государственной формы, воплотившуюся в Советском Союзе. В России не сложилось национальное государство, но, несомненно, форма Советской централизованной федерации была более современной формой, нежели неограниченная монархия. Деколонизация в 60-е годы Французской, Британской и Бельгийской колониальных империй привела к образованию множества самостоятельных государств в 50—60 гг. Тенденция к увеличению числа самостоятельных государств продолжает сохраняться и поныне, во что

немаловажный вклад внесли дезинтеграция СССР и Югославии. Тем не менее, следует сказать, что множество из возникших самостоятельных государств, хотя и называют себя национальными, таковыми на самом деле не являются. Национальное государство, понимаемое в либеральном смысле, предполагает наличие сложившейся нации, объединенной общим языком, культурой, традицией, самоидентификацией, внутренним рынком, но, что самое главное, — политическим сообществом. Помимо этого, современное государство должно обладать целым рядом обязательных признаков.

Приведем отрывок из работы известного французского политического теоретика Мориса Дюверже «Политические институты и конституционное право» (1960):

«Слово "государство" имеет два разных значения. Когда говорят о вмешательстве государства в дела частного сектора, критикуют его и собираются реформровать, то имеют в виду совокупность управленческой организации, коллектив управляющих. Когда же гвоорят, что Франция, Италия, Великобритания являются государствами, то это означает, что они являются человеческими сообществами особого типа, суверенными нациями. Конечно, между этими значениями существуют родственные связи: государство в первом значении (государство — правительство) обозначает совокупность правителей современной нации, то есть государство во втором смысле (государство-нацию). В конечном счете второе значение шире первого и в некотором роде включает его. Несмотря на это, важно четко различать оба значения слова "государство": в большинстве случаев контекст позволяет избежать путаницы. ... Государство-нация представляет собой объединение людей, сообщество, характеризуемое по нескольким критериям: в нем особенно крепки узы солидарности, оно обладает наиболее могущественной организацией. Таким образом, различие между государством и другими объединениями людей, скорее, не качественное, а количественное: государство является самым полным, законченным и совершенным из человеческих сообществ, существующих в настоящее время. Отсюда проистекает то, что юристы называют "государственным суверенитетом", в котором они видят основное определение государства.

...В настоящее время государства-нации представляют человеческие сообщества. Политически организованные наилучшим образом, т.е. сообщества, властная структура которых является наиболее сложной, совершенной, законченной. Правителей других сообществ часто изучают, избрав в качестве референтной группы руководителей государства: по сравнению со вторыми первые часто пребывают в зачаточном состоя-

³ Дюверже М. Политические институты и конституционное право // Антология мировой политической мысли в 5 томах. Т. 2. С. 657.

П.Данливи из Лондонской школы экономики и политической науки называет следующие основные характеристики современного государства:

1. Государство — это форма организованных институтов, каким-то образом связанных друг с другом. Это позволяет определять государство как некую «единицу», как если бы все институты были одним действующим лицом. Институты — это отобранные с моральной точки зрения социальные структуры (например, институт «обещания»), формальные организации (государственные ведомства) или комплексные совокупности правил (право, законодательство).

2. Разумеется, государство начинает вести себя как единый актер только на определенной дистанции. При ближайшем рассмотрении, легко заметить, что разные институты государства стремятся к различным целям, то есть государство как целое — это условность.

3. Государство должно действовать в конкретной пространственной области, в которой проживающее население составляет особое общество. Государство не может существовать без собственной территории. Однако государство не может быть и на пустом месте, где нет никакого населения. Более того, это население должно быть организовано в общество. Оно должно в большей степени взаимодействовать в своей среде, чем вовне, и демонстрировать свое единство через язык, культуру, образ жизни.

4. Задачей государственных институтов должно быть принятие коллективных решений и забота о том, чтобы эти решения исполнялись. Если группа институтов не принимает таких решений, или не в состоянии их выполнить, то это не государство.

5. Существование государства определяет сферу «публичности», часть социальной жизни, которая столь же ясно отличается от частной сферы в индивидуальной или коллективной деятельности. Таким образом, публичная сфера включает в себя чисто правительственную деятельность, а также политическую деятельность по оказанию влияния на государственные институты.

Официальная сфера Публичная сфера Публичная сфера

Частная сфера

Рис.1.

Кроме того, Данливи называет 7 дополнительных характеристик государства, отнюдь не менее значимых, но выделенных им в отдельный список:

1. Суверенитет означает, что государство является высшим источником власти на данной территории, а также осуществляет контроль над применением силы и принуждения. Кроме того, государство — высший центр принятия решений. Государство должно действовать вне зависимости от какого-либо внешнего контроля, тогда оно считается суверенным.

2. Государство осуществляет контроль над въездом и выездом из страны. Оно также определяет, кто именно является гражданином данной страны, а кто нет.

3. Для того, чтобы обеспечить легитимность государства, оно должно демонстрировать свое стремление к защите интересов всего общества и воплощать «общую волю» своих членов. Иными словами, государство должно постоянно подтверждать идеологически и этически свою законность своего существования.

4. Государство должно быть признано легитимным наиболее влиятельными группами в обществе. Не всякое государство получает поддержку большинства, но любое государство, если оно не является эфемерным, должно обладать существенной поддержкой со стороны какой-то части общества.

5. Современные государства имеют ряд общих черт с организационной точки зрения. Ими управляет бюрократия — формальные, иерархические организации, или, говоря словами Вебера, «бюджетные единицы», финансируемые со сбора налогов, которые каждое государство должно собирать с максимальной эффективностью. Именно контраст с капиталистическим производством, которое в условиях рыночной экономики финансируется с продаж и прибыли, является на сегодняшний день одним из важнейших путей идентификации государственной сферы.

6. Современные государства различаются между собой также тем, как именно они регулируют социальную сферу — через использование легального аппарата для контроля над гражданским обществом. Обычно это фиксируется Конституцией — письменным документом (за исключением Великобритании, где письменной конституции нет, а государственное устройство регулируется на основании ряда отдельных актов и прецедентов).

7. Режим должен быть признан как «государство» со стороны других государств. Признание суверенного государства со стороны других государств включает признание за ним определенных прав и обязан-

ностей на основе международного права, в том числе признание

принципа невмешательства в его внутренние дела⁴.

В настоящее время лишь немногие государства удовлетворяют всем названным критериям. Однако свыше 160 современных государств отвечает их большинству. И хотя государственная форма управления сегодня является практически общепризнанной, есть государства и государства.

Следует отметить, что довольно ясно наблюдается тенденция к распространению государства на все новые и новые сферы общественной жизни. В XVI—XVII веках важнейшим «вызовом» для жизни и имущества подданных была бесконечная «война вех против всех». Томас Гоббс, как мы помним, поставил вопрос о сильной монархической власти. Государство «ответило» на этот «вызов» созданием больших армий, полиции, судов и т.д. В XVIII веке стало ясно, что величайшую угрозу для подданных несет уже само государство, ничем не ограниченная монархическая власть. «Ответом» на это стала идея разделения властей, принятие Конституций, введение избирательных систем.

Еще сто лет назад, в конце XIX столетия, демократические государства в Европе и Северной Америке продолжали выполнять следующие традиционные функции:

♦ оборона;

♦ внутреннее законодательство;

♦ поддержка рынка с помощью системы законов;

♦ частичные общественные работы;

♦ сбор налогов.

Индустриализация и урбанизация ускорили развитие системы массового образования, а также рост правительственных социальных программ (ответ на «вызов» стихии рынка). После второй мировой войны широкое развитие получила программа «государства всеобщего благосостояния» (welfare state). Британские социалисты ставили вопрос о том, что государство должно заботиться о человеке от колыбели до гроба. Сегодня нормой для развитых стран стало положение об обязательном минимальном обеспечении каждого гражданина со стороны государства.

В свою очередь, принятие широких социальных программ вызвало быстрый рост бюрократии, особенно между 1945 и 1976 гг. в связи с идеей «государства всеобщего благосостояния», причем в наибольшей степени рос бюрократический аппарат в региональных и местных органах. На разбухание государства влияют и другие факторы: например, в период «холодной войны» резко возросли расходы на оборону и после

⁴ Dunleavy P.J. Introduction to Politics. University of London, 1995. P. 7—8.

ее окончания не вернулись к прежним объемам; рост преступности приводит к разбуханию полицейских структур и т.д. Иными словами, предсказание Вебера, что будущее принадлежит бюрократическому государству, похоже, начинает сбываться.

5.2. ОСНОВНЫЕ ОСОБЕННОСТИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНОГО ПОДХОДА

Институциональный подход использует три основных метода исследования:

♦ описательно-индуктивный;

♦ формально-легальный;

♦ и историко-компаративистский.

Начнем с описательно-индуктивного метода. Описательный подход нередко называют современной историей. Его представители прибегают к обычным историческим методам исследования и изучают события, эпохи, деятельность конкретных людей и институтов. В своих исследованиях они описывают и анализируют феномены, случившиеся в прошлом, но объясняющие современные политические феномены. Он делает основной акцент на объяснении и понимании, а не на формулировании законов. История для них — великий учитель мудрости. Именно так работают, например, современные международники, когда ищут истоки современных конфликтов в истории.

Довольно грубо можно сказать, что история занимается конкретным, а политическая теория — наиболее общим.

«Изучение истории делает нечто большее, чем просто оттачивает факты и позволяет нам делать или проверять обобщения. Она расширяет горизонт, корректирует перспективу, и она строит подходы к событиям, которые могут иметь исторический смысл. Мы замечаем отношения между относительно изолированными событиями. Мы понимаем, что истоки настоящего похоронены далеко в прошлом, и что история — это прошлая политика, а сегодняшняя политика — это будущая история»⁵.

Политические институты отнюдь не всегда создавались сознательно, скорее наоборот. Они развивались довольно медленно, как мы показали выше на примере государства. Именно это и делает исторический анализ совершенно необходимым для понимания конкретного института.

Отличительной чертой описательно-индуктивного подхода является «гиперфактуальность». Иными словами, наблюдение является первичным, то есть приоритетное значение всегда придается фактам. С точки

⁵ Sait E.M. Political Institutions: A Preface. NY: Appleton—Century, 1938. P. 49.

зрения представителей этого подхода, политические институты являются реальными и это их главное достоинство. Они вполне конкретны, за ними можно наблюдать, на них можно указать и даже потрогать. Можно изучить, как именно они функционируют. Иными словами, нет ничего более естественного, чем обращение к их конкретике, к самому факту их существования, характеру его действий и способу осуществления власти. Именно так об этом методе исследования писал, например, Дэвид Истон.

Несмотря на то, что «гиперфактуальность» — характерная черта этого метода, он позволяет объединить эмпирическое исследование политики с анализом политических ценностей. Для того, чтобы определить политические институты, необходимо, полагает Майкл Оакшотт, чтобы они содержали в себе нормативные элементы.

Этот подход считается индуктивным, поскольку строится на основе повторяющихся наблюдений. Самым важным здесь является то, что изучение политических институтов позволяет фактам говорить самим за себя, оно обнаруживает нелюбовь к теории, в особенности современной социальной и политической теории, которая считается вторичной, если не опасной.

Формально-легальный подход включает в себя два направления. С одной стороны, он предполагает исследование публичного права, отсюда термин — легальный. С другой стороны, он занимается изучением официальных правительственных организаций, отсюда определение формальный. На практике оба направления тесно переплетены между собой. Представители этого подхода, главным образом, занимаются изучением конституций. При этом они не ограничиваются анализом только писаных конституций, а рассматривают также всю систему фундаментальных политических институтов. Традиция эта не нова. В начале XX века вообще считалось, что невозможно обсуждать политическую систему без одновременного обсуждения правовой системы. Сейчас от этой традиции во многих странах уже отошли. Формально-легальный подход одновременно обеспечивает и общие теоретические рамки исследования, и предписывающие объяснения. Во-первых, его сторонники рассматривают легальные правила и процедуры в качестве основных независимых переменных, а функционирование и судьбу зависящей от них демократии как зависимую переменную. Например, М.Дюверже критикует электоральную систему пропорционального представительства, поскольку это приводит к фрагментации партийных систем и подрыву представительской демократии. Во-вторых, правила предписывают определенное поведение. Проблема влияния имеющихся правил на политическое поведение является центральной в исследовании институтов.

Наконец, историко-компаративистский подход сочетает в себе исторический взгляд на изучаемые феномены с методом их сравнительного исследования. Иными словами, речь не идет об изучении институтов в каждой из стран последовательно, а в сравнении институтов разных стран, минуя границы. Одним из лучших примеров такого подхода является Герман Файнер, работавший в 30—50-е годы. В отличие от многих своих современников, он провел институциональный анализ теорий государства в экономическом и историческом контексте. Файнер утверждал, что его подход является научным, поскольку он объективно объясняет происхождение вещей. Он сравнивал институты не только в их легальной форме, но также и по способам функционирования. Он также объяснил, почему он сконцентрировал свое внимание именно на политических институтах:

«сущность государства заключается в его монополии на принудительную власть, провозглашенной и реализуемой как единственная легитим-

Политические институты — это инструменты реализации власти. Властные отношения воплощаются именно в политических институтах. И только сделав этот вывод, Файнер приступил к сравнительному анализу политических институтов США, Великобритании, Франции и Германии. Его анализ покрывает элементы государственной организации, включая демократию, разделение властей, конституции, отношения между центром и регионами, федерализм. После этого, он обращается к важнейшим частям современного политического механизма, а именно: к электорату, партиям, парламентам, кабинетам министров, главе государства, гражданским службам и правовому механизму. Нельзя назвать подход Файнера узким или формализованным. Он основывается на теории государства и рассмотрении эволюции институтов и их деятельности.

Следует сказать, что такие классики современной политической теории как Макс Вебер, Габриэль Моска и Вильфредо Парето опирались на сбор политических данных при помощи, в основном, историко-компаративистских методов. Примерно также написана и знаменитая работа Г.Алмонда и С.Вербы «Гражданская культура».

Таким образом, в самом общем виде можно сказать, что институциональный подход исследует причины возникновения и последствия деятельности политических институтов, а также выражает политические ценности либеральной демократии.

⁶ Finer H. The Theory and Practice of Modern Government. London: Methuen, 1954. P. 10.

100

ВЕСТМИНСТЕРСКАЯ МОДЕЛЬ — классический пример нормативных ценностей либеральной демократии в институционалистских исследованиях. Ее основные характеристики включают: правление дисциплинированной, обладающей программой партии большинства; институциональная оппозиция; политически нейтральная профессиональная гражданская служба и правление кабинета министров.

Таким образом, институциональный подход включает: изучение правил, процедур и формальных организаций правительства, которые играют роль инструментов для юриста и историка, позволяющие им объяснить ограничения как политического поведения, так и эффективности демократии, а также поддержку либеральной демократии, в особенности, Вестминстерской модели представительного правления.

Однако среди представителей институционального подхода можно встретить множество течений. Остановимся, хотя бы кратко, на некоторых из них. Начнем с конституционализма.

Многие политические теоретики сосредотачивали свое внимание преимущественно на изучении конституций. Это традиционный, формально-легальный подход к исследованию политических институтов. Как правило, исследователи этого направления недовольны существующими конституциями и говорят о необходимости их реформировать.

Еще одно течение в институционализме — это общественное управление ( public administration ). Основным подходом к изучению общественной бюрократии является «институциональный». Он концентрирует свое внимание на деятельности властей, участвующей в общественном управлении, анализирует их историю, структуру, функции, прерогативы и отношения. Он изучает, как они работают, степень их эффективности.

Начиная с 1950-х годов в рамках институционального подхода немаловажное значение приобрела теория организации. Она является частью интеллектуальной истории общественного управления. К числу ее «классиков», безусловно, можно отнести Макса Вебера с его исследованием бюрократии, а также Фредерика Тэйлора — «отца-основателя» науки о менеджменте. После окончания второй мировой войны представители этой теории обратились к организационному принятию решений, а также к исследованию больших организаций, взаимодействующих с еще более широкой средой.

Главной характеристикой теории организаций является ее интерес к формальной организации. Ранние теоретики отстаивали значение формальной организации, например правил бюрократии, по сравнению с неформальными организациями (поведение индивидуальных служа-

101

щих). Более современные теоретики нашли несколько другие варианты подходов. Так, например, представители теории вероятности исследуют, каким образом возникает связь между организационной структурой и средой, и утверждают, что это наилучший способ организации бизнеса или общественного управления. Теоретики «политических сетей» поведение людей в институциональном контексте. По их мнению, политика появляется в результате взаимодействия между правительственными организациями (в особенности организациями центрального правительства) и сетью других организаций (в особенности защищающих профессиональные и экономические интересы. Очевидно, что изучение политических сетей — это также вариант институционального подхода.

Вне общественного управления теория организаций имеет мало влияния в политической науке, поскольку она, как считается, сублимирует «политику», а также игнорирует институты, называя их тривиальными организациями. Иными словами, подобно конституционализму, теория организаций нуждается в более широкой теории. Несмотря на жесткую критику, общественное управление сохраняет свое значение в институциональном подходе.

Наконец, еще одно течение в институционализме, получившее широкое признание, — это новый институционализм. По мнению представителей этого течения, бихевиоралистские модели принятия решений могут стать возможным источником новых идей. Типичной работой этого направления является книга Дж.Марча и Дж.Ольсена «Новый институционализм: организационные факторы в политической жизни» (1984)⁷. Они утверждали, что политические институты утратили то большое значение, которое они имели в ранних политических теориях. Они высказали критику в отношении современной политической науки. Они обвинили ее в том, что она носит: контекстуальный характер, так как делает акцент на социальном контексте политического поведения, сознательно понижая значение государства как независимого феномена; редукционистский характер, поскольку объясняет политику как результат индивидуальных действий. Кроме того, они считают, что в современной политической науке преобладает утилитаризм, поскольку она исходит из того, что индивидуальные действия мотивируются рациональным собственным интересом. Новый институционализм, наоборот, настаивает на том, что институты играют более автономную роль. Процитируем Марча и Ольсена:

«Бюрократическое агентство, законодательный комитет, апелляционные суды — это арены соревнования социальных сил, но они также являются совокупностью стандартных операциональных процедур и структур-

⁷ March J.G., Olsen J.P. The New Institutionalism: Organizational Factors in Political Life // American Political Science Review. Vol. 78. P. 734—749.

102

ных устройств, которые определяют и защищают интересы. Они — политические актеры в своем собственном праве»⁸.

Но тогда естественно возникает вопрос, что же нового в новом ин-ституционализме? Не так уж много, ответило большинство крупных политических теоретиков, начиная от Г.Алмонда и кончая А.Джорданом. Внимание к новому институционализму было привлечено благодаря их обещанию встать в оппозицию к основному потоку в политической теории, а также изменить основания изучения государства. Однако новизна их идей была весьма относительной.

Создается впечатление, что исследование институтов — это не столько теория или метод, сколько тема. Но это было бы серьезной недооценкой ценности политических институтов для понимания содержания политической науки. Ибо исследование институтов — не альтернатива политической науке, а ее сердцевина.

РАЦИОНАЛИЗМ В ПОЛИТИКЕ

По мнению многих исследователей, институционализм и теория рационального выбора создали рационалистическое направление в политической теории. В этой связи целесообразно рассмотреть теорию рационального выбора в этом разделе, хотя и по своей проблематике, и по методу она достаточно далека от институционализма.

Начиная с 1950-х гг. теория рационального выбора играет важную роль в политической науке. Первым, кто применил теорию рационального выбора к исследованию электорального поведения и партийной конкуренции, был Энтони Дауне. Его работа «Экономическая теория демократии» была опубликована в 1957 году. Он показал в своей книге, что индивиды, голосующие за ту или иную политическую партию, предполагают для себя большую пользу в случае если партия победит на выборах. Предполагается, что сами партии при этом мотивированы исключительно желанием победить. Они конкурируют с другими партиями за голоса избирателей, постоянно меняя свою политику. Эмпирические исследования влияния состояния экономики на результаты выборов, которые осуществлялись в Англии и США в начале 70-х годов, во многом были проведены на основе разработок Даунса. Хотя это и всего лишь одно из возможных проявлений собственного интереса избирателей, такое исследование многое дало для изучения поведения электората и позволило выявить новые связи, до этого остававшиеся

⁸ Ibid. P. 738.

103

вне сферы внимания исследователей. По существу, работа Даунса свершила революцию в электоральных исследованиях.

Следующий шаг в разработке теории рационального выбора сделал М.Олсон, задавшийся следующим вопросом: почему многие из нас, зная, что окружающая среда в опасности, продолжают наносить ей вред? Стандартное объяснение предполагает, что мы считаем, что от нас мало что зависит, когда все остальные продолжают делать это, к тому же изменить наш образ жизни будет дорого и хлопотно. Формализовав этот аргумент, Олсон сделал вывод, что индивиды, обладающие собственным интересом, не всегда принимают участие в коллективных действиях во имя отдаленной цели. В своей работе «Логика коллективного действия: общественные блага и теории групп» (1965) он представил фундаментальную критику плюрализма и ортодоксального марксизма, поскольку оба течения исходили из того, что для политической мобилизации необходимо, чтобы граждане разделяли общий интерес.

Ранние работы по теории рационального выбора были сделаны, главным образом, в экономике. Аналогичные методы широко применялись в микроэкономике. Наибольшее значение при этом имела теория игр. Теория игр имеет дело с рациональным выбором при наличии стратегической взаимозависимости, то есть когда на выбор индивида оказывает влияние выбор других людей, и наоборот. Теория игр активно использовалась при разработке моделей ядерного сдерживания, гонки вооружений, разоружения и других проблем в области международных отношений. Без нее было бы очень трудно объяснить формирование парламентских коалиций.

В целом же, несмотря на широкое применение теории рационального выбора в эмпирических исследованиях, она носит преимущественно нормативный характер. Она говорит нам, что мы должны делать для достижения своих целей. Но она молчит о целях нашей деятельности. В сущности, это объяснительная теория, при этом предполагается, что люди рациональны в соответствующем нормативном смысле.

Основным элементом теории является действие. Для того, чтобы объяснить действие, следует предположить, что оно связано с желаниями и убеждениями действующего лица. Английский политический теоретик Ион Элстер следующим образом развивает это предположение:

1) данное действие должно обеспечить наилучший путь для удовлетворения желаний актера в соответствии с его убеждениями;

2) предполагается, что желания и убеждения в свою очередь должны быть рациональными;

3) они должны соответствовать друг другу;

4) убеждения должны соответствовать более содержательному понятию рациональности;

104

5) формируя свои убеждения, человек должен принимать к сведению все относящиеся к данной проблеме свидетельства, причем ни одному из них не должно отдаваться предпочтение;

6) в качестве логического продолжения перечисленных требований предполагается, что коллективные свидетельства в свою очередь должны отвечать канонам рациональности.

Представление о действии может быть искажено в случае, если имеется слишком мало свидетельств, равно как и если их слишком много. Оптимальность числа свидетельств определяется отчасти нашими желаниями, а отчасти предшествующими взглядами на стоимость, качество и связанность с данным действием разных свидетельств. Это видно на графике:

желания

свидетельства'

Рациональное действие, таким образом, включает три операции, благодаря которым достигается оптимальность:

1) поиск наилучшего действия при определенных взглядах и желаниях;

2) формирование наиболее обоснованного убеждения;

3) сбор необходимых свидетельств при наличии определенных желаний и с учетом предшествующих убеждений.

В нескольких цепочках причинно-следственной аргументации, приводящей к определенному действию, может проявиться иррациональность. Это может произойти как на уровне мотивации, так и на уровне методов познания. Дело в том, что, с одной стороны, случаются проявления слабости желаний и недостаточной последовательности, а, с другой — само действие может оказаться побочным продуктом других действий, направленных на иные цели.

В основе теории рационального выбора лежит методологический индивидуализм. В то же время ее сторонники признают, что политический выбор рассматривается как результат желаний, убеждений и действий надиндивидуальной единицы — общества. Иными словами, по мнению сторонников теории рационального выбора, вполне допустимо рассматривать политею как одно действующее лицо, обладающее целост-

⁹ Elster, Jon. The Possibility of Rational Politics // Political Theory Today / Ed. By D. Held. Oxford: Polity Press, 1991. P. 116—117.

105

ной системой стабильных ценностей и способностью реализовывать свои желания. Таким образом, во внутреннюю политику переносится подход, для международных отношений или теории экономического планирования.

Политея и индивидуальный актер — отнюдь не одно и то же. Индивиду всегда легче судить о других, нежели о самом себе. Нет никакой уверенности в том, что если суммировать действия отдельных членов общества, то может получиться результат, соответствующий модели политической рациональности отдельного актера.

Модели рационального действия представляют собой словесное описание того, какой будет политика, если исходные предположения модели были верными. Они предполагают, что все люди сознательно стремятся к максимальной реализации своих интересов. В работе «Политика частных желаний» Майкл Лавер так определяет основные принципы теории рационального выбора:

♦ Рассуждайте, как если бы политический мир состоял только из индивидов и их целей.

♦ Предположите, что индивиды разумно избирают свои цели. Рациональные решения предполагают отбор наиболее приемлемых средств для достижения желательных целей.

♦ Цели могут быть самоценными или инструментальными, полезными для достижения самоценных целей.

♦ Первые — это цели личные и асоциальные; инструментальные цели — социальны. Личные цели — это те, достижения которых мы добиваемся ради самих себя. Это, например, больше денег, больший дом, новая работа. Социальные цели соотносятся с другими — жилище для бездомных, защита нации — и несут в себе такие явления, как уважение, популярность, которые зависят от оценок индивида другими людьми.

♦ Так как индивиды всегда высоко ценят личные цели и почти всегда стремятся улучшить свое экономическое положение, личный интерес обычно определяется как стремление обеспечить экономическое благополучие индивида¹⁰.

Таким образом, сторонники этого подхода утверждают, что политика начинается с индивидуального поведения. Политика не делается ни группами, ни нациями, ни людьми, занимающими определенное положение. Объяснение политики предполагает внимание к поведению индивидов и поставленным ими рациональным целям.

Многие эмпирически ориентированные политические теоретики ставят под сомнение полезность рационального выбора на том основа-

¹⁰ Цит. по: Цукерман А. Введение в политический анализ / Реферат-дайджест под ред. В.СКомаровского. М., 1995. С. 33—34.

106

нии, что эта теория делает неверные утверждения и не дает возможности составить точный прогноз. Действительно, теоретики этого направления не могут объяснить, почему люди вообще будут голосовать, они пытаются показать только, как именно будет приниматься решение о голосовании. Между тем наблюдения показывают, что люди чаще всего голосуют за партию, с которой они себя ассоциируют, а отнюдь не на основании собственного интереса. Многие исследователи также не соглашаются, что политики просто стремятся выиграть выборы и занять какое-то место, и именно поэтому принимают такие политические платформы, которые позволяют им завоевать голоса избирателей. Некоторые из них все же идут во власть, чтобы реализовать свои идеи или заботы.

Следует признать, что теоретики рационального выбора предпринимают изрядные усилия для того, чтобы модифицировать свои модели таким образом, чтобы разрешить подобные проблемы. Теоретики рационального выбора прошли долгий путь после публикации работы Даунса. Несмотря на критику, она становится все более и более влиятельной в политической теории. Тем не менее, критики теории продолжают повторять, что человек — существо крайне сложное, он часто действует иррационально, основываясь на смыслах, которые крайне трудно понять на основании теории рационального выбора. Иными словами, теория рационального выбора на покрывает все аспекты политической жизни.

Таким образом, теория рационального выбора во многих случаях может быть весьма полезным инструментом исследования. Она может быть важным подспорьем при анализе статистических данных, однако область ее применения все же ограничена.

Вопросы для самопроверки Ф

1. Вы познакомились с характеристиками государства П.Данливи. Он предлагает своим студентам ответить на два вопроса в этой связи:

а) Остров Сицилия является частью Италии. Традиционно значительная часть общественной жизни контролировалась тайной криминальной организацией — Мафией. Можно ли считать Мафию государством на основании критериев Данливи? Означает ли сам факт ее существования и влияния, что Италия больше уже не является государством?

б) В 1994 году израильское правительство передало ответственность за закон и порядок, а также большую часть внутриполитических функций государства и два небольших, находящихся на большом расстоянии друг от друга района — полосу в районе Газы и город Иерихон — Организации Освобождения Палестины (ООП). Эта организация была признана ООН в качестве подлинного выразителя воли палестинского народа в 1974 году, когда она получила статус «наблюдателя» в ООН. ООП соз-

107

дала систему управления на этих территориях, организовала полицию, а также занимается поиском и получением финансовых фондов от иностранных правительств. Можно ли считать ООП государством?

2. Что такое институт?

3. Каковы преимущества и недостатки институционального анализа?

4. В чем смысл теории рационального выбора?

5. Почему считается, что институционализм и теория рационального выбора

создали рациональное направление в политической теории?

Дополнительная литература

1. Дегтярев А.А. Основы политической теории. М., 1998. Гл. 2.

2. Цукерман А. Введение в политический анализ. Реферат-дайджест / Под ред. В.СКомаровского. М., 1995. С. 33—37.

108

Лекция 6

НОРМАТИВНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ТЕОРИИ. УТИЛИТАРИЗМ

Как уже было показано выше, к нормативным относятся политические теории предписывающего или рекомендующего типа. Или иначе, нормативная политическая теория говорит о том, что должно быть в политической жизни. Она находит свое выражение в абстрактных моральных рассуждениях, но не отказывается и от обсуждения политических институтов и конкретной политики. Если с философской точки зрения нормативная политическая теория формулирует и конструирует моральные предписания, то в прикладном смысле она говорит о возможности применения моральных рецептов к практике политической жизни.

Нормативные политические теории имеют длительную традицию, начиная с греческой мысли на Западе и индуистской философии на Востоке. Нормативное теоретизирование представляется вполне естественным: если люди волей судьбы или обстоятельств вынуждены жить вместе, то почему бы не подумать, как это можно организовать наилучшим обществом? Иными словами, такие теории привлекают внимание ученых к проблеме организации и устройства общественной жизни. Однако следует иметь в виду, что выделение в отдельную отрасль знания поиска ответа на вопрос — «что должно быть», не однозначно воспринимается в академической среде. Многие противники такого подхода исходят из того, что у людей есть осмысленный моральный выбор. Другие сомневаются в том, что моральные предположения могут иметь какой-то смысл и действительно вытекают из фактов жизни. И, наконец, совсем небольшая группа исследователей вообще отрицает значение размышлений о морали и нравственности.

Несмотря на критику, нормативные теории остаются живой и быстро развивающейся сферой знания о политике. Начиная с 1970-х годов,

109

они пережили подлинное возрождение, оправившись от весьма тяжелого удара, нанесенного по ним позитивистами.

Нормативная политическая теория — это способ размышлений о политических институтах, в особенности тех, которые связаны с властью, а также об отношении индивидов к этим институтам. Она занимается узакониванием имеющегося политического устройства или его альтернатив.

Теоретики этого толка используют разнообразные методы. Наиболее типичными для нормативной теории из них являются три:

1. Нормативные теории, прежде всего, стремятся добиться внутренней связности моральных аргументов. Поэтому теоретики этого направления в последнее время часто обращаются к формальной логике и аналитической философии.

2. Они опираются на социальные науки, например, на социальную антропологию и историю для того, чтобы проверить правильность эмпирических предпосылок приводимых аргументов.

3. Наконец, выводы сопоставляются с интуитивными представлениями самого теоретика.

После 1970-х гг. нормативная политическая теория может быть разделена на два основных течения. Первое течение занималось, главным образом, проблемами распределительной справедливости и соотношением справедливости и свободы. Каково моральное значение свободы и равенства? Каковы моральные основания публичной политики, имеющей своей целью установление социального равенства? Совместима ли подобная политика со свободой индивида и с плюрализмом?

Второе течение интересуется преимущественно деятельностью и целями такого института как государство. Существуют ли моральные основания государства? Какие именно? Почему мы должны подчиняться законам? В каких случаях, наоборот, законным будет гражданское неповиновение?

В последующих темах учебного пособия мы более подробно остановимся на этих вопросах.

Нормативные политические теории обычно опираются на фундаментальные основания моральной философии. В сущности, от того, каковы основания моральной философии, к которым обращается теоретик, зависит и содержательная стороны самой политической теории.

ПО

6.1. УТИЛИТАРИЗМ И ТЕЛЕОЛОГИЯ БЛАГОСОСТОЯНИЯ

Утилитаризм связан, прежде всего, с именами таких мыслителей как Дэвид Юм, Иеремия Бентам и Джон Стюарт Милль. Как политическая философия он предполагает, что наиболее предпочтительной является такая форма политической и социальной организации, которая приносит максимальную пользу.

УТИЛИТАРИЗМ — политическая и моральная философия, считающая пользу основой нравственности и критерием человеческих поступков.

В более широком смысле, утилитаризм — это теория, которая пытается оценивать любое разрешение политического вопроса с точки зрения его последствий. Польза при этом считается единственной, или иначе, фундаментальной ценностью. Именно польза придает смысл всем нашим действиям, а все остальное обладает лишь инструментальной ценностью. Все ценно лишь постольку, поскольку способствует обеспечению пользы. Поэтому для утилитаристов при любых условиях всегда лучше больше пользы, чем меньше. Отсюда следует вывод, что целью утилитаризма является максимизация пользы.

Для иллюстрации процитируем отрывок из произведения Бентама «Введение в основания нравственности и законодательства»:

«Природа поставила человечество под управление двух верховных властителей: страдания и удовольствия. Им одним представлено определять, что мы можем делать, и указывать, что мы должны делать. К их престолу привязаны, с одной стороны, образец хорошего и плохого, с другой — цепь причин и действий. Они управляют нами во всем, что мы делаем, что мы говорим, что мы думаем: всякое усилие, которое мы можем сделать, чтобы отвергнуть это подданство, послужит только тому, чтобы доказать и подтвердить его. На словах человек может претендовать на отрицание их могущества, но в действительности он всегда останется подчинен им. Принцип пользы признает это подчинение и берет его в основание той системы, цель которой — возвести здание счастья руками разума и закона. Системы, которые подвергают его сомнению, занимаются звуками вместо смысла, капризом вместо разума, мраком вместо света.

Но довольно метафор и декламации: нравственная наука должна быть совершенствуема не такими средствами.

Принцип пользы есть основание настоящего труда: поэтому не лишнее в самом начале дать точный и определенный отчет о том, что понимается здесь под этим принципом. Под принципом пользы понимается

111

тот принцип, который одобряет или не одобряет какое бы то ни было действие, смотря по тому, имеет ли оно (как нам кажется) стремление увеличить или уменьшить счастие той стороны, об интересе которой идет речь, или говоря то же самое другими словами, — содействовать или препятствовать этому счастью. Я говорю: какое бы то ни было действие; и потому говорю не только о всяком действии частного лица, но и всякой мере правительства.

Под пользой понимается то свойство предмета, по которому он имеет стремление приносить благодеяние, выгоду, добро и счастье (все это в данном случае сводится к одному), предупреждает вред, страдание, зло или несчастье той стороны, об интересе которой идет речь: если эта сторона есть целое общество, то счастье общества; если это — отдельное лицо, то счастье этого отдельного лица.

Интерес общества есть одно из самых общих выражений, какие только встречаются в фразеологии нравственного учения: неудивительно, что смысл его часто теряется, когда это слово имеет смысл, он таков. Общество есть фиктивное тело, состоящее из индивидуальных лиц, которые рассматриваются как составляющие его члены. Что же такое есть в этом случае интерес общества? — сумма интересов отдельных членов, составляющих его.

Напрасно толковать об интересе общества, не понимая, что такое интерес отдельного лица. Известная вещь может содействовать интересу или быть за интерес отдельного лица тогда, когда она стремится увеличить целую сумму его удовольствий, или, что одно и то же, уменьшить целую сумму его страданий. Поэтому известное действие может называться сообразным с принципом пользы или, короче, с пользой (относительно целого общества), когда его стремление увеличить счастье общества больше, чем стремление уменьшить его.

Известная мера правительства (это только особенный род действий, совершаемый частным лицом или лицами) может быть названа сообразной с принципом пользы или внушенной этим принципом, когда таким же образом стремление этой меры увеличить счастье общества бывает больше, чем стремление уменьшить это счастье».

Поскольку для утилитаризма характерен принцип максимизации, то основные различия в утилитаристских теориях, как правило, связаны с различиями во мнениях по поводу того, что означает польза. В утилитаризме доминируют три «школы» мысли:

1. Классическая школа — начало которой было положено Иеремией Бентамом, интерпретировавшим пользу с гедонистической точки зрения как удовольствие. Высшим благом для него является получение удовольствия, все остальное—вторично.

2. Утилитаризм благосостояния — связан с современной экономикой благосостояния. С точки зрения представителей этого течения, максимизировано должно быть не удовольствие, а удовлетворение же-

112

ланий и потребностей как фактических и предсказуемых предпочтений.

3. Идеальный утилитаризм — признает, что и другие вещи могут обладать высшей ценностью. Английский этик Г.Мур, например, называл в качестве таких ценностей личные отношения и эстетический опыт.

Остановимся на том, что подлежит утилитаристской проверке. В основном, утилитаризм применяется к трем сферам.

Во-первых, это сфера индивидуального выбора и этики. Определяя, что является самым лучшим в жизни, утилитарист утверждает — то, что приносит пользу. Но здесь ясно выделяется два подхода: эгоистический и универсалистский. Между ними нередко возникают противоречия.

Во-вторых, это сфера формирования публичной или социальной политики, то есть принятие решений о налогообложении, загрязнении окружающей среды, обороне и т.д. Людям, принимающим решения, рекомендуют придерживаться утилитаристских принципов. Трудность здесь заключается в том, что нередко такие решения могут пойти вразрез с демократическими принципами.

В-третьих, возможна оценка социальных структур в целом. Оценивая конкурирующие теории «хорошо организованного общества», утилитарист поддержит ту систему, которая принесет наибольшую пользу. На уровне обобщений утилитаризм превращается в политическую философию.

Теперь остановимся на том, как именно применяется принцип максимальной пользы.

Первый способ — это поддержка достижения наивысшего счастья для наибольшего числа людей. Эта формула первоначально была разработана Бентамом, однако позднее он от нее отказался, так как мы можем максимизировать счастье наибольшего числа людей (большинства), в то же время уменьшив совокупное счастье. Так случится, например, если меньшая часть населения превратится в рабов большинства. Утилитаристы пришли к выводу, что в этом случае страдания рабов перевесят возросшее счастье господ.

Вторая формула говорит нам, что каждый человек считается за одного и никто не может считаться больше, чем одним. С утилитаристской точки зрения, удовольствие, которое получает князь, ничуть не важнее, чем счастье простого работника. То, кто именно получает удовольствие, никак не сказывается на самой ценности удовольствия. Это представляется вполне справедливым.

Третья формула касается вопроса о том, какое именно счастье рассматривается. Мы должны составить иерархию применения принципов, если мы хотим наметить план по их поддержке. Бентам описывал поль-

113

зу как такой принцип, который содержит одобрение или неодобрение любого действия, в зависимости от того, способствует ли оно или нет увеличению счастья той партии или группы, о которой идет речь.

Равенство, с утилитаристской точки зрения, не поддерживается, хотя и есть упоминание о равном праве на счастье работника и князя. Но это равное право на получение удовольствия, а не его равная доля. Например, некое общество представляет военную угрозу для своих соседей. Оно может использовать эту угрозу для того, чтобы получить дешевые ресурсы (будь-то материальные или трудовые). Оно, таким образом, будет более счастливым обществом, нежели соседнее. Правильным решением будет, если более богатое общество тратило бы свои ресурсы не на шантаж и угрозы, а на программы помощи более бедным обществам с тем, чтобы ресурсы использовались с максимальной пользой. Утилитаристы полагают, что это вполне справедливое решение.

Для того, чтобы понять, как именно происходит утилитаристский расчет, возьмем следующий пример:

Молодой человек стоит перед проблемой — покинуть дом и строить жизнь самостоятельно, или остаться с родителями.

Покидаю дом	Сумма удовольствий	Остаюсь дома	Сумма удовольствий
Независимость	+ 1000	Потеря независимости	— 1000
Одиночество	— 200	Счастье родителей	+ 2000
Несчастье родителей	— 1000	Нет индивидуального рост	— 600
Новый опыт	+ 350	Семейные ссоры	— 250
Хороший пример младшей сестре	+ 400	Финансовое бремя	— 400
Итого (за то, чтобы уйти)	+ 550	Итого (чтобы остаться)	— 250

Очевидно, что +550 конструктивнее, чем —250, следовательно, молодой человек принимает решение покинуть дом.

Согласно Бентаму, рациональный человек выберет наибольшее суммарное удовольствие. Принял ли кто-либо когда-либо какое-то решение таким способом? А Вы приняли бы?¹

Четвертая проблема касается того, следует ли максимизировать среднюю или совокупную пользу. Совокупная (общая) польза формируется путем суммирования показателей счастья каждого человека. Средняя польза — это общая польза, разделенная на число индивидов. Следует заметить, что мы можем увеличить общую сумму пользы, в то

¹ Вольф Р. О философии / Пер. с английского / Под ред. Т.А.Алексеевой и В.А.Лекторского. М.: Аспект-Пресс, 1996. С. 77.

114

же время понизив среднюю пользу посредством увеличения населения. Так случится, если ресурсы, которые сейчас используются для поддержания среднего уровня пользы, будут направлены на новых людей. Аналогичным образом мы сможем поднять средний уровень пользы и снизить общий, если уменьшить численность населения. Таким образом, от того, являетесь ли Вы сторонником общей или средней пользы, зависит подход к разрешению большинства мировых проблем.

Политический утилитаризм, следовательно, направлен на создание такого общественно-политического устройства, которое будет способствовать максимизации пользы.

Бентам не пытался приписывать направление действий, которое привело бы к максимизации счастья. Определение пользы, в конечном счете, остается на совести членов общества. Каждый индивид сам определяет свою цель. На уровне принятия социальных решений (определяемом субъективно) интересы каждого индивида сходят на равных во всеобщую калькуляцию пользы.

«Классический» утилитаризм подвергся серьезной критике. Сама по себе идея о том, что удовольствие и боль могут быть выражены количественно, что бесчисленные желания самых разных индивидов могут сравниваться безличностно, многими исследователями воспринимается как неприемлемая. Многие критики выражали беспокойство по поводу гарантий прав человека и прав меньшинства, которых теория утилитаризма не принимает во внимание, ибо рассматривает общество как агрегат и отрицает какие-либо ограничения социальных действий, без чего обеспечение прав человека невозможно. Утилитаризм строится на основе человеческих предпочтений, однако ничего не говорит о том, что некоторые желания могут быть антиобщественными (например, расистскими, антисемитскими и т.д.). Стремление к наивысшему счастью для наибольшего числа людей может санкционировать социальную инженерию. Сама по себе модель максимизации пользы представляет собой грубую апологетику идеи свободного рынка. Неудивительно, что естественными наследниками и последователями утилитаристов стали «новые правые». Представители культурной элиты, а также религиозные мыслители опасаются, что уравнивание всех предпочтений неизбежно приведет к подрыву «высокого искусства» и «высокой культуры» в целом, как и вообще всех высших ценностей.

«НОВЫЕ ПРАВЫЕ» — политико-культурное течение консервативной направленности, возникшее на Западе в 1970 г. Они выступают против государственного вмешательства в экономику, за защиту традиционных культурных ценностей. Они являются сторонниками рационализма и индивидуализма.

115

Одним из ранних критиков Бентама был Джон Стюарт Милль. Он отказался от чисто количественной оценки пользы, добавив ряд качественных аргументов. Например, он полагал, что определенный тип интеллектуального и эстетического опыта может быть выше других желаний. Обратимся к словам самого Милля в работе «Утилитаризм»:

«Это воззрение на жизнь возбуждает против себя глубокое отвращение во многих людях, и даже в таких, которые вполне заслуживают уважения и по своим чувствам, и по своим стремлениям. Утверждают, что жизнь не имеет более высокой цели, как удовольствие, что она не представляет другого более прекрасного предмета для желаний и стремлений, утверждать это — говорят они — и низко, и подло. Такая доктрина, по их мнению, достойна разве одних только свиней, с которыми в древнее время обыкновенно и сравнивали Эпикура. Даже в настоящее время сторонники утилитарианской доктрины нередко делаются предметом подобных же вежливых сравнений со стороны их германских, французских и английских противников.

На такое сравнение эпикурейцы обычно отвечали, что не они, а их противники унижают человеческую природу, потому что предполагают человека неспособным иметь какие-либо другие удовольствия, кроме тех, какие свойственны свиньям, — и что если это предположение справедливо, то, разумеется, нельзя ничего возразить против самого сравнения, но только оно, в таком случае, перестает уже быть обвинением. Потому что если источники наслаждения одни и те же и для людей, и для свиней, то и правила жизни, годные для одних, будут одинаково годны и для других. Сравнение жизни эпикурейца с жизнью скота именно потому только унизительно, что скотские наслаждения не соответствуют человеческому представлению о счастье. Люди имеют потребности более возвышенные, чем простые скотские побуждения и, раз осознав их, не считают уже счастьем то, что не удовлетворяет этим потребностям...

......Я не вижу никакого противоречия утилитарианскому принципу,

— признать, что известного рода удовольствия более желательны и более ценны, чем удовольствия другого рода, а напротив, это было бы, по моему мнению, совершенной нелепостью утверждать, что удовольствия должны быть оцениваемы исключительно только по их количеству, тогда как при оценке всякого другого предмета мы принимаем во внимание и количество, и качество».

Милль полагал, что утилитаризм, защищающий конкретные жизненно важные интересы всех индивидов, это вопрос прав человека. Права сами по себе вносят свой вклад в общую пользу, гарантируя безопасность оснований нашего существования. Милль указал, что такие права временами будут приходить в конфликт с другими правами, и только калькуляции относительной пользы могут показать, какие из прав должны преобладать. Аргументы Милля означали переход от

116

«утилитаризма действия», в соответствии с которым каждое действие должно оцениваться отдельно от других с точки зрения его последствий для максимизации счастья, к «утилитаризму правил», сохраняющих всю систему ограничивающих правил, исходя из преимуществ, которые они дают обществу в целом. «Утилитаризм правил» позволяет понять отношение Милля к свободе, представительской форме правления и капитализму свободного предпринимательства.

Милль видел задачу политического философа в том, чтобы описать процедуры и институты, позволяющие реализовать величайшее благо для максимального числа людей. В своих трудах, посвященных проблеме свободы, в особенности в эссе «О свободе», Милль попытался представить такие социальные и политические условия, которые способны обеспечить индивидуальную свободу. В трудах об экономике он попытался описать, какие именно социальные и политические условия необходимы для того, чтобы преодолеть зло индустриализации, то есть увеличить общественное благо. Например, в эссе «О свободе» обсуждаются различные институциональные устройства, способные обеспечить свободный обмен идеями. Милля очень волновала проблема диктата общественного мнения, в особенности мнений необразованных людей. Одним из таких механизмов он назвал качественное голосование с тем, чтобы голоса образованных людей весили больше, чем голоса необразованных.

Таким образом, Милль способствовал усилению утилитаризма, введя качественные различия между удовольствиями, а также отказавшись от упрощенных гедонистических калькуляций Бентама. Он нашел в утилитаризме место и для справедливости, и для индивидуальных прав.

Дата: 2019-05-29, просмотров: 321.

⇐ Предыдущая 4 5 6 7 8910 11 12 13 Следующая ⇒