Конструкции переносных лестниц (басиго)
Поможем в ✍️ написании учебной работы
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Среди всех этих спецсредств вне конкуренции, однако, была и оставалась крепкая волосяная веревка с одинарным, двойным или тройным зацепляющим крюком, привязанным к одному из ее концов, тогда как по всей длине ее иногда размещались пособляющие опорные узлы или петли (рис. 63ж). Взбираясь по веревке, ее обвивали вокруг правой ноги, пропуская вдоль внутренней стороны бедра, под коленом, по внешней части голени и поперек верха стопы, где она прижималась подошвой левой ноги с тем, чтобы в любой момент там можно было найти схватывающую точку опоры. Руки держали веревку в диагональном "мечевом" захвате и после блокировки стоп обретали определенную свободу, так что могли использоваться в некоторых побочных действиях (веревка при этом придерживалась у тела верхом (локтем) правой руки).

Следуя извечной традиции, любой из вышеописанных образцов, кроме своего основного рабочего предназначения, служил и отличным оружием, в чем, несомненно, сумели убедиться, но не успели рассказать многие незадачливые самураи, вольно или невольно оказавшиеся на безжалостном пути яро устремленного к своей очередной цели лазутчика-невидимки.

Идя на задание, ниндзя привычно подмечал все, что происходило вокруг. Стихание лягушечьего гама или стрекота насекомых говорили ему о приближающейся опасности, молчание встречной собаки - об отсутствии с ней хозяина, навоз пасущегося скота - о близости села или хутора. Встревоженные птицы предупреждали о скрывающемся враге, причем в своем полете они всегда устремлялись к безлюдным местам.

Уходя от погони, агент-демон разбрасывал позади себя четырехострийные металлические ежи тэцубиси, одно острие которых - как бы они ни упали - всегда смотрело вверх (рис. 64а). Такой двух - трех сантиметровый шип легко пробивал соломенную обувку преследователя и отбивал у него всякую охоту продолжать свою злосчастную погоню. Вместо тэцубиси иногда применяли игадама - железные шарики с торчащими из них иглами (рис. 646), которые к тому же очень хорошо швырялись в лицо набегающего агрессора, и докубари - отравленные иглы, втиснутые в протянувшиеся поперек тропы корни какого-либо дерева.

Подножные ежи: а) тэцубиси, б) игадама, в) хиси.

В качестве яда в последнем случае часто использовали кровь или навоз лошади, что обеспечивало у возможной жертвы заражение крови и смерть от развивающегося затем столбняка. Когда никаких железных ежей под рукой не было, на помощь приходила природная первомодель - засохшие водяные каштаны хиси (рис. 64в).

Совсем не лишним в извечном автономном существовании суперагента был навык в лечении тех или иных повреждений и способность оказать первую медицинскую помощь в самых неприятных ситуациях той сложной и до непредсказуемости жестокой средневековой эпохи.

Рис. 65. Спасение повешенного.

Так, на рану от меча ниндзя накладывал размятые корни нарцисса, пулевое ранение лечил кашицей из лука-порея, а при возможности столбняка (наступив, к примеру, на заржавленную иглу докубари) помещал на область инфекции кожу гольца, время от времени заменяя ее свежим куском. Чтобы спасти повешенного следовало перерезать веревку и подхватив жертву сзади посадить горемыку на землю, слегка наклонив вперед его голову. После этого надо было двумя пальцами (большим и указательным) энергично промассировать две симметричные точки и - фун, расположенные по бокам его затылка, а затем постукать ладонью по седьмому (выступающему) шейному позвонку и, при необходи-мости, прижечь точку ин-паку, находящуюся на большом пальце каждой стопы возле и несколько внутри от его ногтевого ложа (рис. 65).

IX. НАУКА ПРОКРАДЫВАНИЯ

В чем-чем, а в искусстве тайного проникновения в любые, казалось бы, сверхнадежно охраняемые помещения и лагеря скромный лазутчик не знал себе равных. Ошарашенная стража никак не могла понять, какая неведомая сила всадила нож в горло их суровому господину или отчего это вдруг так ярко запылали их в меру оберегаемые и явно необходимые в условиях жесточайшей осады фуражные и продовольственные склады.

Побуждаемый судьбой и жизнью, ниндзя в совершенстве владел искусством беззвучного и бестеневого движения дзёэи но дзюцу, составной частью которого была крадущаяся ходьба синоби-аруки. Техники такого передвижения обычно зависели от типа ходовой поверхности, но в них явно проскальзывали и некоторые общие моменты. Ноги, как правило, сильно сгибали в коленях, и тело оседало, но не наклонялось вперед, что придавало перемещениям повышенную устойчивость. Все сочленения конечностей трудились в плавной текучести хода как единый хорошо смазанный механизм, не допуская никакой скованности в суставах, а также излишней торопливости, могущих привести к неосторожным шумовым движениям. Если же таковое случалось, то следовало застыть на месте и чуть присесть, снимая этим подсознательное напряжение, а затем глубоко вздохнуть и медленно расслабляюще выдохнуть. Вес, как правило, размещали на одной ноге, тогда как другая легко прощупывала преодолеваемое пространство и в любой момент могла мгновенно убраться назад. Шаги согласовывали с дыханием и никогда не шли дальше, чем надо.

Лазутчик остерегался ходить по сухим листьям, соломе или бамбуку, производящим шуршащий звук. При ходьбе по высокой траве, тростнику или другой подобной растительности использовали сметающий шаг, при котором выступающая нога с оттянутым книзу носком вонзалась сверху в зеленый ковер, затем поворотным движением от бедра укладывала растения вбок и только после этого ступала на них, производя значительно меньше шума, чем могло было быть при беспорядочной ломке стеблей, характерной для обычного продирающегося движения.

Чтобы пересечь скользкую и мокрую поверхность (кровлю, перекинутое мостиком бревно и т.д.), часто применяли скользящий, притирочный шаг, выполняя который колени сохраняли постоянно согнутыми, корпус вертикальным, а ноги перемещали короткими скользящими движениями, причем сначала вперед выдвигалась передняя стопа, а затем вплотную к ней подскальзывала задняя.

Когда под ногой возникала сыпучая поверхность или гравий, в ход шел плотный катящийся шаг, при котором ноги опять же оставались сильно согнутыми, выпукло-скругленные стопы раз за разом перекатывались с пятки на носок, а колени и лодыжки шли впритирку друг к другу, причем шаги были небольшие, но довольно быстрые; частицы ходовой трассы при этом уплотнялись книзу, а не отшаркивались в сторону.

При наличии мешающих людей перемещаться вне сферы их визуального восприятия (например, за спиной) следовало очень быстро, а на границах периферийного зрения - медленно, ибо в последнем случае глаз замечает быстрые, но не фиксирует замедленные движения.

Вернейшим другом лазутчика была темнота, и он досконально изучил ее возможности и недостатки. Невидимка знал, что даже слабый свет в кромешной тьме снижает чувствительность ночного зрения в сотни раз, а потому охрана, сидящая у костра, хотя и вглядывалась во тьму, но видела не так уж и много. По той же причине он и сам избегал смотреть на огонь, а в случае необходимости использовал только один глаз (чаще правый), тогда как второй прикрывал при этом капюшоном или рукой. Чтобы уменьшить засветку действующего глаза, применяли различные приемы ограничения угла зрения. Можно было, например, смотреть сквозь регулируемое отверстие, образованное большим и указательным пальцами одной руки (рис. 66а), либо через такое же изменяемое отверстие, возникающее между большими и указательными пальцами обеих кистей при их наложении друг на друга (рис. 66б).

Рис. 66. Способы улучшения фокусировки ночного зрения и предохранения глаз от засветки.

Перемещаясь в потемках, ниндзя избегал открытых к горизонту пространств, стараясь не выделяться четкой фигурой на фоне светлеющего неба или зеркальных поверхностей, а двигаясь вокруг жилых помещений, не заглядывал в окна, если за спиной был какой-либо, пусть даже лунный свет. Хорошо освещенную площадку преодолевали короткими - от прикрытия к прикрытию - рывками или перекатами, тогда как в полутьме использовали медленное равномерное движение от тени к тени. Учитывая явную выделяемость открытой кожи, лицо часто мазали грязью, землей или углем, а на тыльные стороны кистей надевали специальные темные чехлы.

Остерегаясь нюха сторожевых собак, провести которых было не так-то просто, подходить к лагерю или замку старались с подветренной стороны. Для нейтрализации сих четвероногих иногда подпускали к ним течную суку, которая, увлекая за собою псов, вынуждала их оставлять охраняемое место. Другим трюком, способствующим спокойствию злобной собаки, было смазывание течкой суки своей одежды. Если же животное все-таки набрасывалось на лазутчика, его попросту убивали коротким и резким ударом краем кисти по носу.

Рис. 67. Вползание по стене в стиле паука.

Чтобы преодолеть стены вражеского замка или недружественного монастыря, применяли различные спецсредства вроде веревок, шестов или лестниц, но значительно менее заметным (особенно ночью) было вползание по стене в стиле паука с использованием ножных и ручных когтей (асико и сюко), а чаще и вообще без каких-то там приспособлений. В технике такого лазания действовали с растянутыми конечностями и всегда сохраняли опорный контакт трех точек, тогда как четвертая смещалась и выбирала для себя новое базовое место (рис. 67). Распластывание тела по рабочей поверхности с естественным положением рук и ног устраняло излишнее напряжение и усталость мышц, сокращение и расслабление которых согласовывали с ритмом дыхания. Поскольку стены любой, даже неприступной, твердыни имели много щелей и выбоин, применение утонченной техники ментального вживания в камень, используемой иногда в скалолазании (тохэки-дзюцу), здесь было обычно излишним.

Стремясь проскользнуть в нужную ему цитадель, лазутчик тщательно продумывал основные и запасные маршруты, а также пути ускользания и другие действия в случае своего маловероятного, но возможного, обнаружения, хотя последнее рассматривалось как нечто отвлеченное, ибо удачу могла дать только абсолютная уверенность в своем успехе. Чтобы проникнуть на охраняемую территорию, практики и теоретики ниндзюцу разработали и освоили некоторые специальные тактики, бравшие в учет психологию, физиологию, привычки и другие особенности обитателей намеченного для дела объекта. Многие из таких приемов исчезли вместе с исполнителями, тогда как другие стали классическими, и в интерпретации господина Окусэ представлены нами ниже. Сюда, в частности, входили:

- Выбор благоприятного момента (нюкё но дзюцу). В намеченное место чаще всего проникали ночью, когда часть возможных свидетелей спала, а зрение других было значительно притуплено тьмой. С учетом метеоусловий особенно подходили безлунные, туманные, снежные и дождливые ночи, скрадывающие шум шагов и других необходимых движений порывами сильного ветра, звуками грозового ливня или шелестом зимнего снегопада. Лучшим сезоном для тайного проникновения считали весну или лето, поскольку в начале весны людей одолевает сонливость, а летом, утомясь от дневной жары, они спят несколько глубже, чем в другие сезоны.

Удобной для прокрадывания была ночь после прибытия врага из утомительного похода или следующая за продолжавшимся весь день боем, ибо мысли и тела смертельно уставших воинов бредили отдыхом и не очень-то отзывались на всевозможные настораживающие в иной ситуации мелочи. Хорошей считали ночь и после того, как враг победил в бою или провел успешную ночную атаку; победа рождала самоуверенность и - так уж устроен человек - притупляла бдительность.

Проникать в чужой лагерь часто пытались, когда его обитатели были отвлечены каким-либо делом вроде приготовления пищи, ухода за лошадьми, изготовки к ночному рейду, а также во время их обеда или подготовления ко сну. Очень удобным считалось время сразу после несчастного случая, так как мысли противника были заняты только им и восприимчивость к другим раздражителям при сём резко ухудшалась. Неплохим вариантом выглядела первая пара дней после возведения лагеря, ибо враг не успел еще организоваться и войти в форму, а также момент, когда основная часть его сил по той или иной причине отсутствовала.

В личную резиденцию врага чаще всего проникали под завесой ночной грозы либо в ночь, когда возле дома случался пожар или другое (часто инспирированное) необычное происшествие. Благоприятным рассматривался час после дневного празднества, вроде свадьбы, а также после того, как важный член семьи неожиданно выздоравливал. Удобным полагали момент и следующий сразу за несчастным случаем или смертью в семье.

- Обнаружение слабого места в охране цитадели (мономи но дзюцу). Обычно таковыми считали малопосещаемые места, расположенные в стороне от людных помещений (кухня, столовая, кладовая...).

Перспективными для проникновения были черный ход, световой люк, гостевая комната, туалет.

- Отвлечение внимания стража бросанием какого-либо предмета (ёдзи-гакурэ но дзюцу). Предмет здесь использовали любой: зубочистку (ёдзи), камень, монету, сюрикэн и т.д. Бросая вещицу в ту или иную сторону, можно было отвлечь внимание стража и, когда тот удалялся проверить, что там случилось, мгновенно проскользнуть за его спиной в лагерь. Трюк этот, впрочем, был довольно известен, и опытный воин на него, как правило, реагировал, но не ловился.

- Ослепление стражи (хидама но дзюцу). В данном варианте в костер незаметно подбрасывали вспышковую гранату (хидама), изготовлявшуюся обычно из пустой яичной скорлупы, заполненной смесью пороха с магнием. Яркая вспышка мгновенно слепила стражу и давала лазутчику (который прикрывал свои глаза) неоценимую возможность легко проскользнуть прямо под носом у ошалелых от неожиданности охранников.

- Отвлечение противника атакой (суйгэцу но дзюцу). При этом хорошо известном в любой военной разведке способе небольшая группа союзников предпринимала отвлекающую атаку, тогда как лазутчик проскальзывал на вражескую территорию совсем в ином, не внушающем противной стороне никакого подозрения, месте.

- Отвлечение стражи собой (энню но дзюцу). Убедившись, что охрана обнаружила его, ниндзя притворялся убегающим, но, отбежав на несколько шагов в темноту, останавливался и далеко отбрасывая от себя какой-либо предмет, отвлекая туда внимание стражи, тогда как сам возвращался назад и пробирался в цитадель в исходном, но опустевшем на данный момент, месте. В одном из вариантов этого трюка лазутчик старался убедить врага, что он стремится проскользнуть внутрь через одни ворота, а когда тот, поверив в это, отвлекал туда свое внимание, проникал в крепость через другие.

- Прикидывание другом (рякухон но дзюцу). В некоторых случаях ниндзя открыто проходил к врагу, нагло притворившись его сотоварищем. Такой вариант мог сойти при туповатом страже, недавноприбывшем пополнении и хорошей ориентации во внутренних делах и порядках противника.

- Присоединение к вражескому шествию, становясь частью сопровождающих (санса но дзюцу). Это был весьма неплохой трюк, обеспечивающий безопасный проход через заставы и ограждения даже в дневное время. Можно было пристроиться к группе вражеских союзников, так чтобы каждая из сторон думала, что это человек соседей, или же присоединиться к какой-либо веселой и праздничной народной процессии, пересекающей нужную территорию.

- Имитация слабости (ёдзя но дзюцу). При данной тактике ниндзя мог, например, прибиться к толпе маркитантов в качестве не внушающего никакого опасения нищего, калеки либо слепца, и вместе с ними проникнуть к врагу или же имитировать перед охраной щемящую болезненную беспомощность в расчете на то, что она, жалеючи, занесет его в караульное помещение.

- Использование слабостей стражника (нюдаки но дзюцу). В некоторых случаях ниндзя старался узнать характер, привычки и слабости отдельных охранников, а затем, исходя из этого, использовал для своего проникновения тот или иной из уже описанных трюков. Так, при глуповатом страже проходил отвлекающий маневр с бросанием предмета (ёдзи-гакурэ но дзюцу), при горячащемся воине - отвлечение внимание собой (энню но дзюцу), при жалостливом - имитация обморока (ёдзя но дзюцу), при беспечном - прикидывание другом (рякухон но дзюцу).

- Отвлечение огнем (хицукэ но дзюцу). Чтобы убрать людей из интересующих его помещений, пробравшийся в цитадель лазутчик мог применить сей метод и устроить внутри крепости хороший пожар на стороне, противоположной той, куда он хотел проникнуть.

Проскользнув в помещения желанного замка, ниндзя оказывался среди врагов, и его дальнейшие действия определяло конкретное задание. Это могло быть убийство вражеского господина, подслушивание важного совещания, кража нужного документа, диверсионная акция и многое-многое другое. Спрятавшись в укромном месте, агент порой по нескольку дней выжидал удобного момента, чтобы провести намеченное им деяние.

Активные действия осуществлялись в основном ночью, поэтому невидимка должен был хорошо ориентироваться в психологии спящих. Суждения о глубине сна основывались на возрасте, телосложении и привычках конкретного человека, а также на времени года и моменте ночи. Лазутчик знал, что старые спят меньше, чем молодые, что полные спят хорошо, а худощавые - чутко, что осенью и зимой сон менее глубок, чем весной, а летом он особенно крепок после полуночи. По дыханию и храпу можно было определить количество людей в комнате, их пол и возраст, а также отличить притворный сон от реального. Исходили здесь из того, что естественный храп не ровен, тогда как подражания ему - ритмичны. Вдобавок ко всему крепкоспящий обычно не ворочается, а кости и суставы его не производят характерного слабохрустящего звука, который можно услышать в темноте. При выполнении задания спящих обычно обходили, а притворяющихся бесшумно убивали.

Прокрадываясь среди отдыхающих, ниндзя время от времени имити-ровал звуки мелких животных вроде кошки или крысы, маскируя этим свой шум и успокаивая природной естественностью подсознательный ум врага. Будучи на грани обнаружения, он мог также громко и неожиданно заговорить, притворяясь для спящих воинов как бы одним из своих.

Постоянное присутствие бодрствующих людей в нужном агенту помещении порой казалось неустранимой помехой, и тогда на помощь приходил снотворный дым, выделяемый при сгорании бумаги, пропитанной смесью из крови крота,тритона и змеи. При случае можно было подмешать в питье охраны и порошок из семян дурмана, вызывая этим эффект, хорошо знакомый нашим отечественным путанам, применяющим с той же нехорошей целью довольно известный лечебный синтетический препарат клофелин.

Темные коридоры замка делали фигуру ниндзя в оглаживающем контуры тела мешковатом черном одеянии почти незаметной, а прикрытый капюшоном рот заглушал шум его дыхания. Прокрадываясь по каменному или деревянному полу, лазутчик обычно использовал зондирующий шаг, при выполнении которого колени были значительно согнуты, вес удерживался на одной ноге, а проносимая возле опорной лодыжки выступающая стопа легко и осторожно прощупывала преодолеваемое пространство и, не выявив там препятствий или возможности шума, становилась на носок, а затем мягко принимала вес тела, смещаемый теперь на внешний край ступни и пятку. Если впереди оказывалось что-либо настораживающее, зондирующая стопа мгновенно убиралась назад и начинала свое прощупывание в несколько ином направлении. При изменении курса опорная нога становилась так, чтобы у лазутчика не было необходимости проворачивать ее на полу, вызывая этим излишний шум.

Иногда, чтобы не споткнуться о что-либо в темном помещении, ниндзя шел на руках (синсо тохо но дзюцу) либо исследовал путь выставленными вперед ножнами (сайя) меча, которые, упираясь торцом в кончик оружия, как бы удлиняли его и удерживались на нем с помощью веревки (перевязи меча), один из концов которой крепился к сайя, а другой зажимался в зубах. Когда такой щуп случайно задевал спящего, а тот просыпался и вскакивал, ниндзя, опуская веревку, ронял ножны и, делая выпад, поражал мечом ошарашенную жертву, причем трюк этот был довольно надежен, поскольку даже агрессивно реагирующий самурай никак не предполагал, что неожиданный враг находится от него так далеко.

Прокрадываясь по цитадели, лазутчик периодически останавливался, зондируя слухом, зрением, обонянием и осязанием окружающую среду. Обостренное ночное зрение допускало неплохую ориентацию в затемненных помещениях, слух привычно подмечал обеспокоенное жужжание комаров под потолком, позволяющее предполагать, что там устроена засада; кожа надежно улавливала малейшие изменения в температуре и колебаниях воздуха, облегчающие ориентацию в помещениях, коридорах и тупиках замка; изощренное обоняние помогало понять расположение и предназначение комнат и говорило о присутствии невидимых людей и животных, ну а знаменитое "шестое чувство" (гокуи) предупреждало агента о надвигающейся опасности.

Все эти предосторожности, кстати, были совсем не излишни, ибо ниндзя-лазутчик нередко сталкивался с не менее умелым ниндзей-охранником, и физическое противостояние противников перерастало таким образом в изобретательное соперничество изощренных умов. Дощаты настил веранды, например, конструировали так, что незакрепленный конец доски скрипел под давлением шагов; коридор мог иметь опускающуюся дверь, которая срабатывала от веса тела; проваливающийся люк сбрасывал нежеланного гостя в яму с водой, а отработанная схема тычков копьем из нижнего помещения задевала всякого, кто прятался наверху. Пространство между крышей и потолком оплетали проволокой, соединенной с колокольчиками, а на подходах к резиденции разбрасывали металлические ежи (тэцубиси) и ставили самые разнообразные капканы и западни.

X. ПУТИ СПАСЕНИЯ

В желаемом идеале любая акция ниндзя с позиции обычного человека должна была выглядеть совершенно необъяснимой. Он незаметно проникал куда надо, незаметно творил там свое темное дело и также незаметно исчезал, оставляя позади себя пылающий замок, холодеющий труп вражеского господина или абсолютно уверенных в том, что в их тайные замыслы никто не проник, даймё.

Но оставаться незримым лазутчику удавалось далеко не всегда, да и результат его акций часто будоражил врагов, так что перед возвра-ущающимся призраком возникала очередная нелегкая задача - как бы aio-приличнее ускользнуть из возникающей переделки, ибо захват в тлен означал для него явную мучительную смерть вроде той, которой подвергли знаменитого невидимку Исикава Гоэмона, сварив его заживо в подвешенном над огнем огромном медном котле, заполненном медленно, но упрямо закипающим маслом.

Именно методы ускользания создали вокруг ниндзя мистический ореол некоего сверхнормального существа, и в огне не горящего, поскольку оно само становилось огнем, и в воде не тонущего, ибо почти пойманный призрак неизменно исчезал в обозримых просторах очередной оказавшейся на его пути водяной преграды. В сущности, во всем этом была изрядная доля правды, так как мастерство демона и волшебные техники кудзи но хо неизменно перевоплощали адепта в нужную ему на данный момент стихию: землю, огонь, воду...

Составной частью искусства невидимости (онсин-дзюцу) было овладение пятью принципами ускользания (готон но дзюцу), основанными на китайской теории пяти первоэлементов (кит. усин; япон. гогё). В состав этих элементов, который несколько отличается от тантрического варианта, входили: дерево (моку), огонь (ка), земля" (дзи), металл (сын), вода (суй). Классификация по такой системе, кроме философского осмысления, включала в себя и явный прикладной аспект, суть коего заключалась в отталкивании от предмета, а не от тактики*. Другими словами, подвернувшаяся под руку вещь тут же рождала мысль о том, как ее использовать, тогда как при ином подходе сначала определяли, что не мешало бы сделать, а уж потом, теряя драгоценные мгновения, искали, чем для этого можно воспользоваться. Определенное представление о приложении данной теории к ниндзиным техникам ускользания (тонко) можно найти в нижеследующих и далеко неисчерпывающих примерах.

- Использование при ускользании "дерева" (мокутон). Под "деревом" подразумевались обычные деревья, листва, кусты, трава, лыковые веревки, а также многие другие предметы, ассоциируемые с древесностью. Возможностей здесь было много. Кусты и высокая трава так и манили спрятаться за ними; высокое дерево приглашало взобраться на него и слиться с ветвями и листвой, причем оказавшаяся рядом лиана позволяла незаметно ускользнуть, оставив врага в блаженной уверенности, что призрак находится там, куда он только, что взобрался. Свисающая сверху веревка давала возможность перемахнуть маятником через неодолимое обычным способом пространство, а подвернувшейся палкой тут же оглушали набегающего противника. Очутившиеся под рукой опилки швыряли в глаза преследователей, а бросая в отдаленный куст кусок дерева, можно было отвлечь их внимание в новом и при том спасительно-ложном для лазутчика направлении.

- Использование при ускользании "огня" (катон). В учет шли все эффекты, ассоциируемые с огнем: свет, жар, взрыв, удушающий и маскирующий дым и т.д. Горящий огонь давал идею отвлекающего поджога, причем подпалить можно было либо строение в цитадели, либо, подстроившись под ветер, сухую траву в поле, направляя пожар к встревоженному визитом лазутчика лагерю. Полыхающий костер вызывал острое желание выхватить из него кусок пламенеющего дерева и ткнуть им в лицо настигающего самурая либо метнуть в огонь вспышковую гранату (хидама), мгновенно ломая этим визуальную ориентацию взъяренных преследователей.

Отличными отвлекателями внимания были петарды (райкадама). В импровизированном варианте их хорошо заменяли бросаемые в огонь куски бамбука или каштаны (элемент "дерево"), которые, взрываясь, имитировали оружейные выстрелы и, вызывая у врага мысль о нападении, сеяли в его рядах явную и желанную панику. Лучшую защиту при ускользании давал, впрочем, прикрывающий и подчас ядовитый дым (докуэн-гакурэ), создаваемый специальными дымокурами или дымовыми гранатами, а иногда и простым подбрасыванием в огонь зеленой листвы, аконита или сырого мха.

- Использование при ускользании "земли" (дзитон). К "земле" относились камни, песок, почва и все их производные, вроде каменных стен и глиняных сосудов, а также особенности земного рельефа. Вид стены или соседствующего утеса рождал мысль, что туда можно взобраться и слиться с их монотонным фоном; камни на ночном ландшафте давали идею свернуться клубком и уподобиться им; засеянное поле намекало, что неплохо бы застыть посреди него, имитируя пугало; валун у края скалы так и просил, чтобы его сбросили на головы преследователей; подвернувшийся камешек далеко отбрасывался, отвлекая внимание врага, оказавшийся под рукой песок тут же швырялся в глаза подбегающего агрессора.

- Использование при ускользании "металла" (кинтон). Классикой ниндзя было отвлечение противника бросаемыми сюрикэнами, пачка которых носилась за пазухой у всякого уважающего себя невидимки. Врага можно было задержать, швыряя ему в глаза завалявшуюся в кармане монету либо резко ударяя каким-либо подвернувшимся под руку металлическим изделием наподобие подсвечника или храмовой статуэтки.

Вид раскаленного предмета вызывал неодолимое желание остудить его о тело противника, а при возвращении на базу позади себя обычно разбрасывали хранимые в подсумке железные ежи тэцубиси, кои при возникшей необходимости можно было также швырнуть в лицо набегающего самурая. Четкий звон ударяющей о камень металлической вещицы - монетки, сюрикэна и т.д. - давал еще один вариант уже знакомого нам трюка, отвлекающего внимание преследователей совсем в ином, чем им хотелось бы, направлении.

- Использование при ускользании "воды" (суйтон). Весьма эффективным "растворением" был уход под воду, дыша через выставленную над ее поверхностью тростинку, стебель бамбука или ножны меча. В экстремальных случаях можно было быстро нырнуть в водоем, захватив с собой большой пузырь воздуха, который удерживался в капюшоне и позволял переждать под водой несколько весьма опасных и щекотливых минут.

Плывущий по реке лист наводил на мысль скрыть лицо в зелени маячащей на воде ряски и улизнуть вместе с ней подальше от праведного гнева недоумевающего противника (кицунэ-гакурэ), а водяная гладь замкового рва шептала что, если бросить в нее камень, враг явно ринется проверять, не там ли скрывается лазутчик. Вид горячей воды вызывал естественное желание плеснуть ею в лицо нападающего, тогда как кастрюля над очагом намекала, что ее можно опрокинуть на огонь, вызывая отвлекающий водяной взрыв и облако прикры-авющего уход коварной бестии пара.

Рис. 68. Способы связывания (ходзе-дзюцу).

Очень помогало в процессе ускользания творческое использование атмосферных явлений (тэн-мон).

Убегать, например, можно было так, чтобы солнце слепило глаза преследователей; наползающая на луну туча предвещала момент не ожидаемого противником изменения метода или направления ухода, а волшебный лунный свет создавал многочисленные тени, в которых легко растворялась смутная фигура хладнокровного невидимки. Падающий снег шутя заметал все следы, а неистовый ливень заглушал шум любых движений и отбивал у догоняющих всякое желание продолжать свою явно сомнительную погоню.

Интересной тактикой было использование при ускользании разнообразных животных (инубуэ но дзюцу). Иногда, например, чтобы испугать врага, в лицо ему бросали вытащенную из кармана змею, а снаружи недружественного замка мо-гли оставить натасканную собаку или обезьяну, которых в момент ухода натравливали на преследователей.

Самое широкое применение у агентов находили различные ослепляющие средства (мэцубуси), изготовляемые на основе едких или абразивных порошков (размельченный перец, зола, известь, толченое стекло и т.д.), которые помещались в пустую оболочку яйца, скорлупу грецкого ореха или бумажный пакет, а иногда и в трубку с затычкой. В последнем варианте в лицо врагу иной раз выдували горящий состав, что наряду с использованием лазутчиком пугающей демонической маски (тактика ониби-гакурэ) наводило на суеверных самураев панический ужас.

Наряду с ослепляющими порошками ниндзя мог применить и "беспокоящие составы", изготовляемые, например, из крапивных колючек, которые высыпали за шиворот наседающему врагу, так что у последнего сразу пропадало всякое желание заниматься чем-либо еще, кроме своего дико зудящегося тела, а также медленно горящие огневые составы, обволакивающие кожу и несколько напоминающие современный боевой напалм.

Насущно необходимым умением любого лазутчика было искусство ускользания из сковывающих его тело узлов (наванукэ но дзюцу). Хотя техники связывания (ходзё-дзюцу) были в то время хорошо разработаны (рис. 68), ниндзе порой удавалось уходить из самых невероятных опутываний и заломов. Способы освобождения обычно базировались на трех основных методах: смещении суставов, распускании узлов путем катания по полу или различных изгибаний и, наконец, разрезании веревки крошечным лезвием, которое незаметно скрывали в складках одежды, а также в кисти, в ухе, во рту, в волосах, между пальцев ног, под мошонкой и в других не менее оригинальных местах своего тела.

Наиболее сложным, но верным был первый способ, овладение которым было долгим и болезненным. Расшатывание суставной сумки в сочетании с наработкой силы и эластичности связок давало возможность вытащить из сустава любую часть руки или ноги и придать им самое невероятное положение. Кроме ухода из узлов, такая техника позволяла "просочиться" сквозь очень маленькое отверстие и была неоценимой в совершенно непривычных для самураев приемах ведения безоружной или вооруженной схватки.

Подвергаясь связыванию, следовало раздуть грудь и напрячь, расширяя, свои мышцы, с тем чтобы при последующем расслаблении и выдохе наложенные путы несколько ослабевали. Поскольку в некоторых школах адептам "спрямляли" суставы, и кисти их рук (включая пальцы) не имели никаких зацепляющих выступов, то даже такого простого трюка вполне хватало, чтобы быстро уйти из узлов добротного, но не очень изощренного связывания.

Техники ниндзиного исчезновения (интон), кроме уже упоминавшегося мастерства ускользания (тонко), заключали в себе и искусство прятанья (инпо), которое было полезно не только при неуловимом уходе, но и в моменты прокрадывания или подготовки какой-либо акции. Некоторые из приемов инпо уже упоминались в тактиках готон но дзюцу, ну а здесь мы взглянем на них с несколько иной позиции, опираясь не на используемый элемент, а на техническую общность применяемых способов, среди которых, в частности, отметим:

- Слияние с тенью. В качестве последних обычно выступали тени деревьев, садовых камней, стен, ворот и т.д., причем наименее различимой для людских глаз считалась темновая граница на перепаде светлот.

Особенно богатые возможности предоставляли причудливые тени от лунного света, которые не были жестко унифицированы и обладали широкой изменчивостью, что в сочетании с определенным ухудшением сумеречного зрения противника давало лазутчику неплохой шанс для вполне неожиданного "исчезновения".

- Слияние с объектом. В данном случае моделью для невидимки послужили самоспасающие уловки некоторых диких представителей живой природы, таких, как барсук (тануки), тритон (имори), перепелка (удзура)... Можно было, например, взобраться на дерево и подобно барсуку прижаться к его могучему стволу или толстой ветке, становясь их естественной частью (такунэ-гакурэ), можно было в манере тритона прильнуть к скале или стене и полностью слиться с их неброской поверхностью (имори-гакурэ), и, наконец, можно было подобно перепелу втиснуться в небольшую щель между двумя различными объектами вроде двух деревьев, двух камней, камнем и деревом, скалой и землей и т.д., принимая ее форму и заполняя имеющуюся пустоту своим телом (удзура-гакурэ).

- Имитация объекта. Поскольку в темноте или полумраке многие детали ландшафта были слишком привычны, чтобы вызвать у противни-ка какие-либо подозрения, хитроумный лазутчик мог, сжавшись в ко- мок, притвориться кочкой или камнем; приняв соответствующую позу, стать храмовым изваянием или вазой, а в некоторых случаях и привычным для многих японских полей огородным пугалом (какаси-гакурэ).

- Прятание за объектом. Оказавшись среди товарных запасов - бочонков с маслом, тюков с углем, лесоматериалов и т.д. - скрывающийся агент с удобством устраивался за ними, а в безветренный день с успехом хоронился в высокой траве или кустах (куса-гакурэ). При наличии водных бассейнов призрак мог уйти под воду и дышать через какую-либо трубку (камэ-гакурэ) или прикрыть лицо оказавшимися на водной поверхности водорослями (укигуса-гакурэ).

- Прятание в замкнутом пространстве. Хорошим вариантом являлось затаивание в заранее просмотренном и невидимом снизу дупле большого дерева или же в загодя подготовленной и отменно замаскированной яме. Можно было спрятаться в пустой бочке, ящике, соломенном мешке, каменной вазе и т.д., но при ускользании этот метод не рекомендовали, так как вероятность укрытия там была слишком очевидна, а возможности противодействия связанного замкнутым пространством призрака несколько ограничены. Что же касается классических вариантов пережидания под полом или на чердаке, то они были довольно известны, и многие самураи имели гнусную (с точки зрения лазутчика) привычку: войдя в комнату, первым делом потыкать копьем или мечом вверх и вниз.

Техникам исчезновения очень способствовала уже упоминавшаяся специфично черная маскировочная одежда, растворяющая лазутчика во мраке плохо освещаемых помещений неласкового замка либо на привычном фоне того или иного природного и зачастую ночного ландшафта. Мешковатые балахоны стирали контуры тела, и глаз самурая, настроенный на очертания человеческой фигуры, плохо воспринимал неожидаемое. Сливаясь с предметом или его тенью, ниндзя прикрывал лицо (которое, чтобы не выделяться, было зачернено землей или грязью), закрывал глаза и сосредотачивался на звуках.

Гармонировать с избранной тактикой и сохранять долгую неподвижность невидимке позволяло вживание в соответствующую стихию методами кудзи-ин или специальная медитационная техника остановки дыхания, при которой вдох и выдох делались как бы одним целым и растворялся во всеохватывающем потоке зеликой и универсальной биокосмической энергии ки.

Высшим классом исчезновения, однако, было использование ментальной невидимости, основанной на групповом внушении (а в техническом аспекте - на самовнушении) своего неприсутствия в данном месте. При всей своей изощренности этот трюк требовал определенной предрасположенности, а также хорошего владения техниками ментальной мощи и утонченного гипноза (саймин-дзюцу).

Дата: 2019-05-28, просмотров: 202.