Названия, связанные с канонизированными советской пропагандой идеологами революционного движения
Поможем в ✍️ написании учебной работы
Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

В этом разделе дано несколько очерков о людях, непосредственно к террору не причастных, но создавших произведения, которыми вдохновлялись поколения революционеров и террористов. Возможно, как значительные мыслители, они и заслуживают того, чтобы их именами были названы, допустим, улицы в родных им городах, а на домах, где они жили, остались мемориальные доски. Но то место, которое занимают их имена в российской топонимике, никак не сообразно с их вкладом в отечественную культуру. Вряд ли оправдано положение, когда огромному большинству жителей нашей страны совершенно не известны имена десятков действительно крупных русских писателей и политических мыслителей, в том числе и реформаторского движения, таких как князь Александр Голицын, граф Михаил Сперанский, Алексей Хомяков, Юрий Самарин, Константин Леонтьев или граф Павел Киселёв, тогда как несколько имен «духовных предтеч» большевизма с детства усвоены в качестве символов отечественной культуры. Ведь благодарность нации заслуживают не гении как таковые, но те выдающиеся люди, которые стремились исправлять, созидать и улучшать, а не разрушать до основания, чтобы на руинах исторической России возвести нечто новое, ими самими лишь очень смутно представляемое. Воплощение этих разрушительных идей в XX веке лишает их творцов того ореола очарования «борцов с тиранией», который они имели в глазах прогрессивной русской интеллигенции до 1917 года.

Герцен

Александр Иванович Герцен (1812–1870) был внебрачным сыном богатого помещика И. А. Яковлева и Генриетты Луизы Гааг, приехавшей в Россию из Штутгарта. Мальчик получил придуманную отцом фамилию, намекающую на сердечную привязанность родителей (Herz — сердце), и тяжело переживал свое «ложное положение». Его первыми домашними учителями были радикально настроенные республиканец-француз Бушо и семинарист И. Протопопов. Сильное влияние на мировоззрение молодого Герцена оказали также сочинения Руссо и Шиллера и восстание декабристов. «Казнь Пестеля и его товарищей окончательно разбудила ребяческий сон моей души», — вспоминал Герцен. Вместе со своим другом Н. П. Огаревым он поклялся «отомстить казненных».

В 1829–1833 гг. Герцен был студентом физико-математического отделения Московского университета. В это время его увлекли сочинения утопических социалистов Сен-Симона, Фурье и Оуэна, а также революционные события 1830-х гг. во Франции и Польше. Вокруг Герцена сложился кружок «вольномыслящей» молодежи, в котором «проповедовали ненависть к всякому правительственному произволу». Через год после окончания курса Герцен, Огарев и несколько их товарищей были арестованы. Поводом стала вечеринка, на которой они пели песню с антимонархическими словами и разбили бюст Николая I. Было заведено дело о «несостоявшемся, вследствие ареста, заговоре молодых людей, преданных учению сен-симонизма». Герцен 6 лет провёл в ссылке в разных городах (Пермь, Вятка, Владимир); с 1836 г. он стал печататься под псевдонимом Искандер.

В годы ссылки, во многом под влиянием невесты — Н. А. Захарьиной и знаменитого масона зодчего Витберга усилились религиозные искания Герцена. Он восторгается Евангелием, обретает опыт глубокой молитвы, но за исключением короткого периода перед свадьбой остается чуждым и даже враждебным Православной Церкви. Свободолюбивый дух Герцена смущает казенность «николаевского православия» и он предпочитает быть «сердечным христианином» в традиции Сен Мартена. Друзей он просит прислать ему в ссылку сочинения знаменитых нецерковных мистиков — Парацельса, Эккартсгаузена, Сведенборга. Перед рождением своего первого сына он пишет «Бог поручает мне это малое существо, и я устремлю его к Богу» (Соч. т. 2, с. 263). Однако, вскоре этот религиозный настрой ослабевает и сменяется к 1842 г. настоящим бунтом против Бога. Внешней причиной перемены стали тяжелые жизненные испытания мыслителя — болезни жены, страдания и смерти трех детей. Вера в гармонию и разумность Божьего мира рухнула. Не желая сомневаться в человеке, видеть его органическую испорченность грехом, Герцен восстаёт на Бога и низвергает Его в своем мировоззрении.

На место Бога, как и другие революционные теоретики середины XIX века, он пытается поставить человека. Огромное влияние здесь на него оказывает сначала Гегель, а затем Фейербах. Но мощный ум Герцена не останавливается на половине пути. Он, страстно, совершенно религиозно взыскуя положительный идеал, отказывается его видеть не только в Боге, но и в любых исторических и социальных общностях. Он слишком хорошо знает человека, чтобы обольщаться на его счет. «Мужественная правдивость, которая проходит через все годы исканий Герцена, ведёт к тому, что в Герцене ярче, чем в ком-либо другом, секуляризм доходит до своих тупиков» — пишет о Герцене протоиерей Василий Зеньковский (Ист. рус. фил., Париж, 1948. — Т. 1, с. 278). Отсюда «печать трагизма на всём идейном творчестве» Герцена.

В 1842 г. Герцен вернулся в Москву и возглавил левое крыло «западников». Вместе с В. Г. Белинским, М. А. Бакуниным и др. он вступил в бой со «славянофилами»: «Мы видели в их учении новый елей, помазывающий благочестивого самодержца всероссийского, новую цепь, налагаемую на независимую мысль, новое подчинение ее какому-то монастырскому чину азиатской церкви, всегда коленопреклоненной перед светской властью». В 1840-е гг. Герцен написал роман «Кто виноват?», повести «Сорока-воровка» и «Доктор Крупов», в которых содержалось обличение крепостничества. Создал он и несколько философских работ, в том числе «Письма об изучении природы», о которых Г.В. Плеханов сказал: «Легко можно подумать, что они написаны не в начале 40-х гг., а во второй половине 70-х, и притом не Герценом, а Энгельсом. До такой степени мысли первого похожи на мысли второго». Василий Зеньковский считает Герцена основоположником русского философского позитивизма.

После смерти отца (1846) Герцен стал обеспеченным человеком и вскоре уехал в Европу, где занялся активной революционной работой, желая освободить человечество от гнета эксплуатации, клерикального и политического рабства. В конце 1840-х он занял место в самом центре международной революционной деятельности. Он тяжело переживал поражение европейских революций 1848–1849 гг.: «Я так еще не страдал никогда». Герцен разочаровался в революционных возможностях Западной Европы и в самом европейском обществе, смертельно отравленном, по его мнению, мещанством. Будущий успех освобождения человеческой личности от гнёта корыстной эксплуатации Герцен стал связывать с Россией. Он разработал теорию, согласно которой социализм разовьется в России из крестьянской общины. Герцен считал, что «человек будущего в России — мужик, точно так же, как во Франции работник». Отказавшись от веры в Бога и в Европу, он перенес свое страстное религиозное упование на Россию, и на русского мужика-общинника. Эти идеи впоследствии были восприняты народниками.

В Европе Герцен сблизился с местными революционерами, участвовал в издании газеты Прудона «Голос народа». В 1850 г. он ответил отказом на требование русского правительства вернуться в Россию, за что был лишен всех прав состояния и объявлен «вечным изгнанником». Переехав в Лондон, Герцен в 1853 г. основал там Вольную русскую типографию, чтобы печатать сочинения, запрещенные в России цензурой. С 1855 г. начал издавать альманах «Полярная звезда» (своего рода продолжение одноименного альманаха Рылеева). В 1856 г. в Лондон переехал Огарев, и в следующем году друзья приступили к изданию «Колокола» — первой русской революционной газеты, распространявшейся в России.

В 1857–1861 гг. «Колокол» писал о необходимости освободить крестьян (но сохранить общинное землевладение), уничтожить цензуру и телесные наказания. Когда же в 1861 г. крепостное право было отменено, Герцен стал резко критиковать правительственные реформы, публиковать прокламации и прочие документы революционного подполья. Он решительно поддержал Польское восстание 1863–1864 гг. в результате чего русская аудитория отхлынула от газеты, тираж сократился в несколько раз. Перенесение издания из Лондона в Женеву не поправило дела; в 1867 г. «Колокол» перестал выходить. Однако его распространение в России принесло свой плод: газета Герцена помогла объединить антигосударственные силы и создать революционную организацию «Земля и Воля».

Последние годы Герцен жил в разных городах Европы (Женева, Канн, Ницца, Флоренция, Лозанна, Брюссель). Он всё больше разочаровывается в активной революционной деятельности. Когда-то, в пору своей религиозной жизни, он отвергал случайность, полагая, что над всем в мире промышляет Бог. Теперь, видя неудачи своих планов, убеждаясь всё больше в зыбкости человеческой жизни и непредсказуемости результатов деятельности, он впадает в глубокий пессимизм и начинает утверждать, что миром правит слепой случай, перед которым бессильны человеческие воля и разум. Он перестает верить в объективные законы истории, говорит о её «растрёпанной импровизации» и, наконец, незадолго до смерти признается — «сознание бессилия идеи, отсутствие обязательной силы истины над действительным миром огорчало нас. Нами овладевает нового рода манихеизм, мы готовы верить в разумное (то есть намеренное) зло, как верили раньше в разумное добро». «Итоги философских исканий Герцена скудны, резюмирует его творчество Василий Зеньковский, — они по существу — крайне пессимистичны — и из этого трагического тупика он сам выхода не нашел» (с. 303)

В 1868 г. Герцен завершил свое главное сочинение, «Былое и думы» — один из наиболее значительных и глубоких образцов отечественной мемуарной литературы, блестящих по языку и силе мысли, увы всецело отрицательной и пессимистичной. Умер он в Париже, похоронен в Ницце.

Казалось бы, все помыслы Герцена были направлены на то, чтобы улучшить положение в России. Однако, естественная для порядочного русского человека той эпохи борьба с крепостным правом и его «гнетущим влиянием на живые силы», перешла у этого умного, богато одаренного человека в борьбу с самой российской государственностью.

Хотя Герцен отрицал насилие как средство политической борьбы (и спорил по этому вопросу с другими русскими эмигрантами), его социалистическое учение создало почву для идеи насильственного переустройства общества во имя абстрактной теории. И именно поэтому так ценился Герцен большевиками, которых сам бы он, скорее всего, глубоко возненавидел.

Оценивая Герцена через опыт русской революции и большевицкого тоталитарного богоборчества Василий Зеньковский пишет — «Неудача Герцена, его „душевная драма“, его трагическое ощущение тупика — всё это больше, чем факты его личной жизни, — в них есть пророческое предварение трагического бездорожья, которое ожидало в дальнейшем русскую мысль, порвавшую с Церковью, но не могшую отречься от тем, завещанных христианством…» (Ист. Рус. Фил. — т. 1. с. 304)

Именем Герцена были названы улицы во многих городах СССР. До 1994 г. так именовалась и Большая Никитская ул. в Москве. Имя Герцена носит и Институт Русской Литературы.

 

Добролюбов

Николая Александровича Добролюбова (1836–1861) советская пропаганда представляла как крупную фигуру русской литературы: «выдающийся критик, публицист, поэт», которым он ни в какой мере не был. Как поэт, Добролюбов написал несколько стихотворений биографического, сатирического и пропагандистского содержания.

Например, «Дума при гробе Оленина» (1855) воспевает убийство брата Анны Олениной (к которой сватался Пушкин и которой посвящено стихотворение «Я вас любил…»), сотрудника министерства юстиции А. А. Оленина, двумя его дворовыми. Автор восхищается тем, что «раб на барина восстал» и «топор на деспота поднял», и надеется на широкое распространение этого явления. Художественного вклада в русскую литературу стихи Добролюбова не внесли.

Героизации образа Добролюбова способствовала его ранняя смерть от туберкулеза. Молодой критик предстает едва ли не как жертва царизма. Повод для такого мифа дал сам Добролюбов, заявивший в предсмертном стихотворении: «Милый друг, я умираю // Оттого, что был я честен…». Но в реальности он не подвергался ни аресту, ни ссылке, ни какому-либо иному наказанию. Снимал квартиры в хороших районах Петербурга (набережная Фонтанки, Литейный проспект). Беспрепятственно выезжал для лечения за границу: около года жил на курортах Швейцарии и Франции, путешествовал по Италии. И в том, что лечение ему не помогло, виноват не «проклятый царизм»: от подобных болезней в столь же раннем возрасте тогда умирали и царские дети (например, старший сын Александра II).

Ряд историков, в том числе академик М. В. Нечкина, считает Добролюбова автором анонимного «Письма из провинции», которое в 1860 г. было опубликовано в лондонском издании А. И. Герцена «Колокол» (другие исследователи приписывают письмо Н. Г. Чернышевскому). Автор письма упрекал Герцена в готовности к диалогу с русским правительством, в поисках мирного разрешения социальных проблем: «…перемените же тон, и пусть ваш „Колокол“ благовестит не к молебну, а звонит набат! К топору зовите Русь». Кто именно из двух революционеров стал автором письма, не столь уж важно: Добролюбов и Чернышевский были единомышленниками, и призыв к топору в равной степени отвечал взглядам обоих.

Основные же произведения Добролюбова, где его авторство бесспорно, — это литературно-критические статьи: «Темное царство», «Что такое обломовщина?» (обе — 1859), «Луч света в темном царстве» (1860) и др. В них можно найти отдельные интересные наблюдения над художественными текстами. Но в основном критик видел в своих произведениях повод для пропаганды политических взглядов. Например, самоубийство Катерины в «Грозе» А. Н. Островского трактуется Добролюбовым как оправданный протест против гнета старших, хотя в самой пьесе оно осмыслено в контексте христианских заповедей и понятия греха. Прославляющая это самоубийство статья «Луч света в темном царстве» до сих пор входит в обязательную программу средней школы.

Добролюбов сознательно дал себе право не принимать во внимание замысел писателя: «Для нас не столько важно то, что хотел сказать автор, сколько то, что сказалось им…». Поэтому сюжет и авторские размышления получают под его пером совсем иной, чем у писателя, смысл, превращаясь в иносказательный призыв к революции. Так, в статье «Когда же придет настоящий день?» (1860) Добролюбов увидел смысл романа И. С. Тургенева «Накануне» в призыве очистить страну от «внутренних врагов». Для этой цели, по его словам, нужны «новые люди», которые будут действовать подобно герою «Накануне», болгарину Инсарову — только не вне, а внутри России. (Инсаров был занят подготовкой вооруженного восстания против турок, завоевавших Болгарию). Мысль была выражена намеками, но достаточно ясно. Тургенев настолько возмутился подобным прочтением своего романа, что после публикации статьи Добролюбова в журнале «Современник» навсегда порвал с его редакцией. Вместе с ним из журнала ушли Л. Н. Толстой и А. А. Фет. Для них были неприемлемы не только политические взгляды автора статьи, но и его произвольное обращение с литературой. Подобная методика впоследствии господствовала в советском, особенно школьном, литературоведении.

Добролюбова практически не занимали философские, нравственные, эстетические вопросы искусства. Он смотрел на словесность с точки зрения политической целесообразности, причем в своем понимании. По его мнению, «литература представляет собою силу служебную, которой значение состоит в пропаганде, а достоинство определяется тем, как и что она пропагандирует». Поэтому те произведения, из которых нельзя извлечь революционную пользу, оценивались Добролюбовым невысоко. Так, Пушкин, по его словам, смог овладеть только «формой народности», а не ее духом (дух народа критик усматривал в революционных стремлениях). Ценность подобного рода критики исчерпывалась ее революционным содержанием. Это подчеркивал В. И. Ленин: «Из разбора „Обломова“ он сделал клич, призыв к воле, активности, революционной борьбе, а из анализа „Накануне“ настоящую революционную прокламацию… Вот как нужно писать!».

Государственный, социальный, бытовой строй исторической России для Добролюбова — «темное царство» (образ, заимствованный им у П. Я. Чаадаева). В статье «Новый кодекс русской практической мудрости» (1859) Добролюбов звал к «кровной вражде» с существующим общественным порядком. Он считал, что его следует уничтожить с помощью тотального переворота («топора»), а взамен построить социалистическое общество. Добролюбов уже в 1857 г. называл себя «отчаянным социалистом» и одобрял коммунистическую утопию Р. Оуэна, которому посвятил отдельную статью.

Статьи критика занимали заметное место в литературном процессе второй половины XIX века. Они воздействовали на читателя силой страстной убежденности в своей правоте. Но направление этой силы было разрушительным. Достоевский считал Добролюбова человеком талантливым, но принесшим общечеловеческие ценности в жертву социальной утопии («Г-н — бов и вопрос об искусстве», 1861). Критик укреплял в обществе те настроения, которые в конце концов привели Россию к катастрофе 1917 года. Похвала Ленина закономерна: Добролюбов действительно был одним из идейных предтеч большевиков.

Улицы Добролюбова есть в Петербурге и Стрельне, а в Москве — улица и переулок в Бутырской управе.

 

Кропоткин

Знаменитый идеолог анархизма князь Петр Алексеевич Кропоткин (1842–1921) принадлежал к одному из самых аристократических родов России. Отец его владел имениями в трех губерниях и более чем тысячью крепостных. Кропоткин воспитывался в Пажеском корпусе, который закончил в 1862 г. Перед ним открывалась блестящая карьера, тем более что его как первого ученика выпускного класса приблизил к себе Александр II: Кропоткин стал личным камер-пажем императора. Но он поступает на службу в качестве чиновника особых поручений при губернаторе Забайкальской области, с конца 1863 г. — при генерал-губернаторе Восточной Сибири.

В 1872 г. Кропоткин уехал за границу. Кратковременное пребывание в Швейцарии стало одним из последних звеньев в формировании его политической ориентации. Здесь он вступил в одну из секций I интернационала, с упоением читал социалистическую и анархическую прессу, познакомился с виднейшими последователями М. А. Бакунина. Большое впечатление на Кропоткина произвело знакомство с организацией жизни и труда швейцарских часовщиков в рамках Юрской Федерации, которая пыталась осуществить идею «безначалия». Его радовало здесь и «отсутствие разделения на вожаков и рядовых», и то, что вожаки «скорее люди почина», чем «руководители». Когда Кропоткин уезжал в Россию, взгляды его окончательно определились. «Я стал анархистом», — вспоминал он.

По возвращении в Петербург Кропоткин примкнул к народникам и вел пропаганду среди рабочих. Он вошел в кружок «чайковцев», для которого составил программу деятельности (название кружку 1870-х гг. было дано условно по имени Н. В. Чайковского, который представлял его в сношениях с реальным миром). Огромные знания и литературный талант скоро выдвинули Кропоткина в число руководителей «хождения в народ». В составленных им документах «Должны ли мы заняться рассмотрением идеала будущего строя?» и «Программа революционной пропаганды» Кропоткин впервые в общих чертах сформулировал свои анархистские воззрения. Он участвовал в деятельности «народников» и на практике, в совершенстве овладел навыками конспирации. В 1874 г. Кропоткин был арестован и содержался в Петропавловской крепости. Через два года был переведен в тюремный госпиталь, откуда совершил дерзкий побег и эмигрировал.

Он провел за границей более 40 лет. Там он выпускал анархистскую газету «Le Revolte» («Бунт»), стал одним из виднейших теоретиков международного анархизма. Выходят его работы: «Речи бунтовщика» (фр. 1885, рус. 1906), «Анархия, ее философия, ее идеал» (1896, 1906), «Взаимная помощь как фактор эволюции», исторический труд «Великая французская революция. 1789–1793» (1909) и др. Особенно известны его «Записки революционера». В 1876 г., после смерти М. А. Бакунина, именно он стал признанным теоретиком и пропагандистом анархии.

На Западе Петр Алексеевич близко познакомился со многими деятелями русского и международного революционного движения, участвовал в Международном социалистическом конгрессе в Генте (Бельгия). Во Франции выступал на собраниях, посвященных годовщине Парижской Коммуны, в Швейцарии во время демонстраций мятежный князь дрался с полицейскими. Дважды (в 1897 и 1901 гг.) ездил в Канаду, где вел пропаганду своих взглядов. В эмиграции заявил о себе как один из крупнейших революционеров-публицистов.

Теоретик анархизма ставил вопрос так: либо государство раздавит личность и местную жизнь, либо оно должно быть разрушено. Будущее безгосударственное общество Кропоткин представлял в виде вольного федеративного союза самоуправляющихся единиц — общин, территорий, автономий, над которыми не тяготеет центральная власть и которые строят свои взаимоотношения на принципе добровольности и «безначалия».

Анархизм Кропоткина был сродни утопическому социализму; социалистическое равенство, по его мнению, достижимо, ибо человек, как и вся природа — существо, практикующее взаимопомощь. В тактических вопросах Кропоткин, в отличие от многих его последователей, отвергал методы заговора, «нечаевщины» и террора, считая, что цель оправдывает далеко не все средства. Он полагал, что социальный и нравственный потенциал человека вполне достаточен для того, чтобы после революции начать созидание коммунистического безгосударственного общества на основе союза сельскохозяйственных общин, производственных артелей и ассоциаций людей по интересам. В силу сложившихся хозяйственных, торговых и культурных связей такой союз неизбежно должен был бы вступать в сношения с другими союзами, объединяя этими связями все человечество.

В 1917 г. Кропоткин возвращается в Россию. Против большевицкого переворота он не протестовал, хотя многие черты ленинской практики были для него неприемлемы. Он был одним из многих интеллигентов, которые сожалели, что революция пошла «не по тому пути». В письмах к Ленину Кропоткин осудил красный террор и особенно потрясшее его введение большевиками института заложничества. Но он не выступил с публичным осуждением революционной диктатуры, хотя многие этого ждали. Считая диктатуру временным явлением, Кропоткин все же надеялся, что большевики «через свои ошибки придут в конце концов к тому безвластию, которое и есть идеал». С мая 1918 г. Кропоткин жил в Дмитрове Московской области, где и умер 8 февраля 1921 г.

П. А. Кропоткин был крупным ученым и личностью незаурядной. В его учении о самоорганизации общества и (в отличие от марксизма) о первенстве взаимопомощи над борьбой есть непереходящие элементы, воспринятые позже российским солидаризмом. Но в целом он был создателем очередной утопии и его последователи, желая осуществить ее «здесь и сейчас», шли несовместимыми с ней путями грабежей, убийства полицейских и фабрикантов, и даже «безмотивного террора». В 1905 г., когда помыслы русского общества были сосредоточены на восстановлении представительных учреждений, одна из прокламаций группы «Безначалие» провозглашала: «Блажен тот, кто бросит бомбу в Земский собор в первый же день открытия его заседаний!». Кропоткин увидел, что сделали с его страной люди, высоко оценивавшие его идеи. Понятно, что робкий его протест не мог остановить страшный маховик красного террора, запущенный большевиками.

Именем Кропоткина назван город Романовский Хутор на Кубани и поселок на востоке Иркутской области на золотых приисках Бодайбо. Улицы, переулки, проезды его имени есть в Петербурге, Москве, Стрельне, Мытищах и во многих других городах России. В Москве еще недавно его именем называлась старинная улица Пречистенка. Улице в 1994 г. вернули историческое название, а станции метро под ней и переулку рядом оставили имя князя анархиста.

 

Лавров

Теоретик русского революционного народничества Петр Лаврович Лавров (Миртов; 1823–1900) родился в помещичьей семье. В 1842 г. окончил Михайловское артиллерийское училище и преподавал математику в военно-учебных заведениях Петербурга, дослужившись до полковника.

С 1857 г. он занялся революционной публицистикой (политизированные стихи Лаврова печатались в герценском «Колоколе»). В 1861 Лавров произнес речь на студенческой сходке в университете, подписал протесты против ареста писателя-революционера М. Л. Михайлова, против реакционного проекта университетского устава, нападок на студентов в печати. В 1862 г. он сблизился с Н. Г. Чернышевским, вступил в тайное общество «Земля и воля». В 1863–1866 гг. Лавров был негласным редактором «Заграничного вестника». После покушения Д. В. Каракозова на Императора в 1866 г. был арестован, предан военному суду и в 1867 г. сослан в Вологодскую губернию, где написал работу «Исторические письма». В феврале 1870 г. бежал из ссылки и в марте прибыл в Париж.

Осенью 1870 г. по рекомендации одного из деятелей французского рабочего движения, Л. Варлена, вступил в I интернационал, участвовал в Парижской Коммуне 1871 г. По поручению Коммуны в мае 1871 г. выехал в Лондон, где сблизился с К. Марксом и Ф. Энгельсом. В 1873–1876 гг. — редактор журнала и газеты «Вперед!» (Цюрих, Лондон), ставших органами не только русского революционного, но и трибуной международного социалистического движения. В 1877 г. из Лондона переехал в Париж. Организовал (1878) русско-польский революционный кружок, установил связь с варшавским социалистическим подпольем, с русскими организациями «Черный передел» и «Народная воля», принял на себя представительство последней за границей.

Лавров — один из инициаторов собраний (конец 1880 — начало 1881 гг.) различных фракций русской революционной эмиграции для обсуждения вопросов теории социализма и «практических действий русских социалистов в России», один из организаторов народовольческой «Русской социально-революционной библиотеки» (1880–1882), заграничного Красного Креста «Народной воли» (1882), редактор (вместе с Л. А. Тихомировым) «Вестника Народной Воли» (1883–1886), участник создания «Социалистической библиотеки» Цюрихского литературного социалистического фонда (1889), «Группы старых народовольцев». В 1870-1890-х гг. поддерживал отношения с представителями немецкого, французского, английского, американского, польского, сербского, хорватского, чешского, болгарского, румынского, скандинавского революционных движений, сотрудничал в их изданиях. Печатался он и в легальных русских газетах и журналах (выявлено около 60 его псевдонимов).

Свое мировоззрение Лавров, под влиянием идей Л. Фейербаха определял как антропологизм. В работах о Гегеле (1858–1859), «Очерках вопросов практической философии. Личность» (1860), в «Трех беседах о современном значении философии…» (1861) Лавров выступил с антирелигиозных позиций. Начало исторической жизни человечества связано, по Лаврову, с появлением у дикаря на чисто физиологической основе «сознательного стремления к прогрессу». Будущий социалистический строй осуществит, по Лаврову, гармонию личностного и общественного начал. Установление правильной перспективы исторических фактов, уяснение их смысла зависит от самого историка. Отсюда и идея Лаврова о «субъективном методе в социологии».

Такой подход стал теоретической основой деятельности множества революционеров-народников. Идея активного воздействия сознания на ход истории, теория «неоплатного долга», призыв к переустройству общества на началах «истины и справедливости» воспринимались как революционные лозунги.

Под влиянием Маркса Лавров несколько изменил свое понимание исторического процесса. В его последних работах социализм выступает не только как нравственный идеал, вырабатываемый мыслящим меньшинством, но и как «неизбежный результат современного процесса экономической жизни». В работе «Государственный элемент в будущем обществе» (1876) поставлена проблема постепенного отмирания государственности при социализме. Если поначалу, полемизируя с русскими бланкистами, Лавров высказывался против революционной диктатуры, то в дальнейшем он признал ее необходимость. Государство при социализме мыслится как диктатура большинства, его сохранение — мера временная. Образец социалистического государства Лавров, как и Маркс, видел в Парижской Коммуне 1871 г. Хотя идеи Лаврова, и напоминали порой «розовые сны», они способствовали росту революционного движения, которое разрушило историческую Россию.

Улицы и переулки имени Лаврова имеются во многих городах.

 

Плеханов

Георгий Валентинович Плеханов (1856–1918) родился в мелкопоместной дворянской семье. Окончил военную гимназию в Воронеже, в 1873 г. переехал в Петербург. Осенью 1874 г. поступил в петербургский Горный институт, из которого в 1876 г. был вынужден уйти, поскольку с 1875 занялся революционной деятельностью. Первоначально «ходил в народ», в Петербурге вел агитацию среди рабочих. После раскола народнической организации «Земля и воля» (1879) — один из руководителей группы «Черный передел». С января 1880 г. до февральской революции 1917 года жил в эмиграции.

В 1882–1883 гг. у Плеханова складывается марксистское мировоззрение; он становится убежденным и решительным критиком идеологии народничества, первым пропагандистом, теоретиком и популяризатором марксизма в России. В 1883 в Женеве Плеханов создал первую российскую марксистскую организацию — группу «Освобождение труда» и был автором ее программных документов. Члены группы перевели на русский язык и издали ряд произведений Маркса и Энгельса. Плеханов учил видеть в пролетариате главную революционную силу в борьбе с самодержавием и капитализмом, призывал развивать политическое сознание рабочих и создавать социалистическую рабочую партию.

Он установил тесные связи со многими представителями западноевропейского рабочего движения, участвовал в работе II интернационала со времени его основания (1889), встречался и был близок с Энгельсом, который высоко ценил первые марксистские произведения Плеханова и работу созданной им первой российской марксистской организации. Группа «Освобождение труда» оказала значительное влияние на деятельность марксистских кружков, возникших в 1880-х гг. в России. Весной 1895 Плеханов впервые встретился с приехавшим в Швейцарию Ульяновым (Лениным).

С 1900 г. Плеханов принял участие в основании первой общероссийской марксистской газеты «Искра». Газета «Искра» и журнал «Заря», в редакцию которых входили Ленин, Плеханов и др., способствовали появлению и развитию коммунистической партии в России. На II съезде РСДРП (1903) Плеханов занимал проленинскую позицию, но затем разошелся с Лениным по большинству вопросов.

В 1903–1917 гг. Плеханов, с одной стороны, выступает против ленинского курса на немедленную социалистическую революцию в России; с другой стороны, в философии Плеханов — воинствующий материалист-марксист, борющийся против «буржуазной идеалистической» философии.

После февральской революции 1917 г. Плеханов, как и большинство революционеров, находившихся в эмиграции, вернулся в Россию. Он возглавил социал-демократическую группу «Единство» созданную в 1914 г. и стоявшую, в противоположность Ленину, на оборонческих позициях. На Государственном совещании в августе 1917 г. Плеханов выступил на стороне Корнилова. Он отвергал октябрьский переворот и генерал Алексеев, создавая в декабре 1917/ январе 1918 г. в Ростове-на-Дону Гражданский совет, пригласил Плеханова войти в него. Савинков к нему отправился, но резко ухудшавшееся здоровье уже не позволяло Плеханову играть сколь-либо активную политическую роль.

Плеханов был, несомненно, авторитетным политиком и публицистом. В смутные дни 1917 г. за консультацией к нему обращались самые разные политические деятели: А. В. Колчак, М. В. Пуришкевич, М. В. Родзянко. Плеханов предсказывал, что если Ленин займет место Керенского, то «это будет началом конца нашей революции. Торжество ленинской тактики принесет с собой такую гибельную экономическую разруху, что весьма значительное большинство населения страны повернется спиной к революционерам». Также он предрекал, что крестьянство, получив землю, не будет развиваться в сторону социализма, а надежда на скорую революцию в Германии нереальна.

Большевики, взяв власть, позволили Плеханову спокойно умереть в 1918 г. в санатории, и даже отвели место на Волковом кладбище Петрограда (где покоится семья и самого «вождя»). Литературное наследие Плеханова по инициативе Ленина стало предметом широкого исследования. По решению советского правительства были изданы сочинения Плеханова. Его библиотека и архив, находившиеся за границей, собраны и перевезены в Дом Плеханова (созданный в составе Государственной библиотеки им. М. Е. Салтыкова-Щедрина).

Именем Плеханова были названы улицы, институты и другие объекты. Но, памятуя о том, сколько бед принесло России «всесильное и верное» учение Маркса, распространение которого начинал Плеханов, хочется верить, что вскоре эти названия «канут в Лету». Пока же в управе Перово в Москве есть улица и два переулка Плеханова. В Тульской области его именем назван рабочий поселок.

 

Чернышевский

Николай Гаврилович Чернышевский (1828–1889) в советской биографической литературе именуется «революционным демократом». Но определение «демократ» прилагается к нему (как и к Н. А. Добролюбову) по недоразумению. Свое отношение к родной стране Чернышевский четко сформулировал уже в 1850 году: «Вот мой образ мысли о России: неодолимое желание близкой революции и жажда ее, хоть я и знаю, что долго, может быть, весьма долго, из этого ничего не выйдет хорошего, что, может быть, надолго только увеличатся угнетения и т. д. — что нужды?» Как видно, Чернышевскому «нет нужды» до того, что положение народа по вине революционеров неизбежно ухудшится: революция для него — самоцель. Когда главный герой его романа «Пролог» (1870) Волгин, персонаж во многом автобиографический, убеждается, что русский народ не хочет революции, он выносит этому народу приговор: «Жалкая нация, жалкая нация! Нация рабов, — снизу доверху, все сплошь рабы…». Эти слова восхитили Ленина и стали основной установкой большевиков в их отношении к России.

Человек радикальных политических взглядов, сторонник насильственного разрушения государства, Чернышевский отвергал основу демократического общества — независимую, экономически самостоятельную личность. Образцом общественного устройства для него была социалистическая община или коммуна. В статье «Критика философских предубеждений против общинного владения» («Современник», 1859, № 2) Чернышевский требовал сохранить в России общину, чтобы не дать развиваться частному предпринимательству и свободной конкуренции.

Маркс и Энгельс именовали Чернышевского «великим русским ученым и критиком». Характерно, что этот «великий ученый» в студенческие годы долго работал над проектом вечного двигателя. Утопическое мышление так и осталось его неизменной чертой. В дальнейшем Чернышевский стал плодовитым журналистом, одним из ведущих сотрудников радикального журнала «Современник», где опубликовал десятки своих статей на политические, экономические и литературные темы. Эти статьи несут на себе отпечаток его революционной непримиримости и утопизма. Наиболее систематическое выражение взгляды Чернышевского получили в его философской работе «Антропологический принцип в философии» («Современник», 1860, № 4–5). Основываясь на теории немецкого материалиста Л. Фейербаха, Чернышевский добавляет в нее классовые мотивы. По его версии, всеми человеческими взаимоотношениями правит эгоизм, важно лишь правильно установить иерархию «эгоизмов»: интересы многочисленных групп людей стоят выше, чем интересы малочисленных.

В диссертации «Эстетические отношения искусства к действительности» (1855), написанной также под влиянием Фейербаха, Чернышевский утверждал, что задача искусства — объяснить жизнь и «вынести ей приговор». С этой точки зрения он строил и свою литературную критику. Например, он резко осудил пьесы А. Н. Островского «Не в свои сани не садись» и «Бедность не порок» за отсутствие обличительного «приговора» русской жизни («Современник», 1854, № 5). Показательно, что диссертация Чернышевского вызвала принципиальное несогласие крупнейших художников того времени — И. С. Тургенева и Л. Н. Толстого. Статьи Чернышевского носят публицистический характер и призваны пропагандировать его политические взгляды. Исключения редки — например, достаточно глубокий анализ ранних повестей Л. Толстого («Современник», 1856, № 12).

Параллельно с журналистикой Чернышевский занимался нелегальной политической деятельностью. Он был причастен к подпольной организации «Земля и воля», созданной для руководства ожидавшейся к 1863 году революцией. В 1861 г. Чернышевский написал революционную прокламацию «Барским крестьянам от их доброжелателей поклон», где призывал ответить на манифест об отмене крепостного права всеобщим бунтом, за что в 1862 г. был арестован. Во время предварительного заключения в Петропавловской крепости беспрепятственно занимался литературным трудом и, в частности, написал роман «Что делать? Из рассказов о новых людях», который с разрешения цензуры был опубликован в 1863 г. в журнале «Современник».

Суд приговорил Чернышевского к 14 годам каторги по обвинению в составлении прокламации «К барским крестьянам», но Александр II сократил этот срок вдвое. Каторжные работы не мешали Чернышевскому сочинять пьесы, повести и романы, которые он читал вслух другим заключенным и высылал издателям для публикации.

С 1871 г. Чернышевский жил на поселении в Якутии, с 1883 г. — в Астрахани; в 1889 г. получил разрешение вернуться на родину в Саратов. Каторга и ссылка обеспечили ему популярность и репутацию мученика, что сам Чернышевский хорошо понимал и ценил. «За себя самого совершенно доволен… Я радуюсь тому, что без моей воли и заслуги придано больше прежнего силы и авторитетности моему голосу», — писал он жене в 1871 г.

Особую славу в радикальных и нигилистических кругах приобрел роман «Что делать?», который существенно повлиял на формирование коммунистического идеала личности. «Он меня всего глубоко перепахал», — сказал о нем Ленин. Пафос романа — в устремленности к социалистическому идеалу «нового человека», т. е. особой породы, которая со временем должна стать «общею натурою всех людей». «Новые люди» подходят к жизни с позиций «разумного эгоизма» и теории «расчета выгод», которая, по мнению Чернышевского, стимулирует нравственное развитие человека. Эта концепция личности и другие идеи романа «Что делать?» были убедительно оспорены Ф. М. Достоевским («Преступление и наказание», «Записки из подполья»), Н. С. Лесковым («Некуда»), Л. Н. Толстым («Живой труп»).

На высшей ступени лестницы развития, согласно роману, стоит «особенный человек» Рахметов, ушедший в революцию и живущий интересами только своего подпольного «дела».

Заслуга Чернышевского перед коммунистической властью состоит, по словам Ленина, в том, что он «умел влиять на все политические события его эпохи в революционном духе, проводя… идею борьбы масс за свержение всех старых властей». Эта идея принесла России неизмеримый вред.

Имя Чернышевского дано множеству площадей и улиц по всей России. В Петербурге это — станция метро и площадь. В Москве — переулок (а до 1994 г. и одна из центральных улиц города — Покровка). Места ссылок писателя-народовольца также не забыты. В Читинской и Иркутской областях есть поселки, названные его именем. Его имя носит и государственный Саратовский университет.

Дата: 2019-05-28, просмотров: 257.