Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Курганский государственный университет
Кафедра всеобщей истории
«Эволюция семейных ценностей средних слоев американского общества в XIX веке»
ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
Студент группы ИПФ - 5035 Пышко М.В.
Фамилия, Имя, Отчество
/_____________/
Подпись
Направление
Специальность
Руководитель к.и.н. Фельдшеров А.И.
Фамилия, Имя, Отчество
/_____________/
Должность, уч. звание, уч. степень Подпись
Рецензент:
к.п.и. Толмачев Н.А. /_____________/
Фамилия, И. О. Должность, уч. звание, уч. степень Подпись
Заведующий кафедрой Саливон А.Н.
/_____________/
Фамилия, И. О. Должность, уч. звание, уч. степень Подпись
Курган 2000 г.
СОДЕРЖАНИЕ
ВВЕДЕНИЕ 3
Глава I. Американская семья в колониальный период истории США
1.1Период начала XVII - середины XVIII веков
1.2.Период конца XVIII века
Глава II. Эволюция американской семьи
2.1. Определение среднего слоя. Экономическое
и профессиональное взаимоотношение с другими слоями
2.2. Эволюция взаимоотношений внутри семьи
2.2.1. Послереволюционный период
2.2.2. Первая половина XIX века
2.2.3. Период после гражданской войны
2.3. Демократизация образования США (XIX век)
2.3.1. Период конца XVIII – середины XIX века
(до гражданской войны)
2.3.2. Период середины XIX – конца XIX века
(после гражданской войны)
2.4. Политическая роль семьи
2.4.1. Послереволюционный период
Первая половина XIX века. Эпоха Единени я
2.4.2. Вторая половина XIX века
2.5. Участие женщин в общественном производстве в XIX веке
2.5.1. Период первой половины XIX века
2.5.2. Период второй половины XIX века
Глава III. Некоторые особенности американской семьи XIX века
в сравнении с европейской
Заключение
Список литературы и источников Интернет
ВВЕДЕНИЕ
Последние десятилетия ХХ века отмечены небывалым ростом интереса к изучению институтов семьи и брака. В США семья считается одной из высших национальных ценностей, лежащих в основе американского образа жизни, так, например, большинство американцев пытаются сохранить репутацию хорошего гражданина и семьянина, подчиняя этой цели все свое жизненное поведение. Такое суждение представляется в известной степени политизированным: некоторые социологи даже отмечают складывающиеся тенденции упадка института семьи вообще. За последние два столетия претерпели значительные изменения функции семьи (экономическое сотрудничество), супружеские роли, структура семьи, влияние в обществе на другие социальные институты.
Об институциональном упадке семьи, по мнению Д. Попеное [28, 71], свидетельствует тот факт, что она не способна выполнять свои основные социальные функции по воспроизводству и социализации детей, сексуальной регуляции и экономическому сотрудничеству. Другим измерением институционального упадка является потеря ее значения в обществе. В связи с упадком земледелия и ростом промышленности, семья утратила значение рабочего места и с ростом общего образования утратила значение школы. Свидетельством упадка семьи является то, что фамилизм как культурная ценность уступает место другим ценностям. Фамилизм – отождествление себя с семьей, преданность ей, взаимопомощь, забота о сохранении целостности семьи, подчинение интересов членов семьи интересам и благосостоянию семейной группы. И хотя большинство американцев привержено семейному идеалу, просемейное влияние, как социальная норма, исчезает. Люди перестают отдавать ей должное. Д. Попеное делает вывод, что в век «Я-поколения» на первое место выходит индивидуальная личность, а не семья. Далее автор определяет, что упадок семьи может быть функциональным и структурным. На протяжении веков семья была единственным и полифункциональным институтом. Со временем она лишилась свойственных ей функций в пользу таких институтов, как религия, образование, работа. Образование и работа стали последними функциями, отдельными от семьи. Со времен многофункционального целого семья сохранила всего две функции: выращивание детей и обеспечение членов семьи заботой и общением.
Переходя от функции к структуре, можно отметить, что семья функционирует циклически. Первоначально, в дописьменной эпохе, семьи существовали в виде нуклеарного целого, а затем постепенно развились в сложные единицы, состоящие из нескольких нуклеарных семей и нескольких поколений, живущих вместе (так называемая «расширенная семья»). Структурные потери семьи вызывают, по-видимому, большую тревогу, нежели функциональные изменения, и именно они служат поводом к заявлениям о структурном кризисе. Семья становится изолированной от общества и предоставлена самой себе. Еще одно структурное изменение, обусловленное упадком расширенной семьи, - это снижение авторитета семьи. Почти все, кто в прошлом беспокоился об упадке семьи, были мужчинами, предметом их особой заботы была утрата мужчиной власти в доме. Однако упадок патриархальной власти привел к росту статуса женщины до положения гражданина с равными правами.
В этом смысле упадок власти мужчин означал рост женского равенства. И вновь перед нами та форма упадка семьи, которая вряд ли внушит беспокойство большинству членов общества (и многие, несомненно, верят, что термин «упадок» здесь весьма неуместен).
Но в чем же в таком случае заключается упадок семьи, действительно вызывающий опасения? Существуют два измерения, дающие основание считать нынешний упадок семьи экстраординарным и угрожающим. Первое. Нерасширенная нуклеарная семья разрушается. Нуклеарную семью можно рассматривать как последний остаток традиционной расширенной единицы: все взрослые члены семьи отторгнуты, кроме двоих — мужа и жены. Нуклеарная единица зовется так недаром: мужчина, женщина и ребенок — неделимое ядро, разрушение которого чревато серьезными последствиями.
Второе. Опасность передачи оставшихся за семьей функций (воспитание детей и обеспечение членов семьи заботой) другим институтам. Существуют веские причины считать, что семья является лучшим институтом для выполнения этих функций, и в случае их передачи другим институтам вряд ли они будут выполнены столь же хорошо. [28 ,71-73]
И.А. Антонов [4, 64-65] утверждает, что многообразие типов семьи — это миф. Есть одна изначальная форма семьи — многопоколенная, многодетная, многолетняя (пожизненное безразводное супружество). Как только оказалась выдернута ось семейной жизнедеятельности — семейное домопроизводство (под влиянием рыночного капитализма, индустриализации — урбанизации), вся конструкция, вся система взаимосвязанных социальных норм семейности стала разваливаться — медленно и неумолимо. Нет никакой особой нуклеарной или конъюгальной семьи — это все фазы распада целого на кусочки-осколки, на единицы одиночек. Сексуальная, контрацептивная, репродуктивная и прочие революции — это все следствия краха культурных норм, сдерживавших самовольничество, краха «старых» норм и отсутствия ростков «новой» нормативности, новой культуры.
Социология семьи как составная часть экзистенциальной социологии рассматривает институт семьи как единственный, отвечающий за воспроизводство населения, снимающий — в случае эффективного функционирования — угрозу депопуляции. В современных обстоятельствах невероятной активизации феминистских и мальтузианских воззрений, антиэкзистенциальных по своей сущности, надеяться на изменение общественного климата в сторону семейности не приходится. Поэтому современные индустриальные и постиндустриальные общества не скоро станут обществами поиска средств укрепления семьи. И никакие самые негативные последствия деградации семьи не ускорят перехода к подлинной семейной политике — общепринятая система ценностей (на всех уровнях социальной жизнедеятельности), расценивающая эти негативные моменты как свидетельства прогресса, развития личности, независимости и свободы, сделает свое черное дело.
Начиная с 80-х годов можно говорить о решительной политизации проблем брака и семьи в США. Именно в это время впервые официально заговорили о необходимости «защиты семьи». Просемейная направленность движения «новых правых» расценивается американскими исследователями Дж. Панкрастен и Ш. Хаускнехт как обобщение «нормативной реакции на отсутствие норм» [18, 146-147]. Определенные консервативные круги, предложившие программу «просемейной политики» обвиняют в кризисе семьи правительство и экономические условия, которые подорвали устои семьи.
Основная идея А. Карлсона о возвращении к традиционной семье и те аргументы, которые он выдвигает в ее защиту, позволяют отнести его к числу консерваторов. Он пишет, что суть глобального этического конфликта между институтом семьи и государством заключается, во-первых, в ломке исторически сложившегося разделения труда между мужчиной и женщиной и, во-вторых, в абсолютной несостоятельности попыток правительства сохранить и укрепить семью. Таким образом, защита семьи приравнивается автором к полному невмешательству в ее сферу, к политике «laissez fairе» [21, 43].
Важно рассматривать брачно-семейные отношения в конкретно-историческом контексте, «здесь и сейчас»,— говорит С. Келлер, предупреждая против чрезмерной генерализации, сведения всех тенденций и процессов к исходной точке зрения: семья — ячейка общества.
Изучение истории семьи и положения женщин в обществе как самостоятельное направление утвердилось в американской и в целом в западной историографии, прежде всего как реакция на кризисные проблемы, с которыми сталкивается современная семья в капиталистическом обществе. В то же время имеются общие гносеологические причины, диктуемые логикой самого процесса исторического познания, которые обусловливают возрастающий интерес мировой историографии к длительно игнорировавшемуся партикулярно-семейному способу существования людей. Влияние семейно-личностных отношений на общественные процессы крайне велико, но, к сожалению, часто недооценивается историками.
Изучение истории американской семьи имеет не очень богатую традицию, что послужило определенным ограничением в возможности автора широко использовать соответствующие источники и исторические труды. Последние иногда оказываются просто недоступными для человека, проживающего за пределами США. Среди доступных источников мы обнаруживаем предпочтение трудам Иллет о женщинах XVIII века [2], опубликованным в середине XIX века. Иллет дает подробную и интересную характеристику. В своих мемуарах автор описывает героизм и патриотический настрой американских женщин во время революции. В мемуарах мы также обнаруживаем описание образа жизни в колониальной Америке. Автор повествует и о том, как женщина того времени вела домашнее хозяйство, и о том, как она все активнее интересовалась политической и общественной жизнью. Очевидно, что Иллет не пользовалась научными методами в написании своего труда, более того ее фаталистская трактовка исторических событий вытекает из веры автора в божественное предопределение женщин и крайней необходимости участия женщин в общественной жизни. Иллет была членом квакерской общины, и узкий дух этой секты, безусловно, отразился на ее суждении о событиях и людях той эпохи. Причину активности американских женщин своего времени она видит в их особенном религиозном характере.
В написании настоящей работы в качестве источника мы используем книгу Джефферсона публицистического характера «О демократии» [1]. Джефферсон в «Заметках о штате Виржиния», «Письме к Уиту» (1786), высказывал мысль, что только образование народа может охранить и обеспечить демократию.
В исторических и публицистических сочинениях Т. Джефферсона обосновывались идеи исторического прогресса с позиции естественного права и теории договорного происхождения верховной власти, повлиявшие на формирование идеала американской семьи и на процессы взаимоотношений семьи и других социальных институтов.
Французский историк А. де Токвиль в своем труде «О демократии в Америке» [3] создает «эгалитарный миф» об американском обществе на основе знакомства с условиями жизни в Америке в тридцатые годы XIX века. Мы согласны с пониманием Токвиля более свободных отношений в американской семье в сравнении с европейской как исторически обусловленную специфику ее эволюции.
Д. Бурстин, представитель неоконсервативной исторической школы, выдвинувший «теорию консенсуса», в своих трудах расширил проблематику конкретных исторических событий и явлений. Книги Д. Бурстина дают широкую панораму американской истории, ее демократической революции. Мы можем выделить в его трехтомном исследовании оригинальный подход к анализу исторических событий, при этом, однако не опирающийся на их хронологию, учет социально-психологических факторов, богатый фактический материал. Все сказанное делает труд Бурстина уникальным. Для нас особенной ценностью его работы представляет описание событий, которую показывают потребность общества в формировании новых социальных отношений, результаты промышленного переворота, которые сказались в урбанизации и росте производства, процессе взаимодействия американских общественных институтов.
Мы считаем несколько необоснованной идею Бурстина об исключительном пути Америке в общем историческом контексте, что, конечно, не умаляет полноты описанной автором картины изменений, произошедших в обществе на протяжении описанного периода в условиях складывающихся капиталистических отношений. «Веку после Гражданской войны, - замечает Бурстин, - суждено было стать Революционной Эпохой – эпохой бесчисленных, едва заметных революций, которые совершались не в залах законодательных собраний и не на полях сражений или баррикадах, но в домах, на ферме и фабриках, в школах и магазинах, на земле исходили слишком стремительно, потому что они затрагивали американцев повсеместно и ежедневно.» [5 ,9]
Бурстин делает на наш взгляд две серьезные ошибки, представляя Америку как общество, не знавшее классовых конфликтов и говоря о, безусловно, прогрессивном характере американского капитализма как о «добродетельном».
При анализе социальных движений (процессов) теория «консенсуса» не оказалась определяющей, а придала только специфический оттенок некоторым явлениям.
Активное изучение (в рамках прогрессистского историографического направления) исторической проблематики, связанной с положением женщины в семье и обществе, описание ее жизни, участия в политической и общественных сферах общества, представляет книга Сары М. Эванс, основанная на большом фактическом материале.
Эванс в написании своей работы исходит из убеждения, что в XVIII веке дом был важнейшим символом общества, далее описывая как впоследствии семья и женщина переживают сложный переходный период от доиндустриального к промышленному образу жизни. Автор утверждает, что к началу XX века формируется «новый тип» женщины индустриального общества в результате участия их в общественных движениях и роста занятости женщин в общественном труде. Эванс связывает нарастающее женское движение – появление благотворительных, трудовых, правозащитных женских, поначалу еще неофициальных организаций – с процессами демократизации общества в целом.
К началу ХХ века продолжается развиваться теория неолиберального исторического направления. В своих исследованиях развития американской культуры и общества В. Ч. Лангдон «Everyday things in American life» [25, 150-170] дает наиболее подробную историческую характеристику американского образования и его специфику, оценивает систему государственного начального и среднего образования как потребность страны в профессионально пригодных для общества граждан.
О.В. Бертон в работе «In my Father’s house are many mansions: family, a community in Edgefield, S.C.» [20,182-360] говорит о невозможности сохранения старых общественных институтов без их трансформации, произошедшей в XIX веке. Причину таких изменений он видит в особом национальном духе американского общества, развивающегося без тяжелого груза прошлого, как в случае со странами Европы.
М. Каммен в своем труде “ Spheres of Liberty: changing perceptions of liberty in American culture.” [24, 17-52] уделяет большое внимание тому факту, что дух свободолюбия и идея равных возможностей прослеживается у американцев с момента возникновения колоний и является их исключительной чертой. Работа Каммена проникнута духом американского прогрессизма, и субъективные идеалистические установки автор, вторя своим вышеозначенным коллегам, переносит на анализ исторических процессов.
М. Лернер в своей работе [11] анализирует специфику эволюции американской семьи в сравнении с эволюцией семьи в других странах. Он рассматривает ее как действующий механизм в обществе и выдвигает тезис о том, что, как и американское общество, семья заново создает свою структуру. Результат такого преобразования автор считает революционным.
Описанные выше работы американских прогрессистов представляются нам интересными во многом благодаря лишь богатому фактическому материалу, использованному авторами, и необходимому нам для объективного исследования американской семьи XIX века, не ориентированного на определенную идеологию.
В отечественной американистике несколько исследований было посвящено проблемам эмигрантских семей в США XIX века. Общий итог этих работ, пожалуй, сводится к выводу, что при сохранении некоторой этнокультурной специфики, развитие этих семей, в конечном итоге, подчинялось общеамериканским стандартам.
И.М. Супоницкая в исследовании «Особенности социально-экономического развития США конца XIX века» [16] анализирует развитие социальной и экономической структуры США того времени.
Ш.А. Богина приходит к выводу, что к концу XIX столетия был широко распространен детский труд, являющий основным источником доходов для иммигрантских семей [14].
Однако в отличие от отечественной американистики и «социальной критики» американских исследователей, фокус нашего внимания располагается лишь на американскую семью, относящуюся к среднему слою.
Мы убеждены, что к рассмотрению этого сложного исторического вопроса должны быть привлечены такие относительно новые науки, такие как историческая демография, историческая социология, историческая публицистика; необходим учет всех социально-психологического факторов, оказавших на него свое влияние.
Школа новой социальной истории завоевала популярность исследованиями отдельных семей, общин и маленьких городов. При анализе экономического роста эта наука главное внимание уделяет не размерам производства на душу населения, а изменениям в образе жизни, организации семьи и, в некоторых случаях, социальном положении.
Историческая социология исследует не только внешний слой общества, но и главную подводную часть айсберга (семью), которая ранее находилась вне сферы внимания историков.
В разработке указанной проблематики наиболее последовательными работами являются такие книги, как «Американские семьи в их разнообразии» – учебное пособие, написанное М.В. Зинн и Д. Айценом (университеты штата Мичиган и Колорадо). Основная его цель, как отмечают авторы в предисловии, - демифологизация семьи и рассмотрения разнообразия ее форм. С позиции структуралистского подхода, критический анализ обстоятельств и детерминант, формирующих семью США, этот труд отражает наиболее современные концепции и идеи американских историков, демографов и социологов, его отличает основательная источниковедческая база, подробная и логически выдержанное изложение материала [29, 146-147].
«Вопросы семьи: размышление об американском социальном кризисе» А. Карлсона, представителя консервативных кругов, носит несколько иной характер. Его книга содержит свою интерпретацию наиболее существенных тенденций развития института семьи в Америке. Карлсон, однако, преувеличивает масштаб исторических кризисных явлений, охвативших американскую семью [21].
О.Г. Кирьянова в своей работе «Американская женщина вчера и сегодня» [12] раскрывает реальное положение американок, формы и методы целенаправленного воздействия буржуазной идеологии на женщин в США. Достоинством этой книги для нас представляется тщательное исследование этого вопроса на основе публицистики соответствующей эпохи (такой, например, как многочисленные статьи в женских журналах США XIX века). Автор акцентирует правовую проблему женщин, уделяя внимание развивавшимся формам женского протеста против любого рода дискриминации.
Работа Э. Черилна, статья Попеное раскрывают остроту семейных проблем и чрезвычайную политизированность тематики для нашего времени. Давая историческую оценку развития семьи, он выдвигает, по сути, консервативный тезис об утрате семьей своего былого могущества, влияния, потерю многих прежних функций. По его мнению, в кризисном состоянии находится специфическая функция семьи по рождению детей и приближающаяся депопуляция. Мы полагаем, что его структурно-функциональный анализ ошибочен. В то же время феминистическая критика функционализма семьи не решает проблем современной семьи.
В теоретико-методологическом плане новому направлению в зарубежной историографии не удалось выработать какого-то цельного концептуального подхода, нельзя не признать, что американские историки выработали ряд конкретных подходов и методик, которые заметно расширили рамки и обогатили возможности изучения проблем семейно-личностных отношений в истории. Изучение характеристик поколений и взаимоотношений между ними на уровне семьи и общин, размеров и структуры домохозяйств, стадий в развитии семьи («семейного цикла»), «жизненного пути» граждан, статуса женщин в бытовой и производственной сферах позволило поднять на новый уровень знание о прошлом США, хотя вновь полученные конкретные сведения не всегда удавалось интегрировать в общеисторические трактовки общественных процессов.
Семья – первичная ячейка общества, от состояния этой сферы во многом зависит его развитие. Известный американский социолог Д. Янкевич утверждает, что почти все глобальные изменения в американской жизни, так или иначе, проистекают из процессов, происходящих внутри семьи [???].
Автор данной дипломной работы ставит перед собой цель – рассмотреть, какие процессы, протекающие в американском обществе в XIX веке, привели к переменам в массовом сознании и по-новому поставили проблемы семьи и брака. В соответствии с этим, ставятся следующие задачи: определить роль семьи в социальной структуре американского общества, рассмотреть традиции и ценности американской семьи, проанализировать процесс эволюции семейных ценностей и его последствия для развития института семьи в США; проследить состояние и основные проблемы в семьи как социального института.
При написании данной дипломной работы автор придерживался общелогических правил, которыми следует руководствоваться при любой форме познания. Были использованы следующие приемы: анализ и синтез, дедукция, индукция, абстрагирование, идеализация, аналогия.
Дипломная работа построена на принципах историзма, объективности, причинности и рациональности. Автор использовал следующие методы: Сравнительно-исторический, диалектический, метод классификации и типологизации.
Глава I
Политическая роль семьи
2.4.1. Послереволюционный период
Первая половина XIX века. Эпоха Единения
Революция придала новый политический смысл домашней жизни, подняв роль женщины до определенного статуса в новом политическом порядке. Общественная жизнь была формальным сосредоточием «свободы», ареной, на которой одержимость и мастерство могли получить признание. Не имея доступа к этой сфере, значительно расширившейся в XIX веке, женщины создали новую форму общественной жизни. По-разному и в разной степени практически все группы женщин - средний класс, иммигранты, представительницы трудового класса и черного населения — посредством добровольных ассоциаций выражали свои интересы и организовывали общественную деятельность. Благодаря этому нашли свое общественное выражение частные перспективы и ценности, часто вопреки сопротивлению мужской элиты. Благодаря этому сохранились и приобрели политическую силу такие вытеснявшиеся из господствовавшей политической культуры нравственные ценности, как сострадание и справедливость.
С первых дней, когда американские женщины играли роль помощников по ведению домашнего хозяйства, до борьбы за республику в эпоху революционных преобразований, политики феминистских реформ XIX века и борьбы за определение места женщины в общественной жизни и равенство полов на современном этапе они постоянно оспаривали и пытались заново определить границы общественной и личной жизни. Американские женщины пытались привлечь внимание, прежде всего к проблемам, тесно связанным с домашней жизнью, — таким, как здравоохранение, образование и благотворительность. Они вторглись в сферу общественного труда, работая вне стен дома в качестве наемных работников.
На основе политического опыта женщин в эпоху Революции возникли новые представления об их политических способностях. Теперь власти не могли уже удержать женщин от участия в социальной жизни. С начала XIX века добровольные организации, мужские и женские, составляют один из основных аспектов американской жизни.
В мае 1834 года небольшая группа женщин собралась в Третьей пресвитерианской церкви Нью-Йорка с тем, чтобы создать национальную женскую организацию против проституции, двойной морали и других проявлений безнравственности. В течение десяти лет было образовано более 400 филиалов американского женского общества реформы морали [18, 82].
Движение за трезвость против невоздержанного употребления алкоголя также являло собой попытку установить контроль над поведением мужчин. Но самым политизированным из всех реформаторских течений стал аболиционизм – движение протеста против рабовладения, который возник в начале тридцатых годов на основе идей и методов евангелизма.
В 1833 году в Филадельфии было организовано женское общество борьбы против рабства. Члены общества действовали в союзе с мужчинами-аболиционистами с требованием немедленно и бескомпромиссно положить конец рабству в округе Колумбия, который подчинялся Конгрессу, филадельфийское общество при посредничестве уже существующих женских организаций способствовало созданию целого ряда женских ассоциаций, выдвигавших ту же программу. В конце 1836 года в Нью-Йорке состоялся национальный съезд женщин-аболиционисток, который продемонстрировал весь размах женского движения за отмену рабства. Посредством составления петиций тысячи женщин реализовывали свои политические права. В процессе этой деятельности они изучили политический механизм и методы ведения политических дебатов. В хранилищах Национального архива и сегодня можно найти сотни тысяч женских подписей, собранных с 1834 по 1943 год, что является живым свидетельством деятельности женщин, сообразной их убеждениям [12 ,18].
Участие в реформаторских движениях развило в женщинах чувство сестринской солидарности и выкристаллизовало общую цель. Оно помогло им в приобретении важных навыков политической деятельности, таких, как составление уставов, выборы правления, организация собраний, сбор денежных средств, прием новых членов, голосование, планирование и координация различного рода кампаний. Лидеры движения считали, что женские школы и реформаторские организации не более чем расширили круг традиционных обязанностей женщин по отношению к детям и соблюдению морали. Однако надо признать, что новой практикой воспитания детей и общественным определением морали женщины видоизменили само отношение к традиции, фактически же женщины буржуазного сословия привнесли в понятия «общественная» и «частная» жизнь новый смысл. По мере того как сферы деятельности мужчин и женщин все сильнее отдалялись друг от друга, отношения между полами становились более сложными. Участием в ассоциациях женщины стремились наполнить новым содержанием семейную жизнь и взять на себя еще и социальную роль: проводить определенную политическую линию в семье, исходя из своей нравственной миссии и используя свое влияние. Деятельность женских ассоциаций смыкалась с подобной же деятельностью мужских союзов (речь идет опять-таки о представителях среднего сословия).
В связи с тем, что между занятиями мужчин и женщин обозначилась резкая разница, а активность женщин подрывала популярную идею добропорядочной семьи, в 1830 году вспыхнули новые дискуссии по «женскому вопросу». В этот момент проблема социальной роли женщины стояла особенно остро еще и потому, что подверглась переосмыслению социальная роль мужчин. Например, юридические нововведения, касающиеся прав собственности замужних женщин, размыли традиционные патриархальные прерогативы — новые законы диктовались рыночной экономикой, где господствовали мужчины.
Денежный оборот и поток конкурирующих друг с другом товаров по-новому стратифицировали общество, подорвав старые методы заключения сделок на основе личных контактов. Кредиты и займы, как и новые юридические нормы, вытеснив из общего права феодальные принципы, стали плотью и кровью экономики. Тот факт, что замужние женщины, согласно общему праву, не могли владеть или распоряжаться собственностью, порождал целый ряд проблем. А то, что это было нарушением широко пропагандируемых основных прав человека (прав на жизнь, свободу и собственность по определению Джона Локка), не принималось во внимание: ведь большинство мужчин были твердо убеждены, что женщина должна принадлежать семье и подчиняться мужу. Тем не менее, когда являлся долговой инспектор, он мог конфисковать имущество не только мужа, но и жены, и семья оставалась нищей. Вдовы все чаще оказывались без средств к существованию и вынуждены были жить на общественные пожертвования — их бедственное положение стало еще одной причиной для пересмотра законодательства.
Однако в 30-е годы XIX века первые законодательные акты, касавшиеся имущества замужних женщин, предоставили им право распоряжаться собственностью, которая была их девичьим приданым, а также всеми деньгами и вещами, приобретенными ими впоследствии. Несмотря на то, что изначально эти акты не были направлены на преодоление несправедливости, они подхлестнули горячие дебаты по женской проблеме и в глазах некоторых частично уравняли женщин в гражданских правах с мужчинами [12 , 15].
Несмотря на то, что в евангелистской реформации главенствующую роль играли женщины буржуазного сословия, лавина ассоциаций, образованных в тридцатые годы, снесла межклассовые барьеры, женщины из высших слоев общества создавали благотворительные организации и общество реформы, морали. Их сестры из среды нарождающегося рабочего класса – трудовые объединения.
Промышленная революция повлекла за собой преобразования, совершенно по-разному трансформировавшие жизнь женщины в зависимости от географических и классовых признаков.
Требование социального равноправия женщин пошатнуло устои семейной морали и поставило под сомнение разграничение между мужской и женской сферами деятельности. Женщины, поднявшие этот вопрос, ставили во главу угла политический аспект семейного долга, однако им тут же был оказан отпор со стороны тех женщин, чье самосознание и самовосприятие оставались сугубо индивидуалистическими. Один из парадоксов состоял в том, что в следующем поколении женщин одновременно сосуществовали и развивались два движения: борьба за избирательное право, цель которой сводилась к тому, чтобы уравнять женщин и мужчин в гражданских правах и обязанностях; и движение, предписывающее женщинам выполнение семейного долга в широком политическом смысле. Первое исходило из подобия, второе — из различий.
В 1848 году в Нью-Йорке на повестку дня встал вопрос о праве справедливости (юридическом равноправии) для женщин, притом, что многие отказывались его поддерживать. В апреле в результате почти десятилетнего обсуждения законодательные власти штата Нью-Йорк приняли закон, предоставлявший замужним женщинам исключительное право распоряжаться имуществом, которым они владели до замужества или приобрели, находясь в браке. В феврале сорок четыре женщины из Дженесио и округов Вайоминга (вероятно, в эту группу входили и квакеры, участвовавшие в ежегодных дженесийских встречах) направили законодательным властям резкую петицию, «В нашей Декларации независимости сказано, что правительство осуществляет справедливое правление с согласия граждан, — говорилось в петиции. — Согласия женщин никто не спрашивал, в правительстве они не только не представлены, но и не признаны, поэтому совершенно очевидно, что справедливость по отношению к ним нарушена». Они потребовали от властей «отмены всех законов, согласно которым замужние женщины не несут за свои действия большей ответственности, чем дети, умственно неполноценные или душевнобольные люди». [18,102]
Утверждая гражданские права женщин в обществе, они бросили открытый вызов викторианской семейной доктрине, в центре которой стояло разделение сфер деятельности.
Политизация семейного долга, послужившая в начале 30-х годов мощным импульсом для женской добровольной деятельности социального характера, в 50-е годы трансформировалась в понятие семьи как тихой гавани и взаимного почитания супругов (хотя кое-где еще слышались отголоски социальной активности женщин). Иными словами, виды деятельности, зародившиеся в добровольных ассоциациях, институционализировались к 50-м годам. Зачастую это означало, что бразды правления оказывались в руках мужчин, в то время как женщины играли роль исполнительниц. Историк, изучавший жизнь свободных женщин 50-х годов в Питерсберге, штат Виржиния, обнаружил симптоматичные тому свидетельства: замужних женщин называли в газетах по имени мужа (г-жа Джон Смит), не их собственными именами (Элизабет Смит). Наряду со структурными изменениями такие, казалось бы, пустяки были своего рода данью уважения мужчинам, восстановившим при непротивлении женщин прежнюю иерархию полов. Домашний очаг и возможности женского влияния позволяли многого добиться, если женщина действовала исподволь, не нарушая обета послушания мужу. Однако «маховик» уже был запущен и продолжал набирать обороты, открывая перед женщинами новые и новые пути.
В то время как одни женщины замкнулись в скорлупе своего домашнего мирка, а другие стремились распространить семейные идеалы за пределы своего класса, аболиционистки – последовательницы Гаррисона, начав с женского вопроса в пятидесятые годы, создали полнокровное феминистское движение. Аболиционисты-радикалы разработали методы организации, систему избрания делегатов на конференции и язык самих конференций, которые проводились ежегодно вплоть до начала Гражданской войны. Подход к действительности, унаследованный женщинами от радикального крыла квакеров Хиксайта, позволил им во всеуслышание заявить о своих религиозных убеждениях и оспаривать приоритет мужчин в церковной иерархии. Считая себя пророками, кучка новоявленных лидеров, опираясь на свой организаторский опыт, разработала аналитическую программу на несколько десятилетий вперед.
Суть предвоенного движения за права женщин, у которого было множество ярых врагов, состояла в требовании полноправного участия в социальной и политической жизни, а также отмены традиционного разделения сфер деятельности.
В 50-е годы вся их деятельность была сосредоточена на изменении законов, касающихся права собственности замужних женщин, кроме того, они стремились использовать свой богатый опыт в составлении петиций и организации публичных выступлений. Элизабет Кэди Стэнтон всецело посвятила себя этому новому движению. Она нашла соратницу в лице Сьюзен Б. Энтони, бывшей учительницы, активно боровшейся за трезвость, которая вместе со Стэнтон с 1853 года, оставив свою прежнюю деятельность, сосредоточила все свои усилия на движении за права женщин. В 1854 году Стэнтон, Энтони и Эрнестин Роуз направили властям Нью-Йорка петиции с требованием предоставить женщинам избирательное право, а также право распоряжаться собственностью в браке — под петициями было собрано десять тысяч подписей. Инициатором этой акции была Энтони; Стэнтон же стала первой женщиной, которая выступила с серьезной речью перед законодательным органом Нью-Йорка, в то время как Энтони и Роуз отстаивали интересы женщин в законодательных комитетах. Таким образом, они заложили фундамент той деятельности, которая в течение последующих десяти лет принесла целый ряд побед в области законодательства. [12 ,18]
Три десятилетия борьбы женщин против «греха рабства» не прошли даром — эта борьба стала частью политического и экономического конфликта между северными и южными штатами, закончившегося Гражданской войной.
Энергичность и уровень организации женских акций во время Гражданской войны не имели прецедента в общественной жизни Америки. На Севере работа Санитарной комиссии, выступления против рабства и кампания в защиту интересов трудящихся женщин вовлекли тысячи и тысячи людей в сложную политическую борьбу. Белые южанки обрели новый авторитет и новый общественный голос во время военной разрухи; негритянки же обрели свободу, значение и пределы которой еще не были до конца определены.
2.4.2. Вторая половина XIX века
В послевоенном мире — политику его изменила война, а экономика быстро развивалась, превращая страну в индустриального гиганта, — различные социальные группы женщин готовы были притязать на новые свободы.
После гражданской войны наиболее выдающиеся феминистки того времени – Э. Стэнтон и С. Энтони, обладавшие незаурядным организаторским талантом, создали Национальную ассоциацию за женское избирательное право. Они сформулировали 17-ю поправку к конституции, дающую им желанное право – издавать собственную газету “Revolution”. Это был первый альтернативный орган печати, отстаивавший женские интересы, например, право подавать на развод. [12 , 27]
В 1869 году оформились две организации за избирательное право для женщин. Национальная женская суфражистская ассоциация (НЖСА) и Американская женская суфражистская ассоциация (АЖСА). Внезапный взрыв темы трезвости в 1873 году произошел в разгар экономической депрессии. Через идею о трезвости, женщины могли выразить тревогу по поводу изменений, происходящих в общинах и семьях, подвергнуть нападкам мужчин, употреблявших алкоголь. Подобно аболиционизму, движение за трезвость представляло собой светскую реформу с евангелическими корнями, выраженную языком религии. Для женщин среднего класса она стала средством выражения их накопившихся обид, почти таким же, как реформа морали для предыдущего поколения. Защита дома и семьи от насилия, финансовой безответственности, разрушения и аморальности — от всего того, что ассоциировалось со злоупотреблением алкоголем мужчинами, — стала лейтмотивом феминизированного движения за трезвость.
Национальный Женский христианский союз трезвости (ЖХСТ) был организован в 1874 году в ответ на кампанию, проведенную женщинами в городах Среднего Запада. Мужчинам не было разрешено вступать в этот союз. Президентом ЖХСТ с 1879 по 1899 год была Фрэнсис Уиллард [12 ,28-30], под чьим вдохновляющим и гениальным руководством эта организация стала открытым демократическим пространством, внутри которого женщины приобретали политический опыт, выйдя за рамки традиционных представлений о своей роли в семье и встав на путь требования самого широкого и полного участия в политической жизни.
К 1889 году деятельность ЖХСТ охватывала «двухдневные детские сады, воскресные школы, промышленную школу, миссию, которая давала убежище 4000 бездомных и бедных женщин на срок до 12 месяцев; бесплатную амбулаторию, где лечились около 1600 пациентов в год; ночлежный дом для мужчин, в котором могли при необходимости временно разместиться более 50 000 человек; дешевый ресторан» [12 , 36].
Деятельность ЖХСТ усилила и придала политическую окраску напряженности в отношениях между мужчинами и женщинами среднего класса. В больших и маленьких городах экономическая и социальная зависимость женщин от их мужей в равной степени порождала беспокойство и разочарование. Гнев, первоначально направленный против пьяниц, которые были не в состоянии обеспечить своих жен и детей, перерос в открытый вызов мужской несостоятельности в более широком смысле — на политической и общественной арене.
Деятельность ЖХСТ была обращена к широкому кругу женщин из больших и маленьких городов, к жительницам сельской местности на Востоке и на Западе, к женам ремесленников и чернорабочих, бизнесменов и профессионалов. Тем не менее, в руководстве союза преобладали представительницы верхушки среднего класса, образованные белые протестантки, коренные уроженки Америки. Теми же качествами обладали, как правило, все лидеры женских движений за реформы. ЖХСТ служил для этих женщин ареной, где они могли приобрести новый политический опыт и сыграть более активную роль.
Сохранение домашнего очага, за которое боролись их матери, превратилось в требование приоритета материальных ценностей как эталона общественного поведения. В конечном счете, однако, ЖХСТ не смог преодолеть предубеждения и растущей враждебности своего, по преимуществу белого ядра коренных уроженок по отношению к низшим классам, иммигрантам и черным.
Радикальное наследие ЖХСТ продолжало жить во многих обличиях. Женщины-популистки создавали организации, отдельные от мужчин. Используя опыт ЖХСТ – проведение домашних собраний. Проводя кампании в поддержку популистской партии в 1892 году, Мари Элизабет Лиз предложила популистскую версию материнского содружества, или «политизированного домашнего очага»: «Благодарение Господу, мы, женщины, не повинны в той политической неразберихи, в которую вы, мужчины, нас втянули… На нас возложена священная великая миссия… сделать матерей этой нации равными с отцами» [18,138].
В период между 1865 и 1890 годами все сферы американской общественной жизни, кроме избирательной, пополнились участием женщин. В некоторых западных штатах женщины даже получили право голоса и приняли участие в выборах [12 ,15-20]. Для большинства, однако, женщины стали заметной общественной силой благодаря ассоциациям рабочих девушек, женским клубам, миссионерским обществам и Женскому христианскому союзу трезвости. «Женская сфера» развивалась новыми, внутренне противоречивыми путями.
Матери-республиканки организовали два направления в женском движении, где республиканские идеи подпитывали требование избирательного права и полного гражданского равноправия для женщин под руководством двух различных избирательных ассоциаций. Материнство, согласно викторианским представлениям о домашнем очаге, воспитывало видение «материнского содружества» как идеологии, выражавшей общественную значимость традиционных ценностей дома и семьи в деятельности движения за трезвость, женских клубов и Христианского союза женской молодежи.
В результате женского движения в Америке девятнадцатого века женщина приобрела социальный статус, моральную и гражданскую ответственность, которая носила политическую окраску. Общественный угол зрения существенно изменился по отношению к женщине. Характерной чертой становилось стремление и желание женщин участвовать в политической и общественной жизни государства.
МИНИСТЕРСТВО ОБЩЕГО И ПРОФЕССИОНАЛЬНОГО ОБРАЗОВАНИЯ РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Курганский государственный университет
Кафедра всеобщей истории
«Эволюция семейных ценностей средних слоев американского общества в XIX веке»
ДИПЛОМНАЯ РАБОТА
Студент группы ИПФ - 5035 Пышко М.В.
Фамилия, Имя, Отчество
/_____________/
Подпись
Направление
Специальность
Руководитель к.и.н. Фельдшеров А.И.
Фамилия, Имя, Отчество
/_____________/
Должность, уч. звание, уч. степень Подпись
Рецензент:
к.п.и. Толмачев Н.А. /_____________/
Дата: 2019-05-28, просмотров: 174.