Теперь вернемся к рассказу о том, как был заключен мир. Надо полагать, что Майер, американский посол в Петербурге, немедленно сообщил президенту Рузвельту о фразе, как бы случайно брошенной царем), относительно возможности уступки южной части Сахалина. Принимая во внимание пятичасовую разницу во времени между Петербургом и Вашингтоном, надо предполагать, что телеграмма Майера, по-видимому, дошла до президента поздно ночью 23-го или рано утром 24 августа. Господин Рузвельт не дал ни одному слову из этого сообщения просочиться на японскую сторону. Он продолжал советовать Японии отказаться от требования возместить убытки. Его доводы были убедительными. Япония уже добилась основной цели в войне, ибо Россия согласилась на японские требования в отношении Манчжурии и Кореи. Если Япония будет дальше продолжать войну, тогда весь мир увидит, что она делает это и в корыстных целей; она тогда опровергнет свои неоднократные заявления о том, что она воюет в интересах всеобщего мира. Американцы, симпатизирующие Японии, будут вынуждены пересмотреть свое отношение к ней. Подобными рассуждениями Рузвельт пытался убедить японских делегатов изменить их условия мира. Если объективно рассмотреть эти доводы, то станет ясно, что они не совсем последовательны. Если можно сказать, что Япония хочет продолжить войну ради корыстных целей, то же можно сказать и о России, что она намеревается воевать, чтобы не платить контрибуции. Таким образом, Россия не меньше Японии была бы виновата в кровопролитии ради денег. Во всяком случае, не одна Япония будет ответственна за продолжение войны. В лучшем случае эти доводы бьют мимо цели.

Важно, чтобы в Японии поняли действительную позицию президента Рузвельта. Рузвельт взял на себя труд добиться мира исключительно в интересах горячо любимой им Японии. Его целью было как можно скорее восстановить мир и прекратить бессмысленное кровопролитие. Если бы он сообщил Японии о готовности царя, высказанной последним американскому послу Майеру, отдать южную часть острова Сахалина, он, несомненно, завоевал бы вечную благодарность Японии. Однако такой поступок с его стороны не способствовал бы скорому установлению мира. Если человеку дают палец, он может пожелать оторвать всю руку. Если бы Япония узнала об уступке царя, ей, возможно, вздумалось бы потребовать еще большего, чем царь готов был отдать: таким образом, мир мог бы быть сорван. По мнению автора, президент правильно поступил, что не сообщил японским делегатам известный ему драгоценный секрет.

Автор считает, что президент Рузвельт поступил также правильно, посоветовав Японии отказаться от контрибуции, Симпатии президента были на стороне Японии, и именно поэтому он был глубоко, даже излишне заботлив, в отношении интересов Японии. Ввиду решительных побед в Манчжурии и в Цусимском проливе Япония, несомненно, имела право на контрибуцию. С другой стороны, Япония имела дело со страной, которая за всю свою историю никогда не платила контрибуций после войны. Даже Великобритания, Франция и Италия не смогли получить от нее ни одной копейки после Крымской войны. Таким образом, настойчивое требование денежного вознаграждения со стороны Японии означало бы неминуемый провал мирных переговоров. Видимо, Рузвельт понял это в самом начале переговоров и поэтому, с одной стороны, настаивал на том, чтобы царь отдал Сахалин, а с другой — советовал Японии отказаться от контрибуции. Тот факт, что Рузвельт утаил от Японии сведения относительно склонности царя уступить Южный Сахалин и что он посоветовал Японии отказаться от своих денежных требований, не дает никакого основания сомневаться в честности и справедливости его поступков, которые руководились исключительно желанием восстановить мир. Автор уверен, что поведение Рузвельта во время мирных переговоров было безупречно.

История Сахалина

Когда-то Сахалин был неизвестным краем, в котором жили такие народы, как гиляки, орочены, айну и т. д. Из них самым старым и самым многочисленным был народ айну. Связь этого народа с внешним миром, по-видимому, ограничивалась сношениями с Хоккайдо и с северными провинциями Японии, о чем уже шла речь в первой главе этой книги. Хотя Китай обычно считал всю территорию восточнее озера Байкал частью своих владений, нет указаний на то, что он посылал на Сахалин когда-либо хоть одного чиновника или держал там какой-нибудь гарнизон. Следовательно, остров представлял собой местность, населенную ни от кого не зависящим населением.

Когда русские исследователи, следовавшие по реке Амуру к Тихому океану, достигли устья реки, они увидели перед собой в океане остров Сахалин. Этим путешественникам устье реки Амура представлялось выходом для всего Сибирского края. А остров Сахалин, который отделен от материка узким проливом, казался им естественным прикрытием для реки. Наслушавшись советов этих путешественников, русское правительство в 1850 г. установило аванпост в Николаевске и приступило к исследованию острова Сахалина. Через три года разразилась Крымская война, и Великобритания отправила в Японское море военный корабль для операций против важного русского административного центра Сибири — Владивостока^[78]. Русская канонерка, находящаяся во Владивостоке, проведала о приближении английского военного корабля и бежала по направлению к Мамийскому проливу^[79]. Капитан английского корабля не подозревал, что можно было пройти через этот пролив в Охотское море. Он думал, что Сахалин представляет собой полуостров и, значит, продолжение материка. Он считал, что русская канонерка была в его руках. Когда он, наконец, понял, что это был в самом деле пролив, его противник был уже в камчатских водах под защитой душек Петропавловска. Этот эпизод отмечен в истории морских войн и показывает, насколько несовершенны были карты того времени. Во всяком случае, Россия опередила все другие страны, за исключением Японии, в создании империи в этой части мира.

Однако Япония появилась на Сахалине значительно раньше России. Япония имела сношения с островом в глубокой древности, когда существовала связь между северояпонскими племенами и айну и когда народ сучен был покорен японским полководцем. В 1792–1793 гг. японский путешественник Токунай Мотами исследовал восточное и западное побережье Сахалина и в одном месте установил каменный памятник с надписью: «Это — японская земля». Позже, в 1807–1808 гг. Риндзо Мамия проник в глубь областей, не исследованных Мотами, перебрался на западное побережье острова, осмотрел его северную оконечность и, установив, что он отделен от континента, переплыл через пролив и поднялся на некоторое расстояние вверх по реке Амуру. После этого путешествия сёгунат Токугавы (правительство военного регента) велел феодалам Мацумаэ и Цугару установить сообщение с Иедзо (Хоккайдо) и с Сахалином. Только через полвека после этого Россия всерьез занялась вопросом о присоединении южной половины Сахалина, хотя некоторые утверждают, будто группа Резанова, посланная в 1804 г. русским правительством в Нагасаки, имела целью приобрести Сахалин. Можно сомневаться в точности этого утверждения. Если бы русское правительство тогда в самом деле намеревалось сделать такое приобретение, его представители в Нагасаки, очевидно, открыто и без колебаний поставили бы этот вопрос. Более вероятно, что план России был задуман и выполнен только через полстолетия после этого, во время Крымской войны. Во всяком случае, можно не считаться с прежней номинальной властью Китая и признать, что Япония была пионером на Сахалине.

Переговоры Японии с Россией относительно Сахалина восходят к 1850 г., когда нерешительная политика Японии на Сахалине столкнулась с энергичными планами России. В 1853 г. Россия послала адмирала Путятина в Японию для того, чтобы определить общую границу на Сахалине. Сёгунат Токугавы направил Масанори Касай и Сеймо Кавадзи в Нагасаки, чтобы они встретились с Путятиным и предложили ему установить границу с востока на запад по пятидесятой параллели голландской карты. Русский представитель категорически отказался принять это предложение, и переговоры окончились безрезультатно. В следующем году адмирал Путятин вернулся в Японию с тем же поручением, но сёгун не отступил ни на шаг, и так как Россия также не была склонна к уступкам, то было заключено соглашение, по которому Сахалин должен был находиться под совместным правлением России и Японии. В 1859 г. Россия послала в Японию Муравьева. Он был так же упорен, как и адмирал Путятин, и переговоры скоро кончились неудачей. В 1861 г. японское правительство послало в Петербург для переговоров с русским канцлером Горчаковым посольство, состоящее из лорда Такеути Симоно-Ками в качестве главного делегата, лорда Мацудайра, секретаря по иностранным делам правительства Токугава, в качестве его помощника и Тэитаро Сибата, главы отдела в министерстве иностранных дел. Японские представители опять настаивали на том, чтобы граница проходила по пятидесятой параллели северной широты, но русское правительство предлагало линию на 200 миль южнее, и переговоры снова были безрезультатны. После восстановления в Японии императорской власти в 1868 г. граф Т. Сойесима, японский министр иностранных дел, вновь начал переговоры по этому поводу с русским посланником в Токио, но опять Японии не удалось добиться у России уступок. Наконец, в 1875 г. в результате переговоров, проведенных по настоянию японского правительства Буйо Эномото, японским посланником в Петербурге, весь Сахалин перешел в руки России в обмен на признание Россией японского владычества над Курильским архипелагом.

В дальнейшем колесо фортуны повернулось, и 29 августа 1905 г. пятидесятая параллель северной широты, которую еще со времен миссии Путятина, пятьдесят четыре года тому назад, Япония предлагала считать границей на Сахалине, была при неожиданных обстоятельствах в далеком Портсмуте действительно объявлена границей. Намек царя во время свидания с Майером, американским послом в Петербурге, на историческое прошлое Сахалина, несомненно, относился к претензиям Японии на эту часть острова.

Глава пятая
Японская дипломатия во время Мировой войны

Дипломатия до начала войны

Деятельность японской дипломатии началась в Симода^[80], затем передвинулась в иностранные кварталы открытых портов и, наконец, перешла в область общего пересмотра договоров. Этот период истории дипломатии Японии продолжался каких-нибудь тридцать лет и кончился, когда Япония, по Симоносекскому договору, готовилась пожинать плоды своих побед над Китаем. В этот момент с неба свалилось трехстороннее вмешательство, и Япония впервые вышла на арену мировой дипломатии. Действия трех держав разгневали японское правительство и японский народ. Но перед лицом национальной опасности они благоразумно сдержали свои чувства и снесли унижение. Потом началась международная погоня за концессиями в Китае, в которую в конце концов была втянута и Япония, так как она не могла оставаться пассивным зрителем всего происходившего. Общность интересов Англии и Японии в Китае в этот период привела, как известно, к союзу между ними, а несколько позже старинная, все время увеличивавшаяся вражда между Россией и Японией разразилась отчаянной войной, в которой Япония выигрывала на суше и на море одну битву за другой, пока мир не был восстановлен Портсмутским договором. Разгромив одну ив самых могущественных стран мира, Япония стала одной из восьми великих держав, и внешняя политика прогрессирующей молодой страны стала тогда важным фактором в международных отношениях. С самого начала эта политика стремилась сохранить мир повсюду на Дальнем Востоке. На первом месте стояла необходимость покончить со странной и мрачной драмой в Корее.

В предыдущих главах говорилось о том, что с самых ранних времен Корея была источником тревоги и несчастий для Японии. Принимая во внимание все обстоятельства, Япония никоим образом не могла примириться со status quo в Корее. Хотя с Россией у нее были восстановлены мирные отношения, она не имела другого выхода, как подчинить Корею своей власти, чтобы гарантировать свою безопасность на случай стремления к реваншу со стороны России. Короче говоря, мир на Дальнем Востоке не мог быть обеспечен без присоединения Кореи. Поэтому слияние Кореи с Японией было в надлежащий момент осуществлено, и таким образом сделано многое для создания устойчивого положения на Дальнем Востоке. Если бы это событие произошло до японо-китайской войны, Япония, по-видимому, была бы удовлетворена положением дел и не добивалась бы новых гарантий спокойствия в сфере своих интересов. Но набеги западных держав на Китай после Симоносекского договора и многочисленные признаки готовившегося раздела этой страны заставили Японию искать других средств для сохранения на Дальнем Востоке мира, которому угрожала агрессивная политика этих держав. Пока целостность всего Китая не была гарантирована, единственной защитой берегов Японии от нападения европейских держав была узкая полоска воды, отделяющая ее от Китая. Таким образом, в целях самозащиты для Японии было необходимо начать движение за гарантии, путем взаимных соглашений, территориальной целостности ее соседа Китая.

Борьба против раздела Китая западными державами была составной частью мирной политики Японии на Дальнем Востоке, поэтому она без промедления приняла предложение американского правительства, сделанное различным заинтересованным государствам, относительно признания принципа открытых дверей и равных возможностей в Китае, а также его независимости и территориальной целостности. Призвание этих же принципов было включено в договор о союзе между Японией и Великобританией. Затем последовало так называемое соглашение Рут— Такахира с Соединенными штатами, которое, в сущности, было декларацией полной солидарности с этими принципами. Подобное соглашение было заключено с Францией (франко-японское соглашение 10 июня 1907 г.), и вскоре после этого, когда дружественные отношения были восстановлены с Россией, было и с ней подписано соглашение, по которому обе стороны обязались уважать территориальную Целостность Китая. Таким образом, Япония поочередно заключила е Великобританией, Соединенными штатами, Францией и Россией соглашения, поддерживающие принципы открытых дверей, равных возможностей в Китае и территориальной его целостности. С Германией, по понятным причинам, не удалось заключить договор подобного характера. Не так давно Германия подписала с Великобританией соглашение, касающееся Китая, — к которому присоединилась и Япония, а затем нагло и произвольно, к неудовольствию Англии и Японии, заявила, что Манчжурия находится вне пределов Китая. Если она могла заявить, что Манчжурия не является частью Китая только потому, что на Манчжурию не распространялось влияние Германии, то какая была гарантия того, что то же самое не будет сказано о Синьцзяне, Ганьсу, Шэньси, Сычуани, Юньнани и Гуйчжоу? Какой был смысл начинать новые переговоры о территориальной целостности Китая с такой страной? Кроме того, были и другие причины, по которым Япония решила не обращаться к Германии по этому вопросу.

Со времен Бисмарка политика Германии была направлена на то, чтобы всеми возможными путями направить экспансию России на Дальний Восток, чтобы господство в Европе осталось целиком в немецких руках. В царствование Вильгельма II эта политика еще более активизировалась. Не приходится доказывать, что тройственное вмешательство и оккупация залива Киао-Чао имели основной целью вызвать стремление России к расширению империи на Дальнем Востоке, столкнуть ее с Японией и тем добиться истощения сил обеих сторон. Германский план направления внимания России на Восток и ее ослабления был основан на предположении, что Япония будет с оружием в руках сопротивляться русскому наступлению. В своих расчетах Германия учла возможность того, что Япония, испугавшись силы России и широты ее замыслов, откажется воевать; тогда Россия вернется на европейскую арену с еще большей силой, чем прежде. Чтобы свести эту возможность до минимума, было необходимо создать положение, при котором Япония набралась бы храбрости выступить против неприятеля, имеющего подавляющий перевес. В главе, касающейся англо-японского союза, было рассказано, как Германия, воспользовавшись общностью интересов Великобритании и Японии на Дальнем Востоке, способствовала заключению между этими двумя странами союза, который укрепил положение Японии. Дипломатия кайзера была во всех отношениях удачна; англо-японский союз был осуществлен, Япония воевала с Россией, и Россия была значительно ослаблена в военном отношении. Считая условия благоприятными, Германия начала смело осуществлять свои заветные мечты. Англия правильно оценила серьезность положения. Сотрудничая с Японией на Дальнем Востоке, заключив новое соглашение с Францией и сблизившись с Россией, она приготовилась к сопротивлению господству Германии.

Таково было международное положение, когда Япония, заинтересованная в сохранении территориальной целостности Китая, заключила соглашения, касающиеся территориального положения ее соседа, сначала с Англией, а потом с Соединенными штатами, Францией и Россией. Но с Германией не было никакого смысла подписывать подобного рода соглашение. Росла вражда между Великобританией, Францией и Россией, с одной стороны, и Германией — с другой. Япония уже достигла соглашения с каждой из первых трех держав и, если бы она затем попыталась договориться с Германией, не только ничего не достигла бы, но навлекла бы на себя подозрения в двурушничестве. Даже если бы после заключения англо-японского союза или до начала русско-японской войны Япония предложила Германии подписать соглашение, она получила бы под каким-нибудь предлогом отказ. Вполне возможно, что после окончания русско-японской войны отношение Германии было бы иное, — к тому времени Россия заключила мир и достигла соглашения с Японией, и можно предполагать, что Германия, чувствуя себя одинокой, приветствовала бы японское предложение. Во всяком случае, создавшаяся международная обстановка не позволяла Японии сделать Германии предложение, подобное тому, которое она сделала Англии, Франции и другим странам. Надо помнить еще, что Япония почти не существовала в глазах кайзера. Адмирал фон Тирпиц в своей книге, написанной сразу после войны, говоря о недостатках немецкой дипломатии, заметил, что Германия никогда не посылала первоклассных дипломатов в Японию. Что касается кайзера, то с его стороны это было не оплошностью, а результатом полного равнодушия по отношению к Японии. Дипломатические успехи кайзера на Дальнем Востоке — он втравил Россию в авантюру, которая привела ее к полному разгрому на суше и на море, — возбудили его тщеславие, и он начал воображать, что может делать все, что ему угодно. Теперь, когда Россия не представляла существенной силы, кайзер принялся тревожить изолированную Францию. Он раздул мароккский вопрос, потребовал отставки французского министра иностранных дел Делькассе и, наконец, заставил Францию передать Германии половину Французского Конго. Затем, обрадованный успехами, он стал открыто оспаривать господство на море у самого могущественного соперника Германии — Великобритании. Таким образом, до тех пор пока Великобритания стояла между силой Германии, Австрии и Италии, с одной стороны, и силой Франции и России, с другой, мир в Европе был более или менее обеспечен. Но когда Россия была искалечена, а вследствие этого Франция оказалась одинокой и беспомощной, одна Великобритания мешала осуществлению стремлений Германии. Сломив мощь Англии, Германия господствовала бы во всем мире. Эта мечта овладела безумным воображением кайзера, и, когда он всерьез стал пытаться ее осуществить, надежды на мир в Европе рухнули и быстро стала надвигаться катастрофа.

Сараевская трагедия^[81], была искрой, попавшей в европейский пороховой погреб, и через два месяца разразилась величайшая в истории воина. Быстрота развития событий в тот критический период была потрясающей. Автор в то время представлял свою страну в Париже, и 30 июля 1914 г. он телеграфировал в Токио: «Общеевропейская война неминуема». Он впоследствии узнал, что ответственные лица в Токио приняли его сообщение с недоверием. Спор между Австрией и Сербией быстро перерос в конфликт между Австрией и Россией, а Германия не замедлила послать ультиматум России и Франции. Не приходится удивляться недоумению японского министерства иностранных дел.

Спор о виновниках великой войны продолжается до сей поры. Возможно, у историков, которые ищут причин войны в более отдаленном прошлом, будет свое мнение; что касается автора, то у него нет сомнений в большом значении событий, непосредственно предшествовавших войне. Однако разбор такого запутанного вопроса не так интересен, как рассмотрение позиции Японии в отношении этого совершенно неожиданного конфликта в Европе.

В течение одной короткой недели, к изумлению Европы и Америки, императорское правительство избрало путь, по которому оно намерено было следовать во время этого непредвиденного кризиса. Правда, Великобритания в три дня приняла решение объявить войну, но ведь это решение было сделано после двухнедельных переговоров и попыток предотвратить войну. Кроме того, этот вопрос непосредственно касался самых жизненных интересов Великобритании, и она, несомненно, рассмотрела и взвесила все возможности подобной войны. И тем не менее молниеносное решение Англии не входило в расчеты Германии. Решение же японского правительства было не менее быстро, и мероприятия, которые оно провело, не только соответствовали требованиям данного момента, но были рассчитаны и на будущее. За выгоды, которые Япония получила вследствие ее смелого решения во время этого кризиса, японский народ должен быть благодарен мудрости великого императора Тайсе и решительности министров и старших политических деятелей того времени.

Решение Японии связать свою судьбу с союзниками было обусловлено тремя основными причинами. Во-первых, она хотела присоединиться к стороне, которую общественное мнение всего мира отождествляло со справедливостью и свободой, противостоявшими проискам милитаристов. Во-вторых, принципы англо-японского союза обязывали ее прийти на помощь Великобритании. В-третьих, японский народ теперь имел возможность свести старые счеты с Германией и отплатить ей за унижение во время тройственного вмешательства, а также прогнать Германию из ее базы в Шаньдуне. Эти три причины соответствовали национальному кодексу чести, японский народ единодушно стоял за эту справедливую войну. Правда, некоторые военные и члены тайного совета выражали сочувствие Германии, но такие лица были сравнительно немногочисленны. Во всех странах по всем вопросам всегда бывает небольшое меньшинство инакомыслящих. Несмотря на наличие такого меньшинства в Японии, заявление Японии о том, что объявление войны Германии представляло в то время единодушную волю народа, звучало вполне правдиво.