(Статья проф. Вл. К. Случевского «Ломброзо» из «Энциклопедического словаря Брокгауза и Ефрона» (1890 –1907). Статья приведена с сохранением орфографии и пунктуации оригинала.)

…В основе учения Л. лежат материалистические воззрения, руководившие трудами френологов и получившие особенное распространение в 60-х годах. Первые работы Л. в области медицины, в особенности о кретинизме, обратили на него внимание. Особенное внимание обратил на себя Л. теорией о невропатичности гениальных людей, на почве которой он построил смелую параллель между гениальностью и бессознательным состоянием, а также психическими аномалиями. К изучению преступников он один из первых применил антропометрический метод. Задавшись целью выдвинуть на первый план изучение «преступника», а не «преступления», на котором, по мнению Л., исключительно сосредоточивалось господствовавшее до него так называемое классическое направление науки уголовного права, он подвергал исследованию различные физические и психические явления у большого числа лиц преступного населения и этим путем выяснял природу преступного человека, как особой разновидности. Исследования патологической анатомии, физиологии и психологии преступников дали ему ряд признаков, отличающих, по мнению его, прирожденного преступника от нормального человека. Руководствуясь этими признаками, Л. признал возможным не только установить тип преступного человека вообще, но даже отметить черты, присущие отдельным категориям преступников, как, например, ворам, убийцам, изнасилователям и др. Череп, мозг, нос, уши, цвет волос, татуировка, почерк, чувствительность кожи, психические свойства преступников подверглись наблюдению и измерению Л. и его учеников, послужив им основанием к общему заключению, что в преступном человеке живут, в силу закона наследственности, психофизические особенности отдаленных предков.

Выведенное отсюда родство преступного человека с дикарем обнаруживается особенно явственно в притупленной чувствительности, в любви к татуировке, в неразвитости нравственного чувства, обусловливающей неспособность к раскаянию, в слабости рассудка и даже в особом письме, напоминающем иероглифы древних. Не только эти признаки, однако, но даже основные взгляды Л. на преступника менялись по мере развития его работ, так что развитая им атавистическая теория происхождения преступного человека не помешала ему видеть в последнем также проявление нравственного помешательства и эпилепсии. Быстрота изменений во взглядах и резкость нападок критики побудили Л. в 1890 г. издать краткое изложение сложившихся в ту пору воззрений представителей школы уголовной антропологии («L'anthropologie criminelle et ses recents progres»). Критическое отношение к трудам Л. выясняет крупные недостатки его учения и умаляет значение установленных им положений. Рассматривая уголовное право как отрасль физиологии и патологии, Л. переносит уголовное законодательство из области моральных наук в область социологии, сближая его, вместе с тем, с науками естественными.

Генезис преступности приводит его к заключению, что должна существовать аналогия между карательной деятельностью государства, охраняющей социальную жизнь, и теми реакциями, которые обнаруживают как животные, так и растения на испытываемые ими внешние воздействия. Оперируя с понятием преступления не как с понятием юридическим, условным, меняющимся во времени и месте, а как с понятием, относящимся к неизменным явлениям природы, объясняя преступление преступником и не обособляя юридическую и антропологическую точку зрения на него, Л. допустил крупную методологическую ошибку, имевшую роковое значение для его трудов. На брюссельском международном уголовно-антропологическом конгрессе с особой яркостью выяснилась несостоятельность понятия преступного человека как особого типа, равно как и всех тех частных положений, которые из этого понятия выводил Л. Он встретил решительных противников прежде всего со стороны криминалистов, восставших против попытки уничтожения основ существующего уголовного правосудия и замены нынешних судей-криминалистов судьями новой формации, навербованными из среды представителей естественнонаучных знаний. Независимо от криминалистов, Л. нашел себе опасных противников и среди антропологов, доказывавших, что уголовное право — наука социальная и прикладная и что ни по предмету своему, ни по методу исследования она не может быть сближаема с антропологией.

Не смущаясь нападками, он создавал новые, крупные труды. Так, после соч. о преступном человеке: «L'uomo deliquente» (1876), в котором, рядом с прирожденными преступниками, он исследовал преступников случайных, впавших в преступление в силу несчастного стечения обстоятельств (криминалоиды), полупомешанных, обладающих всеми задатками преступности (маттоиды), и псевдо-преступников (караемых законом, но не опасных для общества), Л. написал книгу о политическом преступлении и о революциях в отношении их к праву, уголовной антропологии и науке управления: «Il delitto politico e le rivoluzioni» (1890), в котором, исходя из отвращения большинства к новаторству и стремления к нему гениев и полупомешанных (миносеизм и филонеизм), пришел к заключению, что революция, как историческое выражение эволюции, есть явление физиологическое, тогда как бунт есть явление патологическое. Последним крупным трудом его представляется труд о преступной женщине «La donna deliquente» (1893), первая часть которого имеет предметом своим исследование типа нормальной женщины. Здесь проводится мысль о глубоком различии женщины от мужчины, по ее физической и психической организации. Из трудов Л. переведены на русский язык: «Гениальность и помешательство» (1892), «Новейшие успехи науки о преступнике» (1892), «Любовь у помешанных» (1889).

Близнецовый метод

Одной из попыток доказать решающую роль наследственных факторов в формировании склонности к девиантности является так называемый близнецовый метод. Сравнивая степень агрессивности близнецов, исследователи пытались доказать, что склонность к агрессии и преступлениям - результат влияния наследственных механизмов. Результаты, полученные при использовании данного метода, оказались весьма противоречивыми, а впоследствии и сам метод подвергли сомнению. Дело в том, что данный метод не позволял понять, какие воздействия оказываются определяющими: наследственность или одинаковые условия воспитания. Тем не менее, многочисленные исследования феномена наследственной склонности к криминальному поведению, проведенные в 1980-х годах, подтвердили гипотезу о влиянии наследственности на преступность. И все же, один из ведущих специалистов, работающих в этом направлении, Мойер, склоняется к мысли, что наследственность определяет склонность к преступному и агрессивному поведению, тогда как окружающая среда обуславливает пределы, в которых проявляется эта склонность. Мойер заключает, что “... человек, унаследовавший причинно-следственную цепочку “низкий порог возбудимости нервной системы - агрессивные реакции”, в депривационной,

фрустрационной и стрессовой ситуации будет склонен к проявлению гнева и враждебности в девиантных формах. С другой стороны, если этот же человек будет окружен любовью и, в значительной степени, защищен от жестокости и насилия, а так же не будет часто провоцироваться на агрессию, он вряд ли будет склонен к агрессивному поведению”.

Конституциональные теории

Отдельно можно рассматривать такое продолжение «линии Ломброзо», как попытки связать девиантность с физическими и конституциональными факторами. Наиболее известными из этих попыток считаются типологии личности, разработанные Кречмером (1925) и Шелдона (1954). Согласно представлениям этих авторов, людей можно разделить на три типа по их психофизической конституции: мезоморфный (атлетический) тип, эктоморфный (худощавый) и эндоморфный (тучный) тип. Мезоморфы в большей степени склонны к доминированию, активности, агрессии и насилию. Эктоморфы описываются, как робкие, заторможенные и склонные к одиночеству и умственной деятельности. Эндоморфы отличаются добродушием и живым и веселым характером. Несмотря на то, что эти представления отчасти подтверждались фактами, их критиковали за явное упрощение. В частности, не ясным остается вопрос, насколько указанная типология обусловлена собственно биологическими факторами, а насколько – тем, как сам человек воспринимает себя и тем, как его воспринимают окружающие. Читателю-психологу небесполезно будет помнить в скобках, что сама типология Кречмера выводилась преимущественно на основе душевнобольных.

«…В здоровой жизни мы всю­ду встречаем эти же три типа; сами по себе они не содержат ничего болезненного, но свидетельствуют об определенных нормаль­но-биологических предрасположенностях, из которых лишь незначительная часть достиг­ла патологического завершения как в психи­атрической области, так и в определенных внутренних заболеваниях.» (Кречмер Э. «Строение тела и характер»)

Хромосомная теория

Значительный всплеск интереса вызвала, появившаяся в связи с развитием генетики хромосомная гипотеза агрессии и преступности. В 1960-х годах целый ряд исследований лиц, совершавших криминальные деяния, подтвердил высокую степень корреляции между склонностью к правонарушениям и наличием хромосомной аномалии типа XYY (Джекобс, Брандон, Мервиль). Как известно, женский хромосомный набор образован сочетанием двух X хромосом. У мужчин это сочетание представлено одной X и одной Y хромосомой. Но иногда встречается сочетание XYY - прибавляется одна лишняя мужская хромосома. Патриция Джекобс, проводившая обследование заключенных ряда тюрем Великобритании, установила, что процент людей с такого рода аномалией среди заключенных в несколько раз выше, чем среди простого населения. Однако, последующие

исследования показали, что прямого обусловливания высокого уровня агрессии наличием лишней Y хромосомы не наблюдается. Скорее, дело в меньшем уровне интеллектуально развития лиц с этой аномалией. Они фактически склонны к совершению преступлений и актов агрессии не в большей степени, чем лица с обычным хромосомным набором, они лишь чаще попадаются на месте преступления и подвергаются наказанию, что объясняет высокий процент их среди заключенных.

Эндокринная теория

Другое направление биологических теорий агрессии связано с исследованием роли гормональных влияний на преступное и агрессивное поведение. Еще в 1924 американский ученый М. Шлапп, изучавший эндокринную систему преступников, выяснил, что треть обследованных им заключенных страдают эмоциональной неустойчивостью, связанной с

заболеваниями желез внутренней секреции.

Впоследствии, устойчивость половых различий в проявлениях агрессивности, независимо от национальности и культуры, навела ученых на мысль о возможном влиянии андрогенов (мужских половых гормонов) на агрессивность. Практически во всех известных обществах мужчины, как правило, демонстрируют более высокий уровень агрессивности. Известно, что уровень тетростерона в организме мужчин более чем в десять раз выше, чем у женщин. Поскольку тетростерон влияет на формирование вторичных половых признаков, вполне возможно было бы предположить, что он способствует развитию более высокого уровня мужской агрессии и склонности к преступлениям. Многочисленные эксперименты по проверке этой гипотезы дали весьма противоречивую информацию. С одной стороны, фактов в пользу основного предположения (влияние гендерных различий)

было собрано достаточно. В тоже время, прямых данных, подтверждающих гипотезу о влиянии андрогенов на девиантность практически нет. Хотя уровень тетростерона может играть определенную роль в формировании склонности к агрессии, все-таки, большинство исследователей склоняется к мысли, что гораздо более важную роль в этом могут играть другие факторы.

Скорее всего, тетростерон влияет на уровень агрессивности, вступая во взаимодействие с целым комплексом индивидуальных и социальных факторов (Мазур, Лэмб, Даббс, Роуз, Бернштейн и др.).

На сегодняшний день, большинство серьезных ученых приходят к выводу, что биологическая предрасположенность к различным формам девиантности проявляется только при наличии благоприятствующего влияния социальной среды.

___________

Следует обратить внимание на этический аспект попыток биологического истолкования причин отклоняющегося поведения. Если источник девиантности заложен в человеке самой природой, то в предельном случае это означало бы полное снятие с него ответственности за свои поступки. Но, с другой стороны, эти поступки должны ведь кем-то регулироваться! На этом основании кто угодно может узурпировать право контроля, коль скоро ему достанет на то сил (власти, изворотливости) – достаточно лишь подвести под свои амбиции какую-нибудь теоретическую базу.

Вопросы для самопроверки:

1) На чем основывалась критика учения Ломброзо?

2) Почему, на Ваш взгляд, современная наука не может придерживаться радикально-биологической позиции в определении причин преступности?

3) В чем, по-вашему, сильные и слабые стороны конституциональных теорий?

4) К какому мнению в отношении причин девиантности, как правило, склоняются современные ученые, и почему?

5) Какие этические проблемы возникают при принятии биологических теорий девиантности?

Тема 7