На основании всего сказанного можно назвать следующие ос­новные эвристические установки искать нестандартные познава­тельные пути, необычные даже для самого себя, уже обладающего такой установкой, не только негативно-критически, но и позитивно-творчески рассматривать необычные экспериментальные и теорети­ческие результаты, терпимо относиться к необычным результатам коллег, если они, конечно не результат явной некомпетентности или недобросовестности. Последнее должно войти в идеологию на­учного сообщества в целом во избежание многочисленных ошибок по подавлению нового, чему нас учит история науки.

Таким образом, из действительно эвристических познаватель­ных установок, из контекста истории науки в различных областях можно выделить только одну главнейшую установку изо всех сил терпимо относитесь ко всем необычным (нетрадиционным, не укла­дывающимся в привычные понятия, концепции, схемы, шаблоны, стереотипы, словом, в существующие парадигмы) идеям, теоретиче­ским концепциям, экспериментальным результатам. Для ученых же, ищущих принципиально новых знаний, установка при их общении с познаваемой Природой может быть только одной единственной: «Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отво­рят вам; ибо всякий просящий получает, и ищущий находит, и стучащему отворят» [Мф. 7,7-9].

Вот и вся «эвристика» все остальное - горы макулатуры. До­полнить сказанное можно только примерами.

Для преодоления парадигм, стереотипов, шаблонов, схем, тра­диций, сложившихся в той или иной специальной области знания и науке в целом, можно порекомендовать ученым стремящимся к принципиально новым открытиям, путь Р. Декарта. Декарт, как из­вестно (см, например, в 17 лет от роду покинул в 1612 г. элитарную школу La Fleche и начал странствовать по свету я учиться у самой жизни и природы. Как пишет К Фишер, у Декарта «за эпохой школьного образования следовал пери­од самообразования, в буквальном смысле самообразования, не же­лающего ничего воспринимать извне и принимать на веру, но же­лающего все вывести из себя, обосновать своим мышлением, иссле­довать и открыть. Он часто говорил своим друзьям, что и без ученого воспитания, данного ему отцом, он мог бы написать совершен­но те же научные книги, с той только разницей, что все они были бы написаны по-французски, а не по-латыни»[86].

Сам Декарт так комментировал свой шаг оставления изучения наук ради изучения «книги мира»: «Я не хотел более искать никакой долгой науки, за исключением той, которую я мог бы найти в самом себе или в великой книге мира, и, таким образом, посвятил остаток моей юности путешествиям для того, чтобы изучить дворы, войска, вступать в общение с людьми различного душевного склада и обще­ственного положения, запастись многообразным опытом. Таким образом освобождался я постепенно от многих заблуждений, затем­няющих наш естественный свет и делающих нас менее способными повиноваться разум» (цитировано по [Фишер, 1994, с. 172-173]. За­метим существенное обстоятельство, что здесь мы рассматриваем пример становления не беллетриста или политика, а великого мате­матика и философа-рационалиста. Вряд ли современный ученый может себе позволить путешествовать по «Белому свету» более де­сяти лет, но иметь установку освобождения от сложившихся догм, если желает прославиться открытием нового, он должен.

Существует много методик алгоритмов с попытками оптимизи­ровать познавательный научный процесс. Например, Джон Лара приводит семь составляющих исследовательского процесса. Первые шесть - достаточно типичные (выбор предмета исследования, обос­нование точности и надежности исследовательского инструмента­рия, анализ исходных данных и проработка литературы и т. д.). При­ведем седьмой компонент, наиболее специфичный для познания но­вого: «Седьмое и последнее - я хотел бы напомнить будущему исследователю, что не все вещи объяснимы словами и что есть место для интуиции в разработке любой проблемы. Большинство велере­чивых и многословных людей часто являются не лучшими, а худ­шими из исследователей. Исследование в конечном итоге является так же искусством, как и наукой. Способность увидеть необычное в обычном (например, в «обычном» случайном событии «необычную» закономерность) является очень ценным качеством. Ес­ли вы знаете объект ваших исследований и если у вас есть силы вос­стать против установленных догм, вы сможете достигнуть цели в научном исследовании»[87].

Наконец, для открывателей нового можно дать и психологический совет - не расстраиваться от длительного непризнания новой идеи, это естественно, на то она и новая. Кеплер в ситуации нужды, одиночества и непризнания говорил: «Неужели мне может казаться тяжелым, что люди ничего не хотят знать о моем открытии? Если всемогущий Бог шесть тысяч лет ждал человека, который увидел бы, что Он сотворил, то я могу подождать лет двести, пока найдется кто-нибудь, кто поймет то, что я увидел)[88].

Что касается «методологии самой методологии», конкретизиро­ванной на основании сказанного выше, то это принцип невозможно­сти (наподобие невозможности создания вечного двигателя) создания эвристической методологии как алгоритмизированного инструмента прогнозируемых открытий. Максимум, на что способна эври­стика - это создавать благоприятные условия для творческой дея­тельности. Начиная с того, что, как минимум, голова должна быть на плечах, далее для открытия нового нужно, как минимум, быть настроенным на постижение нового, а не жить растительной жиз­нью обывателя, а максимум - это те выводы, которые сделаны выше. Как писал Гете «Суха теория, мой друг, но вечно зелено древо жиз­ни». Дело в том, что есть совершенно определенная доля правды во взглядах А. Ф. Лосева на то, что научное знание опирается, конструируется на основе того или иного мифа, наполняющего жизнь че­ловека, а далеко не только в результате эмпирико-рационалистского познания ((объективного мира» В данном случае мир в понимании Лосева есть ((конкретнейшее и реальнейшее явление сущего». Он, в частности, писал «Нельзя живому человеку не иметь живых целей и не общаться с живой действительностью, как бы она ни мыслилась, на манер ли старой религиозной догмати­ки или в виде современной механистической Вселенной. Мифоло­гия - основа и опора всякого знания, и абстрактные науки только потому и могут существовать, что есть у них та полнокровная и ре­альная база, от которой они могут отвлекать те или иные абстракт­ные конструкции»[89].

В свете положений настоящего раздела систему методологиче­ских принципов (методология в нормативной форме) нужно рас­сматривать как систему рекомендательных ориентации познава­тельной деятельности, задаваемых основоположениями, выражен­ными хотя и в нормативной форме, но являющимися по сути не принципами, а рекомендациями.