Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Выше мы показали, что объективные предпосылки социалистической революции уже созданы экономическим развитием передовых капиталистических стран. Но что можно в этом отношении сказать относительно России? Можно ли ожидать, что переход власти в руки русского пролетариата будет началом преобразования нашего национального хозяйства на социалистических началах?
Парижские рабочие, как говорил Маркс, не требовали от Коммуны чудес. Нельзя ждать мгновенных чудес от диктатуры пролетариата и теперь. Государственная власть не всемогуща. Нелепо было бы думать, что стоит пролетариату получить власть – и он путем нескольких декретов заменит капитализм социализмом. Экономический строй не есть продукт деятельности государства. Пролетариат сможет лишь со всей энергией применять государственную власть для того, чтобы облегчить и сократить путь хозяйственной эволюции в сторону коллективизма.
Обобществление производства начнется с тех отраслей, которые представят для этого наименьше затруднений. В первый период обобществленное производство будет представлять собой оазисы, связанные с частными хозяйственными предприятиями законами товарного обращения. Чем шире будет поле, уже захваченное обобществленным хозяйством, тем очевиднее будут его выгоды, тем прочнее будет себя чувствовать новый политический режим, тем смелее будут дальнейшие хозяйственные мероприятия пролетариата. В этих мероприятиях он сможет и будет опираться не только на национальные производительные силы, но и на интернациональную технику, подобно тому как в своей революционной политике он опирается не только на опыт национальных классовых отношений, но и на весь исторический опыт международного пролетариата.
Троцкий Л. Д. История русской революции – М.: ТЕРРА; Республика, Т. 2. 1997. С. 389
Пролетарский режим на первых же порах должен будет приняться за разрешение аграрного вопроса, с которым связан вопрос о судьбе огромных масс населения России. В решении этого вопроса, как и всех других, пролетариат будет исходить из основного стремления своей экономической политики: овладеть как можно большим полем для организации социалистического хозяйства, причем формы и темп этой политики в аграрном вопросе должны определяться как теми материальными ресурсами, которыми сможет овладеть пролетариат, так и необходимостью располагать свои действия так, чтобы не отталкивать в ряды контрреволюции возможных союзников.
Но как далеко может зайти социалистическая политика рабочего класса в хозяйственных условиях России? Можно одно сказать с уверенностью: она натолкнется на политические препятствия гораздо раньше, чем упрется в техническую отсталость страны. Без прямой государственной поддержки европейского пролетариата рабочий класс России не сможет удержаться у власти и превратить свое временное господство в длительную социалистическую диктатуру...
Политический «оптимизм» может быть двоякого рода. Можно преувеличенно оценивать свои силы и выгоды революционной ситуации и ставить себе задачи, разрешение которых не допускается данным соотношением сил. Но можно и, наоборот, оптимистически ограничивать свои революционные задачи пределом, за который нас неизбежно перебросит логика нашего положения.
Можно ограничивать рамки всех запросов революции утверждением, что наша революция – буржуазная по своим объективным целям и, значит, по своем неизбежным результатам, и можно при этом закрывать глаза на тот факт, что главным деятелем этой буржуазной революции является пролетариат, который всем ходом революции толкается к власти...
Можно успокаивать себя тем, что социальные условия России еще не созрели для социалистического хозяйства, – и можно при этом не задумываться над тем, что, став у власти, пролетариат неизбежно, всей логикой своего положения, будет толкаться к ведению хозяйства за государственный счет.
Общее социологическое определение – буржуазная революция – вовсе не разрешает тех политико-тактических задач, противоречий и затруднений, которые выдвигаются механикой данной буржуазной революции.
Троцкий Л. Д. История русской революции – М.: ТЕРРА; Республика, Т. 2. 1997. С. 390
В рамках буржуазной революции конца XVIII века, имевшей своей объективной задачей господство капитала, оказалась возможной диктатура сакюлотов. В революции начала XX века, которая также является буржуазной по своим непосредственным объективным задачам, вырисовывается в ближайшей перспективе неизбежность или хотя бы только вероятность политического господства пролетариата. Чтобы это господство не оказалось простым мимолетным «эпизодом», как надеются некоторые реалистические филистеры, об этом позаботится сам пролетариат. Но уже сейчас можно поставить пред собой вопрос: должна ли неизбежно диктатура пролетариата разбиться о рамки буржуазной революции, или же, на данных мировых исторических основаниях, она может открыть пред собой перспективу победы, разбив эти ограниченные рамки?
(Дальше следует развитие той мысли, что русская революция может развязать и, по всей вероятности, развяжет пролетарскую революцию на Западе, что, в свою очередь, обеспечит социалистическое развитие России.
Остается еще прибавить, что в первые годы существования Коммунистического Интернационала цитированная работа официально издавалась на иностранных языках как теоретическое истолкование Октябрьской революции.)
[33][1] Троцкий постоянно проводит мысль о том, что революционное настроение масс опережало действия организаторов восстания. Эта точка зрения подкрепляется многими фактами. А здесь почему-то говорится о спаде такого настроения в самый канун восстания.
[34][2] Явная логическая неувязка: успокоить массы в то время можно было только указанием на близость восстания или решительной схватки. А Троцкий заявляет, что никаких вооруженных выступлений Советом не назначено. Такое успокоение было приемлемо лишь для обывательской публики, и большевики в своей массовой работе в канун восстания сделали все, чтобы дезавуировать заявление Троцкого на пленуме Петроградского Совета. Но оно сыграло и положительную роль, так как в какой-то мере «успокоило» и правительство. Ленин, а за ним и Сталин хвалили Троцкого за этот отвлекающий маневр. Но все-таки Троцкий был сторонником «оборонительного» восстания в защиту съезда Советов. Ленин же настойчиво повторял, что оборона — смерть вооруженного восстания.
[35][3] Характерное для Троцкого представление о тактике в революции. Оказывается, можно провозглашать «решительное политическое наступление» посредством формулы обороны. Конечно, в интересах маскировки приходится использовать и такие приемы. Но при чем тут «ясная революционная перспектива», о чем автор пишет в начале абзаца. Такие установки, если они не сопровождались дополнительным разъяснением по другим каналам, могли только запутать рядовых участников революции.
[36][4] На основе документальных материалов доказано, что вопрос о невыводе гарнизона был важным, но не решающим в процессе подготовки восстания. Ведь если бы и начался вывод гарнизона, в городе остались бы боеспособные части Красной гвардии, моряков Балтийского флота, солдат соседних гарнизонов и т. д., способных дать отпор вооруженной силе контрреволюции. Поэтому утверждение «вопрос о гарнизоне есть вопрос о восстании» — явное преувеличение, призванное подтвердить версию Троцкого о вспомогательном характере восстания 24—25 октября.
[37][5] Согласно документам ВРК его председателями были П. Е. Лазимир, потом Н. И. Подвойский.
[66][1] Восстание началось 24 октября 1917 г.
[67][2] Упорно повторяемый Троцким тезис об изолированности Ленина в канун восстания опровергнут большинством исторических исследований.
[68][3] По официальным документам, итоги голосования были несколько иными: 19 — за, 2 — против и 4 — воздержались (Протоколы Центрального Комитета РСДРП(б). С. 104).
[69][4] В изданных в 1929 г. протоколах ЦК за 1917 год сказано, будто Троцкий объяснял свое заявление в Совете тем, что «оно было вынуждено Каменевым». Тут явно ошибочная запись или неправильная позднейшая редакция. Заявление Троцкого не нуждалось в особых объяснениях: оно вытекало из обстоятельств. По любопытной случайности, Московский областной комитет, целиком поддерживавший Ленина, оказался вынужден в тот же день, 18-го, опубликовать в московской газете заявление, почти дословно воспроизводившее формулу Троцкого: «...мы не заговорщицкая партия и своих выступлений тайком не назначаем... Когда мы решим выступить, то об этом скажем в своих печатных органах...» Иначе и нельзя было ответить на прямые вопросы врагов. Но если заявление Троцкого не было и не могло быть вынуждено Каменевым, то оно было сознательно скомпрометировано его фальшивой солидарностью, притом в таких условиях, когда Троцкий не имел возможности поставить необходимую точку над «и».
[70][5] Троцкий идет вслед за Лениным, который в «Письме к съезду» говорит о неслучайности октябрьской ошибки Каменева и Зиновьева. Но в этом же «Письме» есть указание и на неслучайность небольшевизма Троцкого. Вряд ли этот небольшевизм можно целиком объяснить настроениями нерешительности в партии, давлением на нее «мелкобуржуазных связей» и «правящих классов». Ленин характеризовал ошибки Каменева и Зиновьева как измену, как трусость. Небольшевизм Троцкого также был результатом его личного выбора, непоследовательности, амбициозности. Ленин незадолго до Февральской революции так характеризовал Троцкого: «...виляет, жульничает, позирует как левый, помогает правым, пока можно» (Поли. собр. соч. Т. 49. С. 390).
[71][6] Нужно отметить, что и сам Троцкий в драматические дни Октября 1917г. проявил твердость и решительность, что сделало его одним из виднейших руководителей Октябрьского переворота.
[92][1] Здесь Троцкий вновь повторяет свою версию «тихого восстания», якобы решившего основные задачи Октябрьского переворота еще до 24—25 октября 1917 г.
[93][2] Троцкий считает ошибочными действия Ленина, направленные против оттяжки восстания до съезда Советов. Между тем они сыграли огромную мобилизующую роль в преддверии Октября. К тому же тактика Ленина заключалась в том, чтобы не сеять конституционных иллюзий и не привязывать сроки восстания к заранее определенным и к тому же меняющимся срокам созыва съезда.
[94][3] Во время третьего конгресса Коммунистического Интернационала Ленин, чтобы смягчить свои удары по некоторым «ультралевым», ссылался на то, что и ему приходилось делать «ультралевые» ошибки, особенно в эмиграции, в том числе и в последней «эмиграции», в Финляндии в 1917 году, когда он отстаивал менее выгодный план восстания, чем тот, который был осуществлен на деле. Ссылку на эту свою ошибку, если память нам не изменяет, Ленин сделал и в письменном заявлении в комиссии конгресса по немецким делам. К сожалению, архив Коминтерна нам недоступен, а интересующее нас заявление Ленина, по-видимому, не было опубликовано.
[95][4] Необходимо еще раз подчеркнуть, что многочисленные факты свидетельствуют: никакой изолированности Ленина в канун восстания не было (о чем говорят его систематические встречи с членами ЦК, руководителями «военки», представителями партийного актива, анализы материалов прессы и т. д.).
[96][5] Троцкий пишет, что ленинский план восстания был заменен иным планом, который Ленин поддержал бы сам, если бы находился» в начале октября 1917 г. в Петрограде. Но, судя по письмам, Ленин отлично знал этот второй план, предлагавшийся Троцким. К тому же Ленин в начале октября был уже в Петрограде и в любой момент мог получить необходимую информацию от своих коллег по ЦК. Троцкий не учитывает факты, которые либо забыл, либо не принял во внимание, либо по каким-то причинам не заметил (или не получил о них информации). Говоря о борьбе за невывод войск гарнизона, он ни словом не обмолвился об участии в этой борьбе Ленина, других членов ЦК и «военки». Создание ВРК, по Троцкому, выглядит как мера, также осуществленная без участия Ленина, как и борьба за созыв съезда Советов. Наконец, начало восстания и его кульминация — ночь с 24 на 25 октября (ведь именно утром 25 октября ВРК объявил о победе восстания) — изображаются как «вспомогательные акты», к тому же осуществлявшиеся якобы без руководящего воздействия Ленина. Тот факт, что Ленин с позднего вечера 24 октября находился в Смольном, Троцкий не комментирует, а в более ранних своих работах почему-то писал, что Ленин появился в здании Совета лишь 25 октября (возможно, в этот день Троцкий и получил информацию о нахождении Ленина в Смольном). Маршрут Ленина с конспиративной квартиры на Выборгской стороне до Смольного достаточно хорошо известен по воспоминаниям сопровождавшего его Э. А. Рахья. В кульминационные часы восстания (примерно с 10 часов вечера) Ленин был уже в Смольном, что подтверждают многочисленные мемуарные свидетельства товарищей по партии, которые бок о бок работали с ним в эту решающую ночь. Ленин разместился на втором этаже, рядом с ВРК. А Троцкий эту ночь провел в кабинете председателя Совета на третьем этаже. Каких-то записок, которые Ленин мог послать Троцкому со второго этажа, Троцкий нигде не упоминает, и историки о них ничего не знают.
Но если, придя в Смольный, Ленин не поставил об этом в известность Троцкого, то вся картина переворота, нарисованная Троцким, нуждается в критическом переосмыслении. Не исключено, что Ленин, зная о попытках Троцкому оттянуть восстание до съезда, взял руководство ВРК в свои руки.
[97][1] Троцкий вновь приписывает себе роль руководителя ВРК, что не подтверждается ни документами, ни мемуарными свидетельствами.
[98][2] В документальном издании «Петроградский ВРК» в двух частях (М.; Л., 1967) имя Сталина встречается неоднократно.
[99][3] В 4-м томе Сочинений Сталина, вышедшем в 1947 г., часть этой цитаты, посвященная роли Троцкого, Антонова-Овсеенко и Подвойского, опущена (см.: Сталин И. В. Сочинения. Т. 4. С. 154).
[100][4] См. примечание 54.
[101][1] Материал, озаглавленный «Социализм в отдельной стране», призван обосновать с помощью ссылок на Ленина отрицание возможности построения социализма в России. «Капитализм гораздо ближе подошел к пролетарской революции, чем Советский Союз к социализму», — заключает этот материал Троцкий. Этот прогноз не подтвердился. Капитализм сумел избежать пролетарской революции, а в СССР было построено социалистическое общество (пусть и незавершенное, деформированное), и он превратился во вторую по экономической мощи державу мира.
[102][1] Попытка задним числом открыть в двух строках статьи Ленина 1915 года утвердительный ответ на вопрос о «социализме в отдельной стране» представляет собою один из самых поразительных курьезов в богатой курьезами истории человеческих заблуждений. Об этом говорится в нашей критике программы Коминтерна (Die Internationale Revolution und die Kommunistische Internationale).
Дата: 2019-02-19, просмотров: 279.