Хорошо продуманное вступление и необычное заключение еще не обеспечивают успеха выступления. Бывает, оратор оригинально начал свое выступление, заинтересовал слушателей, но постепенно их внимание ослабевает, а затем и пропадает. Перед выступающим стоит очень важная задача – не только привлечь внимание слушателей, но и сохранить его до конца речи. Поэтому наиболее ответственной является главная часть ораторского выступления.

В ней излагается основной материал, последовательно разъясняются высказанные положения, доказывается их правильность, слушатели подводятся к необходимым выводам.

В главной части выступления необходимо строго соблюдать основное правило композиции – логическую последовательность и стройность изложения материала. М.М. Сперанский в «Правилах высшего красноречия» утверждал: «Все мысли в слове должны быть связаны между собой так, чтоб одна мысль содержала в себе, так сказать, семя другой».

Продумывая структуру главной части речи, выступающий должен определить, каким методом он будет излагать материал, какие доводы возьмет для доказательства выдвинутого положения, какие ораторские приемы использует с целью привлечения внимания слушателей. Оратору необходимо умело расположить все эти компоненты, чтобы своим выступлением оказать желаемое воздействие на аудиторию.

Структура выступления зависит прежде всего от метода преподнесения материала, избранного оратором, эти методы сформировались на базе многовековой ораторской практики, описаны в различных риторических пособиях, активно используются современными ораторами. Кратко охарактеризуем основные их них.

Индуктивный метод – изложение материала от частного к общему. Выступающий начинает речь с конкретного случая, а затем подводит слушателей к обобщениям и выводам. Этот метод нередко используется в агитационных выступлениях.

Дедуктивный метод – изложение материала от общего к частному. Оратор в начале речи выдвигает какие-то положения, а потом разъясняет их смысл на конкретных примерах, фактах. Широкое распространение этот метод получил в выступлениях пропагандистского характера.

Метод аналогии – сопоставление различных явлений, событий, фактов. Обычно параллель проводится с тем, что хорошо известно слушателям. Это способствует лучшему пониманию излагаемого материала, помогает восприятию основных идей, усиливает эмоциональное воздействие на аудиторию.

Концентрический метод – расположение материала вокруг главной проблемы, поднимаемой оратором. Выступающий переходит от общего рассмотрения центрального вопроса к более конкретному и углубленному его анализу.

Ступенчатый метод – последовательное изложение одного вопроса за другим. Рассмотрев какую-либо проблему, оратор уже больше не возвращается к ней.

Исторический метод – изложение материала в хронологической последовательности, описание и анализ изменений, которые произошли в том или ином лице, предмете с течением времени.

Использование различных методов изложения материала в одном и том же выступлении позволяет сделать структуру главной части речи более оригинальной, нестандартной.

Каким бы методом ни пользовался оратор в выступлении, его речь должна быть доказательной, суждения и положения убедительными.

Оратору необходимо не только убедить в чем-то аудиторию, но и соответствующим образом повлиять на нее, вызвать ответную реакцию, желание действовать в определенном направлении. Поэтому при работе над главной частью следует продумать систему логических и психологических доводов, используемых для утверждения выдвинутых положений и воздействия на аудиторию.

Логические доводы обращены к разуму слушателей, психологические – к чувствам. Они бывают сильными, против которых трудно что-либо возразить, и слабыми, легко опровергаемыми. Располагая доводы в своей речи определенным образом, оратор должен иметь в виду, что самые сильные доводы, как правило, используются в конце рассуждения.

Как бы ни было интересно выступление, внимание со временем притупляется и человек перестает слушать. Поэтому выступающему важно не только знать ораторские приемы поддержания внимания у слушателей, но и заранее планировать их при работе над структурой главной части речи, правильно определить, какой прием использовать в том или ином месте.

Каждому оратору следует иметь представление и о возможных недостатках в композиции публичного выступления, чтобы избежать их при подготовке. Основная из них – нарушение логической последовательности в изложении материала. К недостаткам композиции относится также перегрузка текста теоретическими рассуждениями, отсутствие доказательности основных положений, обилие затронутых вопросов и проблем.

Оратору не следует освещать много вопросов в своем выступлении. Это утомляет слушателей, лишает оратора возможности глубоко и полно рассмотреть все затронутые им проблемы. Рекомендуется предлагать вниманию аудитории не более 3–4 вопросов.

Публичное выступление не должно содержать фактов, примеров и т.п., не относящихся к обсуждаемому предмету. Необходимо, чтобы речь оратора была экономной и краткой. Но краткость речи, по мнению специалистов, состоит не в краткости времени, в течение которого она произносится, а в отсутствии в ней всего лишнего. Выступление может продолжаться часами и быть кратким, информативным, иногда же речь звучит всего несколько минут, а слушателям кажется длинной и утомительной.

К недостаткам композиции относится и шаблонное, трафаретное построение речи. Сатирики И. Ильф и Е. Петров в-романе «Двенадцать стульев» великолепно высмеяли трафарет митинговой речи середины двадцатых годов.

Таковы основные требования, предъявляемые к построению главной части речи. Однако ораторское искусство – дело творческое, поэтому универсальных правил здесь не существует. Все зависит от самого оратора.

контакт в публичном выступлении. Приемы управления аудиторией.

Контакт –это общность психического состояния оратора и аудитории, это взаимопонимание между выступающим и слушателями. контакты:

-интеллектуальное сопереживание, совместная мыслительная деятельность оратора и аудитории.

-эмоциональное сопереживание, оратор и слушатель во время выступления должны испытывать сходные чувства.

Аудитория ораторской речи представляет собой сложную социально-психологическую общность людей, характеризующуюся рядом признаков (степень однородности, количественный состав, основной мотив действия, чувство общности и др.). Кроме того, каждый член аудитории – это личность со своими особенностями характера, темперамента, состояния нервной системы. Перед оратором стоит очень трудная задача – заинтересовать слушателей, настроить их на восприятие речи, установить с ними контакт, удержать внимание аудитории до конца выступления.

Следует иметь в виду, что только интересные, содержательные речи слушаются с большим вниманием. «Никогда, никакими словами вы не заставите читателей познавать мир через скуку», – писал Алексей Толстой. Эти слова в полной мере можно отнести и к публичному выступлению. Однако как бы ни интересна была речь, внимание со временем притупляется, и человек перестает слушать. В зале начинается шум, движения, разговоры и т.д. Поэтому выступающему необходимо знать приемы управления аудиторией и умело пользоваться ими в процессе речи. Эти приемы описаны теоретиками ораторского искусства, учеными-методистами, опытными практиками красноречия.

Например, известный судебный деятель XIX в. П.С. Пороховщиков (П. Сергеич) в своей книге «Искусство речи на суде» такими приемами считает прямое требование внимания от слушателей, обращение к слушателям с неожиданным вопросом.

Одним из интересных ораторских приемов является так называемая тайна занимательности. Для того чтобы заинтриговать слушателей, предмет речи сразу не обозначается. Вот что пишет об этом приеме П. Сергеич: «…Внимание слушателей получает толчок, когда оратор неожиданно для них прерывает начатую мысль, – и новый толчок, когда, поговорив о другом, возвращается к недоговоренному ранее».

К специальным ораторским приемам привлечения внимания аудитории относят вопросно-ответный ход. Оратор вслух раздумывает над поставленной проблемой. Он ставит перед аудиторией вопросы и сам на них отвечает, выдвигает возможные сомнения и возражения, выясняет их и приходит к определенным выводам. Это очень удачный прием, так как он обостряет внимание слушателей, заставляет вникнуть в суть рассматриваемой темы.

Нередко в серьезную по содержанию речь вводят шутки, каламбуры, анекдоты и т.п. Юмор является очень действенным средством разрядки, оживления внимания аудитории. Один из чеховских героев рассказа «Скучная история» вспоминает: «Читаешь четверть, полчаса, и вот замечаешь, что студенты начинают поглядывать на потолок, на Петра Игнатьевича, один полезет за платком, другой сядет поудобнее, третий улыбнется своим мыслям… Это значит внимание утомлено. Нужно принять меры. Пользуясь первым удобным случаем, я говорю какой-нибудь каламбур. Все полтораста лиц широко улыбаются, глаза весело блестят, слышится недолго гул моря… я тоже смеюсь. Внимание оживилось. Я могу продолжать».

Чтобы достичь взаимопонимания со слушателями, в публичном выступлении используются также следующие приемы: прием сопереживания (оратор выражает свое сочувствие слушателям по поводу каких-либо событий, переживает вместе с ними определенное душевное состояние), прием соучастия (оратор ссылается на совместное участие со слушателями в каких-то мероприятиях, вспоминает о тех или иных эпизодах), апелляция к речи предыдущего оратора (выступающий соглашается или не соглашается с мнением предыдущего оратора по обсуждаемому вопросу, цитирует его, обыгрывает его слова и выражения и т.п.); апелляция к событиям (оратор обращается к известным или неизвестным событиям, имеющим определенную значимость для аудитории, помогающим осмыслить суть рассматриваемой проблемы); апелляция к погодным условиям (оратор, говоря о каких-то событиях, ссылается на дождливый или солнечный день, ветреную или тихую погоду и т.п., усиливая эффект своей речи. К примеру, «Даже природа радуется / скорбит вместе с нами…»); ссылка на авторитеты или известные источники (оратор, чтобы подкрепить свою позицию, сделать ее более убедительной, приводит слова крупных ученых, видных государственных, политических и общественных деятелей, ссылается на известные научные труды, популярные газеты и журналы, мнения авторитетных деятелей литературы и искусства и др.); апелляция к интересам аудитории (оратор, рассматривая тот или иной вопрос, подчеркивает актуальность, значимость данной проблемы для слушателей, говорит о практической направленности принимаемых решений, о важности приобретения соответствующих знаний, навыков и умений и т.п.); апелляция к личности оратора (оратор при обсуждении каких-либо вопросов обращается к своему собственному опыту, приводит случаи из своей жизни, говорит о своем восприятии тех или иных событий).

Оживляют выступление и примеры из художественной литературы, пословицы и поговорки, крылатые слова и фразеологические выражения.

Переключению и удержанию внимания аудитории помогает обращение к ней. Важно продумать слова обращения. В зависимости от ситуации общения, характера аудитории, ее состава, количества слушателей используются самые разнообразные обращения: «Товарищи!», «Уважаемые (глубокоуважаемые, дорогие) товарищи!», «Друзья!», «Уважаемые (глубокоуважаемые, дорогие, юные) друзья!», «Дамы и господа!», «Уважаемые (глубокоуважаемые) дамы и господа!», «Коллеги!» и т.п. Целесообразно время от времени повторять эти обращения, использовать их разные формулировки. Удачно найденные слова обращения позволяют оратору расположить к себе аудиторию.

Важную роль в управлении аудиторией играют голосовые приемы, т.е. повышение или понижение тона голоса, изменение его громкости, темп речи и др. Например, если высота звука на всем протяжении речи неизменна, то речь становится монотонной и «усыпляет» слушателей. Очень быстрая речь требует усиленного внимания, что вызывает утомление и желание передохнуть, перестать слушать выступающего. Замедленная речь тоже расхолаживает слушателей, ослабляет их внимание. Действенным средством управления аудиторией может быть и пауза, которая придает значимость сказанному или тому, что будет сказано.

51. Приведите пример вопросительной конструкции в судебной речи.

Вопросительные конструкции в монологической судебной речи обусловлены её жанровыми характеристиками, регламентированы уголовно-процессуальным законом (ч. 1 ст. 339 УПК РФ) и приобретают в ней особую функциональную и стилистическую нагрузку[1]. Они подчинены необходимости выяснить все обстоятельства дела, дать им правильную квалификацию, убедить судей в правильности позиции оратора. Эта мысль выражена в речи Ю. А. Костанова (с. 219).

Вопросительные конструкции являются важным ораторским приёмом: привлекая внимание судей, включают их в активную мыслительную деятельность, подчёркивают важность названных доказательств для решения суда. И суд, следя за развитием мысли оратора, совершает ту же мыслительную работу. К тому же вопросительные высказывания обеспечивают целенаправленное эффективное воздействие на присутствующих в зале суда граждан.

Мы уже говорили о функциях проблемного вопроса (см. с. 153—154) в подчеркивании логичности речи. Но он нередко выполняет и стилистическую функцию. Возьмём пример, когда проблемный вопрос оформляет переход от одного раздела речи к другому или определяет следующую микротему: «Что же подлежит доказыванию по настоящему делу // Это три эпизода, в которых обвиняется подсудимый». Или: «Что же заставило Скорохода / пойти по такому пути / совершить подряд два преступления //». Такие предложения по коммуникативным функциям сближаются с повествовательными, в которых сообщается перспектива дальнейшего изложения. Но совершенно ясно, что вопросительные предложения более выразительны, чем повествовательные; они ликвидируют монотон, создают определённый мелодический рисунок, вносят в текст экспрессивность. Эффект убеждения создаётся употреблением вопроса, обращённого к составу суда и устанавливающего контакт с ним. Такой вопрос в соответствии с его функцией называется контактоустанавливающим: «Ну хорошо / они характеризуются безупречно // Им в какой-то определённой степени можно верить // что они говорят правду // Уважаемые судьи // а Кочин // разве плохо характеризуется // До двадцать седьмого октября / нет / он нормально характеризуется //». Или: «Ведь раздавались такие возгласы / что нужно выбросить лиц / находящихся во времянке / куда-то на помойку / рассчитаться с этими лицами // И это было сказано кому / уважаемые судьи // Это было сказано / подросткам //». В обоих случаях вопросы представляют собой разговорные конструкции с дополнительной фразовой границей (см. с. 288) и придают всему тексту речи разговорность, непринуждённость, тон беседы.

Вот пример из речи Ю. А. Костанова:

«В этом деле есть одно обстоятельство, отличающее его от других подобных. Катя Климова после всего случившегося работает в той же организации и фактически в том же коллективе. Они с потерпевшей продолжают оставаться сослуживицами, они сталкиваются друг с другом на работе (хотя и реже, чем раньше), их окружают одни и те же люди. Они знают в подробностях, что произошло, и тем не менее их сочувствие на стороне не Камышевой, а Кати Климовой.

Почему коллектив просит передать ему Климову на перевоспитание, а сама потерпевшая просит не наказывать её строго? Почему молодая, только что получившая высшее образование женщина пошла на это? Не этому же учили её родители и школа, и не этому наставляли в институте. Что толкнуло её за приоткрытую дверь кабинета Камышевой в тот роковой вечер?

Не найдя ответа на эти вопросы, нельзя вынести справедливого приговора, ибо справедливым приговор может быть только тогда, когда вы выясните не только то, что именно человек сделал, но и почему он это сделал, какими побуждениями руководствовался».

При анализе и оценке доказательств оратор может задавать вопросы, обращённые к самому себе, имитируя этим внутренний диалог, поиск истины в процессе рассуждения: «В начале июля / он вторично залез / к Сергеевой в сарай / и вторично совершил там / хищение на сорок три тысячи рублей // Это определённый садок для рыбы / провод / колёса для машины / и так далее // Что мне хочется сказать // Если в первом эпизоде // мой подзащитный / он признаёт себя полностью виновным / и говорит о том / что да / он совершил кражу / что он забрал вещи / которые он перечисляет //то здесь имеется противоречие //». Или: «Уважаемые присяжные заседатели! Хочу вам напомнить, что Прокошин рассказал своей сестре и Буровой, чем, как и когда была убита Богер, ещё до того, как был обнаружен труп потерпевшей в подвале, то есть до того, как стало известно о происшедшем следственным органам. О чём это свидетельствует? Только о том, что эти факты, эти конкретные детали совершённого преступления могло знать только лицо, которое совершило его. В ином случае оно не располагало бы такими сведениями» [139. С. 320]. Авторский вопрос не только позволяет выделить то главное, что должны уяснить судьи, но и создаёт эффект оценки эпизода, направляет рассуждения судей в нужном оратору направлении.

При изложении обстоятельств дела может быть использован вопрос, который создаёт эффект ожидания, он как будто интригует слушателей, делает повествование более динамичным, напряжённым, способствует психологическому воздействию (интригующий вопрос): «Филиппов оскорбил жену / толкнул дочь // Когда Курлыш / предупреждает его об ответственности / Филиппов отвечает / За тебя и десять лет не жалко // Что же произошло дальше // Нападение всё-таки произошло // Только не на Зинаиду Петровну / не на дочь / а на Курлыш // На неё направил свой удар Филиппов //». Ещё пример: «Что делает Лыщевский, узнав от Тищенко о том, что тот убил Га- райзуева, и увидев труп? Идёт в милицию? Зовёт людей? Нет! Он возвращается домой и ложится спать» [139. С. 359—360].

Довольно часто, оспаривая показания подсудимого или свидетеля, оратор употребляет вопросительные конструкции, которые выражают эмоциональную реакцию говорящего, выполняют апеллятивную функцию:

«На первый взгляд можно действительно / посочувствовать этой бедной женщине / которая однажды оступилась / и то не по своей вине / а только потому / что она встретилась с человеком / который ей понравился // Она полюбила его / собиралась выйти за него замуж / но он оказался настолько непорядочным / что уехав / оставил за собой колоссальные долги / с которыми она / вот до сего момента / не может рассчитаться // Но так ли это уважаемые судьи // И заслуживает ли сочувствия Иванова // Материалы дела говорят об обратном //».

Это полемический вопрос, введённый в речь после изложения основных положений спора. После этого обычно даётся опровержение. Рассмотрите ещё пример:

«Вы слышали показания подсудимых. Они утверждают, что этих преступлений не совершали, в доме Тюрикова не были; в тот день, 4 декабря, во времянке у Груднева распивали спиртные напитки и выходили только два раза за выпивкой. Но так ли это было? Полагаю, что нет. Есть веские и неоспоримые доказательства, опровергающие показания подсудимых и объективно восстанавливающие картину происшедшего» [139. С. 348].

Более тесному контакту с составом суда содействует вопросо-ответный ход (вопрос и реплика-ответ, объединённые в одно высказывание), например: «Осознавала ли Жемкова, что её высказывания принесут вред? Конечно, она не могла этого не понимать. Желала ли она наступления вредных последствий для потерпевшей? Конечно, желала, хотя она и утверждает, что хотела лишь добиться справедливости» [139. С. 374]. Или: «Итак, подтверждаются ли показания Аксёнова в этой части другими доказательствами по делу? Да, подтверждаются. Можем ли мы считать факт удушения потерпевшего, в том числе полотенцем, доказанным? Конечно, да» [139. С. 341]. Вопросо-ответный ход активизирует внимание судей и облегчает восприятие речи. Почему? Потому что, расчленяя текст, вопросительные реплики придают речи экспрессивность, оттенок непринуждённости, доверительности. Особенно важен этот ораторский приём в речах, произносимых перед присяжными заседателями: он имитирует разговор оратора с ними, заставляет их вникнуть в сущность обсуждаемых вопросов.

Повышенную эмоциональность судебной речи придаёт р и- торический вопрос. Это стилистическая фигура, представляющая собой вопросительное предложение, имеющее значение эмоционально усиленного утверждения или отрицания[2]. Риторический вопрос характеризуется противоречием между формой и содержанием: в отрицательном вопросительном предложении содержится экспрессивная утвердительная информация; утвердительное вопросительное предложение несёт в себе также экспрессивную, но отрицательную информацию. Риторический вопрос, как правило, содержит оценку того, о чём говорит оратор. Употреблённый во вступлении, он, подчёркивая то или иное суждение, создаёт эффект эмоционального усиления и даёт эмоциональный настрой всей речи. Эффект эмоционального усиления создаётся и в том случае, когда риторический вопрос содержит информацию по общим вопросам (которые были характерны для судебных речей дореволюционного и советского периодов), не касающимся конкретных материалов рассматриваемого дела, и оценивает их: «...А потом дети / вышли из-под контроля родителей // И вот результат налицо // И если так дальше / будут заниматься родители / воспитанием своих детей / то к чему же мы придём //». В этом случае риторический вопрос позволяет поставить в воспитательных целях моральные проблемы.

Полемизируя с процессуальным противником, судебный оратор довольно часто употребляет риторические вопросы, выражающие экспрессивно-эмоциональное уверенное отрицание противоположной позиции и апелляцию к суду: «Нам говорят / что для совершения / вот этого преступления / подсудимые вступили в преступный сговор // Но уважаемый суд / о каком сговоре может идти речь / если подсудимые / как они пояснили / ещё и друг друга толком не знали //».

Кроме риторических вопросов-оценок, в судебных речах нередко используются риторические вопросы, содержащие вывод из сказанного. Их цель — помочь суду сделать правильные выводы, правильно квалифицировать тот или иной факт, например: «На вопрос о том, чем она может ему помочь, Тищенко сказал, что поможет, если умрёт, и что Кубань-река большая, смоет все следы. Разве это не угроза убийством?» [139. С. 359]. Риторический вопрос, заканчивающий логическое единство, имеет результативно-следственное значение; вместе с тем он заключает в себе элемент оценки. Это эмоциональная реакция оратора.

Необходимость оценивать факты, делать из них выводы ведёт к постановке нескольких вопросов, иногда исключающих друг друга, что, конечно же, создаёт эмоциональную напряжённость, экспрессивность, тем самым активизируется внимание судей: «В судебном заседании Прокошин также не признал, что после убийства Богер он похитил её вещи. Подтверждаются ли его показания? Л если они опровергаются, то чем? Чтобы ответить на эти вопросы, я вновь напомню собранные по делу доказательства» [139. С. 322].

Наивысшего эмоционального напряжения речь достигает в том случае, когда, анализируя обстоятельства дела, оратор использует цепочку вопросительных конструкций, где каждый последующий вопрос уточняет предыдущий, и делает выводы также с помощью вопросов:

«Суть показаний Вдовенко сводилась к тому, что никого убивать она не хотела, а лишь “оборонялась”. От кого же Вдовенко вела “оборону”? От 92-летней старухи, которой в результате этой “обороны ” нанесено более 40 ударов по голове, да ещё по рукам и ногам, сломаны рёбра? Разве это оборона, а не умышленное убийство? Вспомните показания потерпевшей Ястребовой» [139. С. 324].

Первый вопрос здесь — проблемный, он определяет тему спора. Казалось бы, никаких эмоций в себе не содержит. Но усилительная частица же и слово оборону, несущее в себе иронию, придают ему экспрессивность, создают эффект ожидания. Следующий вопрос, содержащий информацию-ответ на первый вопрос, усиливает экспрессивность, вносит в речь эмоциональный накал, и следующий вопрос — риторический — делает вывод из сказанного. В нём — пик эмоционального напряжения.

Таким образом, в результате использования вопросительных конструкций создаётся психологический и интеллектуальный контакт между оратором и судьями, исчезает пассивность слушателей, поддерживается интерес к теме выступления.

В речах дореволюционных судебных ораторов большое место отводилось психологическому анализу личности подсудимого, выяснению его психического состояния перед совершением преступления или в момент его совершения. С этой целью многими ораторами использовался приём внутреннего диалога подсудимого, чтобы раскрыть его мысли, переживания:

«Сведения, полученные Засулич, были подробны, обстоятельны, достоверны. Теперь тяжёлые сомнения сменились ещё более тяжёлою известностью. Роковой вопрос встал со всей его беспокойной настойчивостью. Кто же вступится за поруганную честь беспомощного каторжника? Кто смоет, кто и как искупит тот позор, который навсегда неутешною болью будет напоминать о себе несчастному?» (П.А.А.).

Или:

«Видно, мысль, на которую указывает Аграфена, в течение недели пробежала целый путь и уже облеклась в определённую и ясную форму — “тебе бы в Ждановку”. Почему же именно в Ждановку? Вглядитесь в обстановку Егора и отношение его к жене. Надо от неё избавиться. Как, что для этого сделать? Убить... Но как убить? Зарезать её? Будет кровь, нож, явные следы... Отравить? Но как достать яду? Как скрыть следы преступления и т. д. Самое лучшее и, пожалуй, единственное средство — утопить. Но когда?Л когда она пойдёт провожать его в участок, — это время самое удобное» (А.Ф.К.).

Названный приём оказывал большое эмоциональное воздействие на присяжных заседателей и значительное влияние на решение дела.

Преобладание строгой логики рассуждений и доказательств над эмоциональным воздействием привело к почти полному отсутствию этого приёма в речах современных судебных ораторов. Он встречается крайне редко и бывает намного короче: «Задавая себе вопрос, виновен ли Прокошин в смерти Никитина и Богер, я отвечаю: “Да, виновен”» [139. С. 321]. Приведём из речи Г. М. Резника пример воображаемого диалога, который ведёт сам с собой «отечественный здравомыслец»:

«Враг вот он, известен — подданный Японии — Тадаши Окано. Это тот, кто склонил Пасько к шпионству, давал поручения собирать разнообразные сведения, постоянно получал их — о флоте, предприятиях оборонки, о социально-политической ситуации в Дальневосточном регионе. Почему он не пойман и не осуждён, а затем помилован Президентом Путиным, как американец Поуп? Успел скрыться? Но ничего, если даже так: уголовное дело на него, конечно же, выделено...» [126. С. 69].

Выбор того или иного изобразительного средства зависит как от культуры мышления выступающего, от степени его красноречия, так и от конкретной речевой ситуации, от целевой установки оратора и предмета речи.