Вопрос о взаимоотношениях клиента с психотерапевтом, а также о проявлениях переноса и контрпереноса в ходе песочной терапии обсуждается постоянно. Основательница песочной терапии Маргарет Ловенфельд полагала, что во время игры ребенка с песком, водой и миниатюрами происходит перенос на саму песочницу, а не на психотерапевта. Подобный взгляд радикально отличается от привычных представлений о переносе на психотерапевта, разделяемых такими представителями психоаналитического направления, как Мелани Клейн, Анна Фрейд, Сьюзан Айзеке и Дональд Винникотт. Начиная с Кальфф, в работах представителей юнгианского анализа, использующих песочницу, можно встретить многочисленные рассуждения на тему переноса и контрпереноса. Они, как правило, отражают теоретические взгляды авторов, их подготовку и профессиональный опыт - весь тот инструментарий, привносимый психотерапевтом в невербальную психотерапию, каковой является песочная терапия.

Митчелл и Фридман, обсуждая различные подходы к анализу переноса в песочной терапии, обращают особое внимание на точку зрения пяти психотерапевтов - Ловенфельд, Кальфф, Вейприб, Брэдвей и Амманн. Кальфф, сочетая юнгианские представления со своими творческими идеями, пишет, что в ходе песочной терапии имеет место двухстороннее взаимодействие, при котором психотерапевт не может занимать авторитарную позицию, поскольку он раньше уже прошёл лечение, так же как его теперь проходит клиент. В процессе лечения последнего решающую роль играют именно личностные особенности психотерапевта, а отнюдь не его знания.

Для Кальфф положительный перенос на психотерапевта становится возможен лишь благодаря умению специалиста создать для клиента "свободное защищенное пространство" и выступает важнейшим условием достижения клиентом психической интеграции.

Вейнриб рассматривает песочницу в качестве своеобразного "транзитного объекта", обеспечивающего возможность интернализации клиентом объектных элементов песочной композиции, а не только опыта своего общения с психотерапевтом.

Брэдвей отмечает, что выбор клиентом миниатюр и их расположение в песочной композиции отражает феномен переноса на психотерапевта. Она также пишет о ко-переносе: "Я использую понятие ко-переноса для обозначения чувств, связанных с взаимоотношениями психотерапевта и пациента. В отличие от понятий переноса и контрпереноса, обычно обозначающих последовательные реакции друг на друга пациента и психотерапевта, понятие контрпереноса обозначает одновременно протекающие двусторонние процессы, как со стороны психотерапевта, так и пациента". Кроме того, Брэдвей указывает на то, что психотерапевт должен не только пройти личную терапию, но и обладать глубокими знаниями в области архетипической символики, психопатологии клинического подхода и семейной динамики, дополняющими его умение анализировать проявления переноса и контрпереноса. Будучи специалистом в области вербальной психотерапии, она подчеркивает, как трудно психотерапевту научиться молчать, но лишь наблюдать за действиями клиента, понимать его и ему сопереживать. Подобное сопереживание способствует проявлению самоисцеляющих возможностей пациента. Брэдвей поясняет, каким образом это достигается в процессе песочной терапии. Также автор высказывает предположение, что творческая активность пациента, связанная с созданием визуальных образов в присутствии психотерапевта, шляется дополнительным психотерапевтическим фактором. Амманн метафорически описывает взаимоотношения клиента и психотерапевта в процессе песочной терапии. Она обозначает наложение реакций переноса и контрпереноса друг на друга понятием "резонанс" и сравнивает создание песочной композиции с работой садовода, называя г песочницу "садом души". Психотерапевт словно предоставляет тенту небольшой участок земли, на которой тому предстоит растить свой мир, используя собственные руки и свободный выбор. Психотерапевт является "владельцем-садовником" символического сада, а также инструментом, необходимым для ухода за ним, В интерактивном пространстве между клиентом и психотерапевтом располагается "сад сновидений" - "место, где встречаются и взаимодействуют сознательные и бессознательные элементы психики клиента и психотерапевта". Амманн считает, что в песочной композиции, создаваемой клиентом, отражаются особенности личности психотерапевта. Метафорический образ сада ассоциируется со знанием, естественными процессами роста и развития природного начала. Садовод владеет определенными знаниями и навыками, однако личный опыт работы на земле имеет первоочередное значение. Если соотнести эту метафору с деятельностью психотерапевта, использующего песочницу и имеющего определенную профессиональную подготовку, то можно признать, что личный творческий опыт психотерапевта, касающийся его работы с бесформенным материалом, будет оказывать влияние на его психотерапевтическую деятельность. Амманн пишет, что аналитик или психотерапевт включается в процесс исцеления клиента благодаря резонансу. Принцип резонанса очень прост. Если в ваших руках находится скрипка с четырьмя струнами, а рядом на столе - еще одна скрипка с четырьмя струнами, всякий раз, когда вы будете играть па скрипке, струны лежащего на столе инструмента тоже начнут вибрировать. Допустим, вы плохом скрипач, и играете всего на двух струнах. Тогда во время вашей игры будут вибрировать лишь две струны лежащей на столе скрипки. Если вы виртуоз, а в вашем распоряжении необычная скрипка с девятью струнами, то зазвучит не только другая скрипка, по и, возможно, висящая в той же самой комнате на стене лютня или волшебная арфа. Играя на своей скрипке, психотерапевт может "оживить" струны скрипки клиента и дать ей возможность зазвучать вновь.

Эта цитата указывает на то, что благодаря действию резонанса знание и опыт психотерапевта способствуют проявлению внутреннего потенциала клиента. Амманн спрашивает: "Разве можно научить кого-то искусству кулинарии, ни разу не пытаясь самому приготовить еду?". Читая ее описания песочных композиций, сразу понимаешь, что у нее за плечами - собственный опыт творческой работы с песочницей.

Хотя Амманн архитектор, она не пишет о том, что специалист, практикующий песочную терапию, должен иметь подготовку в области визуальных искусств или опыт самостоятельной творческой работы. При описании процесса песочной терапии, так же как и Брэдвей, Амманн пользуется музыкальным образом. В то же время работы ее клиентов являются на сегодняшний день наиболее интересными образцами художественных скульптур, когда-либо иллюстрировавшими издания по песочной терапии. В связи с этим у меня возникает вопрос: насколько способен тот или иной специалист заниматься преподаванием песочной терапии, не имея опыта художественного творчества, если учесть, что работа с песочницей представляет собой одну из форм визуального искусства?

Профессиональный арт-терапевт обязан обладать достаточным опытом художественного творчества, знанием материалов и истории искусства, а также стадий психического развития и связанных с ними форм графической экспрессии. Он должен понимать процесс создания визуальных образов и пластическиx форм, особенности цвета и материалов, а также многие другие вещи, касающиеся художественной практики. Наряду, со всем перечисленным арт-терапевты юнгианского направления могут пользоваться техниками работы со сновидениями, активного воображения и амплификации. Взаимоотношения между клиентом, создаваемыми им образами и психотерапевтом и составляют основу арт-терапевтического процесса. Все те знания и опыт, которые относятся к сфере художественного творчества, имеют большое значение и для песочной терапии. В то же время нам предстоит более глубоко исследовать взаимосвязи между образами, создаваемыми в процессе песочной терапии, и образами, являющимися продуктом арт-терапевтической работы.

Большая часть работ по юнгианской песочной терапии касается ее применения в качестве дополнительного средства при проведении вербальной психотерапии , где она и начала впервые использоваться. Между тем, поскольку песочная терапия связана с созданием визуальных обраэов, она может быть отнесена к одному из вариантов арт-терапевтической работы. Арт-терапевтический процесс предполагает создание клиентом целой серии художественных образов, и использование песочницы также может рассматриваться, в первую очередь, как разновидность художественной практики. Рисунок, живопись, скульптура, коллаж и песочница обладают экспрессивными специфическими возможностями. Песочница отличается тем, что позволяет создать конкретные трехмерные композиции, которые можно рассматривать в качестве разновидности скульптурного рельефа или коллажа. Сказанное выше и то, что работа с песочницей отличается значительной спонтанностью, обусловливает ее особую притягательность в глазах некоторых клиентов. Используя песочницу в арт-терапии, следует рассматривать ее не как единственно возможный вид художественного творчества, доступный клиенту в ходе вербальной психотерапии, но как один из методов художественного творчества, наряду со множеством других обладающий специфическими возможностями. В современной литературе по песочной терапии создание песочной основы и ее символическое значение, а также включение данной техники в арт-терапевтический процесс пока не обсуждались. Создание песочной формы может рассматриваться как важный показатель принятия клиентом личной ответственности за свои действия и переживания, за которым следует расположение миниатюр, символизирующих разные психические содержания. Миниатюры обозначают потенциал дальнейшего психического роста клиента, однако, как и семена, они дают тем лучшие всходы, чем более плодородной будет почва. Поэтому создание клиентом качественной песочной основы имеет принципиальное значение. Чем отчетливей психотерапевт понимает роль, которую играет создание песочного фундамента, форм и визуальных образов, тем больше получает для себя, используя песочницу, участник арт-терапевтического процесса.