«Однажды утром я проснулся и понял, что наука идет не туда»^[107] – так начинается одна из самых нашумевших книг Бартоломея Коско^[108] «Fuzzy Thinking» (Нечеткое мышление). Её основная идея в том, что два тысячелетия назад человечество сделало роковую ошибку, заложив в фундамент науки четкую двоичную логику Аристотеля. И с тех пор классическая «черно-белая» бинарная логика, зажатая шорами закона «исключенного третьего», все более отдаляется от реального многоцветного мира, где изначально нет и не может быть ничего застывшего, а все самое интересное происходит в туманной области между «да» и «нет».

Со мной тоже был такой случай: однажды утром я проснулся и понял, что жизнь моя идет не туда, что я не являюсь хозяином той «зачарованной» игры, в которую играю. И именно это открытие является фундаментом всего развернутого в этой книге шоу. Его суть в следующем: ИНТЕНСИВНОСТЬ ТВОРЧЕСКОГО ПРОЦЕССА НЕВОЗМОЖНО ЗАЩИТИТЬ ИЗ ПОЗИЦИИ «ДА» или «НЕТ», «Я» или «ТЫ»! Если творческая личность не защищена внутренним переживанием «единства», никакая внешняя двойственная структура не защитит его, и внешний мир «утанцует» этого танцора, несмотря ни на что! Но! Если творческая личность сумеет выработать защитный механизм «единства» – никакие внешние обстоятельства не смогут поколебать устойчивости его творческого поиска и самовыражения. В этом случае он составит мощную, уверенную в себе пару «танцующей» Вселенной!

И что я имею в виду под защитными механизмами? Я имею в виду – «центр тяжести», или, говоря словами Джона Лилли^[109], «центр циклона», в бушующем окружении которого человек-играющий всегда чувствует себя «дома». Апеллируя также к системе великого Станиславского, центральной фигурой которой является самосозидающая потенция «актёра-творца»^[110], а также к «психосинтезу» Ассаджиоли^[111] и к «самоактуализированному человеку» Маслоу^[112], я имею в виду – устойчивость и непоколебимость веры в свои силы, тотальное бесстрашие и чувство самодостаточности… уверенность в том, что у человека есть т.н. «сердцевина бытия» и что, осознавая свои творческие возможности, он может самостоятельно писать сценарий своей жизни и, более того, блистательно реализовывать его в виртуальном пространстве Театра Реальности. Одним словом, кем бы человек ни был, «…что бы он ни делал, где бы он ни жил, в силу виртуальности он должен чувствовать себя в центре мира. Человек может жить своей жизнью и умереть своей смертью только там, где жизнь его виртуальна, т.е. там, где все центрировано на нем, там, где он может сам строить свою жизнь, – это и будет его родиной. Там же, где он находится на обеспечении чьем-то, – там его тюрьма, даже если клетка золотая»^[113]! Вспыхнув осознанием этого и оглянувшись на положение себя-человека-играющего в современном мире, что мы увидим? Мы увидим «беговую дорожку по кольцу», на дистанции которой все наши счастливые ожидания превращаются в свою противоположность, в пародию и разочарование, в сгусток душевных травм и нерешенных проблем, которые мы стремимся «заесть» шоколадом, залить вином или «обкурить»… Мы увидим, что на этой растянутой на века мелкой «ярмарке тщеславия» бесконечно дублируется одна и та же схема, в обстоятельствах которой наше искреннее устремление к любви и творчеству попадает в ловушку узких и тотально безвыходных состояний: обиды, гнева, ревности, вожделения, страха и т.д. и т.п. Этот бесконтрольный процесс можно определить как ТЕХНОЛОГИЮ КРИЗИСА, и он приводит только к одному – к последовательному выхолащиванию смысла любви и вообще какой бы то ни было творческой активности, к бездействию и депрессии… и, как следствие – к «творческой импотенции».^[114]

Здесь хочу сразу же уточнить: СОСТОЯНИЕ ДЕПРЕССИИ – ЭТО НЕВЕЖЕСТВО! Знание о том, что «…невозможно достичь любви, не достигнув контроля над нашим внутренним миром при помощи духовной эволюции…»^[115], испокон веков является общим местом. И это означает, что все и во всем требует традиции, развития, культуры, дисциплины! «Без духовной эволюции человек способен только на имитацию любви (читай творчества), на исполнение печальной пародии, несущей одно только разочарование»^[116]. Ещё и ещё раз: ДЕПРЕССИЯ – ЭТО НЕВЕЖЕСТВО! ГЛУПОСТЬ! ОТСУТСТВИЕ ЯСНОСТИ! То есть, «…любое деструктивное событие или состояние – это всего лишь напоминание о том, что нами утрачена ЦЕЛОСТНОСТЬ»^[117]!

Теперь же ещё и ещё раз посмотрим вокруг и прислушаемся к тому, что говорят, сидя в своих гримерках, мыслящие и несомненно талантливые представители нашей профессии, независимо от того успешны они или нет. Цитируя Маслоу, 99% из них находятся «…под давлением нигилизма и ощущения бессмысленности жизни, цинизма и недоверия к другим людям, отсутствия ценностей и безнадежного отношения к будущему…»^[118] Это означает, что большинство из нас не знают не только того, ЗАЧЕМ мы изо дня в день продолжаем выходить на сцену театра, но и того, ЗАЧЕМ мы живем! Вот небольшой отрывок из интервью с сорокадвухлетним Мухаммедом Али: «Посмотрите на меня. Посмотрите на это лицо. Его знали во всем мире. Мне в буквальном смысле аплодировал миллиард людей. И сегодня я чувствую себя каким-то грязным, потому что я не знаю, что сделать, чтобы вновь зазвучали аплодисменты!»^[119] Платон, Ницше, Ясперс и многие другие любили и до сих пор любят жесточайшим образом рыхлить тему о человеке-марионетке в руках забавляющегося Бога. Но в финале почему-то всегда страдание и боль сломанной и всеми забытой игрушки.

ВЫВОД: психическое здоровье человека-играющего невозможно без ЗАЩИЩАЮЩЕЙ психологической среды, в которой центральное положение занимает ЖИВОЙ МИФ! «Миф, благодаря которому бытие приобретает смысл… давая ответы на актуальные вопросы бытия…»^[120] МИФ, позволяющий обнаружить в себе глубокую уверенность в том, что артистические возможности Ума намного богаче, чем могут показаться на первый взгляд. Что мы не марионетки в руках внешних, даже самых жестких обстоятельств; что в нас скрыта уникальная творческая сила, способная создавать ту реальность, какая необходима для нашего самораскрытия и реализации. И это осознание приводит нас к глубокой внутренней потребности в гораздо более значительном «ринге», чем мы даже можем себе вообразить. Это означает обретение мотивации подключить себя к главному источнику тока, при котором единственно приемлемым «выходом на бис» для нас станет освобождение от нашей личностной (личиночной) потребности в признании! И тогда, как писал в середине прошлого века великий Михаил Чехов: «…неуверенность в себе, страх, растерянность и чувство напряжения, бесцельное мельтешение и беспомощные поиски «высших» авторитетов – все эти кошмары, раздирающие сознание современного актёра, исчезнут навсегда»^[121]. И это первое из самого важного! Второе, словами неумолимого Константина Сергеевича: «…человек сам, и только сам придает своей жизни необходимую полноту»^[122], ибо «…мы рождаемся дважды: один раз – для жизни, второй раз – для творчества и любви»^[123]. И под финал, одной из формул великого сумасброда: «У кого есть ЗАЧЕМ жить, может вынести любое КАК»^[124]! ещё раз: человек-играющий только за счет своих собственных усилий способен «…дать миру его объективное бытие – без этого он так и уйдет в глубочайшую ночь небытия неуслышанным и неувиденным…»^[125] И это означает, что если сейчас в культуре вдруг оборвутся все возможные связи между прошлым и настоящим, то начаться заново все сможет только с мифологии!

Итак, нам требуется мифологический ренессанс! И это же касается и профессии: ОНА НУЖДАЕТСЯ В СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ МИФОЛОГИИ! Или, даже – МАТАМИФОЛОГИИ!^[126] И это следует повторить ещё и ещё раз: ОНА НУЖДАЕТСЯ В СВОЕЙ СОБСТВЕННОЙ МЕТАМИФОЛОГИИ!^[127]

АРТИСТИЧЕСКАЯ МЕТАМИФОЛОГИЯ

Как же к ней подступиться?

Общеизвестно, что «…ряд людей в истории цивилизации пришли к выводу, что между этим миром и нашим представлением о нем существует непреодолимое различие. Карта не есть территория. Каждый из нас создает свою репрезентативную «карту» мира, в котором обитает. То есть некую «карту-отображение», или модель, которую использует, решая как поступать. И именно эта «карта» во многом определяет, насколько успешно мы сумеем постигать этот мир и какие возможности будут нам доступны…»^[128] И как выглядят эти «карты реальности» зависит от того, «…какие символы видят те, кто заглядывает в этот гигантский «ведьмин котел» под названием «мир», а также от того, насколько им удается убедить других участников «шабаша реальности» в действительности увиденного»^[129].

Проведя довольно много времени в изучении самых разнообразных «карт» и пройдя сквозь множество практических схем, среди которых самое почетное место в моем персональном «спектакле жизни» занимает Алмазный Путь тибетского буддизма^[130], в контексте профессии я все же остановился на символах Алхимии. И почему? Потому что, перефразируя великого эксцентрика, – с помощью театра надо делать золото!^[131] В этом смысле, история алхимии и метафоризм её языка, явились максимально удобным средством для того, чтобы описать процессы, происходящие на территории моего Ума.^[132] Ведь, – «…алхимия, не что иное, как театральная постановка, в которой участвуют исключительно театральные персонажи»^[133]! И, здесь, «ступая след в след» за великим Арто, я дерзнул сконцентрировать свои профессиональные взгляды, в основном, вокруг её образности.

Итак, читая – АЛХИМИЯ, читай – ТВОРЧЕСТВО!

И почему?

Потому, что «…алхимические фигуры воплощают одновременно и миф, и человека. Будя воображение зрителя, они устанавливают равновесие – случайное единство – между миром и делателем. И можно подумать, что любой настоящий творец неминуемо проходит через горнила алхимии»^[134]. Титус Буркхардт формулирует духовную цель Алхимии, как «…достижение «сокровенного серебра» или «сокровенного золота» – в их непреложной чистоте и яркости»^[135] Джек Линдсей считает, что Алхимия предвохищает все научные и антропологические «…понятия развития и эволюции». Камилла Палья, называет самыми виртуозными Алхимикаи всех времен и народов – Шекспира Си пенсера, т.к. первый – «…преобразователь форм и мастер преображений»^[136], второй – «виртуозный жонглер множественностью личин»^[137] Итак, символы Алхимии – мифологичны! А «миф делает психику понятной»^[138]. Ткань мифа, ткется из двух нитей: неба и земли; божественного и человеческого начал. Это так, «…ибо в мифах люди встречаются с богами»^[139]. Чуть точнее: миф – это «…перенос или переход эго из временной, человеческой жизни в вечную, архетипическую»^[140]. И ещё точнее: миф являет собой «…максимальное приближение к абсолютной истине, которую нельзя выразить словами»^[141]. И ещё: «Мифологическое мышление как бы очищает отдельные реальные события от историчности, лишает их конкретности, поднимает на высоту, для которой время не существует. Сила и убедительность мифа заключаются в неутилитарности и свободе, с которыми человеческое мышление постигает глубочайшие отношения Вселенной и человека…»^[142] Инсценируя мифологические сюжеты в своем воображении, «…люди прошлого организовывали т.н. священную «игру понарошку». Они погружались во вневременной Божественный мир, на фоне которого разворачивались события их повседневной жизни»^[143].

Вывод: «Мифо-поэтическое мышление остается единственной альтернативой там, где научное познание невозможно, – при подступах к тайне целого (к целостности бытия, к целостности личности)»^[144] У Мирча Элиады, можно найти много этнографических примеров, иллюстрирующих этот процесс. Вот один из них: «…в Новой Гвинее множество мифов посвящено длительным мореплаваниям… и для современных мореплавателей они служат своеобразными моделями. Капитан, выходящий в море, воплощает мифического героя Аори. Он надевает костюм, подобный тому, что по мифу носил Аори, у него такое же зачерченное лицо… Он исполняет танец на лодке и раскидывает руки так, как расправлял Аори свои крылья… И когда он стреляет из лука, он не вымаливает милости и помощи этого мифического героя: он отождествляет себя с ним»^[145]. Одним словом: «надень маску – тогда боги примут тебя за своего и снизойдут до беседы»^[146]. Этот фокус очень хорошо выразил Томас Элиот: «Придет время, когда вам придется надеть маску, чтобы встретить лица, которые вам суждено встретить»! Или словами Николая Козлова «Если я хочу изменится как личность, то без театра не обойтись. Но даже если это понимаешь – нужен театр, нужны роли»^[147]

Таким образом, «ИГРА В МИФ – серьезнейшая из форм творчества! Всякое художественное деяние, осуществляется по законам и в форме игры, но не всякое произведение искусства выходит на уровень мифа. Этого уровня достигают произведения, в которых осуществляется прорыв к метафизическим законам бытия, где проигрывается столкновение абстрактных начал, обозначенных впервые мифологическими персонажами и сюжетами»^[148] Или, говоря словами Саллюстия, жившего в IV веке: «Мифы – это события, которые никогда не случались, но постоянно происходят»^[149]

У меня на эту тему тоже есть история. Мне было около семи лет, и я ужасно не любил холодную воду. И так сложилось, что в компании своих друзей (на дворе был конец апреля) я оказался на озере, в ситуации восторженного мальчишеского желания купаться… и все уже давно плескались… только я один ходил около кромки воды, испытывая ужасное томление от необходимости адаптировать температуру своего тела к температуре апрельской воды. И вдруг на меня нашло. Неожиданно для себя я представил себя старым «морским волком», загорелое, мощное тело которого было все испещрено наколками и шрамами, полученными в боях. Потрепав волосатую грудь большой, шершавой ладонью, с легким, циничным прищуром этот монстр вошел в воду и поплыл, даже не почувствовав ожога ледяной воды… В это мгновение я был Богом!

Суть подобных примеров в следующем: каждое воспроизведение себя в форме божества дает человеку возможность «…преобразовать свое существование, уподобить его божественному образцу. Именно благодаря этому «вечному возврату» к истокам священного собственное существование представляется человеку защищенным от небытия и смерти»^[150]. Именно поэтому – «миф – это откровение, спасающее нас в час великой нужны. Но читать миф, не учавствуя в сопровождающем его ритуале , – все равно что читать либретто оперы, не слушая музыкую Миф обретает смысл только как часть процесса обновления, смерти и возрождения!»^[151] Что, собственно, и следует определить как творчество, необходимым условием которого «…является метафизическое чувство, реализуемое вовне. Его художественным выражением становится Чистая Форма, понимаемая как конструкция, в которой множество элементов представлено в виде единства, необъяснимого ни логически, ни психологически»^[152]. На внешнем, динамическом уровне это проявляется в форме т.н. «корпоративной религии»^[153], от латинского religare – связывать общим смыслом.

Но, внимание!

В 1955 году в Париже выходит изумительная книга Жака Бержье и Луи Повеля,^[154] которая называется «Утро Магов». В ней, энциклопедическим образом были собраны и описаны призывы и обращения самых разнообразных оккультистов и алхимиков всех времен к языческим богам. Бержье&Повель касаются, так же, и феномена нацизма, описывая его как «оккультную революцию», продемонстрировав тем самым не только явную, но и тайную идеологию нацизма^[155]. Приводя множество довольно сильных цитат, Бержье&Повель утверждают, например, что «…для нацизма западная наука и еврейско-христианская религия были заговором, который следовало сокрушить. Были заговором против эпического, магического чувства, которое живет в сердцах сильных людей. Широким заговором, посредством которого перед человечеством закрыли ворота в прошлое и будущее, оставив ему коротенький кусочек учтенных цивилизаций. Так людей оторвали от корней, от сказачного будущего, унизили их, лишили права на диалог с богами… Необходимо разбудить спящих богов-властителей и вернуть их в историю настоящего. Это главная весть медиума нового спиритизма – Адольфа Гитлера»^[156]! Я не случайно указал на эту крайнюю форму мистицизма, что бы, с одной стороны пробудить настороженность, но с другой – возбудить дерзость и ещё больший интерес, балансирующий, как говориться – на грани.

Вывод из всего вышесказанного: с одной стороны – мир человека-играющего неполноценен без закругления себя в «метамифологическом образе жизни и творчества»; дело человека-играющего «не закруглено» без метамифического обобщения; отношения мужчины и женщины – зыбки и конечны без осмысления себя в метамифе, смерть же – ужасна и пугающе омерзительна. С другой стороны – мы прекрастно понимаем, что человек никогда не взрослеет с такой силой и скоростью, как в момент, когда берет ответственность за то, во что вкладывает свою энергию! И тем не менее: Человек-играющий сам и только сам, за счет неутомимых творческих усилий, соединяя в одно целое то, что есть, и то, что может быть, формирует свою собственную религию, свои собственные «смыслы» и «образы», как жизненные, так и профессиональные, помогающие ему «…найти свое неотъемлемое место в великом процессе Бытия»^[157]. Но для того чтобы войти в эту полную динамики и непредсказуемых преображений игру, в которой, по словам великолепного Тимоти Лири, «…ты можешь стать всем, чем захочешь…», надо прежде составить хотя бы общее представление о том, откуда мы начинаем эту опасную игру.

Итак, где мы находимся?

ЭВОЛЮЦИОННАЯ ДИНАМИКА ОДАРЕННОЙ ЛИЧНОСТИ^[158]

Считается, что в течение всей своей жизни одаренное существо должно пройти те же стадии, какие были пройдены до него человечеством в целом. То есть, в его сознании, в сжатом виде хранится потенция всего будущего развития человечества, что, бесспорно, не лишено оснований. И более того, говоря словами Максимилиана Волошина: «…игра и есть то бессознательное прохождение через все первичные ступени развития человеческого духа, то состояние глубокой грезы, подобной сновидению, из которого медленно и болезненно высвобождается дневное сознание реального мира»^[159]. В итоге, здесь и сейчас каждый получает такого себя, какого заслуживает!^[160]

Что бы разобраться с этим, развернем карту ЭВОЛЮЦИОННОЙ ДИНАМИКИ ОДАРЕННОЙ ЛИЧНОСТИ!^[161] Посмотрите вот сюда. Здесь нам три года. Считается, что к трем годам мы уже овладели реальностью тела. К этому времени речь и управление своей физиологией уже перестали быть для нас проблемой. После трех лет началось активное овладение элементами реальности сознания. Окончательно эта реальность была сформирована примерно к 7 годам. То есть в 7 лет мы уже были сознательным существом и до 11-13 лет лишь совершенствовали владение этой сферой. К 13-14 годам возник феномен реальности личности. Именно в 13-14 лет у нас появилось критическое отношение к другим. Например, мы по-прежнему воспринимали поведение взрослых как значимое, но были уже способны негативно или позитивно к ним относиться. К 16-17 годам мы уже достаточно хорошо овладели реальностью личности и были способны на отстранение от позиции другого человека. Возникла реальность воли. Благодаря ей мы стали способными сами определять и реализовывать поставленные перед собой как личностью задачи. Примерно к 21-23 годам мы полностью освоили реальность воли и уже хорошо отличали свою собственную волю от чужой. Окончательно сформировалась также способность «сознательного целеполагания». Затем, если в силу тех или иных обстоятельств мы не остановились в своем развитии, примерно к 25 годам все вышеперечисленные реальности были освоены нами в полной мере, и так на сцене Театра Мира появился взрослый ребенок. Он уже достаточно самостоятелен, но с точки зрения ИГРЫ не до конца «выпечен».

И что это означает?

Это означает, что все вышесказанное имеет отношение только к внешнему уровню Театра Реальности, т.е. к уровню роли. Далее, с 28 и до примерно 33 лет мы сталкиваемся с опытом, который демонстрирует нам реальность, относящуюся уже к уровню духовного измерения, – так называемую реальность внутреннего мира. Этот опыт влечет нас к возможности творить себя по образу и подобию некоего независимого, внутреннего идеала. И в этом удивительном процессе легко узнать пробуждение великой творческой силы в нас, т.е. пробуждение актёра! Внешне, появление этой фигуры, чаще всего выглядит как потеря, т.е. процесс знакомства может быть окрашен даже в разрушительные, пугающие, темных цветов тона, провоцируя т.н. дивиантное поведение^[162], но вместе с тем именно в этот период в нашем сознании зарождаются первые сомнения в правильности тех законов и принципов, на которые опиралось прошлое восприятие, так безответственно заученных нами, жизненных установок. Например, Карл Густав Юнг, описывает этот период своей жизни, как «…время смятения, волнения, изоляции, глубокого одиночества – внутреннего хаоса. Юнга одолевали темные сны, хаотические образы и видения, он был охвачен каким-то приливом бессознательных материалов, которые в какие-то мгновения заставляли его сомневаться в своем уственном здоровье. В определенном смысле тот период вполне можно сравнить с психотическим разрывом. Но это также был решающий момент, главный перекресток, один из самых созидательных приливов на всем протяжении его жизненной дороги»^[163]

Повторим в грубом стиле: до 3 лет мы осваиваем реальность формы; до 7 – реальность сознания; с 13 до 17 – реальность личности; с 17 до 21 – реальность воли; затем все соединяется в одно, являя миру взрослого ребенка (что в ИГРЕ я называю окончательным формированием роли); и с 28 до 33 лет в нас формируется реальность внутреннего пространства (в ИГРЕ – уровень актёра); но и это, как мы уже догадываемся, ещё не все…

Что же дальше?