В начале октября 1787 г. А. Гамильтон отправился в небольшой городок Олбани, столицу штата Нью-Йорк, чтобы принять участие в осенней сессии Верховного суда Читая нью-йоркские газеты, у него созрело решение объяснить согражданам – жителям штата Нью-Йорк – достоинства конституции. В середине октября Гамильтон договорился с Дж. Мэдисоном и Дж. Джеем о сотрудничестве в написании серии соответствующих статей. По преданию, Гамильтон набросал первую статью «Федералиста» в кабине шлюпа на обратном пути в Нью-Йорк. Она увидела свет в нью-йоркской газете «Индепендент джорнэл» 27 октября 1787 г. Все трое авторов не имели определенных планов как в отношении периодичности написания и публикации статей, так и их количества, равно как точно не договорились о темах, которые будут затронуты.

Гамильтон А. Федералист № 1. Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. – М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 29–33. [Электронный ресурс] Режим доступа: http://grachev62.narod.ru/Fed/Fed_01.htm

После того как вы на собственном опыте убедились в неэффективности федерального правления, вам предлагается рассмотреть новую конституцию для Соединенных Штатов Америки. Предмет, значимость которого самоочевидна; речь идет не больше не меньше, как о существовании Союза, безопасности и благополучии входящих в него частей, о судьбе во многих отношениях самой интересной в мире империи. Часто отмечалось, что, по-видимому, народу нашей страны суждено своим поведением и примером решить важнейший вопрос: способны ли сообщества людей в результате раздумий и по собственному выбору действительно учреждать хорошее правление или они навсегда обречены волей случая или насилия получать свои политические конституции? Если это замечание хоть в какой-то мере правильно, тогда кризисный период, который мы переживаем, можно считать временем, когда нужно принять решение, и неверный выбор нашей роли вполне можно счесть бедой для всего человечества.

Мысль об этом умножит филантропические побуждения патриотизма, что усилит озабоченность этим событием всех разумных и добрых людей. Воистину мы будем счастливы, если наш выбор продиктует точная оценка наших истинных интересов, не осложненная и не омраченная предрассудками, не связанными с общественным благом. Но этого легче страстно желать, чем серьезно ожидать. План, предложенный на наше рассмотрение, затрагивает очень много особых интересов, обновляет множество местных установлении, что не может не затронуть в ходе обсуждения массу посторонних предметов, а также взглядов, страстей и предрассудков, далеко не способствующих открытию истины.

Среди самых больших препятствий, которые должна встретить новая конституция, можно без труда разглядеть очевидные интересы определенного класса людей в каждом штате, опасающихся уменьшения их власти, доходов и выгод, получаемых от занимаемых ими должностей в учреждениях штата, а также извращенные амбиции другого класса людей, либо рассчитывающих разжиться в обстановке смятения, воцарившегося в стране, либо ласкающих себя надеждой, что перспективы подняться наверх при разделении империи на несколько местных конфедераций куда выше, чем при союзе, где правит одно правительство.

Я не намереваюсь, однако, заниматься рассуждениями такого рода. Я прекрасно понимаю, что было бы безрассудно списывать без разбора в оппозицию любую группу людей (только по той причине, что в силу занимаемого ими положения они оказываются под подозрением) из эгоистических или честолюбивых соображений. Беспристрастие обязывает нас признать, что даже такие люди могут руководствоваться честными намерениями; и нет сомнений в том, что большая часть уже проявившихся возражений или тех, которые проявятся в дальнейшем, будет проистекать из побуждений по крайней мере честных, если не уважаемых, будет честными заблуждениями умов, сбитых с толку завистью и страхами. В сущности, столь многочисленны и серьезны причины, которые придают ложную предвзятость суждению, что мы часто видим мудрых и добрых людей как среди правых, так и среди неправых по делам первостепенного значения для общества. Это обстоятельство при должном учете дает урок сдержанности тем, кто в любом споре сверхуверен в своей правоте. И другой урок осторожности можно извлечь, поразмыслив о том, что мы не всегда уверены в большей чистоте принципов оказывающихся правыми, чем их противников. Амбиции, алчность, личная враждебность, партийная оппозиция и многие другие мотивы, не похвальнее перечисленных, могут воздействовать как на тех, кто стоит за правое решение вопроса, так и на тех, кто против. Даже если бы не существовало этих побудительных причин к сдержанности, ничто не может быть более опрометчивым, чем дух нетерпимости, всегда отмечающий политические партии. В политике, как и в религии, в равной степени абсурдно находить сторонников огнем и мечом. В обоих случаях ереси редко излечиваются преследованиями.

Однако как бы ни были справедливы эти соображения, у нас уже есть достаточно указаний на то, что именно это случится в наших, как бывало во всех прежних, великих национальных дебатах. На свободу вырвется поток злых и злоумышленных страстей. Если судить по поведению противоборствующих партий, нам следует заключить, что они взаимно надеются выказать справедливость своих суждений и увеличить количество обращенных в пользу их дела громогласностью заявлений и желчью филиппик. Просвещенное рвение к тому, чтобы правление осуществлялось энергично и эффективно, заклеймят как плод характера, склонного к деспотической власти и враждебности принципам свободы. Чрезмерная ревность по поводу угрозы правам народа, в чем по большей части виноват ум, а не сердце, будет изображаться как притворство и фальшь, приманка для получения популярности за счет общественного блага. С одной стороны, забудут, что ревность обычно сопутствует страстной любви, а благородное стремление к свободе очень подвержено заражению духом узкого и нелиберального недоверия. С другой стороны, будет также забыто, что сильное правление необходимо для обеспечения безопасности свободы; что здравому и просвещенному мнению их интересы нельзя разделить, а опасные амбиции чаще скрываются за благовидной маской радетеля о правах народа, чем за пугающими стремлениями к введению твердого и эффективного [c.31] правления. История учит нас, что первое куда более верная дорога к деспотизму, чем второе, и среди тех, кто уничтожал свободу в республиках, подавляющее большинство начинали свою карьеру, заигрывая с народом, будучи Демагогами, а затем превращались в Тиранов.

Этими своими предварительными замечаниями, мои сограждане, я намереваюсь предостеречь вас против любых попыток, откуда бы они ни исходили, оказать влияние на ваше решение в деле величайшей значимости для вашего благосостояния доводами, не продиктованными правдой. Вы, несомненно, заметили по сути моих замечаний, что они исходят из источника, не недружественного к новой конституции. Да, мои соотечественники, должен сказать вам, что после тщательного рассмотрения я не сомневаюсь – в ваших интересах принять ее. Я убежден, что это самый верный путь для обеспечения вашей свободы, вашего достоинства и вашего счастья. Я не сделаю оговорок, у меня их нет. Я не буду забавлять вас видимостью размышлений, ибо я уже решил. Я искренне раскрою вам мои убеждения и покажу основы, на которых они зиждутся. В осознании добрых намерений я презираю двусмысленность. Однако хватит умножать рассуждения на этот счет. Мои мотивы должны остаться в моей груди, но моя аргументация доступна всем, и все могут судить о ней. Она будет представлена по крайней мере в духе уважения к истине.

Я предполагаю в серии статей рассмотреть следующие интересные частные вопросы: польза Союза для вашего политического процветания; недостаточность нынешней конфедерации для сохранения Союза; необходимость правительства, по крайней мере столь же энергичного, как предложения для достижения этой цели; соответствие предложенной конституции истинным принципам республиканского правления; ее аналогия с конституцией вашего собственного штата – и наконец, дополнительная гарантия, которую даст ее принятие сохранению этого образа правления, свободы и собственности. В процессе рассуждений я попытаюсь дать удовлетворительный ответ на все возражения, которые появятся и в какой-то мере заслужат ваше внимание.

Быть может, будет сочтено излишним выдвигать аргументы для доказательства пользы Союза, что, вне сомнения, запечатлено в сердцах многих людей во всех штатах и, как можно предположить, не имеет противников. Однако мы уже знаем, что в кружках недругов новой конституции тайком шепчутся, что тринадцать штатов занимают слишком большое пространство для введения одной общей системы и посему по необходимости должно создать отдельные конфедерации, являющиеся частями, отличными от целого.

Джей Д. Федералист № 2. Федералист: Политические эссе А. Гамильтона, Дж. Мэдисона и Дж. Джея. – М.: Издательская группа “Прогресс” – “Литера”, 1994. – С. 33–38. [Электронный ресурс] Режим доступа http://grachev62.narod.ru/Fed/Fed_02.htm

Октября 31, 1787 г. К народу штата Нью-Йорк

Когда народ Америки поймет, что он призван решить вопрос, которому по своим последствиям суждено стать одним из важнейших, когда-либо встававших перед ним, то станет ясно, что ему надлежит подойти к этому вопросу весьма серьезно и рассмотреть его со всех сторон. Нет ничего более очевидного, чем настоятельная необходимость иметь правительство. Не подлежит сомнению и то, что народ должен передать ему, как только оно будет учреждено, часть своих естественных прав, с тем чтобы наделить его необходимой властью. Поэтому стоит подумать о том, что больше соответствует интересам американского народа – останется ли он единой нацией, с одним федеральным правительством или разделится на отдельные конфедерации, наделив руководство каждой из них теми же властными функциями, которые предлагается отдать единому национальному правительству.

До недавнего времени господствовало мнение о том, что процветание народа Америки зависит от неукоснительного сохранения единства. Помыслы, молитвы и усилия лучших и мудрейших наших граждан были постоянно направлены на достижение этой цели. Теперь появляются политики, утверждающие, что это мнение ошибочно и вместо того, чтобы обрести безопасность и счастье в Союзе, мы якобы должны искать его в разделении штатов на отдельные конфедерации или суверенные образования. Сколь необычной ни показалась бы эта новая доктрина, у нее все же находятся сторонники. Выступавшие прежде против нее теперь высказываются “за”. Каковы бы ни были доводы и мотивы, вызвавшие перемену в настроениях и речах этих господ, было бы крайне неразумно, если бы массы признали эти новые политические принципы, не будучи полностью уверенными в том, что они основываются на истине и политической мудрости.

Мне не раз доставляло удовольствие думать о том, что независимая Америка не составлена из отдельных, удаленных друг от друга территорий, но представляет собой одну, единую, плодородную, широко раскинувшуюся страну, которую унаследовали наши западные сыны свободы. Провидение особым образом благословило ее, ниспослав на радость и пользу ее обитателей разнообразие почв и произрастающих на ней плодов, а также бесчисленные реки, текущие по ее просторам. Судоходные реки и озера образуют цепь вдоль ее границ, словно связывая ее в одно целое, а самые величественные реки в мире, текущие на удобном расстоянии друг от друга, подобно широким дорогам,  связывают дружественные народы, помогая им осуществлять обмен и доставку различных товаров. Я также часто с удовольствием отмечал, что Провидению угодно было ниспослать эту единую страну единому народу, который происходит от одних предков, говорит на одном языке, исповедует одну религию, привержен одним и тем же принципам правления, следует одинаковым обычаям и традициям, народу, который в результате совместных усилий, борясь плечом к плечу в долгой и кровавой войне, завоевал свободу и независимость.

Эта страна и этот народ, похоже, были созданы друг для друга. По-видимому, план Провидения в том и состоял, чтобы наследие столь богатое и достойное братской семьи народов, соединенных крепчайшими узами, никогда не дробилось на враждебные, соперничающие между собой государства. Сходные чувства до недавнего времени преобладали среди всех слоев населения. По сути дела, мы были одним народом, причем каждый гражданин, где бы он ни находился, пользовался одинаковыми правами, преимуществами, а также защитой государства. Как единая нация мы вели войну и заключали мир, побеждали общих врагов, образовывали союзы и заключали договоры с иностранными государствами.

Осознание ценности и выгод союза вынудило народ в самом начале войны создать федеральное правительство в интересах его сохранения и упрочения. Правительство было образовано, как только народ ощутил себя политической силой; даже раньше, когда наши жилища были охвачены огнем, многие граждане истекали кровью, а война и принесенные ею разрушения не оставляли времени для спокойных размышлений и серьезной подготовки, которые обычно предшествуют образованию мудрого и сбалансированного правительства для свободного народа. Нет ничего удивительного в том, что правительство, образованное в столь тяжкое время, на деле оказалось далеко не идеальным и не вполне отвечало цели, для которой было создано.

Наш просвещенный народ понял, в чем несовершенство правительства, и сожалеет о нем. Будучи не меньшими сторонниками союза, чем свободы, люди видели  опасность, которая грозила прежде всего союзу и лишь затем свободе; убедившись в том, что должным образом защитить союз и свободу можно, лишь создав более совершенное, чем прежде, федеральное правительство, они единодушно согласились созвать недавно прошедший конституционный конвент с тем, чтобы рассмотреть этот важный вопрос.

Трудная задача стояла перед конвентом, членами которого стали люди, пользовавшиеся доверием сограждан, причем многие из них уже были широко известны благодаря своему патриотизму и высоким нравственным качествам, проявленным во времена, когда умы и сердца людей подвергались тяжким испытаниям. В мирное время, когда их уже ничто не отвлекало, они посвятили многие месяцы обсуждению конституции, их спокойной ежедневной работе никто не мешал. Они не испытывали страха перед властями, на них не влияли никакие страсти, кроме любви к родине. Наконец, они подготовили и рекомендовали народу ставший плодом их совместных обсуждений и единодушно одобренный ими проект.

Признаем: проект этот именно рекомендован, а не навязан. Не забудем также, что нам рекомендуют не механически одобрить или механически отвергнуть его, а спокойно и честно рассмотреть, чего требуют важность и значимость предмета и чего он, безусловно, заслуживает. Однако (как было отмечено в предыдущем письме) при всей желательности этого трудно рассчитывать на то, что его рассмотрение и изучение будут проходить именно так. Прошлый опыт учит нас не слишком обольщаться надеждами. Еще не забылось, как чувство близкой опасности, для которого были все основания, заставило американцев созвать памятный Континентальный конгресс в 1774 году. Конгресс рекомендовал избравшему его народу некоторые меры, мудрость которых была очевидна. Но в памяти еще свежи воспоминания о том, что вскоре появилось множество памфлетов и публикаций в еженедельных газетах, в которых эти самые меры критиковались. Многие правительственные чиновники, преследовавшие свои личные интересы, а также те, кто неверно оценивали последствия, или находились под влиянием прежних связей, или же стремились к целям, несовместимым с общественным  благом, – все они были неутомимы в попытках убедить народ отвергнуть продиктованные патриотическим чувством рекомендации конгресса. Многие были введены в заблуждение или сами обманулись, но подавляющее большинство рассудило здраво и теперь счастливо от сознания того, что поступило именно так. Они сочли, что конгресс состоит из многих умнейших и опытнейших людей, которые, приехав из разных концов страны, принесли с собой и передали друг другу массу полезной информации. В течение времени, которое они провели вместе, они обсуждали вопрос о том, в чем подлинные интересы страны, и, естественно, должны были получить довольно точное об этом представление. Каждый из них заботился о свободе общества и его процветании, поэтому не только из чувства долга, но по велению совести они предлагали меры, которые по зрелом размышлении сочли действительно разумными и желательными.