Герменевтический (от греч.- истолкование) метод (подход) (юридическая герменевтика), основан на правилах толкования, необходимых для понимания всего массива юридических текстов и символов. Основан данный метод на интерпретации, толковании и понимании юридических текстов. Он связан с выявлением не только «буквы», но и «духа» правовых явлений (подтекст, контекст и др.). Отметим, что толкование входит в любой правовой инструментарий научного исследования, однако наиболее важно оно для историко-правового и догматического исследований. Претензии на некий универсализм такого метода не обоснованны.

В современной российской юридической литературе предпри­нимаются попытки представить герменевтику в качестве очеред­ного универсального средства познания, способного «расширить» самые узкие места правовой науки, поднять ее на новый уровень, решить все проблемы, перед которыми спасовал некогда всесиль­ный диалектико-материалистический метод. Основоположники этого направления Э. Гуссерль и М. Хайдеггер, их последователи Г. Гадамер, Г. Риккер и др. рассматривают процесс понимания (толкования) текста как единственно возможный способ позна­ния действительности. Понимание для них предстает универсаль­ной формой жизни человека, экзистенциональным бытием.

Разделяя и развивая основные идеи герменевтики, А. И. Ов­чинников в работе «Правовое мышление в герменевтической па­радигме» признает, что «юридическая герменевтика представляет собой именно тот подход к праву, который отвечает идеологиче­ским потребностям настоящего времени: остановить «коррозию» общественной структуры, разъедаемую радикальным индивидуа­лизмом (эгоизмом) и духовно-нравственным нигилизмом «обще­ства потребления», не позволяющим преодолеть многочисленные проблемы гуманитарного характера»^[96]. Далее этот автор низводит научное познание до уровня обыденного.

Традиционное теоретическое исследование права объявляется им исследованием с заведомо негодными познавательными мето­дами, разработанными представителями естественных наук (ана­лизом и синтезом, дедукцией, индукцией и др.) и неспособными раскрыть сущность социальных, в том числе и правовых явлений. А потому в правоведении происходит «методологическая пере­оценка возможностей прежней эпистемологии и парадигмы пра­вового мышления, осуществляется поворот к социокультурным, иррациональным, экзистенционально-герменевтическим пара­метрам правовой жизни общества и человека»^[97].

В ходе методологической революции предполагается традици­онные процедуры, связанные с познанием истины, заменить гер­меневтическими процедурами понимания, интерпретации и ин­туиции. При этом настойчиво внедряется тезис о том, что «пра­вовое мышление профессора юриспруденции отличается от правового мышления обычного человека лишь более обоснован­ными рационально-дискурсивными надстройками ценностных предпочтений». В основе же теоретического правового мышле­ния лежит отнюдь не философское, мировоззренческое знание, как утверждают маститые правоведы, а самое что ни на есть «по­вседневное знание права»^[98]. Соответственно и «объяснительная функция правового мышления в отличие от объяснения в естест­венных науках заключается в систематизации правовых знаний, приведении их в целостную, непротиворечивую систему»^[99]. Одно­временно отрицается объективный характер правовых понятий и категорий.

Как полагает А. И. Овчинников, оперирование правовыми ка­тегориями и понятиями имеет сугубо конвенциональный харак­тер. Так, по его мнению, результаты исторического познания на­прямую «зависят от индивидуального понимания понятий, кото­рыми оперирует ученый». Феодализм обнаруживается на Руси не потому, что он действительно был, а потому, что ученый своеоб­разно интерпретирует понятие «феодализм». Конвенциональность признается необходимым компонентом свободного выбора поня­тийного аппарата, который делается каждым современным уче­ным перед тем, как он приступит к собственно научному творче­ству. Между тем, полагает А. И. Овчинников, конвенциональ­ность в виде письменного или устного соглашения коллектива ученых о том, как следует понимать и применять те или иные ка­тегорию, понятие, не существует. По крайней мере, такие согла­шения юридической общественности не известны^[100].

Герменевтика с ее оригинальными, но недостаточно обосно­ванными претензиями на новую философию социального позна­ния, как мы видим, ничего позитивного правовой науке дать не может, скорее, заводит ее в тупик, чем выводит на новые горизон­ты познания. Поэтому и результаты конвенционального исполь­зования А. И. Овчинниковым понятийного и методологического арсенала данной теории не дали тех позитивных результатов, ко­торые автор хотел бы получить в процессе исследования проблем правового мышления.

Аргументы, которые приводит А. И. Овчинников в обоснова­ние тезиса об отсутствии в социальной, в том числе правовой, сфере объективных законов, несостоятельны. Он переоценивает возможность законов природы действовать чуть ли не автоматиче­ски, при любых ситуациях. Между тем все законы природы, по­добно социальным законам, действуют при наличии строго опре­деленных условий. Этот факт является общеизвестным специали­стам в области физики, химии и других естественных наук. Констатируя обусловленность объективных законов конкретными обязательными условиями, Ф. Энгельс отмечал, что «вода при температуре от 0 до 100 °С жидка — это вечный закон природы. Но чтобы он имел силу, должны быть налицо: 1) вода, 2) данная тем­пература и 3) нормальное давление... Законы метеорологии тоже вечны, но только для Земли или же такого небесного тела, которое обладает величиной, плотностью, наклоном оси и температурой

Земли, и при предположении, что это тело окружено атмосферой из такой же смеси кислорода и азота»¹.

С усложнением сферы действия законов возрастает число обя­зательных условий, при которых они проявляют себя. В обществе как наиболее сложной форме движения материи весьма редко воз­никают ситуации, когда налицо все необходимые для действия со­ответствующего закона условия. Поэтому действие социальных законов не проявляется столь же очевидно и бесспорно, как в нау­ках о неживой природе. Социальные законы не действуют с мате­матической точностью, как законы физики или химии, а проявля­ются в виде тенденции, предрасположенности определенных со­бытий, явлений, процессов к определенному результату. Такой результат в каждом отдельном случае может быть, а может и не быть. Лишь взяв большие исторические периоды развития обще­ства, можно увидеть, как действуют социальные законы, каким образом они определяют содержание и динамику соответствую­щих явлений и процессов.

Не препятствует действию социальных, в том числе правовых, законов волевой характер действий лиц. Многообразие и уникаль­ность отдельных событий и действий лишь затрудняют выявление присущих им общих признаков, связей, но отнюдь не отменяют их. Об этом убедительно свидетельствует такая наука, как соци­альная статистика, призванная выявлять общее, устойчивое в со­вокупности единичных и неповторимых фактов. Данная наука блестяще справляется с этой задачей и по праву признается одним из самых могущественных орудий социального познания.

Статистика опирается на закон больших чисел, согласно ко­торому при наблюдении достаточно большого числа единичных событий, фактов взаимно погашается влияние уникальных, второ­степенных, случайных факторов и обнаруживаются общие, устой­чивые, существенные черты, признаки и связи. Познание же об­щего, устойчивого обеспечивается применением всей развитой системы методов статистического анализа. Это методы группи­ровки, средних величин, индексов, корреляционного анализа, ди­намических рядов и др.

Следовательно, чтобы доказать отсутствие в мире единичных и уникальных социальных явлений, событий общего и закономер­ного, А. И. Овчинникову и другим адептам герменевтики нужно обосновать не больше и не меньше как научную несостоятель­ность социальной статистики и основанных на ней положений

экономических, политических, правовых и иных наук. Поскольку убедительных аргументов по этому вопросу данными авторами не представлено, то субъективные подозрения в отсутствии объек­тивных законов в социальной сфере остаются личным делом этих авторов, не способных подняться на уровень подлинно научного знания даже в форме гипотезы.

Равным образом степень объективности правовых понятий не зависит от количества признающих их ученых в порядке конвен­ции или стихийно. Например, все ученые Средневековья едино­душно верили в то, что Солнце вращается вокруг Земли, а алхимия является действительной наукой. Однако эти несоответствующие действительности конвенциональные утверждения неизбежно бы­ли опровергнуты дальнейшим ходом развития науки. Объектив­ность научных знаний определяется другим критерием — соответ­ствием понятия отражаемой реальности, явлениям и процессам. В материалистической теории права, которая рассматривает объ­ективность в качестве атрибута понятий, ориентирует ученых на поиск и обоснование объективных понятий, а также снабжает их методами, обеспечивающими получение таких понятий, понятий­ный аппарат более полно и точно отражает политико-правовые реалии, нежели система правовых понятий герменевтики, отри­цающей их объективный характер.

Адептам герменевтики неизбежно приходится заниматься фор­мулированием объективных понятий, иначе невозможно придать своим экзерсисам научную значимость, включить их в систему действительных научных знаний. Однако эту необходимую про­цедуру теоретического познания им приходится проделывать ук­радкой, стыдливо, поскольку подобные результаты противоречат методологическим принципам их теории.

Таким образом, А. И. Овчинникову не удалось отыскать убеди­тельных аргументов в пользу отсутствия у правовых понятий и ка­тегорий атрибута объективности. Герменевтический круг, будучи основным орудием познания данной науки, ориентированным на отрицание объективного характера правовой науки, на деле пред­ставляет собой теоретический и методологический тупик, не пред­полагающий никаких перспектив для дальнейшего развития ни правовой науки, лишенной объективной закономерной основы; ни правовой практики, лишенной действенной помощи правовой науки; ни для активно действующего ученого-юриста, который согласно герменевтике должен больше доверять собственному правовому опыту, нежели накопленным человечеством теоретиче­ским знаниям. Герменевтика как метод толкования письменных текстов может применяться плодотворно лишь как метод толко­вания письменных источников в конкретных социальных либо исто­рических исследованиях, а также на стадии толкования норм права.