Ограничивающая, сковывающая функция социального контроля очевидна. Анархизм является крайней формой протеста против неё. Его идеи утопичны, но сам факт упорного существования этого течения следует воспринимать как постоянное напоминание и предупреждение институтам власти, прежде всего государству, о том, что их стремление к диктату над личностью должно знать разумную меру, выход за границы которой чреват социальными взрывами.

В истории немало учений, исходящих из установки, в основе которой держит доктрина об изначальной порочности человеческой натуры. Однако эта доктрина вызывает сомнения. Из неё вытекает "полицейское" понимание социального контроля как системы норм, враждебных индивиду, а каждый гражданин воспринимается как субъект, постоянно нацеленный на конфронтацию с обществом, на желание досадить и навредить ему, вырваться из-под его цензуры.

Социальный контроль должен быть понят не просто как система запретов и ограничений, не как "оковы" на теле личности, а как одно из фундаментальных условий её действительной свободы, её самореализации. Разумные ограничения позволяют человеку чувствовать себя увереннее, ведь они в равной степени распространяются и на других людей; если нечто нельзя делать мне, то это нельзя делать и другим, следовательно, действия членов общества становятся в значительной мере предсказуемыми, а сами ограничения выполняют функцию защиты от произвола и неожиданных разрушительных актов.

Однако эту свою функцию социальный контроль выполняет лишь в том случае, если сам он не становится произволом, если он достаточно динамичен, оставляет человеку достаточное число степеней свободы, если механизмы осуществления контроля таковы, что они сами1 способны изменяться под давлением жизни. Образно говоря, разумный социальным контроль — это не только поддержание курса корабля, но и основа для изменения курса, когда это диктуется необходимостью. Большинство ошибок управления делами общества возникает как раз из-за того, что социальный контроль рассматривается только как средство минимизации отклонений от однажды установленного порядка, а не как способ внесения корректив в цели, планы и нормы общественной жизни.

Гражданин и власть

Но как добиться такого не статичного контроля, как осуществить это практически? Ясно, что это возможно только в том случае, когда внутри структуры социального контроля существуют механизмы воздействия на институты власти, достаточно мощные, чтобы не позволять им превращаться в жёсткую, закостенелую запретительную систему. Очевидно, речь идёт о механизмах демократии. Но не совсем ясно, на каком именно фундаментальном

принципе может и должен развиваться демократический процесс, и какое положение человека в структуре социального контроля может считаться не только приемлемым, но в известной степени "идеальным". Социальный контроль трактуется иногда как однонаправленное действие со стороны институтов власти по отношению к личности. Однако демократический общественный строй, правовое гражданское общество могут быть таковыми лишь тогда, когда механизм контроля институтов власти над человеком уравновешен не менее развитым и действенным механизмом контроля каждой отдельной личности над институтами власти.

Чрезмерный контроль власти над человеком, как известно, ведёт к тоталитаризму и диктатуре. Слабость же контроля, напротив, порождает возможность социального и экономического хаоса, в атмосфере которого наиболее вольготно чувствуют себя всевозможные антисоциальные элементы. Такая опасность обычно подстерегает общество в эпоху серьёзных перемен и переходных периодов между более или менее стабильными состояниями, когда институты власти по тем или иным причинам временно утрачивают авторитет и действенность. Смысл происходящих сейчас в бывшем СССР преобразований заключается в переходе от жестко однонаправленного формального контроля, в условиях которого самореализация личности была очевидно подавлена, к уравновешенному контролю, то есть к такому общественному устройству, в котором личность выступает не как средство, придаток государства, а как социальная единица, равная государству. То есть единица, которая в неменьшей степени обладает правом социального контроля по отношению к институтам власти, в силу чего для последних также должно существовать "пространство наказания", если субъекты власти так или иначе ущемляют права человека.

Двунаправленность контроля

Идея равенства личности и государства постепенно формируется и укрепляется в нашем общественном сознании, хотя многие десятилетия даже сама постановка вопроса в этом плане была просто невозможной. Незначительность, ничтожность индивида перед партийным и государственным аппаратом насаждалась и молчаливо признавалась как нечто изначально данное, а противоположная точка зрения не могла быть воспринята иначе, как абсурдная. Но именно эта идея равенства в наше время является тем фундаментальным принципом, на котором только и может реализоваться демократический процесс. Всякая демократия, в недрах которой личность так или иначе не равна государству, прежде всего юридически, остаётся демократией лишь на словах, а не на деле.

Что же касается социального контроля, то концептуальное его изменение в конце XX в. заключается в том, что из однонаправленного процесса он превращается в двунаправленный: нормы и ограничения не только по отношению к личности, но также не менее сильные нормы и ограничения по отношению к институтам власти со стороны личности; не традиционная конфронтация, имеющая многовековую историю, а взаимоуважительное партнерство индивида и государства.

Эта идея пробивает себе дорогу, как показывает практика, с огромным трудом. И   дело здесь не только в многолетнем господстве командноадминистративной системы в "социалистическом лагере", которая последовательно и целенаправленно насаждала взгляд на человека как на довольно дешевый материал для осуществления грандиозного социального эксперимента. Дело и в определённых исторических традициях, определённой "восточной" психологии, согласно которой всегда находится нечто неизмеримо более высокое, чем индивид с его частными устремлениями и интересами. Нельзя сказать, что "западной" системе мышления не было свойственно принижение личности перед институтами власти. Напротив, это длилось веками. Но процесс изменения статуса человека в демократическом направлении начался там гораздо раньше. Развитие свободного частного предпринимательства и конкуренции толкало к развитию политических свобод. Это, в свою очередь, привело к тому, что личность в Европе всё более становилась противовесом институтам власти. Формирование демократии происходило в первую очередь, и это важно подчеркнуть, не в силу "благородства" тех или иных политических лидеров, и даже не потому, что люди якобы осознавали преимущества демократического устройства, а по объективной причине, суть которой можно выразить в общем-то просто. Человеком, имеющим собственное дело, то есть частным предпринимателем, равно как и человеком, свободно располагающим своими физическими и интеллектуальными силами в качестве собственности в системе рыночных отношений, невозможно безраздельно командовать. Безусловно, независимость такого человека не может быть абсолютной, но столь же верно сказать, что значительный экономический суверенитет его ставит институты власти в зависимость от успеха его деятельности, и они в известной степени вынуждены "заискивать" перед ним и создавать такие условия, при которых этот успех будет максимальным. Главным итогом оказалось созревание общественного сознания европейцев  в том направлении, что без суверенитета личности нет и не может быть суверенитета государства, нации, семьи, вообще — нет и не может быть суверенитета никакой социальной общности.

Контроль и насилие

Когда социальный контроль жёсток, не гибок, не демократичен, жизнь не останавливается, но её динамика уходит "в подполье". Те, кто не согласен с существующими порядками, вынуждены прибегать к тайным средствам борьбы, в конечном счёте — к насилию, не признающему ни авторитета закона, ни авторитета моральных норм. Мало того, что само это насилие сопровождается прямыми человеческими жертвами и социальными потрясениями, диктат меньшинства, убеждённого в своей правоте и не встречающего нормальной критики, оборачивается ещё большими жертвами, а общество в таком случае отбрасывается далеко назад. Уроки нашего века таковы, что они развеиваю и налёт романтизма и героики с нарушителей социальных запретов, которые не утруждали себя размышлениями о правомерности своих действий. Они слишком легко брали на себя ответственность переступать запреты, если последние казались им тормозом развития, или несправедливостью. Правда, "нарушители" так или иначе всегда попадали, даже в случае успеха, в "пространство наказания": революции "пожирали своих детей", а организаторов переворота, в свою очередь, поджидал новый переворот. И слишком часто история подтверждает правоту Бисмарка: "Революции задумывают гении, осуществляют фанатики, а плодами их пользуются проходимцы".

Стало быть, механизмы социального контроля со стороны институтов власти должны предусматривать возможность законного изменения собственных норм и ограничений. Всегда будут люди недовольные существующим общественным устройством, желающие изменить его. И оппозиции должна быть предоставлена правовая, легальная возможность для этого: открыто изложите свои идеи и цели, сплотите единомышленников, боритесь за общественное мнение, выдвигайте своих кандидатов, завоёвывайте большинство в парламенте. И если ваши идеи будут поддержаны избирателями, осуществите их через структуры законодательной и исполнительной власти.

Две концепции законов

Издавна философы спорят по поводу двух концепций юридического закона как главного регулятора отношений в системе "гражданин — государство". Одна из них классически выражена английским философом XVII в. Джоном Локком: "Разрешено всё, что не запрещено законом". Противоположная сформулирована французским философом XVIII в. Монтескье: "Свобода есть право делать всё, что разрешено законами". Подход Локка получил название "нельзя-концепция", а позиция Монтескье — "можно-концепция". Первая из них, как известно, всё больше укрепляется в мировой общественной жизни и юридической практике. И это прогрессивная тенденция. Социальный контроль вообще не должен быть "разрешительным"; таким он бывает лишь в условиях монополизма и диктатуры власти. Демократический контроль призван устанавливать только запреты, имеющие принципиальное значение, автоматически разрешая всё за пределами этих запретов.

Если исходить из двунаправленности контроля и "нельзя-концепции", то социальные запреты представляют собой две группы "нельзя". Первая из них включает следующие безусловные требования к индивиду: 1/ нельзя нарушать юридические законы; 2/ нельзя нарушать нормы нравственности; 3/ нельзя быть профессионально некомпетентным. Если гражданин выполняет в своей жизни эти три "нельзя", то есть он законопослушен, морален и профессионален, то в рамках контроля к нему не может быть никаких претензий, и он совершенно свободен в своих устремлениях и действиях.

В свою очередь, в качестве противовеса, обеспечивающего гарантии свобод, индивида от посягательств власти, выдвигаются три безусловных "нельзя" по отношению к государству: 1/ нельзя нарушать естественные права человека, то есть права "от рождения" — гражданство, свобода слова, совести, жительства, выезда и въезда и т.п.; 2/ нельзя лишать его права собственности и предпринимательства; 3/ нельзя преследовать человека за инакомыслие.

При этом очевидно, что люди, попадающие волею судьбы во властные структуры, то есть государственные чиновники всех уровней, тем самым возлагают на себя двойную ответственность: во-первых, как граждане; во- вторых, как субъекты государственной власти. Как гражданин чиновник должен быть образцом законопослушания, порядочности и профессионализма. А как субъект властных полномочий он обязан в меру своей компетенции стоять на страже запретов в отношении государства, то есть быть бюрократом в хорошем смысле слова (не по отношению к людям, а по отношению к государственной машине). Только то общество, в котором социальный контроль двунаправлен и уравновешен, а также реально содержит в себе перечисленные выше "нельзя" и механизм их выполнения, является правовым гражданским обществом, следовательно — динамичным и социально здоровым.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Философские идеи имеют удивительное свойство. Они не стареют со временем. Каждое новое поколение находит в них нюансы; незамеченные прежними, наполняет их неожиданными интерпретациями и смыслами.

    Это не значит, что не появляются новые философские идеи, что человечество будто бы "питается" лишь достижениями мыслителей далёкого прошлого. Однако новые идеи не могут произрастать из интеллектуального вакуума, идеи прошлого являются для них своеобразной питательной средой. Выдающегося физика В. Гейзенберга — одного из создателей квантовой механики — как-то спросили, что именно помогло ему в формировании принципиально новых взглядов на закономерности микромира. И он ответил, что в наибольшей степени ему в этом помогло чтение трудов древнегреческих философов. Зёрна, брошенные античными мыслителями, не пропали.

Знаменитый французский философ, физик и математик Р. Декарт сравнивал семейство наук с деревом: его корни — философия; ствол — физика; ветви — все остальные науки. Корни скрыты под землёй, их работа не видна, говорил он. Поэтому некоторые люди не понимают роли и значения философии, а иногда даже бранят её, полагая, что от неё нет пользы.

Работая над данным пособием, читатель мог заметить, что в науке философии ещё много нерешённых проблем, по крайней мере в рамках нашей эпохи. До, сих пор нет ясности в таких вопросах, как происхождение жизни, возникновение человека, перспективы космических процессов; не существует чёткой программы решения экологических проблем, проблем технического прогресса, связанных с нарастанием отчуждения между человеком и техникой; нет уверенного прогноза в социальных и психологических последствиях всеобщей компьютеризации технологических и информационных потоков; не совсем ясно, в каком именно направлении необходимо реформировать систему образования; нет внятного обоснования перспектив развития общечеловеческой цивилизации (отношения Востока и Запада, "голодного" Юга и "сытого" Севера, глобализация экономики и её последствия, межнациональные конфликты и т.д.).

Эти и подобные им проблемы, каждая из которых имеет выраженные философские аспекты, пробуждают интерес к самостоятельному мышлению и желание продолжить изучение философии путём самообразования. Автор будет вознаграждён, если данное пособие вызовет такой интерес и стремление не порывать с замечательной наукой — философией.