Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Центральной проблемой всякой теории, направленной на изучение факторов индивидуальности, является вопрос об организации этих факторов в системе их взаимосвязей и их влияний на конкретные проявления функций организма. Так, антропометрия изучает структуру факторов физического строения тела, а психометрика исследует структуру факторов психического склада личности.
Для теории свойств нервной системы вопросы их организации и относительной роли в нейро- и психофизиологических проявлениях индивидуальности также представляют первостепенную важность. Нельзя, однако, сказать, что эти вопросы к настоящему времени уже решены и что структура свойств нервной системы окончательно установлена. Многое здесь находится еще в стадии гипотез и их опытных проверок, многие детали структуры, намеченной в павловской школе, пересматриваются, дополняются и уточняются.
В результате экспериментальной или теоретической работы могут быть выделены и действительно выделяются новые самостоятельные свойства нервной системы с собственным кругом физиологических проявлений, несводимым к сфере проявлений других, уже известных свойств. Кроме того, некоторые, казалось бы, целостные и единые по своим проявлениям свойства нервной системы в результате привлечения нового материала для сопоставления могут быть «расщеплены» на два (или более) новых свойства, каждое со своей группой признаков, не коррелирующих с признаками другой группы. Можно, наконец, представить себе и такую возможность, когда атрибуты какого-то предполагаемого свойства в результате экспериментального исследования будут отобраны у него и переданы другим параметрам нервной деятельности, и это предполагаемое свойство в конце концов окажется вычеркнутым из списка основных свойств нервной системы. Элементы каждого из этих процессов можно наблюдать в текущей работе различных исследователей, стремящихся к полной ясности представлений относительно количества, природы и соотношения основных свойств нервной системы.
Наш анализ вопросов, относящихся к проблеме организации свойств нервной системы, мы начнем с вопроса о сущности и содержании одного из наиболее известных – но и, пожалуй, наиболее туманных ныне – павловских параметров, именно уравновешенности основных нервных процессов. Термин «баланс» нервных процессов мы будем употреблять в качестве синонима понятия уравновешенности.
Как известно, именно уравновешенность возбуждения и торможения была тем единственным признаком, который лег в основу первого варианта типологической классификации, разработанной И.П. Павловым. Изучая эволюцию этого понятия в ходе развития павловской типологической концепции, можно, однако, заметить некоторое различие между содержанием понятия «уравновешенность», вкладывавшимся в него в начальный период развития учения о типах – примерно до 1930 г., и тем, которое оно получило в обобщающих статьях И.П. Павлова, относящихся к 30‑м гг., а именно: на первых этапах И.П. Павлов говорит просто об уравновешенности нервных процессов или просто о преобладании того или другого процесса, без дальнейшей расшифровки этих терминов, в то время как в работах 30‑x гг. речь идет об уравновешенности нервных процессов по их силе, т. е. соответствии между двумя видами выносливости нервной системы – к действию возбуждения и к действию торможения[25]. Таким образом, понятие уравновешенности было отчетливо конкретизировано указанием на признак, по которому должна оцениваться степень равновесия двух основных нервных процессов. Тем самым категория уравновешенности получила значение вторичного признака в классификации свойств нервной системы, а структура этих свойств стала выглядеть следующим образом.
1. Первичные свойства: сила нервной системы по отношению к возбуждению, сила нервной системы по отношению к торможению, подвижность нервной системы.
2. Вторичное свойство: уравновешенность нервных процессов, характеризуемая соответствием двух видов выносливости нервной системы – по отношению к действию возбуждения и по отношению к действию торможения.
Эта точка зрения была, по существу, принята и в стандартах испытания «типов» нервной системы, как в большом, так и в малом (Н.А. Подкопаев, 1952; М.С. Колесников, В.А. Трошихин, 1951). Стандартами предусматриваются раздельные испытания силы нервной системы по отношению к возбуждению и по отношению к торможению; целью этих испытаний является определение истинной выносливости, работоспособности нервных клеток к действию каждого из двух нервных процессов.
Такими приемами, по замыслу авторов большого стандарта, являются введение кофеина и применение сверхсильного раздражителя для определения силовой характеристики в отношении возбуждения, а также введение брома и удлинение дифференцировки для оценки силы нервной системы по отношению к торможению.
В малом стандарте этот набор несколько сокращен, однако и там схема испытаний предусматривает раздельную оценку двух видов силы нервной системы, а затем – диагноз уравновешенности нервных процессов по этому свойству. Правда, диагноз этот встречает весьма значительные затруднения ввиду того, что единицы, в которых ведется определение двух видов силы нервной системы, пока несоизмеримы. На это обстоятельство обратил внимание Б.М. Теплов (1956), указавший, что не так легко количественно сопоставить результаты кофеиновой пробы и удлинения дифференцировки – двух самых распространенных силовых индикаторов – и получить на этой основе характеристику баланса по силе. Тем не менее сама идея большого и малого стандартов, идущих здесь вслед за мыслью И.П. Павлова и рассматривающих баланс нервных процессов в качестве производного свойства, вторичного по отношению к силе нервной системы, сформулирована достаточно отчетливо и не требует особых комментариев.
Постепенно, однако, выявилась и упрочилась тенденция к совершенно иному пониманию уравновешенности как свойства нервной системы. Анализ ряда работ последнего времени показывает, что их авторы придерживаются совсем не той интерпретации понятия «уравновешенность», которая была дана в последних работах И.П. Павлова и принята в стандартах испытания «типов» нервной системы у собак. Правда, некоторые из этих авторов, отдавая дань традиции, по-прежнему говорят об «уравновешенности нервных процессов по силе», однако фактически речь идет о свойстве, имеющем весьма мало общего с истинным балансом по силе нервной системы. Это становится ясным из перечисления методических приемов, используемых для суждения об уравновешенности. Так, в работах Л.Г. Воронина, Е.Н. Соколова и их соавторов (Л.Г. Воронин, Г.И. Ширкова, 1949; Л.Г. Воронин и др., 1959) диагноз уравновешенности ставится по результатам таких индикаторов, как быстрота образования условных реакций – положительных и тормозных, скорость угашения ориентировочных рефлексов, отношение числа ошибок в сторону возбуждения к числу ошибок в сторону торможения. Среди этих проб нет ни одной прямо измеряющей работоспособность нервных клеток, т. е. собственно силу нервной системы, следовательно, и уравновешенность здесь определяется не по силе, а по какому-то другому качеству работы нервной системы.
Аналогичное понимание уравновешенности встречается и у других авторов. Г.А. Образцова (1964 а), а также Л.Л. Милюгина и Г.А. Образцова (1958) выдвигают в качестве индикатора уравновешенности следующую количественную меру: отношение числа правильных реакций на тормозной сигнал к числу правильных реакций на положительный сигнал в течение некоторых эмпирически найденных периодов функционирования условных рефлексов. Баланс определяется здесь, таким образом, без привлечения каких бы то ни было собственно силовых индикаторов, на основе лишь сопоставления динамики условных реакций в обычных, нормальных условиях их функционирования.
Сходный прием был использован Е.С. Роговенко и Е.В. Соколовой (1962), а также Э.П. Кокориной, которая, кроме того, отмечает хорошие результаты определения баланса при помощи учета межсигнальных реакций и длительности последействия – проб, опять-таки не являющихся прямыми индикаторами выносливости нервной системы (1958, 1963, 1964).
Описывая методику оценки свойств нервной системы у собак, В.К. Красуский отмечает: «До последнего времени оценка уравновешенности нервных процессов в основном проводилась по общему диапазону колебаний величины условных рефлексов, постоянству фона условнорефлекторной деятельности и отношению величины тормозного условного рефлекса к положительному (процент дифференцировки). Каких-либо общепринятых цифровых выражений или иных способов оценки степени уравновешенности нервных процессов не существует» (1963, с. 166–167). В этом высказывании – характерный момент! – нет даже упоминания о том, что по исходному замыслу стандартов уравновешенность понималась и измерялась как уравновешенность по «абсолютной» силе, по выносливости относительно возбуждения и торможения; и хотя в тексте статьи говорится об уравновешенности по силе, описанный там индикатор этого параметра («коэффициент уравновешенности» – отношение величины рефлекса на тормозной раздражитель к величине положительного рефлекса) выводится снова без применения каких-либо непосредственных силовых показателей. Следовательно, это опять-таки не уравновешенность по силе, а уравновешенность по некоторому иному первичному параметру нервной системы, функцией которого является в данном случае величина условных рефлексов.
Совсем не в смысле уравновешенности по силе употребляется этот термин в работах из лаборатории Б.М. Теплова, посвященных исследованию динамики ориентировочных и условных реакций (хотя в некоторых работах, особенно в прежних, авторы и говорят об уравновешенности по силе). Так, Н.И. Майзель (1956) в специальном исследовании уравновешенности методикой фотохимических условных реакций определяла это свойство путем сопоставления скорости образования положительных и тормозных связей и выработки условного тормоза; сходные приемы были использованы В.И. Рождественской (1963 б), Л.Б. Ермолаевой-Томиной (1963) и В.Д. Небылицыным (1963 б) при определении баланса с помощью сосудистой, кожно-гальванической и электроэнцефалографической методик. Баланс в этих работах понимается не как соотношение по силе, а как соотношение нервных процессов по характеру и динамике функционирования положительных и тормозных условий реакций, в частности по скорости их выработки и величине.
В общем, это тот же самый подход, что и подход В.К. Красуского и других указанных выше авторов. Этот подход основан на такой интерпретации понятия уравновешенности, которая, не исключая существования уравновешенности по силе, допускает в то же время существование уравновешенности нервных процессов по иной физиологической функции, выражающейся, как мы видели, в динамике формирования временных связей.
Приведем, наконец, высказывание Б.М. Теплова, в котором он, обсуждая проблему индикаторов уравновешенности, отмечает, что «сравнительная скорость выработки условных рефлексов и диффе-ренцировок, очевидно, может являться… прямым показателем уравновешенности или неуравновешенности как в сторону преобладания возбуждения, так и в сторону преобладания торможения» (1956, с. 82). И в этом высказывании нет речи о сопоставлении для характеристики баланса показателей собственно силы нервной системы, а говорится лишь о сравнительной скорости образования временных связей.
О чем говорит совокупность изложенных данных? Очевидно, о том, что понятие уравновешенности получило в последнее время неоднозначное содержание и стало обладать в некотором роде двойным смыслом. Один из этих смыслов, исторически более старый, – это уравновешенность по «абсолютной» силе, диагностируемая сопоставлением результатов истинно силовых испытаний, определяющих выносливость нервной системы к действию возбудительного и тормозного процессов. Другой, более новый смысл – уравновешенность по какому-то иному параметру, определяемая, главным образом, соотношением динамических характеристик положительных и тормозных условных реакций в процессе их формирования.
Но может быть, оба указанных смысла неразделимы? Может быть, динамические характеристики, в частности скорость выработки условных реакций данного знака, являются однозначной функцией силы нервной системы по отношению к одноименному нервному процессу? В этом случае вопрос о двух различных толкованиях понятия уравновешенности, естественно, был бы снят, и оказались бы правы те авторы, которые, основываясь на наблюдениях за выработкой условных рефлексов, делают заключения об «уравновешенности по силе». Таким образом, нужно рассмотреть вопрос о соотношении между силой нервной системы и быстротой выработки условных рефлексов – основным динамическим показателем процесса формирования временных связей. По этому вопросу в литературе можно найти различные точки зрения.
В большом стандарте испытания «типов» нервной системы собак эти функции – по отдельности для возбудительного и тормозного процессов – принимаются как совпадающие: считается, что индивид с «сильным процессом возбуждения», т. е. выносливой нервной системой по отношению к возбуждению, обладает также способностью к быстрой выработке положительных условных рефлексов, а индивид с «сильным процессом торможения», т. е. с выносливой нервной системой по отношению к торможению, обладает одновременно способностью к быстрой выработке отрицательных реакций.
Такая точка зрения оказала определенное влияние на позицию значительной группы авторов, имевших дело с определением свойств нервной системы у животных и людей. Так, в монографии З. И. Бирюковой (1961), содержащей в целом интересный экспериментальный материал, скорость образования положительных условных реакций у людей рассматривается как один из существенных индикаторов «силы возбудительного процесса», а быстрота выработки отрицательных реакций является аналогичным показателем для тормозного процесса. В том же качестве эти показатели фигурируют в кожно-гальванической методике испытаний свойств нервной системы у человека, разработанной В.С. Мерлиным (1958 а). В работе Б. X. Гуревича и М.С. Колесникова (1955), выполненной на собаках в условиях свободного их передвижения, быстрота выработки рефлексов считается основным показателем силы нервной системы. Та же точка зрения высказывается в работах Л.Б. Айзинбудаса (1958) и А.Д. Манакова (1956) посвященных определению основных свойств нервной системы у сельскохозяйственных животных.
Авторы «малого стандарта» М.С. Колесникова и В.А. Трошихин (1951) предлагают для оценки «силы возбуждения» одну только кофеиновую пробу, отказавшись тем самым от скорости выработки условного рефлекса как силового показателя, но в то же время сохраняют в качестве показателя «силы тормозного процесса» такой индикатор, как скорость образования дифференцировки, причем мотивы этого различия не приводятся. Сходной позиции придерживается и В.К. Красуский, который в одной из своих работ (1963) проводит подобное же различение и даже идет еще дальше, оставляя скорость и характер образования дифференцировки единственными показателями «силы тормозного процесса».
Таким образом, некоторые исследователи считают возможным принятие скорости образования положительных либо условных тормозных реакций в качестве индикаторов силы нервной системы относительно возбуждения или торможения.
Однако достаточно многочисленные факты, полученные как на животных, так и на людях, свидетельствуют, скорее, об обратном – о том, что между скоростью образования условных реакций и силой нервной системы значимого соответствия не существует. Можно, скажем, сослаться на работу того же М.С. Колесникова, который, основываясь на обширном экспериментальном материале, констатирует, что «данные не указывают на корреляцию между силой основных нервных процессов и скоростью образования первого условного рефлекса» (1953, с. 127).
Весьма убедительные данные содержатся в работе Викт. К. Федорова (1961). В количественном исследовании свойств нервной системы у мышей он установил отсутствие корреляции между средней величиной реакции в период образования условной связи – показателем, во многом аналогичным скорости образования рефлекса, – и основным тестом на силу нервной системы – кофеиновой пробой (r = 0,12). Столь же низки оказались корреляции и между средней величиной дифференцировки в начальный период ее образования и двумя показателями силы нервной системы относительно торможения – величиной дифференцировки при увеличении физической интенсивности тормозного раздражителя и эффектом 10‑кратного применения дифференцировки. Эти корреляции равны соответственно 0,12 и -0,07.
В целом ряде работ, в частности, вышедших из Колтушей, а также из других лабораторий, содержатся такие свидетельства, которые определенно указывают на возможность независимых от силы нервной системы вариаций скорости образования условных рефлексов и, таким образом, противоречат точке зрения стандартов.
Так, С.С. Бархударян (1956) нашел высокую скорость замыкания условной связи (3 – 7 применений) у собак со средней и ниже средней силой нервной системы. В.К. Красуский (1953) описывает собак, у которых при сильной нервной системе (по кофеиновой пробе) отмечалось медленное образование положительных условных рефлексов и которые, обладая достаточной силой по отношению к торможению (по удлинению дифференцировки), очень медленно эту дифференцировку вырабатывали. Из 5 собак сильного и среднего по силе «типов» нервной системы, описанных Д.А. Чебыкиным (1961), две показали замедленное образование как условного рефлекса, так и дифференцировки. Э.П. Кокорина (1963), изучавшая условнорефлекторную деятельность коров, нашла близкую к нулю корреляцию между силой их нервной системы (определенной при помощи кофеиновой пробы) и скоростью образования условных реакций.
Наши собственные экспериментальные данные, полученные при помощи электроэнцефалографической методики (В.Д. Небылицын, 1963 б), также свидетельствуют о том, что скорость образования временной связи и работоспособность (выносливость) нервной системы представляют собой две различные, не коррелирующие между собой функции нервной системы. При факторной обработке количественных данных показатели средней условной депрессии альфа-ритма в начальный период образования условной связи входят в один фактор, а пробы на угашение с подкреплением – индикатор силы нервной системы по отношению к возбуждению – в другой фактор нервной деятельности. В коллективной работе группы авторов (М.Н. Борисова и др., 1963) коэффициенты корреляции между двумя показателями силы нервной системы относительно возбуждения – кривой исчезновения мелькающего фосфе-на и абсолютной зрительной чувствительностью, с одной стороны, и скоростью выработки условного фотохимического рефлекса, с другой, – составили соответственно всего лишь 0,05 и 0,23.
Наконец, заметим, что И.П. Павлов в своих печатных работах никогда не упоминал о скорости образования условных рефлексов как показателе силы нервной системы. Его более ранние работы содержат довольно частые упоминания об этой функции, но только в связи с проблемой уравновешенности возбудительного и тормозного процессов. Впоследствии же, когда для И.П. Павлова основным признаком классификации «типов высшей нервной деятельности» стала сила нервной системы, а об уравновешенности стали говорить как об уравновешенности по силе в смысле работоспособности, павловские характеристики «типов» нервной системы больше не содержат указаний на типологические различия в скорости образования условных рефлексов. Вместо этого И.П. Павлов предпочитает давать более общие «картины поведения», характеристики типов-темпераментов.
Все изложенное в совокупности дает достаточно убедительный материал для того, чтобы всерьез усомниться в правомерности отождествления таких функций нервной системы, как ее сила (работоспособность) по отношению к тому или другому процессу и скорость образования соответствующих условных реакций. Большое количество экспериментальных данных, полученных как на людях, так и на самых различных животных, говорит, скорее, за то, что функции выносливости нервной системы по отношению к действию данного процесса, с одной стороны, и способности нервной системы к развитию этого же процесса в динамике формирования соответствующей условнорефлекторной структуры, с другой стороны, должны рассматриваться в качестве отдельных, самостоятельных функций нервного субстрата и в качестве различных факторов высшей нервной деятельности. Отсюда следует, что и оба рассматриваемых вида уравновешенности возбуждения и торможения – по силе в смысле работоспособности и по характеру образования условных реакций, – как мы и предполагали, представляют собой различные, несовпадающие параметры деятельности нервной системы.
Но может быть, скорость выработки условных реакций связана зависимостью с другим основным свойством нервной системы, именно с ее подвижностью, как это предполагают Э.А. Асратян (1939), С.Н. Давиденков (1947) и некоторые другие авторы? Для ответа на этот вопрос нужно прежде условиться о содержании самого понятия «подвижность» нервных процессов. Примем пока – как это и делается в большинстве работ настоящего времени, – что основным показателем подвижности является быстрота переделки. Как указывает Б.М. Теплов, «…в настоящее время переделка в работе с животными является основным, а большей частью и единственным показателем подвижности. Можно сказать, что на практике подвижностью называется то свойство нервной системы, которое характеризуется переделкой знаков раздражителей». «Таково же в значительной мере положение дел и в работе с человеком» (1956, с. 37).
Таким образом, вопрос сводится к выяснению соотношения между скоростью образования условного рефлекса и быстротой переделки сигнального значения раздражителей «ассоциированной пары». Если бы оказалось, что эти показатели коррелируют и что, таким образом, быстрота формирования временных связей есть функция подвижности нервной системы, то тогда, очевидно, пришлось бы признать, что уравновешенность второго вида, отличающаяся от баланса по силе, представляет собой не что иное, как уравновешенность нервных процессов по подвижности.
Проблема баланса возбуждения и торможения по подвижности была поставлена еще И.П. Павловым практически сразу же после того, как возникло само понятие подвижности как свойства нервной системы. Так, на «Среде» 27 марта 1935 г. И.П. Павлов говорит о необходимости «отдельно у каждой собаки искать инертность и лабильность раздражительного процесса и тут же инертность и лабильность тормозного процесса» (Павловские среды. 1949. Т. III. С. 151). Из этого следует, что уже в то время допускалась возможность независимых вариаций подвижности возбудительного и тормозного процессов. В дальнейшем это представление получило некоторое экспериментальное подтверждение в ряде работ. П.С. Купалов на основании полученных фактов указал, что «нервные процессы могут быть неуравновешенными, несбалансированными не по их силе, а по их подвижности. Один процесс является более подвижным, более быстрым, нежели другой». Правда, добавляет он, в опыте встретились такие животные, «у которых процесс торможения является более инертным, нежели процесс возбуждения» (1952, с. 466–467). Но в работе Е.Ф. Мелиховой (1953) были описаны животные, у которых повышенной инертностью характеризовался не тормозной, а возбудительный процесс. В классификационной системе В.К. Красуского (1963) уравновешенность или неуравновешенность по подвижности выделена в качестве особого параметра классификации «типов» нервной системы.
Надо сразу сказать, что в большей части экспериментальных работ соответствие между переделкой и скоростью образования рефлексов отсутствует. Описаны случаи быстрой выработки условных рефлексов у собак ярко выраженного инертного «типа» нервной системы (В.В. Яковлева, 1936; Викт. К. Федоров, 1953 б; В.К. Красуский, 1953; С.С. Бархударян, 1956), хотя надо отметить, что противоположные случаи замедленного образования условных рефлексов у животных с достаточно быстрой переделкой в литературе не фигурируют.
В исследованиях со статистическим представлением данных показано, что корреляции между показателями выработки условных реакций и их переделки практически близки к нулевым. Таковы данные М.Н. Борисовой с соавторами (1963), полученные по методикам фотохимических условных рефлексов и заучивания кодов, результаты Л.Б. Ермолаевой-Томиной (1963) по кожно-гальваническому рефлексу и И.В. Равич-Щербо (1956), вырабатывавшей как короткоотставленные, так и следовые фотохимические условные рефлексы. По данным Г.А. Образцовой (1964 б), полученным на кроликах, корреляция между скоростью проявления прочного рефлекса и переделкой равна всего лишь ‑0,12.
На основании этих материалов вопрос о связи между скоростью выработки условных реакций и подвижностью нервных процессов, измеряемой быстротой переделки, по-видимому, должен быть решен отрицательно.
Мы приходим, таким образом, к заключению о том, что быстрота формирования условных реакций не связана ни с одним из основных свойств нервной системы: ни с силой ее, ни с подвижностью.
Кроме того, скорость образования условных реакций, как положительных, так и тормозных, отнюдь не является какой-то одиночной, изолированной функцией, не имеющей корреляций с другими проявлениями работы центральной нервной системы. Как будет видно из дальнейшего, с этой функцией определенным образом связаны некоторые особенности динамики ориентировочных реакций, некоторые «фоновые» показатели того физиологического процесса, который Используется для выработки условных реакций (в частности, фоновой кривой ЭЭГ), и ряд других особенностей функции нервной системы вроде реакции навязывания ритма или распределения ошибочных реакций на положительные и тормозные раздражители.
Можно говорить, таким образом, о целом синдроме физиологических показателей, группирующихся вокруг скорости образования условных реакций и отражающих некое качество нервной деятельности, не соотносимое ни с силой, ни с подвижностью нервной системы. Раз это так, то и баланс нервных процессов по скорости образования условных рефлексов и некоторым сопряженным особенностям нейрофизиологической функции не является ни балансом по силе нервной системы, ни балансом по подвижности.
Не подлежит сомнению, что фактор высшей нервной деятельности, не коррелирующий ни с силой нервной системы, ни с подвижностью процессов и связанный с успешностью и быстротой формирования адекватных реакций, отвечает за весьма существенные стороны целостной психофизиологической функции. Ведь именно действием этого фактора определяется скорость первичного приспособления организма к влиянию возникших условий еще задолго до того, как появится необходимость длительного поддержания реакций на уровне нормы (сила нервной системы) или перемены образа действий на противоположный (подвижность нервных процессов). Мы полагаем, что свойство нервной системы, определяющее ее способность к формированию реакций, адекватных условиям опыта, – и при этом, вероятно, не только элементарных рефлексов, но и более сложных систем связей, т. е. способность к «научению» в широком смысле этого слова, – должно рассматриваться как самостоятельный фактор высшей нервной деятельности и как одно из ведущих в структуре основных свойств нервной системы (В.Д. Небылицын, 1963 а).
Назовем это свойство динамичностью нервной системы. Основным содержанием динамичности явится, таким образом, легкость и быстрота генерации мозговыми структурами нервного процесса в ходе формирования возбудительных или тормозных условных реакций. Система, склонная к быстрому образованию положительных связей, будет «динамичной» по отношению к возбуждению, а система, быстро образующая тормозные рефлексы, будет «динамичной» по отношению к торможению. Кроме этих референтных признаков свойство динамичности, как уже говорилось, имеет и ряд других проявлений. Следовательно, «сфера действия» этого свойства не ограничивается только рамками замыкательной функции, а распространяется на целую группу других проявлений мозговой деятельности, образующих, таким образом, вместе с референтными признаками синдром динамичности нервных процессов (собственно, два синдрома – динамичности возбуждения и торможения).
Возвращаясь теперь к проблеме уравновешенности и ее толкований, мы заключаем, что уравновешенность нервных процессов в той интерпретации, которая исключает ее понимание как баланса по силе или по подвижности, если не что иное, как уравновешенность возбуждения и торможения по динамичности этих процессов. Референтным индикатором баланса по динамичности является, очевидно, соотношение показателей выработки положительных и тормозных условных реакций.
Как мы уже отмечали, именно этот признак лежал в основе ранних вариантов классификации «типов» нервной системы, обсуждавшихся И.П. Павловым до 1930 г. Говоря до 1930 г. «просто» об уравновешенности нервных процессов и различиях между собаками по этому свойству, И.П. Павлов постоянно указывает на разницу в том, «как скоро вырабатываются» положительные и отрицательные рефлексы и «в какой степени они достигают абсолютности» (1951–1952, т. III, кн. 2, с. 81) как главного индикатора этой «просто» уравновешенности. А ведь это и есть разница в характере и знаке соотношения нервных процессов по свойству динамичности. Уравновешенность, или баланс, по динамичности – именно таково содержание понятия «уравновешенность», как его употреблял И.П. Павлов на начальном этапе развития «учения о типах» до того, как это понятие было заменено понятием уравновешенности «по абсолютной силе». Возможно, этот переход от одного содержания понятия уравновешенности к другому остался незамеченным, и это-то, в частности, и обусловило сначала ошибочное объединение показателей выработки условных рефлексов и собственно силовых индикаторов в рамках синдрома силы нервной системы, а затем и двойственность в употреблении самого понятия уравновешенности.
Из всего сказанного по поводу понятия баланса нервных про-цессов вытекает одно весьма существенное положение. Если термином «баланс», или «уравновешенность», нервных процессов можно обозначить их соотношение не только по «абсолютной силе», но также по подвижности и по динамичности, то это означает, что понятие баланса, или уравновешенности, получает более широкий и общий смысл, чем тот, который в него обычно вкладывается, в частности, при испытаниях по схеме «стандартов»: оно приобретает значение общего принципа организации свойств нервной системы, позволяющего представить структуру этих свойств в виде простой, достаточно ясной и удобной для анализа схемы. Для этого нужно только принять, что каждое из основных свойств нервной системы может характеризовать ее функцию со стороны каждого из двух основных нервных процессов – как со стороны возбуждения, так и со стороны торможения. Именно так в стандартах рассматривалось свойство силы нервной системы, и, как мы видели, размышления И.П. Павлова и П.С. Купалова относительно подвижности также предусматривали такую возможность. Чтобы быть последовательным, нужно признать, что и динамичность, и любое другое свойство нервной системы (например, лабильность, о которой речь будет идти в гл. X) также могут характеризовать нервную систему со стороны как возбудительного, так и тормозного процесса.
Таким образом, в программе определения свойств нервной системы данного индивида должно быть предусмотрено, прежде всего, получение «абсолютных» показателей всех первичных свойств: динамичности – раздельно для возбудительного и тормозного процессов, силы нервной системы, подвижности ее и лабильности – опять-таки раздельно для возбуждения и торможения. На основе полученных данных может быть произведена оценка ряда вторичных свойств – показателей баланса по любому из указанных свойств нервной системы. В данный момент мы имеем основания говорить о четырех основных свойствах нервной системы – динамичности, силе, подвижности и лабильности (относительно последнего см.: Б.М. Теплов, 1963, 1964, а также гл. X настоящей работы), и, таким образом полная программа испытаний должна заключаться в получении двенадцати количественных показателей, восемь из которых являются первичными, основными, а четыре – вторичными, производными показателями, оценками соотношения, баланса для каждого из свойств. Каждое из этих двенадцати свойств может представлять специальный интерес в общей картине индивидуальных особенностей нервной системы в том смысле, что каждое из них может иметь – и, очевидно, имеет – собственный круг психофизиологических проявлений и коррелятов.
Предлагаемая схема организации и исследования свойств нервной системы имеет, на наш взгляд, то преимущество, что охватывает, по-видимому, все наиболее существенные известные до сих пор факторы индивидуальных различий функций нервной системы.
Важность этого момента хотелось бы специально подчеркнуть ввиду того, что некоторые из предложенных или использованных в последнее время различными авторами систематизации, по-видимому, страдают известной неполнотой: в них, так сказать, заполнены не все ячейки, соответствующие отдельным свойствам нервной системы, пропущены некоторые весьма существенные звенья.
Так, в упоминавшейся уже типологической классификации В.К. Красуского (1963), являющейся, вне всякого сомнения, существенным шагом вперед по сравнению с традиционными представлениями, в качестве оснований деления приняты (используем нашу терминологию) следующие первичные свойства нервной системы: сила по отношению к возбуждению, подвижность возбуждения и подвижность торможения, а также следующие показатели баланса: по подвижности и по динамичности. Таким образом, «трехчленный» принцип систематизации выдержан с нашей точки зрения, только в одном случае: когда речь идет о подвижности возбудительного и подвижности тормозного процессов и о балансе нервных процессов по этому свойству. Что же касается силы нервной системы, то В.К. Красуский, по существу, отказался от определения силы (в смысле выносливости) нервной системы по отношению к торможению. Мотив этого отказа таков: «Удлинение дифференцировки до 5 и даже 10 мин, как показывают наши наблюдения, не является достоверным критерием силы тормозного процесса, оценка которого произведена по характеру дифференцировки» (1964, с. 36).
Но разве удлинение дифференцировки обязательно должно коррелировать с характером ее выработки? По нашим представлениям, отсутствие связи между этими показателями естественно, так какони представляют различные свойства нервной системы – силу ее и динамичность по отношению к торможению. Правда, «сила тормозного процесса» упоминается В.К. Красуским в перечне основных свойств, однако она никак не оценивается и в дальнейшем не принимает участия в классификации основных типологических комбинаций: этим термином обозначается не сила нервной системы по отношению к торможению, а, скорее, динамичность тормозного процесса, так как критерием «силы тормозного процесса» служит характер выработки условного рефлекса на тормозной раздражитель. Поскольку, однако, учитывается не сама выработка рефлекса на тормозной стимул, а сопоставление этого процесса с выработкой рефлекса на положительный раздражитель (процент дифференцировки), речь идет, следовательно, уже о вторичном показателе, аналогичном балансу нервных процессов по динамичности.
Таким образом, структура свойств нервной системы, представленная в систематизации В.К. Красуского, дана, с нашей точки зрения, в таком виде, который требует ее расширения и дополнения: в ней отсутствуют такие первичные свойства, как сила нервной системы по отношению к торможению, динамичность возбудительного процесса и динамичность тормозного процесса, а также один из вторичных параметров – баланс нервных процессов по силе (выносливости) нервной системы.
Аналогичные замечания могут быть сделаны по адресу работ некоторых других авторов, придерживающихся родственных схем классификации свойств нервной системы и особенно сходного толкования понятия уравновешенности нервных процессов (З. И. Бирюкова, 1961; В.С. Мерлин, 1958 а; Э.П. Кокорина, 1963; Е.Ф. Мелихова, 1964; и др.). Как мы видели выше, именно неопределенность этого последнего понятия служит источником основных неясностей и недоразумений, связанных с интерпретацией физиологического содержания ведущих свойств нервной системы и с разработкой адекватных методических приемов, их оценки и измерения.
* * *
Рассматривая проблему уравновешенности и ее толкований, нельзя не остановиться на том понимании термина «баланс нервных процессов», которое фигурирует в работах английского исследователя Айзенка и его сотрудников, пытающихся применить павловскую концепцию уравновешенности для физиологического объяснения такого параметра индивидуальности, как экстраверсия – интроверсия.
Г. Айзенк (Н. J. Eysenck, 1957), формулируя свой «типологический постулат», выдвигает положение о том, что экстраверты характеризуются, с одной стороны, медленно развивающимся и слабым возбуждением, а с другой стороны, быстро развивающимся, сильным и медленно рассеивающимся реактивным торможением, интроверты же имеют противоположные характеристики. Речь идет, как видно, о чем-то внешне близком к картине баланса нервных процессов по динамичности, и с характером связи между возбуждением и торможением в постулате можно было бы в принципе согласиться.
Однако дальнейшее изложение показывает, что если потенциал возбуждения измеряется действительно развитием условного возбуждения (при замыкании временной связи), то потенциал торможения измеряется тестами, имеющими весьма мало общего с приемами определения динамичности торможения и даже вообще с индикаторами павловского внутреннего торможения, а именно тестами, исследующими в одних случаях перцептивное «насыщение» в таких пробах, как архимедова спираль, фигуральное последействие, поддержание фиксации, слияние слуховых щелчков и т. д. (Н.С. Holland, 1960), а в других случаях – явления так называемой реминисценции, т. е. восстановления уровня какой-либо деятельности вслед за интервалом отдыха в условиях «массированного» опыта, т. е. частого повторения теста (Н. J. Eysenck, 1957).
Эти приемы, рассматриваемые авторами как индикаторы «реактивного торможения» (С. R. Hull, 1943), ни в коем случае не напоминают приемы определения динамичности тормозного процесса, которое, очевидно, необходимо для полной картины баланса по динамичности; скорее уж, они напоминают пробы на достижение чего-то вроде запредельного торможения, а точнее – пробы на психическое утомление в перцептивной или иной деятельности. Но ясно, что когда одним плечом баланса служит динамичность возбуждения, а другим – запредельное торможение или тем более представленное разнородными показателями психическое утомление, то ни о каком балансе возбуждения и торможения в павловском смысле этого термина не может быть и речи.
Не удивительно поэтому, что, скажем, тесты на насыщение не коррелируют с условнорефлекторными показателями (хотя они, согласно постулату, должны были бы определенно давать такую корреляцию), что и между собой эти тесты фактически не коррелируют и они почти не коррелируют также и с мерами экстраверсии – интроверсии (Н.С. Holland, 1960; Н. J. Eysenck, 1960).
Короче говоря, эти тесты недостаточно «валидны», выражаясь языком статистической психологии: они не отражают свойств нервной системы, предположительно включенных в качестве физиологических детерминант в структуру параметра экстраверсии – интроверсии.
Причиной получаемых отрицательных результатов является, видимо, неправомерное объединение Айзенком всех видов павловского торможения, отличающихся от внешнего торможения, под одним термином – «временное торможение» – на том основании, что и условное, и дифференцировочное, и запредельное торможение требует времени для своего развития (Н. J. Eysenck, 1957). Если бы особая функция запредельного торможения в отличие от других видов тормозного процесса была с самого начала установлена с надлежащей ясностью и если бы было обращено надлежащее внимание на двусмысленность понятия реактивного торможения (см. об этом в гл. VIII), то, возможно, не возникли бы теоретические неточности с представлением о соотношении возбудительного и тормозного процессов в системе параметра экстраверсии – интроверсии и, быть может, для определения тормозного потенциала были бы разработаны более подходящие. тесты.
Итак, наши соображения относительно структуры свойств нервной системы сводятся к следующему:
1) понятие силы нервной системы должно интерпретироваться строго в том смысле, какой оно получило еще при своем возникновении, – в смысле выносливости, работоспособности нервных клеток;
2) свойство нервной системы, связанное с генерацией условного возбудительного или тормозного процесса в процессе формирования соответствующей функциональной структуры, должно быть выделено как особое; мы предлагаем обозначить его термином «динамичность» нервной системы;
3) каждое из свойств нервной системы должно получать раздельную характеристику для возбудительного и тормозного процессов; при количественном подходе это означает получение двух «абсолютных» значений данного свойства;
4) сопоставление этих двух абсолютных величин дает характеристику баланса по данному свойству; отсюда баланс, или уравновешенность, выступает как общий принцип организации свойств нервной системы и как производный параметр для каждого из основных свойств;
5) таким образом, в исследовании данного свойства у данного испытуемого должно предусматриваться получение трех показателей («принцип трехчленности»):
а) индекса данного свойства по возбуждению;
6) индекса данного свойства по торможению;
в) производного индекса, характеризующего баланс нервных процессов по данному свойству;
б) если каждое основное свойство нервной системы характеризуется тремя показателями, а таких свойств пока выделяется четыре – динамичность, сила, подвижность и лабильность нервной системы, – то, следовательно, полная характеристика индивида со стороны свойств его нервной системы должна основываться на получении двенадцати количественных показателей.
Описание предложенной схемы уместно закончить следующими относящимися к ней словами Б.М. Теплова: «…многое в этой схеме имеет еще совершенно гипотетический характер. Но во всяком случае она может служить программой дальнейших исследований» (1964, с. 11).
Глава 3. Экспериментальные показатели динамичности[26] нервных процессов
ЛИТЕРАТУРНЫЙ ОБЗОР
Первые данные об индивидуальных различиях по основному показателю динамичности – скорости образования положительных и тормозных условных реакций, – естественно, могли быть получены только в павловской школе. Действительно, в ряде диссертаций и статей сотрудников И.П. Павлова, относящихся к 1907–1911 гг., мы находим упоминания – но, пожалуй, не более того – о существовании определенных индивидуальных вариаций в быстроте выработки у собак условных рефлексов (И.Я. Перельцвейг, 1907; Н.А. Кашерининова, 1908; П.М. Никифоровский, 1910), дифферен-цировок (А.А. Шишло, 1908; В.В. Беляков, 1911), угасательного торможения (С.И. Завадский, 1908; И.В. Потехин, 1911), условного тормоза (К.Н. Кржышковский, 1909; П.Н. Николаев, 1910).
Поскольку основной задачей павловской лаборатории было в то время установление общих закономерностей функционирования условной связи, индивидуальные особенности не подвергались систематическому исследованию, а только констатировались; необходимая для изучения индивидуальных вариаций по данному параметру стандартизация условий опыта в большинстве работ еще не соблюдалась, а поэтому сведения об индивидуальных отклонениях той или иной функции носили довольно отрывочный характер, и им до поры до времени не придавалось существенного значения. Во всяком случае, И.П. Павлов ни в одном из своих публичных выступлений, имевших место в течение более чем 20 лет после начала работы над условными рефлексами, не упоминает об индивидуальных различиях в их формировании.
Очевидно, это объясняется тем, что, пока не сложилось хотя бы самое первоначальное представление о «типах» нервной системы собак, не было необходимости и в выделении экспериментальных критериев типологических свойств. Но как только возникла типологическая концепция (в ее первых вариантах – в середине 20‑x гг.), появилась и необходимость в соответствующих критериях. Поскольку первые варианты типологической классификации были очень просты и строились на одном принципе – соотношения, уравновешенности возбудительного и тормозного процессов, набор экспериментальных показателей «типа» был также весьма немногочислен. Этими показателями как раз и служили скорость, легкость выработки, а также устойчивость положительных и тормозных условных рефлексов.
В докладе «Физиологическое учение о типах нервной системы, темпераментах тож», прочитанном И.П. Павловым в конце 1927 г., читаем: «У одних животных очень легко выработать положительный рефлекс; положительный рефлекс очень устойчив при разных условиях, но зато у них очень трудно получать тормозные рефлексы… С другой стороны, на противоположном конце имеются животные такие, у которых положительные условные рефлексы вырабатываются с большим трудом, остаются постоянно в высшей степени неустойчивыми… наоборот, тормозные рефлексы быстро готовы и отлично всегда держатся» (1951–1952, т. III, кн. 2, с. 82).
Таким образом, уже в самом начале развития учения о свойствах и «типах» нервной системы показатели быстроты образования условных рефлексов, положительных и отрицательных, рассматривались как экспериментальные индикаторы баланса нервных процессов. Собственно, само понятие уравновешенности, баланса процессов возбуждения и торможения выросло из экспериментов и явилось теоретическим обобщением опытных наблюдений главным образом над соотношением скоростей выработки положительных и тормозных временных связей. Эта позиция сохранилась и в следующем выступлении И.П. Павлова (доклад «Некоторые проблемы в физиологии больших полушарий», 1928), которое, однако, отличается тем, что связывает преобладание возбуждения с силой, а преобладание торможения со слабостью нервной системы.
В этом докладе И.П. Павлов специально подчеркивает чисто «корковый» характер своей классификации типов-темпераментов, основанной на динамике условнорефлекторных реакций, «так как в наших опытах с условными рефлексами мы имеем дело всегда только с корковыми клетками» (1951 – 192, т. III, кн. 2, с. 104). Таким образом, уравновешенность или неуравновешенность нервных процессов есть всегда корковое качество, свойство высших отделов мозга. Роль же подкорки сводится к тому, что она, представляя собой скопление центров безусловных рефлексов, «составляет физиологическую основу элементарных эмоций». Как известно, эта точка зрения осталась у Павлова неизменной или почти неизменной до конца его дней.
Прослеживая далее эволюцию павловских взглядов, мы видим в следующем (последнем) выступлении Павлова, в котором упоминается проблема выработки условной связи, а именно в статье «Общие типы высшей нервной деятельности животных и человека», два новых момента, на которых нельзя не остановиться. Во-первых, скорость и динамика образования условных реакций (судя по тексту, очевидно, положительных) ставятся в зависимость от нового и теперь центрального свойства нервной системы – ее силы, выносливости, работоспособности. У сильных собак «условные рефлексы образовывались быстро, после двух-трех сочетаний, скоро достигали большой величины и оставались постоянными, как бы ни была сложна система этих рефлексов». У слабых «…все наоборот: образовывались условные рефлексы очень нескоро, через десятки повторений, величина их медленно поднималась, и они никогда не делались устойчивыми, колеблясь в размере даже до нуля, как бы ни упрощалась их система» (там же, с. 270). Таким образом, животным с сильной нервной системой этим высказыванием отдается преимущество в скорости выработки и постоянстве положительных условных рефлексов. Однако ни в этой статье – в том ее разделе, где речь идет о конкретных приемах определения свойств нервной системы, – ни в последующих работах И.П. Павлов ни разу не упоминает о скорости образования условного рефлекса как экспериментальном показателе силы нервной системы относительно возбуждения, и это обстоятельство не может не привлечь внимания. Правда, что касается выработки тормозных условных реакций, то этот процесс, как говорится в статье «Общие типы нервной деятельности животных и человека», может служить индикатором силы – слабости тормозного процесса, однако не всегда ясно – «абсолютной» слабости или только относительной (т. е. неуравновешенности с преобладанием возбуждения).
Второй примечательный момент состоит в следующем. Если в более ранних работах И.П. Павлов не раз упоминал о собаках, которые образуют тормозные рефлексы охотнее и быстрее, чем положительные, то в разбираемой статье при характеристике свойства уравновешенности речь идет только о собаках, у которых быстро образуются положительные условные рефлексы, а тормозные вырабатываются, наоборот, с большим трудом, очень медленно, а также о тех животных, «у которых оба нервных процесса стоят на одинаково большой высоте» (там же, с. 273), т. е. у которых одинаково быстро образуются и положительные и тормозные реакции. Это означает, что из классификации исчез тип, характеризовавшийся ранее преобладанием торможения: «тормозимый» тип был теперь окончательно определен как слабый, а сильному типу с преобладанием торможения в классификации места уже не нашлось. Остается только гадать, не связано ли это с тем, что в древнегреческой классификации темпераментов, принятой к тому времени И.П. Павловым, не был предусмотрен вариант, аналогичный ранее неоднократно описанному И.П. Павловым и его сотрудниками типу нервной системы, характеризующемуся перевесом тормозного процесса, и в частности сравнительно более быстрым образованием тормозных условных реакций.
Подытоживая взгляды И.П. Павлова на типологическую обусловленность выработки временных связей, приходится заметить, что вопрос этот при жизни великого физиолога не был до конца разрешен, хотя в одном пункте, а именно относительно существования прямой связи между преобладанием возбуждения и быстротой выработки положительных условных рефлексов, мнение И.П. Павлова, как видно, оставалось неизменным. Эта неопределенность впоследствии, после смерти И.П. Павлова, послужила источником разнообразных мнений, связывавших скорость образования положительных и тормозных связей и с силой, и с уравновешенностью, и с подвижностью нервных процессов. Эти точки зрения мы разбирали выше, в главе о структуре основных свойств нервной системы.
Как уже говорилось, позиция И.П. Павлова по вопросу о структурных механизмах временной связи была вполне определенной: «нервный синтез» целиком приурочивался им к коре больших полушарий и рассматривался как результат чисто коркового взаимодействия возбудительных и тормозных функциональных компонентов условной реакции.
Однако на этот счет высказывались и другие точки зрения, правда, не подтвержденные экспериментально и имевшие характер гипотезы. Так, В.Н. Мясищев, изучая индивидуальные особенности условных двигательных реакций на электрокожном подкреплении у человека, нашел среди своих испытуемых несколько типических вариаций согласно критериям скорости образования, силы и прочности вырабатываемых рефлексов. При этом он отмечает, что среди факторов, обусловливающих развитие условных («сочетательных») рефлексов, существенное место должно принадлежать подкорке. «Энергия подкорковых простых рефлексов параллельна быстроте воспитания и силе сочетательных рефлексов, их прочности, связана с сокращением скрытого периода и как бы противодействует дифференцировке раздражителя и концентрации реакции. Другой фактор, по-видимому, связанный со специально корковыми условиями, влияет противоположным образом – содействует дифференцировочному и сочетательному торможению и оказывает умеряющее действие на те свойства, которые связаны положительным образом с деятельностью подкорковой части» (1925, с. 304).
Этим высказыванием, имевшим по необходимости умозрительный характер, но основанным на анализе экспериментальных данных, подкорке как источнику энергии, требуемой для формирования положительных условных рефлексов, отводится весьма существенное место в системе механизмов замыкательной деятельности.
Достаточно хорошо известна классификация типов нервной деятельности детей, разработанная в начале 30‑x гг. Н.И. Красногорским; она построена по принципу соотношения коры и подкорки и предусматривает существование четырех типов, два из которых возникают как результат неуравновешенности в системе «кора–подкорка» либо в одну, либо в другую сторону, а два других – уравновешенные, но один – при нормальной возбудимости обеих структур, а другой – энергетический – при пониженной возбудимости как коры, так и подкорковых образований (1935).
Эта классификация, компромиссный вариант которой был опубликован два десятилетия спустя (Н.И. Красногорский, 1954), также имеет, скорее, теоретический, умозрительный характер ввиду недостаточной четкости некоторых основных понятий («подкорка», «возбудимость»). Однако важно заметить, что скорость и динамика образования условных рефлексов, которые, по автору, и дают основания для суждения о типе, ставятся этой схемой в прямую зависимость не только от чисто корковых свойств, но и от свойств подкорки и ее соотношения с кортикальным аппаратом. В случае уравновешенного типа с нормальной возбудимостью (центральный тип) условные рефлексы образуются быстро и отличаются высокой стабильностью. В случае уравновешенного типа с гипонормальной возбудимостью условные рефлексы вырабатываются медленно и характеризуются пониженной интенсивностью. У лиц подкоркового типа условные рефлексы относительно слабы, а тормозные функции коры понижены. Корковый тип отличается быстрым образованием условных рефлексов и тормозных реакций, но величина их не достигает высокого уровня.
К сожалению, в краткой схеме, данной автором, не всегда можно с достаточной ясностью увидеть направление зависимости выбранных параметров условного рефлекса – быстроты выработки, интенсивности и стабильности – от определенного свойства (или комбинации свойств) той или другой структуры. Так, «слабость» условных рефлексов, по схеме, свойственна и подкорковому, и корковому, и анергетическому типам; по быстроте образования рефлексов центральный и корковый типы отличаются от энергетического, у которого рефлексы вырабатываются медленно, в то время как характеристика этого параметра для подкоркового типа вовсе отсутствует; характеристика стабильности дается только для центрального типа. Лишь вскользь говорится о типологической обусловленности выработки тормозных реакций.
Недостаточная ясность соотношений между параметрами функций (условных рефлексов) и параметрами структур (коры и подкорки), вместе с отмеченной уже недостаточной экспериментальной обоснованностью некоторых основных понятий, по-видимому, обусловили сравнительно малое распространение типологической классификации, сформулированной Н.И. Красногорским. Однако сама попытка ввести в классификационную схему в качестве одного из оснований деления некие свойства неких подкорковых систем и этими свойствами определить какие-то качества условно-рефлекторной функции, несомненно, должна рассматриваться как научно обоснованная и перспективная.
Типологические концепции В.Н. Мясищева и Н.И. Красногорского были сформулированы ими на основании изучения условных – двигательных и секреторных – рефлексов, вырабатываемых на безусловном подкреплении. Классификация «типов замыкательной деятельности», разработанная А.Г. Ивановым-Смоленским и его сотрудниками, явилась результатом исследования условнорефлекторной деятельности в основном на так называемом речевом подкреплении.
Можно считать установленным, что методика речевого подкрепления, используемая в работе с нормальными взрослыми людьми, ни в какой степени не является адекватной для изучения условных рефлексов в классическом понимании этого термина (Б.М. Теплов, М.Н. Борисова, 1959; А.Р. Лурия, 1956). Однако, когда речь идет о детях с их не сформировавшейся еще системой «самоинструкций», эта методика может принести определенную пользу, а индивидуальные различия, вскрываемые с ее помощью, могут быть истолкованы как истинные различия замыкательной функции, обусловленные в значительной степени свойствами нервной системы, а не отношением субъекта к ситуации.
Кроме речевого подкрепления в некоторых работах использовалось еще и своеобразное пищевое подкрепление (конфета) – хватательно-пищевая методика, а также ориентировочное подкрепление. Индивидуальные вариации замыкательной деятельности, вскрытые целым рядом авторов при помощи этих методик, хорошо известны (А.Г. Иванов-Смоленский, 1953; А.А. Новикова, 1930; Н.Г. Гарцштейн, 1930; О.П. Капустник, 1930; О. Капустник, В. Фадеева, 1930; Л.И. Котляревский, 1933; Р.М. Пэн, 1933; и др.), и на них нет необходимости останавливаться подробно. Отметим только следующее обстоятельство.
Четыре типа замыкательной деятельности А.Г. Иванова-Смоленского, несмотря на сходство названий, весьма мало соответствуют четырем павловским типам нервной системы. Совпадение – не только по названию, но и по существу – имеет место, пожалуй, лишь в отношении «возбудимого» типа, который в обеих классификациях отличается быстрым образованием положительных условных рефлексов и затрудненной выработкой тормозных.
Это различие, конечно, связано с тем, что павловская классификация построена по трем критериям, а схема А.Г. Иванова-Смоленского – только по одному: скорости образования условных рефлексов. Появляющееся здесь качество работы нервной системы было названо А.Г. Ивановым-Смоленским подвижностью или лабильностью, и, таким образом, речь идет об индивидуальных различиях: а) в подвижности процесса возбуждения, б) в подвижности процесса торможения и в) в уравновешенности по подвижности. Следовательно, классификация А.Г. Иванова-Смоленского и уже и шире павловской типологической схемы: уже потому, что она основана на одном критерии, шире потому, что вариации по этому критерию разработаны ею гораздо детальнее. Нетрудно видеть, что этот критерий и есть тот, который мы обозначаем термином «динамичность». Таким образом, классификация А.Г. Иванова-Смоленского, по нашим представлениям, есть один из первых опытов обобщения экспериментальной работы по изучению динамичности нервных процессов у человека.
Отметим еще два отличия этой классификации от павловской – отличия, основанные на обширных опытных данных и потому заслуживающие внимания. Во-первых, по соотношению быстроты образования положительных и тормозных реакций выделяется не только возбудимый, но также и тормозный тип, характеризующийся более быстрым образованием отрицательных реакций по сравнению с положительными (мы помним, что в первых павловских подходах к классификации этот тип также выделялся как особый, но затем был исключен из схемы). Во-вторых, уравновешенность по признаку скорости формирования реакций может быть не только на высоком уровне динамичности обоих процессов (когда связи обоего типа образуются одинаково быстро), но и на низком уровне этого свойства, что выражается в замедленном образовании как положительных, так и тормозных реакций. Может показаться, что этот последний тип есть павловский слабый тип нервной системы, однако у И.П. Павлова нигде не говорится о том, что слабый тип непременно медленно образует и положительные и тормозные условные связи.
Таким образом, по А.Г. Иванову-Смоленскому, реальны и фактически существуют любые комбинации скоростных свойств замы-кательной деятельности, относящихся к возбудительному и тормозному процессам. Правда, в работах его школы речь идет только о четырех комбинациях, однако это ограничение, несомненно, сделано «для простоты» – из соображений удобства описания и систематизации экспериментального материала.
Примерно с конца 30‑x гг. интерес к проблеме индивидуальных и типологических особенностей динамики образования условных рефлексов у отечественных исследователей значительно понижается. В течение 10 – 15 следующих лет появляются лишь отдельные работы, посвященные этому вопросу. Зато постелено растет внимание к этой проблеме у некоторых западных – американских и европейских – психологов, исследующих, с одной стороны, вопросы обучения (learning) и обусловливания (conditioning), а с другой стороны, вопросы личности и ее структуры.
Целый цикл работ осуществлен К. Спенсом и его сотрудниками, исследовавшими динамику образования у человека условного мигательного рефлекса и индивидуальные особенности этого процесса в зависимости от склонности субъекта к состоянию «тревоги» (anxiety). В большинстве работ К. Спенса и его группы уровень «тревоги» определялся при помощи вопросника, разработанного для этой цели Ж. Тэйлор (J. Taylor, 1951): испытуемый отвечает («да» или «нет») на ряд вопросов, относящихся к его эмоциональной сфере, а экспериментатор путем подсчета набранных им баллов определяет и даже может количественно измерить уровень его эмоциональности.
Неискоренимый недостаток этого метода заключается в том, что вывод делается на основании самооценки испытуемого, которая может быть ошибочной, противоречивой или сознательно неточной. Однако некоторую информацию этот метод все же, видимо, приносит, о чем свидетельствуют измерения статистической надежности получаемых с его помощью данных, а также отдельные сопоставления его результатов с объективно полученными психофизиологическими индикаторами.
Сами по себе индивидуальные различия в ходе мигательного обусловливания заключаются в том, что у одних испытуемых кривая выработки условной реакции сразу идет вверх и быстро достигает «потолка», а у других, «противоположных», испытуемых эта кривая сначала долго держится на каком-то низком уровне, затем медленно поднимается и, судя по графикам, достигает предела на уровне, гораздо более низком, чем у индивидов первой группы (К. W. Spence, J. Taylor, 1951; К. W. Spence, 1956); разумеется, при этом имеют место и промежуточные случаи.
Гипотеза К. Спенса о природе этих различий основана на теоретических построениях К. Халла (С. R. Hull, 1943), дающего следующее (несколько упрощенное здесь) выражение для уровня вырабатываемой реакции:
R = f(HXD), где R – уровень реакции,
Н – сила ассоциации (эффект тренировки), D – сила мотивации или побуждения.
К. Спенс рассматривает эмоциональность индивида, в частности, выявляющуюся при неприятных воздействиях в опыте (струя воздуха, направляемая на роговицу и служащая подкреплением), в качестве одного из компонентов, формирующих общий уровень мотивации (побуждения) индивида в эксперименте, и, таким образом, приходит к выводу о том, что более эмоциональные испытуемые должны демонстрировать лучшее обусловливание в ситуации выработки мигательной реакции на оборонительном подкреплении.
Нечто аналогичное ранее уже показали Л.Д. Уэлч и Дж. Кьюбис (L.D. Welch, J. Kubis, 1947) и Е. Шифф и др. (Е\ Schiff et al., 1949), сравнившие динамику образования условных кожно-гальва-нических и электроэнцефалографических реакций у нормальных испытуемых и патологически-тревожных пациентов психиатрической клиники; последние обнаружили явное превосходство в скорости образования этих реакций.
Эти данные впоследствии были подтверждены Е.С. Хоу (Е. S. Howe, 1958). Что касается мигательной методики, то Е.Р. Хилгард и др. (Е. R. Hilgard et al., 1951) не нашли различий в скорости выработки условной реакции в зависимости от параметра «тревоги», однако в ряде работ Ж. Тэйлор, К. Спенса и их сотрудников такие различия были обнаружены: так, Ж. Тэйлор (J. Taylor, 1951) нашла, что различия между группами тревожных и нетревожных испытуемых в «количестве обусловливания» в пределах 80 первых сочетаний статистически значимы на уровне р < 0,001; в работе К. Спенса и Р. Бикрофта (К. W. Spence, R.S. Beecroft, 1954), а также М. Барона и Дж. Коннора (М. R. Baron, J.P. Connor, 1960) разница тоже была на хорошем статистическом уровне значимости.
Результаты других работ были, однако, менее определенны (К. W. Spence, J.A. Taylor, 1951; К. W. Spence, I. Е. Farber, 1953; К. W. Spence et al., 1954), хотя, в общем, все же указывали на определенное преимущество тревожных испытуемых в выработке положительной условной мигательной реакции (Н. Gilberstadt, G. Davenport, 1960; S. В. Beck, 1963). Было показано также, что при выработке дифференцировки испытуемые с выраженной «тревогой» дают большее число реакций на негативный раздражитель (Е. R. Hilgard et al., 1951; К. W. Spence, R.S. Beecroft, 1954).
Что касается угашения выработанной условной реакции, то, хотя авторы, изучавшие этот показатель (J.A. Taylor, 1951; К. W. Spence, I. Е. Farber, 1953), нашли, что угашение происходит медленнее у тревожных испытуемых, их данные трудно полностью принять по той причине, что угашение проводилось после заранее фиксированного и одинакового для всех испытуемых числа сочетаний, независимо от «абсолютного» уровня реакции, достигнутого испытуемым. Естественно, что у лиц, достигших более высокого уровня обусловливания (а это чаще всего тревожные испытуемые), угашение происходит дольше, чем у лиц противоположной группы.
Во всех работах показателем уровня «тревоги» служило число баллов, набранных испытуемым при предъявлении ему вопросника.
Видимо, сознавая, что этого для точной оценки эмоциональности все же недостаточно, авторы из группы Спенса провели сопоставление условнорефлекторных показателей с объективными физиологическими индикаторами эмоциональности. В одной из работ в качестве таковых были взяты реактивность пульса и электрокожного сопротивления (W.N. Runquist, L. Е. Ross, 1959), в другой, – кроме того, еще и уровень мышечных потенциалов шеи (W.N. Runquist, К. W. Spence, 1959). Разница между тревожными и нетревожными испытуемыми и здесь была почти во всех случаях статистически значимой, особенно при использовании в качестве показателя «тревоги» биотоков шейных мышц.
Данные, полученные К. Спенсом и его сотрудниками, представляют большой интерес и дают немалые возможности с точки зрения анализа внутренних механизмов индивидуальных различий в динамике выработки условных реакций. Но к сожалению, как раз механизмов-то – мы имеем в виду реальные, конкретные нейрофизиологические механизмы – авторы, принадлежащие к этой группе, и не касаются. Действительно, схемы и формулы К. Халла могут выглядеть весьма логичными, а его теория – даже универсальной, но описательный, формальный и спекулятивный характер его построений несомненен для каждого, кто пытается сопоставить эти очевидно упрощенные построения с гигантской сложностью структур и явлений, участвующих в центральной нервной системе в процессе формирования временных связей. К. Халл позаимствовал от И.П. Павлова многие основные понятия, однако для И.П. Павлова за этими обобщающими понятиями всегда стоял его конкретный экспериментальный опыт, а для К. Халла эти понятия существуют как бы сами по себе, лишь в качестве материала для сугубо формализованных изысканий. Естественно, что эта принципиальная «антифи-зиологичность» основного учения не могла не наложить отпечатка на работы его адептов.
В отличие от К. Спенса Г. Айзенк и его сотрудники при анализе индивидуальных различий в обусловливании пользуются для интерпретации полученных данных некоторой системой павловских понятий, взятых из учения о типах нервной системы. Г. Айзенк (Н. J. Eysenck, 1957, 1962), разрабатывающий вопросы структуры нормальной и невротической личности, выдвигает концепцию о двух основных «измерениях» личности: 1) экстраверсии – интроверсии – параметре, определяющем общительность, контактность, социальность индивида, и 2) нейротицизме, или эмоциональности, – качестве, представляющем фактически то же самое, что и «тревога» американских авторов.
Аналогизируя экстравертированный тип поведения (определяемый, кстати, опять-таки с помощью вопросников) с павловским преобладанием торможения, а интровертированный тип с преобладанием возбуждения, Г. Айзенк высказал предположение, что у инт-ровертированных испытуемых должны лучше образовываться условные рефлексы, а поскольку экстраверсия и нейротицизм суть некоррелирующие (ортогональные) качества личности, то нейротицизм («тревога») не может быть связан с успешностью образования условных реакций. Как видим, предположение – при условии правильности исходной предпосылки о связи между экстраверсией – интроверсией и балансом нервных процессов – достаточно обоснованное. Действительно, К. Фрэнке (С.М. Franks, 1956, 1957) получил в эксперименте с мигательным обусловливание^ подтверждение гипотезы, высказанной Г. Айзенком: между экстраверсией и обусловливанием была найдена отрицательная корреляция порядка 0,5, а корреляция между выработкой условной реакции и нейтро-тицизмом практически равнялась нулю.
Однако все последующие работы по проверке этой гипотезы, за исключением одной (М. D. Vogel, 1961), не дали никакого материала в ее пользу. Дж. Дас (J.P. Das, 1957), У. Беккер (W. С. Becker, 1960), У. Беккер и X. Маттесон (W. С. Becker, Н.Н. Matteson, 1961), Дж. Филд и Дж. Бренгельманн (J.G. Field, J. С. Brengelmann, 1961), Р. Уиллетт (R.A. Willett, 1960 a, b), С. Ловибонд (S. Н. Lovibond, 1962), Дж. Мартин (J. Martin, 1960) получили при использовании кожно-гальванической, мигательной, слюнной методик корреляции между экстраверсией и обусловливанием, весьма мало отличающиеся от нуля.
В то же время У. Беккер и X. Маттесон нашли значимое соотношение между обусловливанием и «тревогой», чем подтвердили данные К. Спенса и его группы, однако Дж. Филд и Дж. Бренгельманн (J.G. Field, J. С. Brengelmann, 1961), тоже взявшие для сопоставления показатели эмоциональности, не получили значимых связей между ними и обусловливанием.
Рассматривая материал в целом, приходится признать, что гипотеза Г. Айзенка (1957) о связи между обусловливанием и экстраверсией – интроверсией в прямом экспериментальном исследовании не подтверждается. Мы полагаем, что причина этого лежит в ошибочности отождествления Г. Айзенком экстраверсии с преобладанием торможения, равно как интроверсии – с преобладанием возбуждения.
Г. Айзенк заимствовал понятия экстраверсии и интроверсии из психоаналитической теории К. Юнга (С. G. Jung, 1921), который считал, что экстравертированный тип поведения дает в случаях патологического отклонения истерию, а интровертированный – психа-стерию (дистимию, по терминологии Г. Айзенка). В то же время И.П. Павлов в своих ранних высказываниях по проблеме типов нервной системы, как известно, предполагал, что истерия является патологическим продуктом преобладания тормозного процесса, а патологическое развитие типа с преобладанием возбуждения – неврастении (см., например, последнюю главу «Лекций о работе больших полушарий головного мозга»). Вероятно, эта гипотеза и дала основание для допущения, высказанного Г. Айзенком.
Ясно, однако, что если экстраверсия в случае патологии приводит к истерии и если преобладание торможения в критических ситуациях тоже может дать срыв в виде истерии, то отсюда еще не следует, что между экстраверсией и преобладанием торможения можно с полной определенностью ставить знак равенства. К тому же Г. Айзенку в момент выдвижения им обсуждаемой гипотезы, возможно, не была известна позднейшая точка зрения И.П. Павлова на функциональный механизм человеческих неврозов. Между тем в докладе «Типы высшей нервной деятельности в связи с неврозами и психозами и физиологический механизм невротических и психических симптомов», прочитанном в 1935 г. (и, по-видимому, впервые появившемся на английском языке только в 1955 г., в московском издании избранных трудов И.П. Павлова (I.P. Pavlov, 1955), И.П. Павлов считает истерию продуктом слабого типа в соединении с художественным, а психастению – продуктом тоже слабого типа, только в соединении с мыслительным типом. Но если оба эти невроза возникают на почве одного и того же слабого типа, то почему тогда их представители должны различаться по скорости образования условных рефлексов? Если же такое различие и имеет место, как обнаружилось, скажем, в работе Дж. Халберстэма (J.L. Hal-berstam, 1961), нашедшего лучшее обусловливание у психастеников, то не связано ли это с какими-нибудь неучтенными факторами, например, в данной работе с тем, что условные раздражители были словесными? Ведь психастеники – это, по И.П. Павлову, мыслительный, «второсигнальный» тип нервной системы. В.Н. Мясищев (1959) отмечает, что психастении чаще свойственно преобладание КГР на раздражения второй сигнальной системы, а истерии – на раздражения первой сигнальной системы.
Таким образом, Г. Айзенк правильно связал скорость выработки условных реакций с балансом основных нервных процессов; однако он ошибочно отождествил с балансом нервных процессов экстраверсию – интроверсию, и это привело к отрицательным результатам в попытках найти корреляцию между экстравертив-ностью и быстротой обусловливания. Этот факт лишний раз предостерегает против слишком поспешных и недостаточно твердо обоснованных стремлений непременно отыскать физиологическую базу для тех или иных психологических проявлений личности, провести параллель между личностными особенностями и нейрофизиологическими параметрами, характеризующими индивида.
* * *
Обозревая приведенные данные в целом, нельзя не отметить существенного различия между подходами к проблеме индивидуальных различий в формировании временной связи между советским физиологическим направлением и теми психологическими школами за рубежом, которые вложили немало усилий в изучение этого вопроса.
Если для первого подхода образование условной реакции есть всегда или почти всегда нейрофизиологический феномен и, стало быть, индивидуальные вариации этого процесса обычно обусловлены вариациями свойств участвующих в нем нервных структур, то для второго подхода, как мы видели, характерно, скорее, создание абстрактно-теоретических моделей процесса обусловливания и тех зависимостей, которые включаются в этот процесс. Попытка Г. Айзенка опереться на закономерности, установленные И.П. Павловым, мало что меняет, так как носит недостаточно обоснованный характер.
Кроме того, нужно заметить, что феноменологическая, фактическая сторона явления индивидуальности в обусловливании разработана западными авторами в большинстве случаев гораздо более досконально и тщательно: определены средние границы отклонений, характерные формы кривых при выработке условных реакций и т. д. (К. W. Spence, 1956); правда, все это относится, главным образом, к мигательному условному рефлексу и в меньшей степени – к кожно-гальваническому. Другие виды условных реакций изучены с точки зрения индивидуальных различий в их выработке значительно меньше.
Вместе с тем следует заметить, что нейрофизиологический подход к проблеме индивидуальных различий в формировании условных реакций, принятый в настоящее время как советскими, так и некоторыми зарубежными авторами, является в значительной мере традиционным, основанным на представлениях, сформировавшихся еще несколько десятилетий тому назад. Конечно, эти представления – мы имеем в виду главным образом учение о чисто корковом характере замыкательной функции и корковом характере баланса между возбуждением и торможением – принадлежат наиболее авторитетной в этом отношении павловской школе, однако не следует забывать, что 30 или 40 лет тому назад совершенно не были известны те факты, которые в настоящее время коренным образом изменили наши представления о природе и происхождении возбудительного и тормозного процессов, равно как и о структурных механизмах временной связи. В одной из наших прежних публикаций (В.Д. Небылицын, 1964 б) мы уже предпринимали попытку истолковать литературный и наш собственный материал относительно индивидуальных различий в выработке условных реакций с точки зрения новейших данных о роли ретикулярных образований в процессе формирования положительных условных связей, а корковых (и специально лобных) структур – в процессе образования тормозных реакций.
Дата: 2018-12-28, просмотров: 485.