Политический процесс в России представляет собой широкую палитру политических взаимодействий субъектов, носителей и институтов власти. Они действуют на основе тех ролей и функ­ций, которые задаются системой культуры, традициями, конфес­сиональной средой, ментальностью общества, особенностями исторического развития, чертами психологического склада этно­сов и т.д. Обозначенные социальные переменные предполагают определенную интерпретацию политических ролей и функций, заметно отличающуюся от той, которая принята в современных демократиях. Поведение субъектов власти и властных институтов в России имеет иные логику и происхождение.

Первая особенность политического процесса в России состоит в нерасчлененности политики и экономики, социальных и личных отношений. Политика не отделена резко от других сфер жизни в силу незрелости институтов гражданского общества, которые должны ее ограничивать и контролировать. Несформированность гражданского общества является одной из особенностей цивилизационного развития России. В этих условиях полити­ческий процесс характеризуется всепроникающей способностью политики, которая пронизывает все сферы жизни общества. Ни один вопрос экономического, социального, духовного развития не решается без вмешательства властных структур.

В условиях перехода России к многоукладной экономике и рынку статусная дифференциация дополняется социально-экономической, классовой, которая сталкивается с первой. Нарастающее экономическое неравенство в обществе, вызван­ное перераспределением государственной собственности через приватизацию и акционирование, вступление в свои права института частной собственности формируют разнородную массу политических интересов и выражающих их сил. Преж­няя политическая однородность разрушена, теперь ей проти­востоит государство как организованная сила. Однако, по­скольку монополия государства на собственность и ресурсы сокращается, постольку растет желание правящего класса лю­бой ценой сохранить экономическое, политическое влияние, – и вот сам правящий класс пытается самоорганизоваться, соз­дать партию власти.

Отсюда вытекает вторая особенность политического про­цесса в России – отсутствие консенсуса между его участниками относительно узаконенных целей и средств политического действия. В России не было традиции консенсуса, и ее невоз­можно было укоренить за несколько лет реформ. Другая же причина конфликтности политического процесса кроется в различном понимании ценностей свободы и демократии у за­рождающихся политических сил, а также в их неравных воз­можностях активного участия в реформаторском процессе и удовлетворения собственных интересов.

Новые политические силы, представляющие интересы за­рождающегося класса предпринимателей, а также работников бюджетных сфер (учителя, медики, инженерно-технические работники и т.д.) имели худшие стартовые позиции при пере­ходе к рыночной экономике, чем, например, работники госу­дарственного аппарата, правящая элита, дельцы «теневой эко­номики». Различные условия старта формировали прямо противоположные устремления и цели этих политиче­ских сил. Для отстаивания разнородных политических целей и реализа­ции своих требований политические силы (партии, движения, группы давления) используют широкий арсенал средств, включая незаконные (коррупцию, шантаж, подлог, насилие и т.д.). Даже внутри правящего класса возникает борьба за соб­ственность, ресурсы и влияние, которая в октябре 1993 г. вы­лилась в вооруженное противостояние и разгон законодатель­ной власти президентскими структурами. Неизбежность подобного противостояния заложена в Конституции России (1993), в которой функции законодателей ничтожно малы по сравнению с исполнительной ветвью власти.

Третья особенность политического процесса в России со­стоит в его неструктурированности и высокой степени совме­щения и взаимозаменяемости политических ролей. Обманчиво кажущееся многообразие участников российской политиче­ской жизни, поскольку их реальная роль и политические функции достаточно ограниченны. Способности политических партий выражать интересы гражданского обще­ства весьма условны. Во-первых, потому, что интересы граж­данского общества только начинают формироваться, а сами партии, кроме лидеров и их ближайших сторонников, мало кого представляют. Во-вторых, современные партии похожи скорее на клиентелы, объединяющие единомышленников во­круг политического деятеля, чем на форму связи власти с гра­жданским обществом.

Отсутствие дифференциации и специализации политиче­ских ролей и функций у субъектов и носителей власти обу­словлено российской политической традицией, заключающей­ся в концентрации власти, господства в одном центре, например, в дореволюционное время – у монарха, а в совет­ское – у властвующей коммунистической партии. Малейшее ослабление политического господства монопольно властвую­щего органа приводило к конфликтам, потере управляемости социальными процессами и в конечном счете к революциям.

В современных условиях ситуация концентрации полити­ческого господства в России не преодолена, несмотря на фор­мально-юридическую декларацию принципа разделения вла­стей и функций. Только теперь большинство политических функции конституционно сконцентрировано в руках прези­дента страны. Сохранение в подобных объемах власти в президентских структурах во многом является результатом несформированности институтов гражданского общества, недифференцированности групп интересов.

Четвертая особенность политического процесса в России выражается в отсутствии интеграции среди его участников, что является следствием отсутствия в обществе единой коммуни­кационной системы. Вертикально организованный политиче­ский процесс функционирует через диалог между властью и обществом, в котором последнее доносит свои требования до властных структур посредством разветвленной системы пред­ставительства. Однако подобной системы представительства интересов в России не было, поскольку отсутствует традиция такого диалога Несформированность институтов гражданского общества не создавала разветвленной системы трансляции требований граждан к властным структурам. В условиях совет­ского тоталитарного режима единственным легальным кана­лом коммуникации власти и общества была коммунистическая партия. Такая форма позволяла власти контролировать умона­строения большинства общества, целенаправленно формиро­вать их. В период так называемой хрущевской оттепели система представительства расширилась, она была дополнена рядом форм коммуникации, которые имеют латентный (скрытый) характер. Так появились диссидентские организации, косвенно представ­лявшие власти требования определенной части интеллигенции. В этот же период достаточно активно шел процесс формирования групп интересов, связанных с «теневой экономикой».

Не создана разветвленная система представительства инте­ресов и в наши дни. А наибольшими возможностями здесь обладают правящая элита и бюрократия, контролирующие ре­сурсы и политическое влияние Партийная система в России еще не в состоянии выступать эффективным каналом трансляции требований от широких социальных общностей к власти. Ве­роятно, поэтому доминирующей формой политического представительства стали заинтересованные группы, отражающие специфические интересы и требования отраслевого, регио­нального, этнического характера. Реальные различия в мате­риальном, культурном, этническом, социальном, территори­альном аспектах групп и общностей приобретают латентные формы представительства. Длительное отчуждение граждан от власти, когда она формировалась закрыто, а участие масс в политике было принудительным, не могло способствовать становлению самостоятельных политических субъектов, выра­ботке культуры согласия между ними. При отсутствии развитой коммуникационной системы достичь согласия путем диалога бы­ло практически невозможно, поскольку участники политического процесса не представляли себе требований друг друга, И даже если согласие достигалось, то оно осуществлялось принуждением, навязыванием властью другим участникам политического процес­са ценностей подданнической политической культуры.

Пятая особенность политического процесса в России вы­ражается в том, что в его основе лежит активный политический стиль, состоящий в навязывании обществу нововведений со стороны правительства. Активная роль государства как в фор­мировании проблем, так и в вынужденной интеграции интересов различных групп вызвана культурно-религиозной, этнической и политической неоднородностью общества. Эту интеграцию раз­личных субкультур участников политического процесса госу­дарство проводит методом навязывания им определенных ценностей и стандартов политической деятельности. Тем са­мым властные структуры делают поведение субъектов полити­ки предсказуемым.

Во взаимодействии «власть – общество» политическая ини­циатива принадлежит государству, поскольку оно концентрирует власть и ресурсы в своих руках. Однако отсутствие диф­ференциации политических ролей и функций институтов го­сударственной власти приводило к тому, что процесс принятия решений был анонимным. Принцип «коллективной ответствен­ности» порождал традицию безответственности политиче­ской власти за последствия принимаемых решений. Кроме того, неструктурированность политического процесса обуслов­ливала появление неконституционных органов, которым принад­лежало исключительное право на принятие стратегических решений. В советское время таким властным органом было Политбюро ЦК КПСС, а в современных условиях это право есть, например, у Совета Безопасности.

Чрезмерная концентрация политической власти и ресурсов в руках правящей элиты заставляет контрэлиту и оппозицию оформляться и выступать в качестве революционных движений, а не политических оппонентов. Это является шестой особенно­стью российского политического процесса. Острое противо­борство правящей элиты и контрэлиты выступает следствием культурно-политической неоднородности самой элиты, разные группы которой ориентируются как на либеральные, так и на социалистические ценности. Идеологическое противостояние дополняется процессом кристаллизации интересов на основе экономических факторов – частной собственности, конкурен­ции, рынка и т. д. Усиливающееся имущественное неравенст­во углубляет конфликтность политических взаимодействий. Однако, поскольку пока еще доминирует культурно-идеологи­ческая мотивация политического участия в условиях несформированности зрелого гражданского общества, постольку ин­теграция сторонников правящей элиты и контрэлиты происходит не на рациональной, а на эмоциональной и символической основе (симпатии или антипатии к лидерам, имиджу, символике и т.д.). Стремление правящей элиты монопольно кон­тролировать политический процесс порождает желание у оп­позиции использовать радикальные средства борьбы, для того чтобы заставить официальную власть признать и легитимизировать оппозицию и учитывать ее мнение при выработке полити­ческого курса. При этом сохраняющаяся и заметно усиливаю­щаяся из-за разрушения привычных социальных связей и форм индивидуальной и групповой идентификации маргинализация общества повышает значение эмоциональных и сим­волических факторов политического взаимодействия. Их пре­обладание оттесняет на второй план принятие и реализацию конкретных решений. Этим объясняется невысокая динамика реформаторского процесса и слабая эффективность прини­маемых политических решений.

Седьмая особенность политического процесса в России заключается в том, что тотальная маргинализация посткоммунистического обще­ства обусло­вила ситуацию, когда лидеры были вынуждены придерживать­ся более четких взглядов во внешней политике, чем во внут­ренней.

Внешнеполитическая активность лидеров в переходных обществах обусловлена главным образом двумя обстоятельст­вами.

Во-первых, поскольку это лидеры посткоммунистиче­ского типа (т.е. их политический стиль формировался в усло­виях монопольного господства коммунистической партии), постольку они привыкли работать в условиях «социально-политического единства» общества, когда политические реше­ния просто навязывались обществу. Переход к рынку породил признаки появления социального многообразия интересов, которое требует от лидеров создания программ преобразования, не опирающихся на поддержку какой-либо одной социальной группы, а учитывающих интересы различных общностей. Пред­ложение обществу такой конструктивной и реалистической программы преобразований и способной тем самым создать широкую социальную базу реформам оказывается наиболее сложной и пока еще непреодолимой задачей для лидеров посткоммунистического типа. Отсюда – их явное стремление найти более простые решения, очевидные источники под­держки, например, в лице промышленно развитых стран, дав­но закончивших процесс модернизации.

Во-вторых, при несформированности социальной базы ре­форм внутри общества лидеры, чтобы остаться у власти, обра­щаются к помощи все тех же более развитых западных стран. С изменений во внешней политике начинал реформы М.С. Горбачев, провозгласив «новое мышление» и «общечелове­ческие ценности» основами своего внешнеполитического кур­са. Такой же логике следовал Б.Н. Ельцин, выступая с доктри­ной «партнерства во имя мира» с западными странами.

Однако уступки во внешней политике (даже в ущерб на­циональной безопасности, что нашло отражение в неконтро­лируемом расширении границ блока НАТО на восток) в обмен на финансовую поддержку правящего режима не продвигают страну по пути реформ, а лишь усиливают финансово-экономическую зависимость Рос­сии от западных стран, ослабляют национальную экономику. Совершенно очевидно, что западные страны не стремятся ока­зывать технологическую и инвестиционную поддержку, по­скольку это может создать в лице России конкурентоспособную державу. И, тем не менее, логика выживания посткомму­нистических лидеров у власти диктует именно такой или по­добный политический курс.