В начальный период образования Русского централизованного государства с центром в Москве (конец XIV-XV вв.) стали актуализироваться проблемы местного управления. Поскольку постоянно шел процесс присоединения земель и княжеств к Московскому княжеству, сильно расширялась сфера управления, нужны были новые принципы и методы эффективного управления на местах. Именно в этот период происходила эволюционная реорганизация существовавшей системы местного управления — постепенная замена представленной в «Русской Правде» системы кормления специальными органами губного (волостного) и земского управления. Этот процесс регулировался актами местного управления — грамотами наместничьего управления, губными и земскими грамотами.
В первые годы московские великие князья, как и князья Киевского государства, для управления присоединяемыми территориями назначали особых должностных лиц — наместников и волостелей, которым вручалась уставная грамота в качестве основного документа, определяющего их полномочия, а также права получения и размер корма. Великие князья предвидели возможность злоупотреблений со стороны назначаемых ими кормленщиков. Стремясь не допустить этого, а также завоевать популярность у местных феодалов и простого населения, московские князья стали постепенно ограничивать власть наместников и волостелей, очень осторожно вводить ограничения прав кормленщиков, размывая их властные полномочия присутствием представителей местного населения в административных и судебных органах. Это в итоге и привело к отмене кормлений. Уставные грамоты, подтверждая суверенитет московского князя на вводимой в государство территории, не только жестко регламентировали и сужали полномочия кормленщиков, но и позволяли центральной московской власти контролировать их деятельность на этой территории. Согласно уставным грамотам только московский великий князь объявлялся высшей инстанцией по делам, отражающим злоупотребления наместников. А в органы управления «всякими делами» на местах вводилось присутствие добрых, или лутчих, людей из местного населения — из дворян, посадского населения и зажиточных слоев черносошного крестьянства. Все это было подчинено главной цели

формирующегося Русского централизованного государства — находить и поддерживать постоянный компромисс трех наиболее влиятельных в ту пору общественных сил: боярства, дворянства и посадских людей путем взаимных уступок и сохранения во всем правительственного интереса. Привлечение местных представителей к управлению и осуществлению правосудия было предвестником появления новой политической формы русского феодального государства — сословно-иредставительной монархии, законодательно оформленной реформами Ивана IV в XVI в. и предполагавшей участие сословий в реализации государственного управления как в центре, так и на местах.
Среди актов наместничьего управления наиболее известны Двинская уставная грамэта (1397), Белозерская уставная грамота (1488), Белозерская таможенная грамота1 (1497). Двинская уставная грамота — наиболеь древняя из дошедших до нас уставных грамот Московского государства. История создания грамоты связана с восстанием на Двлне в 1397 г., в результате которого Двинская земля (с городами Устюг, Вологда, Кострома) на некоторое зремя «отложилась» от Новгорода, войдя в состав Московского государства. Через 3 года после войны с Московским государством Новгороду удалось вернуть себе мятежную территорию. Именно в этот короткий исторический период данная Грамота была составлена и утверждена «<нязем великим Василием Дмитриевичем всея Руси». Двинская гргмота, состоящая из 16 статей, продолжает линию «Русской Правдь:» в вопросах защиты интересов господствующего класса — бояр, их телесной неприкосновенности, чести и достоинства. Одновременно московский великий князь подчеркивает, что наместниками в Двинской земле могут быть назначены не только московские, по и двинские бояре, как бы противопоставляя последних новгородским боярам. В грамоте есть статьи, дающие право местному населению обращаться с жалобой к великому князю в случае злоупотреблений наместников (ст. 13), устанавливающие размеры пошлин при торговле на территории Двинской земли (ст. 14), освобождающие двинских купцов от всех пошлин при торговле в Московском княжестве (ст. 16).
Белозерская уставная грамота была составлена при Иване III после окончательного Присоединения Белозерского княжества
1 Белозерская таможенная грамота 1497 г. — первая дошедшая до нас таможенная грамота и послужившая образцом для других подобного рода грамот. Она была разрабогана для правовой регламентации бурно развивавшихся в XV в. торговых отношений между отдельными регионами Московского государства.

к Московскому государству в 1488 г. Грамота, состоящая из 23 статей, продолжала укреплять привилегии, права и преимущества великокняжеских представителей и должностных лиц, выполняющих административные и финансовые поручения, над местными органами управления. В грамоте даже вводится совершенно новый въезжий корм, получаемый наместником при вступлении в должность, но без указания его размера: «горожане и становые люди наместникам нашим на въезд, что кто принесет, то им взяти» (ст. 1)-Грамота устанавливает точное количество должностных лиц, которые составляли аппарат наместника: «два тиуна да десять доводчиков» (ст. 3), и срок их пребывания в должности: «тиунов и доводчиков до году не переменяют» (ст. 5); размеры корма, сроки его взимания и право замены натурального корма на денежное вознаграждение (ст. 2). К числу мер, ограничивающих права наместников и его помощников, следует отнести правила их поездок по территории земли, когда доводчик не имел права взимать пошлины и корм (это возлагалось на избранного населением сотского), обедать в местах ночлега и ночевать в месте обеда, объезжать территории других доводчиков (ст. 4).
С целью развития торговли грамота создавала благоприятные условия для купцов, приезжавших в Белозерскую землю не только из волостей бслозерских, но «из Московской земли, из Тверской, из Новгородской земли, из Устюга, из Вологды» и других мест. Гостям позволялось торговать «на Белеозсре в городе житом и всяким товаром, а за озеро им всем торговать не ездити». Причем нарушители правил и места торговли подвергались суровому наказанию. Во-первых, их штрафовали, во-вторых, товар конфисковали, а купца и продавца наместник или таможенник препровождали к великому князю (ст. 7-8). Именно в этой грамоте имеется статья о запрете «наместником нашим и их тиуном» вести судебные дела «без сотцкого и без добрых людей» (ст. 19). Великий князь постепенно ограничивал права своих должностных лиц даже такими мерами: «тиунам и наместничьим людям на пир и на братчины незваным не ходити» {ст. 20), «князи мои, и бояре, и дети боярские и всякие ездоки у горожан, у становых людей и у волостных людей ни кормов, ни подвод, ни проводников, ни сторожей не требовать». Это относилось и к великокняжеским гонцам, не имеющим на то специальной грамоты (ст. 21).
В первой половине XVI в. еще больше усиливается власть местных органов управления повсеместным введением выборных органов — губных и местных изб. В первое время губные избы действовали параллельно с кормлением и, как правило, на территории волости, а в соответствии с Белозерской губной грамотой 1571 г. — на территории уезда. Деятельность этих органов местного управления регулировалась губными и земскими грамотами. Наиболее известные из них: Губная белозерская грамота (1539), Медынский губной наказ (1555), Белозерская губная грамота (1571).
Согласно этим грамотам верхний уровень местного управления выглядел следующим образом. Во главе губных изб стояли губные старосты, избираемые (по грамоте 1539 г.) или назначаемые (по грамоте 1555 г.) из детей боярских и дворян. Губные старосты должны были быть прожиточными, т. е. в определенной степени состоятельными. Некоторые губные грамоты требуют «выбрать... губного старосту, который бы грамоте был горазд». В случае избрании губного старосты по ранним грамотам требовалось сообщать в Москву о результатах выборов, а по более поздним — «прислати для крестного целования в Москву, в Розбойный приказ». Разбойный приказ (или изба) имел определенные контрольные функции по отношению к губным органам, привлекал к ответственности самих губных старост и целовальников за взяточничество и другие злоупотребления (ст. 14 Медынского губного наказа).
При губных старостах находился аппарат (6-7 человек) из старост, десятских и лутчих людей, а также дьяка, ведавшего делопроизводством губной избы. Со временем в аппарате губного старосты лутчшис люди были заменены целовальниками, избиравшимися из местного посадского и черносошного крестьянского населения (черных деревень крестьяны). Сначала целовальники избирались бессрочно, позднее — ежегодно.
В середине XVI в. была проведена земская реформа, в результате которой были созданы органы земского самоуправления. Должностные лица этих органов выбирались из среды дворян, посадского населения и зажиточных слоев черносошного крестьянства — лутчих людей. Компетенция земских избранников распространялась только на посадских и крестьян, бояре и дворяне же из их компетенции были изъяты. Территорией действия земской избы был, как правило, город с уездом, но в некоторых случаях — волость.
Порядок организации земских органов и их компетенцию определяли земские уставные грамоты. Они также издавались от имени «великого князя всея Руси», а затем — царя и регламентировали функции и методы работы местных органов управления в финансовой, судебной и полицейской областях. Из наиболее известных грамот — Уставная земская грамота волостей Малой Пенежкн, Выйской и Суры Двинского уезда (1552). Со дня выхода этой грамоты, составленной от имени царя Ивана IV, власть назначаемых князем волостелей и их представителей на местах и соответствующая система кормления упразднялись: «волостеля у них на Пенежки, и на Вые, и на Суре и его тиуна отставити» (ст. 3). Вместо них создавались земские органы, состоявшие из излюбленных голов (позднее — земских старост) и целовальников — выборных лутчих людей. Имена тех и других указывались в царской грамоте (ст. 4). Земским учреждениям поручалось решение всех вопросов местного управления («во всяких делех земских управа чинити»), а руководством к действию и решению всех дел с той поры предписывался общерусский Судебник 1550 г. (ст. 4). На них, например, возлагались обязанности по раскладке податей и сборам оброка, контроле за промыслами, торговлей, питейными заведениями (ст. 23).
В статьях грамоты говорится об организации земских органов управления и порядке их деятельности. Во-первых, определяется личный состав земской избы из 10 человек и дьяка, в которую входят 3 «излюбленные головы Елизарий Яковлев, да Семен Иванов, да Тимофей Анцыфоров, с товарыщи, десять человек», также избранные волостями, «и те меж ими во всем управу чинят по нашему Судебнику» (ст. 10). В случае неразрешимости какого-либо вопроса первыми 3 «излюбленными головами» они должны были вместе со всеми старостами «десяти человеком, съезжаться в Вые, да судити всякие наши земские дела и управа чинити заедино всем» (ст. 11). Все земское делопроизводство должно было вестись в письменной форме специально избранным и присягнувшим («к целованию приведенным») земским дьяком (ст. 12).
В грамоте подробно расписываются все вопросы налогового обложения местного населения как основного финансового источника пополнения великокняжеской казны. Вместо наместничьих поборов был установлен оброк в денежном выражении — откуп. Обычно оброк сдавался специальным должностным лицам — казначею и дьяку, и его требовалось платить населением в государеву казну 1 раз в год «на масляное заговейно», т. е. в воскресенье на масляной неделе, «не дожидаяся по себе пристава». В случае нарушения этого требования центральное правительство посылало из Москвы приставов, которые взимали оброк «вдвое» и получали еще «езд». Помимо оброка, продолжали существовать прямые налоги, установленные до этого в пользу государевой казны, например, с охоты на белок и горностаев, ямские деньги, пошлины в связи с военной службой (пищальные, городовые, полоняничные). Отдельно шли так называемые гостиные явки, т.е. пошлины с гостей — приезжих купцов, (ст. 5, 6, 8, 9).
Согласно грамоте строго наказывались изготовление и продажа хмельных напитков (ст. 23). При этом денежный штраф платили не только те, кто держит корчму (питейное заведение, где продавались хмельные напитки), но и покупатели (питухи). Изготовление хмельных напитков разрешалось по специальному разрешению земских органов только в связи с особыми событиями: «к празднику канун сварити, или родителей помянути, или на кстины, или на родины» (ст. 24). Есть в грамоте статья, которая устанавливает порядок обращения земских органов управления к центральному правительству в Москву в тех случаях, когда дела превышают их компетенцию (ст. 25). В грамоте содержится поучительная статья с требованием, чтобы «излюбленные головы» следили друг за другом («меж собя беретчи накрепко»), а волостные люди — наблюдали за ними и друг за другом, чтобы не было злоупотреблений и взяток (ст. 26).
Нельзя не упомянуть статью, специально посвященную организации делопроизводства в земской избе. Как мы отмечали, все делопроизводство поручалось избранному 3 волостями дьяку. Все дела он должен был вести и записывать только в присутствии 3 излюбленных голов и их 10 товарищей, все записи (протоколы) должны были заверяться печатями земских старост и у них же храниться. В тех случаях, когда дьяк сделает запись земского дела в отсутствие старост или же будет хранить какое-то дело у себя и эти факты обнаружатся, то «дьяку земскому от меня, царя и великого князя, в том быть казненным смертною казнью», а отобранное имущество дьяка передавалось тому, кто сообщил о его нарушениях (ст. 29). И наконец, завершается грамота статьей, в которой устанавливается привилегия для земских старост, целовальников и их людей: они освобождались от уплаты всех видов пошлин, «как поедут к нам к Москве.... с теми деньгами, с нашим оброком», причем «пропущают их везде без зацепки, не задержав» (ст. 32).
Таким образом, акты земского управления демонстрировали системность в охвате управленческих проблем, довольно подробную их проработку — начиная от постановки задач и формирования органов местного управления, перечня должностных лиц и их функций и кончая характеристиками процессов принятия решений, коммуникации и даже отдельных процедур.