Но каковы бы ни были нормы повседневного бытового поведения, художественная репрезентация обнаженного тела контролировалась очень строго. Это связано не с особой "русской духовностью", а с византийской культурной традицией.

Задолго до появления Киевской Руси, начиная уже со знаменитых Фаюмских портретов (П в.), византийское искусство отказывается от античного прославления телесности, противопоставляя ей внеземное, духовное начало. "Тело становится все более бесплотным, плоскостным, вытянутым и невесомым. Оно скрылось за ломкими складками обильных драпировок, утратило подвижность и выразительность".

В Западной Европе аскетические нормы раннего христианства были сильно ослаблены и скорректированы под влиянием античности. На Руси этого влияния не было. Православный телесный канон, вслед за византийским, значительно более строг и аскетичен, чем католический.

Разное отношение к телесности сквозит уже в сочинениях западных и восточных отцов церкви. Августин допускал что, оставаясь в раю, "люди пользовались бы детородными членами для рождения детей" и "могли выполнять обязанности деторождения без постыдного желания" (О граде Божием, Х1У: 24, 26). Иначе зачем Бог создал половые органы? Напротив, один из отцов восточной церкви патриарх Константинопольский Иоанн Златоуст (347 - 407) комментирует стих "Адам познал Еву, жену свою" (Бытие, 4, 1) в том смысле, что это произошло уже после грехопадения и изгнания из рая. "Ибо до падения они подражали ангельской жизни, и не было речи о плотском сожительстве". В том же духе, делающем гениталии совершенно излишними, высказывались Максим Исповедник (580-662) и Григорий Нисский (335 -394).

Это отражается и на иконописных образах. Православная иконопись гораздо строже и аскетичнее западного религиозного искусства. В отдельных храмах XVII в. (церковь Святой Троицы в Никитниках, церковь Вознесения в Тутаеве и др.) сохранились фрески, достаточно живо изображающие полуобнаженное женское тело в таких сюжетах как "Купание Вирсавии", "Сусанна и старцы", "Крещение Иисуса", но это шло вразрез с византийским каноном и было исключением из правил.

Рис. 2

Рис. 3

Рис. 4

На древнерусских иконах тело, как правило, полностью закрыто. Нет ни кормящих мадонн, ни пухлых голеньких младенцев, ни кокетливых Адамов и Ев, ни соблазнительно распластанных мучеников. Младенец Иисус обычно изображается в длинном платье до пят (рис.2) На иконах XVI - XVII вв., изображающих Крещение Господне, Христос иногда представлен нагим, но тело его остается аскетическим и лишенным гениталий, либо они прикрыты (например, согнутой ногой). Чресла Распятого Христа также всегда прикрыты, причем не полупрозрачным шарфиком, как на некоторых европейских полотнах, а солидной плотной повязкой или покрывалом (рис.3). У святых открыты только ступни, самое большее - щиколотки и икры (рис.4). Полунагими, одетыми в лохмотья или звериную шкуру, изображались только юродивые, нагота которых символизировала не столько чистоту и святость, сколько вызов земной роскоши и миропорядку.

В позднейшей религиозной живописи табуирование наготы было несколько ослаблено, однако она все равно встречается редко, даже если сюжет ее в принципе допускал .

На картинах О. А. Кипренского "Богоматерь с младенцем" ( 1806-1809), Ф.А. Бруни "Богоматерь с младенцем" (1820-е годы) и А.Е. Егорова "Отдых на пути в Египет" ( до 1827 г.) Иисус выглядит обычным пухлым младенцем, но это не тот кокетливый мальчик, который улыбается с картин эпохи Возрождения.

Столь же сдержанными были и сцены Страстей Господних. Максимально обнаженным тело Христа представлено на картине А.Е. Егорова "Истязание Спасителя" (1814, Русский музей), где у Христа закрыты только чресла, а его мучители в одних набедренных повязках. Однако упоения страданием и болью, которое часто встречалось в западной живописи, в русской живописи практически нет. Духовное начало выражено в ней гораздо сильнее телесного.

Запреты распространяются даже на народный лубок. Обнаженную мужскую плоть невозможно встретить в изображениях не только Христа, но и Адама, Дьявола или неведомых страшилищ. Даже на первых русских порнооткрытках XVIII в. представлено исключительно женское тело.

Светская живопись

Эти установки повлияли и на светскую живопись, которая возникла в России значительно позже, чем на Западе. В русской живописи есть богатая традиция мужского портрета, но полуобнаженное мужское тело появляется в ней крайне редко, начиная с конца XVIII в., только в мифологических сюжетах и почти никогда не является самоцелью. Большей частью это либо прямые заимствования либо подражания

Как и в Европе, скульптура была в этом отношении свободнее живописи. В России конца XVIII - начала XIX в были хорошо известны и популярны Канова и Торвальдсен, в дворцовых парках стояли многочисленные копии античных статуй, причем, в отличие от своих оригиналов в Ватиканском музее, бронзовые копии Аполлона Бельведерского и детей Ниобеи в Павловском парке работы Гордеева обходились без фиговых листков.

К числу лучших образцов русского классицизма относятся "Спящий Эндимион" (бронза, 1779) Федора Щедрина (1758 -1825), "Гименей" (1796), "Поликрат" (1790), "Бдение Александра Македонского" (1780-е), "Амур" (1793) и "Геркулес на коне" (1799) Михаила Козловского (1753-1802) , "Прометей" (1761) Федора Гордеева (1744-1810), "Морфей" (1772) Ивана Прокофьева (1758-1828)

Эту традицию продолжили скульпторы эпохи романтизма Антон Иванов (1815-1848), Борис Орловский (1797-1837), С.И. Гальберг (1787-1839). Нельзя не вспомнить в этой связи знаменитые конные статуи П.К. Клодта на Аничковом мосту в Петербурге.

В XIX в. античные образы иногда русифицируются. Например, Василий Демут-Малиновский (1779-1846) в скульптуре "Русский Сцевола" (1843) придал классическому персонажу типично русское мужицкое обличье. Наряду с мифологическими сюжетами, появляются и бытовые: "Парень, играющий в бабки" (1836) и "Мальчик, просящий милостыню" (1842, 1844 ) Н.С. Пименова (1812 -1864), "Мальчик, удящий рыбу" (1839)(рис.4а) П.А.Ставассера (1806-1850), "Мальчик в бане" (1858, 1865) С.И. Иванова (1828-1903) и др.

Рис. 4a

Рис. 4b

Но ни одна из этих скульптур не является эротической, а степень фронтальной наготы, возможно, зависела не столько от мастера, сколько от заказчика. Например, "Парень, играющий в бабки" Пименова изваян с фиговым листком, а его же "Мальчик, просящий милостыню"(рис.4б) - совершенно нагим. Мраморный "Мальчик в бане" (1858, Третьяковская галерея) С. Иванова прикрыт фиговым листком, а бронзовый его вариант (1865, Русский музей) полностью обнажен.

Живописцам, которых привлекала красота мужского тела, как и в Европе, приходилось труднее, чем скульпторам. Ограничения распространялись не только на сюжеты (исключительно античная мифология), но и на характер изображения (полная фронтальная нагота не допускалась).

В академической живописи XVIII - начала XIX вв. мужское тело часто выглядит декоративным (например, на картине В.И. Соколова (1752 -1791) "Меркурий и Аргус" (1776). На больших полотнах Ф.Бруни мужские тела, как правило, задрапированы. Самой тематически смелой выглядит картина П.В. Басина (1793 -1877) "Фавн Марсий учит юношу Олимпия игре на свирели" (Русский музей), изображающая два почти полностью обнаженных (у Марсия видны даже лобковые волосы) тела - сильного мужчины и нежного юноши.

Особенно много для изображения мужского тела сделал Карл Брюллов (1799-1852). Хотя и как художника и как человека его больше привлекала женская красота, он не пренебрегал и мужскими образами. Его большая картина "Нарцисс, смотрящийся в воду" (1819, Русский музей) изображает прекрасного обнаженного юношу, гениталии которого прикрыты плащом. "Обнаженный юноша с копьем" (1810-е гг. Русский музей) написан лицом к зрителю, но гениталии также прикрыты. Картина "Диана, Эндимион и Сатир" (1849, Третьяковская галерея) изображает Диану, склонившуюся над спящим нежным юношей, сзади к богине пристает Сатир. Обнаженное мужское тело представлено также в нескольких небольших картинах на античные темы ("Феб на колеснице", "Смерть Лаокоона") и в карандашных рисунках натурщиков, однако фронтальной наготы, в отличие от женских ню, художник и здесь большей частью избегает.

Самые знаменитые изображения нагих мальчиков в русском искусстве принадлежат кисти Александра Иванова (1806-1858). Его повышенный интерес к этой теме, по-видимому, связан с его личными особенностями. Молчаливый, застенчивый и замкнутый художник несколько раз влюблялся в женщин и собирался жениться, но это так и не осуществилось. В то же время его у него были тесные дружеские связи с мужчинами. В начале XIX в. гомоэротизм нередко проявлялся именно в таких отношениях.

Рис. 5

Рис. 6>

Рис. 7

Интерес к обнаженному мужскому телу проявился уже в первых работах Иванова "Беллерофонт отправляется в поход против Химеры" (1829) и "Аполлон, Гиацинт и Кипарис" (1831) (рис.5), изображающей довольно женственного Аполлона с двумя нагими мальчиками. Сюжет этот в то время был определенно знаковым. Великолепные мужские тела есть и в картине "Явление Христа народу" (рис.6).

В дальнейшем Иванов писал как мужское, так и женское тело, но зрителей особенно привлекали его многочисленные обнаженные мальчики. Вне зависимости от сюжетной основы, это не простое подражание античным образцам, в них много непосредственности и реализма. Лучшие картины Иванова на эту тему - "На берегу Неаполитанского залива" (1850-е годы), "Обнаженный мальчик на белой драпировке" (1850-е годы)(рис.7) и здоровый миловидный "Нагой мальчик" (1850, Русский музей).

Замечательны и его рисунки. По словам известного историка искусства А.А. Сидорова, Иванов больше, чем кто-либо другой, он умеет показать в натурщике человека Ни до, ни после Иванова никто из русских художников не рисовал мужское тело лучше, чем он.

Такой же сдержанной и стыдливой оставалась русская живопись и во второй половине XIX в. Даже изображая обнаженное мужское или мальчиковое тело, художники стараются избегать фронтальной наготы . На картине В.В. Верещагина. "Продажа ребенка-невольника" (1870, Третьяковская галерея), плотный обнаженный мальчик стоит к зрителю спиной. В.А. Серов (1865 - 1911) с удовольствием пишет обнаженных натурщиц, но на картине "Купание лошади" (1905, Третьяковская галерея) согнувшийся нагой юноша поставлен к зрителю боком. Юношеское тело гармонично вписывается в облик природы, картина буквально е излучает свет и энергию.

М. Ларионов (1891 - 1964) своих "Купальщиц" (1904, Третьяковская галерея ) написал нагими, а у "Купающихся солдат" (1910, Третьяковская галерея), хотя они явно без трусов, гениталии прикрыты. Впрочем, то же самое делали и в Западной Европе.

Серебряный век

Интерес к обнаженному мужскому телу заметно усилился на рубеже веков.

Прежде всего, люди стали меньше стесняться собственной наготы наедине с самими собой.

Рис. 8

К.С. Станиславский дома часто тренировался перед зеркалом обнаженным, справедливо полагая, что это улучшает телесный самоконтроль. Писатель Леонид Андреев, который был одновременно прекрасным фотографом, в неоконченной статье, написанной в годы Первой мировой войны, рассказывал, как он плавал голым на своей яхте, сначала эта нагота его смущала, а затем он стал получать от нее удовольствие. Писатель даже сфотографировался нагишом с маленьким сыном Саввой на руках (рис.8). Разумеется, снимок не предназначался для публичного показа. Маленьких детей очень часто фотографировали голышом. В массовой прессе печатались фотографии полуобнаженных атлетов, среди которых было и немало русских.

Это не могло не повлиять и на эстетику. В защиту демонстрации обнаженного тела на театральных подмостках выступают видные деятели русской культуры Николай Евреинов и Максимилиан Волошин. Более "телесными" становятся и литературные описания. Брюсовское "о, закрой свои белые ноги" поначалу звучало шокирующе. Вначале речь шла исключительно о женском теле, но затем приходит и очередь мужчин.

Поворот художников к мужскому телу в Серебряном веке начался не в живописи, а балете. Балетный костюм всегда был в каком-то смысле эксгибиционистским, обрисовывая формы мужского тела. Но в старом классическом балете мужчина выполнял преимущественно вспомогательную роль, "показывать себя" танцовщику было как бы неудобно. Характерно, что в конце XIX в. мужчина-солист получал в английском балете в несколько раз меньше балерины, столько же, сколько артистка кордебалета. В этом выражалось презрение к "немужскому" делу. Разница усугублялась контрастностью рисунка мужского и женского танца: если балерина, могла ( в рамках предписанного хореографом) двигаться спонтанно, то мужчина-танцовщик был более сдержан и эмоционально закрыт, все его движения должны были быть рационально обоснованы. Это соответствовало традиционным представлениям о природе маскулинности.

Изменение статуса танцовщика и самого характера мужского танца начиналось с Дягилева. Как пишет английский историк балета Анна Кориц , "русский балет был искусством мужчин, гомосоциальным сообществом, которое признавало вклад женщин только в качестве исполнительниц".

Дягилевские балеты стали настоящим языческим праздником мужского тела, которое никогда еще не демонстрировалось так обнаженно, эротично и самозабвенно. Современники отмечали особый страстный эротизм, экспрессивность и раскованность танца Нижинского, странное сочетание в его теле женственной нежности и мужской силы.

Более открытым стал и балетный костюм. Официальной причиной увольнения Нижинского из Мариинского театра было обвинение в том, что на представлении "Жизели" он самовольно снял положенные короткие панталоны, оставшись в одной тунике и тонком облегающем трико, оскорбив этим нравственные чувства присутствовавшей на спектакле вдовствующей императрицы. Мария Федоровна потом это категорически отрицала .

Впрочем, новый русский балет мог расколоть даже парижскую публику. Когда Мясин появился на парижской сцене в одной только короткой набедренной повязке из овечьей шкуры, язвительные журналисты тут же переименовали балет из "Legende de Joseph" ("Легенда об Иосифе") в "Les jambes de Joseph" ("Бедра Иосифа") - по-французски это звучит одинаково . После парижской премьеры "Послеполуденного отдыха Фавна" Роден пришел за кулисы поздравить Дягилева с успехом, а издатель "Фигаро" Кальметт обвинил его в демонстрации "животного тела". Страсти бурлили так сильно, что на следующий спектакль, в ожидании потасовки, заранее вызвали наряд полиции, который, к счастью, не понадобился. Зато во время гастролей в США пришлось срочно изменить концовку спектакля: американская публика не могла вынести явного намека на мастурбацию.

Рис. 8a

Рис. 8b

За балетом следовало изобразительное искусство. Как и в Западной Европе, в русском искусстве начала ХХ в. были популярны образы обнаженных мальчиков разного возраста. Разумеется, образы эти были разными.

А.Т. Матвеев (1878-1960) между 1907 и 1915 гг. изваял целую галерею обнаженных маленьких мальчиков - "Пробуждающийся мальчик", "Спящие мальчики"(рис.8а), "Засыпающий мальчик", "Заснувший мальчик", "Сидящий мальчик", "Идущий мальчик", "Лежащий мальчик", "Юноша" (1911)(рис.8б). Знаменитое матвеевское "Надгробие В.Э. Борисову-Мусатову" в Тарусе (1910-1912, гранит) также изображает спящего нагого мальчика. Ничего эротического в этих скульптурах не было, нагие мальчики издревле входили в круг нормативных похоронных образов. Тему сна и пробуждения художник трактует скорее метафорически, как сон и пробуждение не столько тела, сколько души.

Однако мужское тело продолжало интересовать Матвеева и после 1917 года. Его скульптурная группа "Октябрьская революция" (1927), изображающая троих обнаженных мужчин, один из коих держит в руке опущенный вниз молоток, который вполне мог восприниматься как фаллический символ, - едва ли не единственная советская монументальная скульптура такого рода.

Главным певцом обнаженного мальчикового и юношеского тела в русской живописи ХХ в. стал К.П. Петров-Водкин (1878 - 1939). Художник с юности интересовался телом, неприкрытым одеждой. Современная гимнастика и танцы, по его мнению, только уродуют тело, давая ему одностороннее развитие. При этом он считал мужское тело более выразительным, чем женское. "Из многих сотен, не считая банных и купальных, а наблюденных через живопись и рисунок, встреч я заметил, что мужская выразительность превалирует над женской…". Особенно "в переходном возрасте обычно гармоничнее бывают юноши, чем девушки…". Потом положение меняется: девушки расцветают, а мальчики становятся неловкими и угловатыми.

Картина "Сон" (1910, рис. 9), на которой две нагие женщины

Рис. 9

Рис. 10

Рис. 11

Рис. 12

Рис. 13

пристально смотрят на обнаженного спящего молодого мужчину, вызвала скандал в прессе, включая резкие нападки со стороны Репина. Однако это не остановило талантливого художника. "Играющие мальчики" (1911)(рис.10), "Купание красного коня" (1912) (рис.11), "Юность" (1913), "Мальчик, прыгающий в воду" (1913), "Ураган" (1914) (центральная фигура этой картины - бегущий нагой юноша с поднятыми вверх руками)(рис.12) и "Жаждущий воин" (1915)(рис.13) Петрова-Водкина бесподобно передают элегантную пластику движущегося юношеского тела, выступающего как символ духовного устремления и движения вперед Рисунки мастера (рис.14)свидетельствуют о превосходном знании анатомии. Петров-Водкин продолжил эту тему и в советское время (рис.15)

Рис. 14

Рис. 15

Рис. 16

Не прошло бесследно для изобразительного искусства и зарождение в России гомосексуальной субкультуры. Некоторые иллюстрации знаменитой "Книги маркизы" Константина Сомова (1869-1939) откровенно бисексуальны, как и сам художник. Дафнис, целующий грудь Хлои, одновременно демонстрирует заинтересованному зрителю собственный эрегированный пенис (рис.16). Еще более вызывающи, чтобы не сказать - порнографичны, иллюстрации В.А.Милашевского к "Занавешенным картинкам" Михаила Кузмина (1918)

Впрочем, это был типичный андеграунд. Спокойно воспринимать мужскую фронтальную наготу в начале ХХ в. были не готовы даже самые просвещенные любители искусства. Знаменитый коллекционер С.И. Щукин даже распорядился закрасить весьма скромные гениталии одного из мальчиков на купленной им картине Анри Матисса "Музыка" (1910). Многие картины этого периода, вероятно, все еще ждут своего выхода из чулана - запасников музеев и закрытых частных коллекций.