76. Эта краткая оценка достаточна здесь для того, чтобы указать назначение и отметить важность такого закона классификации, в котором окончательно заключается одна из двух основных идей, само собой возникающее и тесное сочетание которых необходимо составляет систематическое основание новой обшей философии. Конец этого пространного «Слова», где истинное положительное мышление было охарактеризовано со всех его существенных сторон, приближается, таким образом, к своему началу, ибо эта теория классификации должна быть рассматриваема, в конечном счете, как естественно нераздельная от изложенной вначале теории эволюции; поэтому настоящее сочинение само образует истинное целое, верное, хотя чрезвычайно уменьшенное, изображение обширной системы. Легко, в самом деле, понять, что обычай соображаться с такой иерархией должен стать необходимым как для надлежащего применения нашего первоначального закона о трех стадиях, так и для достаточного устранения единственных серьезных препятствий, которые он мог бы встретить; ибо частое историческое совпадение трех великих фазисов мысли в области различных умозрений являлось бы при всяком другом методе классификации необъяснимой аномалией, которую, напротив, разрешает наш иерархический закон, столь же относящийся к последовательности, как и к зависимости различных положительных знаний. Равным образом, в обратном смысле, ясно, что правило классификации предполагает правило эволюции, ибо все основные мотивы, поддерживающие установленный в таком виде порядок, в сущности, вытекают из неравной быстроты такого развития у различных основных наук.

Рациональное сочетание этих двух основных идей, образуя необходимое единство научной системы, все части которой все более и более стремятся к одной цели, обеспечивает также, с другой стороны, правомерную независимость различных главных элементов, еще очень часто искажаемую ложными сближениями. Так как при своем предварительном развитии, единственно имевшем место до сих пор, положительный метод вынужден был, таким образом, постепенно распространяться от низших знаний к высшим, то последние неизбежно подверглись победному натиску первых, против влияния которых их необходимая самобытность не находила сначала другой гарантии, кроме бесконечного продолжения теолого-метафизической опеки. Это прискорбное колебание, чрезвычайно заметное еще в области науки о живых телах, характеризует теперь то, что, в сущности, содержится реального в длинных спорах, — столь пустых во всех других отношениях, — между материализмом и спиритуализмом; оба эти течения в смутных очертаниях и в равно ложных формах отражали одинаково серьезные, — хотя, к несчастью, до сих пор противоположные, — потребности реальности и достоинства всех наших умозрений. Достигши отныне своей систематической зрелости, положительный метод рассеивает сразу заблуждения как одного, так и другого порядка и заканчивает эти бесплодные споры, одновременно удовлетворяя этим двум условиям. Их считают противоречивыми ошибочно, как теперь показывает наша научная иерархия, в связи с нашим законом эволюции, ибо каждая наука может достигнуть истинно положительной ступени лишь тогда, когда вполне укреплены присущие ей характерные особенности.

Заключение

Применение астрономии к образованию

78. Непосредственное применение этой энциклопедической теории — одновременно научной и логической — приводит нас, наконец, к точному определению природы и назначения специального образования, которому посвящен этот трактат. В самом деле, из предыдущих объяснений вытекает, что главное влияние, сначала умственное, затем социальное, которое мы должны теперь искать в мудром всеобщем распространении положительных знаний, необходимо зависит от строгого дидактического соблюдения иерархического закона. Для каждого быстрого индивидуального образования, как и для медленного коллективного просвещения, останется всегда необходимым, чтобы положительное мышление, развивая свое господство по мере того, как увеличивается область его влияния, поднималось мало-помалу от первоначального математического до конечного социологического состояния, проходя последовательно четыре промежуточные ступени — астрономическую, физическую, химическую и биологическую. Никакое личное превосходство не может совершенно избавить от этой основной постепенности, по поводу которой весьма уместно теперь лишь констатировать, что у высших умов наблюдается в этом отношении непоправимый пробел, обусловливающий иногда безрезультатность чрезвычайных философских усилий. Такой ход должен, таким образом, стать еще более необходимым во всеобщем воспитании, где специальности имеют мало значения и главная полезность которого, — более логическая, чем научная, — по существу требует полной рациональности, в особенности когда дело идет об установлении, наконец, правильного строя мысли. Таким образом, это народное образование должно теперь относиться главным образом к первоначальной научной паре, пока оно не будет надлежащим образом популяризовано. Именно там все должны сначала черпать истинные элементарные понятия общего положительного метода, приобретая знания, служащие основанием для всех других реальных умозрений. Хотя это строгое обязательство необходимо привело бы к помещению на первом плане наук чисто математических, нужно, однако, принять во внимание, что речь идет еще не об установлении прямой и полной систематизации народного образования, но лишь о надлежащем сообщении философского импульса, который должен привести к этой систематизации. Поэтому легко признать, что такое движение должно в особенности зависеть от астрономических знаний; последние по своей природе необходимо представляют полное проявление истинного математического метода, главное назначение которого они, в сущности, составляют. К представлению, таким образом, начальной пары одной астрономией тем менее встречается затруднений, что математические знания, поистине необходимые для ее полной популяризации, уже достаточно распространены или достаточно доступны и потому можно было бы теперь ограничиться предположением, что они уже имеются налицо благодаря предварительной подготовке.

Это необходимое преобладание астрономической науки в первом систематическом распространении положи- тельного образования вполне соответствует историческому влиянию этой науки, являющейся до сих пор главным двигателем великих умственных переворотов. В самом деле, основное чувство неизменности естественных законов должно было сначала развиваться в области наиболее простых и наиболее общих явлений, необыкновенные правильность и величие которых показывают нам единственный реальный порядок, который совершенно независим от всякого человеческого воздействия.

Даже прежде, чем принять сколько-нибудь истинно научный характер, этот класс представлений в особенности определил решительный переход от фетишизма к политеизму, вытекавшему везде из культа небесных светил. Его первоначальное математическое обоснование в школах Фалеса и Пифагора было впоследствии главной идейной причиной падения политеизма и торжества монотеизма. Наконец, систематическое развитие современного положительного мышления, открыто стремящегося к новому философскому строю, является существенным результатом великого астрономического переворота, начатого Коперником, Кеплером и Галилеем. Не приходится, таким образом, удивляться тому, что общее положительное образование, на которое должна опираться непосредственная победа окончательной философии, оказывается вначале также зависимым от этой науки, в виду необходимого соответствия между личным воспитанием и коллективной эволюцией. Именно это, без сомнения, является последней ролью, какую ей предстоит сыграть в общем развитии человеческого разума, который, раз достигнув у всех истинно положительного характера, должен будет шествовать затем, побуждаемый новым философским толчком, прямо исходящим от окончательной науки, отныне навсегда возведенной к своему нормальному господствующему положению. Такова чрезвычайная польза, — не менее социального, чем умственного характера, — которую нужно, наконец, извлечь из разумного популярного изложения теперешней системы здоровых астрономических знаний.

[1] Почти все обычные объяснения, относящиеся к социальным явлениям, большая часть объяснений, касающихся интеллектуального и морального человека, огромная часть наших физиологических или медицинских теорий и  даже много химических теорий и  т. д. напоминают еще странный способ философствовать, который по поводу, например, усыпительного свойства опия, так забавно, но без сильного преувеличения охарактеризовал Мольер сообразно решительному удару, нанесенному Декартом всякой системе сущностей.

[2] Об этой общей оценке духа и хода, свойственных положительному методу, можно найти полезные указания в замечательной книге Система логики моего знаменитого друга Джона Стюарта Милля, вполне теперь присоединившегося к непосредственному основанию новой философии. Последние семь глав первого тома содержат дивное догматическое изложение, столь же глубокое, как и блестящее, индуктивной логики, которую, смею утверждать, никто, оставаясь на точке зрения ее автора, не смог бы ни лучше задумать, ни лучше осветить.

[3] Революция 1789 г.

[4] Революция 1830 г.

[5] Автор имеет в виду деятелей Великой французской революции.