67. Эта краткая оценка достаточна теперь для того, чтобы с различных основных точек зрения выяснить необходимое тяготение низших классов к положительной философии, которая, лишь только она придет с ними в тесное соприкосновение, получит у них свою главную естественную, одновременно умственную и социальную, опору; в то же время, теологическая философия годна только для высших классов, политическое главенство которых она стремится увековечить точно так же, как метафизическая обращается преимущественно к средним сословиям, деятельному честолюбию которых она благоприятствует. Всякий размышляющий ум должен, таким образом, наконец, понять поистине основное значение, которое представляет теперь мудрое и систематическое введение в общее употребление положительных знаний, по существу наученных для пролетариев, чтобы выработать в их среде здоровую социальную доктрину. Различные податели, способные хотя бы на минуту отвлечься от водоворота повседневных забот, единодушно и весьма резонно сожалеют об анархическом влиянии, оказываемом в наше время софистами и горами. Но эти справедливые сожаления неизбежно останутся тщетными, пока не будет лучше понята необходимость выйти, наконец, из того умственного состояния, когда официальное воспитание может обыкновенно подготовить только риторов и софистов, стихийно стремящихся затем распространять тот же дух через газеты, романы и драмы среди низших классов, которых никакое правильное образование не гарантирует от метафизической заразы, отвергаемой только их естественным рассудком. Хотя нужно надеяться, что современные правительства вскоре поймут, насколько всеобщее распространение реальных знаний может все более и более способствовать их беспрерывным усилиям поддерживать необходимый порядок, тем не менее, не следует еще ожидать от них, ни даже желать их истинно деятельного сотрудничества в этом великом процессе подготовления умов, который должен долгое время вытекать преимущественно из свободного частного соревнования, внушенного и поддерживаемого истинными философскими убеждениями.

Сохранение несовершенной и примитивной политической гармонии, беспрестанно устанавливаемой среди нашего умственного и морального беспорядка, слишком поглощает их и заставляет их даже стоять на точке зрения слишком низкой для того, чтобы они могли достойно оценить природу и условия такого труда; нужно лишь стараться дать им понять его важность. Если бы правительства, движимые несвоевременным усердием, пытались теперь руководить этим делом, они могли бы привести только к глубокому его искажению, значительно умаляя его успешность, так как не связанное с достаточно законченной философией, оно скоро выродилось бы в бессвязное накопление поверхностных частностей. Таким образом, положительная школа, являясь продуктом деятельного и добровольного сотрудничества истинно философских умов, будет пока для надлежащего выполнения своей великой социальной задачи просить наши западные правительства лишь о предоставлении полной свободы изложения и обсуждения ее учения, свободы, равноценной той, которою пользуются уже теологическая и метафизическая школы. Первая из них может с высоты тысяч своих священных трибун превозносить абсолютное превосходство своей вечной доктрины и предавать всех своих противников бесповоротному осуждению; другая — на многочисленных кафедрах, содержимых для нее национальной щедростью, может ежедневно доказывать перед громадными аудиториями всеобщую целесообразность своих онтологических концепций и высокие качества ее литературных знаний. Не претендуя на такие преимущества, которые могут быть приобретены единственно в силу времени, положительная школа по существу просит теперь только права на постоянный доступ в общественные помещения, где она имела бы возможность непосредственно доказать свою окончательную способность одновременно удовлетворять все наши социальные потребности, мудро пропагандируя единственное систематическое образование, которое могло бы отныне подготовить действительный переворот, сначала идейный, затем моральный и, наконец, политический. Лишь бы только этот свободный доступ остался для нее всегда открытым, — а она уже опираясь на добровольное и бескорыстное усердие ее редких проповедников, благоприятствуемое всеобщим здравым смыслом и побуждаемое возрастающим давлением основного положения вещей, не побоится выдерживать с этого момента деятельную философскую борьбу против даже объединенных многочисленных и могущественных органов двух старых школ. Не приходится также опасаться, что в данном случае государственные люди отныне резко изменят свою беспристрастную умеренность, обусловленную их все более и более обнаруживающимся собственным безразличием в области умозрения; положительная школа может в этом отношении рассчитывать на обыкновенную благосклонность наиболее умных из них не только во Франции, но также и на всем нашем Западе. Их постоянный надзор за этим свободным народным образованием вскоре ограничится лишь требованием, как неизменного условия, истинно положительной философии, отклоняя с неумолимой строгостью еще слишком угрожающее введение смутных или софистических умозрений. Но в этом отношении основные потребности положительной школы прямо совпадают с естественными обязанностями правительств, ибо, если последние должны отвергать подобное злоупотребление вследствие его анархической тенденции, то первая, помимо этого справедливого мотива, считает его совершенно противным основному назначению народного образования, так как оно оживляло бы тот самый метафизический дух, в котором она видит теперь главное препятствие торжеству новой философии в обществе. По этой, как и по многим другим причинам, положительные философы будут себя всегда чувствовать почти в такой же мере, как и действующие власти, заинтересованными в беспрерывном поддержании внутреннего порядка и внешнего мира, ибо они в этом видят наиболее благоприятное условие для истинного интеллектуального и морального возрождения: только со свойственной им точки зрения они должны на более далеком расстоянии замечать то, что могло бы повредить или способствовать этому великому политическому результату, вытекающему из всей совокупности нашего переходного положения.

Глава третья