Основным гносеологическим тезисом философии Хайека является тезис о принципиальной ограниченности человеческого знания и о том, что это знание не существует в концентрированной форме в виде законченного набора сведений, воплощенных в формулах или цифрах, а «рассеяно» среди людей, каждый из которых обладает частицей этого знания, значительная часть этого знания имеет неформальный, интуитивный характер.
Этот тезис отражает не просто эмпирическую проблему, решения которой можно было бы ожидать по мере совершенствования научных технологий, а непреложный факт реальной жизни.
Как следствие этого тезиса — признание невозможности выработать объективную и всеобъемлющую картину мира и экономики; убежденность в том, что любая конкретная информация о системе, в том числе экономической, хуже и беднее той, которая в ней циркулирует.
Накопленное в обществе знание воплощено в привычках и навыках людей, традициях и нормах, передается в процессе воспитания и воспринимается часто без осознания реального значения тех или иных норм. Но от этого они не становятся менее значимыми для существования общества.
Совокупность норм и институтов формирует социальный порядок, который поддерживается и формируется через целенаправленные действия людей, но сам по себе он не является порождением сознательной воли и не поддается целенаправленному регулированию. Этот порядок возник эволюционным путем, его существование не подчинено какой-либо цели, но он исключительно важен для достижения множества различных целей, которыми руководствуются люди и которые в совокупности никому не известны. Речь идет о так называемом «расширенном, или спонтанном, порядке», исследование которого и представляет, согласно Хайеку, предмет общественной науки в целом.
Эти положения, которые отстаивал Хайек, имели основание в идеях старой австрийской школы. Еще К. Менгер в работе «Исследования о методах социальных наук и политической экономии в особенности» (1871) писал, что многочисленные институты «представляют не продукт положительного законодательства или сознательной воли общества, направленной на установление их, а суть неосознанные результаты исторического развития» . Таким образом, речь идет об органической природе социальных институтов.
Важной составляющей органического, или спонтанного, социального порядка является рынок и институты, на которых он непосредственно базируется, прежде всего, институт частной собственности.
Как и социальный порядок, вообще, рынок сформировался естественным путем без какой-либо направляющей силы, но от его существования зависит благополучие всего общества и в том числе гарантии важнейшей социальной ценности — свободы личности, понимаемой с либеральных позиций. Как отмечал один из известных исследователей современной австрийской школы, «рыночный порядок — нечто совершенно отличное от средства, специально созданного, чтобы служить определенным целям. Рыночный порядок просто соединяет конкурирующие цели, служит им всем, но не гарантирует того, какие из этих целей будут достигнуты в первую очередь, т.е. в рамках рыночной системы отсутствует какая-либо единая шкала ценностей. Так как рынок не преследует какие-либо определенные цели, мы не можем критиковать его за то, что некоторые цели не достигнуты. Значение рынка в том, чтобы увеличить наши возможности в достижении наших собственных целей» .
Исследование рынка как системы добровольного обмена, или каталаксии, Хайек объявил целью экономической науки. Более того, именно существование этого порядка, по мнению ученого, и делает возможным научный анализ.
Философский базис австрийской школы неразрывно связан с ее методологическими принципами: субъективизмом, априоризмом и методологическим индивидуализмом.
Поскольку задачи экономической науки представители австрийской школы видят в объяснении хозяйственного спонтанного порядка, экономическая наука предстает как наука теоретическая, призванная установить качественные закономерности между простейшими элементами реальных явлений хозяйственной жизни человека.
Несколько упрощая, субъективизм как принцип анализа хозяйственных явлений можно свести к следующим положениям:
экономические субъекты действуют на основе собственных (несовершенных и ограниченных) представлений о текущей ситуации и возможностях, которые перед ними открываются;
они ориентированы на будущее, которое никому достоверно не известно, также как и последствия действий, предпринимаемых людьми;
оценки и представления людей различны в силу различия предпочтений, знаний и информации, которой они располагают; представления и оценки могут быть ошибочными в силу неверной оценки ситуации на основе ошибочных теоретических знаний, недостоверности или неполноты информации и т.д.;
люди реагируют на собственные просчеты, изменяя свое поведение, при этом реакция людей определяется не только и не столько фактами, сколько их представлениями и убежденностью относительно того, что они считают правильным.
И представители старой австрийской школы, и еще в большей степени «новые австрийцы» не отрицают существования объективно измеряемых фактов в естественных науках. Что касается общественных наук, то здесь ситуация иная. Общественные науки имеют дело не с отношениями между вещами, а с отношениями между людьми. «Главным объектом человеческих действий являются не объективные факты, как они понимаются в естественных науках, а представления о них» .Отсюда следует, например, отрицание объективной природы стоимости.
Априоризм предполагает, что наука, изучающая социальные явления, основывается на некоторых аксиомах относительно поведения индивидов, и эти аксиомы получены интуитивно, на основе интроспекции. Законы, выведенные на базе этих аксиом, также являются априорными.
Опираясь на принцип априоризма, Мизес выдвинул идею прак-сеологической науки, представляющей собой логику соотнесения целей и средств на основе принципа максимума рациональности. Как чисто логическая конструкция, она имеет дело только с аналитическими суждениями, которые, как подчеркивал Мизес, не могут быть подвергнуты эмпирической оценке. Тем не менее он утверждал, что праксеология и без добавления эмпирических гипотез способна дать адекватное знание реальности, поскольку она исходит из умозаключений, которые он назвал «сущностью действий» .
Сегодня праксеология как общий исследовательский подход австрийской школы выдерживается не столь последовательно, как это предлагал Мизес. Предпринимаются попытки ограничить круг априорных гипотез, некоторые из интроспективных представлений о поведении человека подвергнуть эмпирической проверке. Так, И.Кирцнер предлагает к априорным утверждениям относить только гипотезу рациональности, все же остальные считать эмпирическими . Еще дальше в ревизии методологических принципов Мизеса пошли 0'Дрисколл и Риццо, которые пытались даже предложить
новый принцип построения экономической теории — так называемый «принцип динамического субъективизма», в основе которого лежит представление о недетерминированности будущих событий, необратимости экономических процессов и невозможности трактовать их в терминах вероятностей .
Вместе с тем общим моментом для методологических разработок австрийцев по-прежнему остается критическое отношение к так называемому сциентизму — перенесению методов естественных наук на исследования общественных явлений без учета принципиального различия между последними и явлениями физического мира. Отличия социальной реальности от физического мира прежде всего связаны, как отмечал Хайек, с тем, что в социальном мире действуют индивиды, преследующие свои цели, воспринимающие и оценивающие происходящее и в зависимости от оценок изменяющие свое поведение. Признание этих особенностей заставляло Хайека подвергнуть критическому пересмотру целый ряд весьма распространенных в 30-е годы и популярных сегодня методологических представлений, в том числе о значимости эмпирических исследований и в связи с этим о содержании прогноза и его значении при оценке теории. Хотя есть некоторые основания считать, что в известной статье «Экономика и знание» (1937) Хайек сделал шаг в сторону признания принципа фальсифицируемости (см. гл. 41) и значения эмпирической составляющей знания и тем самым пытался побудить Мизеса несколько ослабить принципы праксеологии, книга «Контрреволюция наука» (1951) не позволяет усомниться в том, что для Хайека теоретическое знание всегда оставалось исходным по отношению к знанию эмпирическому.
Эта осторожная позиция в отношении эмпирического знания проявилась в понимании Хайеком существа и значения прогноза. Он не считал, что значение теории определяется ее способностью к прогнозированию, а надежность прогноза является наилучшим критерием ее истинности. Вместе с тем в прогнозировании Хайек видел важную функцию теории. Однако он иначе, чем большинство экономистов, понимал сущность прогноза. С точки зрения Хайека, и здесь с ним солидарны современные австрийцы, прогноз — это не оценка конкретных значений каких-либо показателей, а предположение о вероятном направлении развития событий. Это так называемый pattern prediction.
Таким образом, наука не должна отказываться от оценки будущего развития событий, но она не может и не должна давать конкретных числовых ориентировок. (Подобное осторожное отношение к прогнозу в чем-то напоминает позицию Н.Кондратьева, см. гл. 28.)
Третьей составляющей методологии австрийской школы является принцип методологического индивидуализма, или атомизма, который означает, что социальные феномены являются производными от независимых индивидуальных действий . С точки зрения строгого методологического индивидуализма не может быть никакого иного представления о народном хозяйстве, кроме как О совокупности индивидуальных хозяйств, которая есть результирующая «всех бесчисленных единично-хозяйственных стремлений» . С этих позиций критикуется принцип методологического холизма, который исходит из социальных целостностей, качественно отличающихся от формирующих их хозяйственных единиц. Если для Менгера подобный принцип был связан с исторической школой, то для современных австрийцев — со школами, в которых господствует макроэкономический подход.
С точки зрения австрийцев, холизм не только методологически и теоретически неверен, но и социально опасен, так как в конечном счете он открывает дорогу социальному конструктивизму и экспериментаторству. Анализ взаимосвязи между методологическим подходом, теоретическими построениями в рамках макроэкономики и основными принципами современной системы регулирования экономики, а также между методологическими и философскими представлениями и различного рода социалистическими концепциями и политическими действиями по их реализации — эта тема пронизывает все научное наследие Хайека .

Менгер К. Исследования о методе социальных наук и политической экономии в особенности. СПб., 1894. С.188-189.

Butler E. Hayek, His Contribution to the Political and Economic Thought of Our Time. L., 1983. P. 44.

Shand A. The Capitalist Alternative: An Introduction to Neo-Austrian Economics. Brighton, 1984. P. 3.

Caldwell B.J., Boehm S.(ed.) Austrian Economics: Tension and New Directions. Boston etc., 1992. P. 221.

Kirzner I.M. On the Method of Austrian Economics// The Foundations of Modern Austrian Economics. Kansas City, 1976.

O'Driscole G.R.Rizzo M.J. The Economics of Time and Ignorance. Oxford, 1985.

Hayek F. Economics and Knowledge // Economica. 1937. Feb.

Hayek F. The Counter-Revolution of the Science: Studies on the Abuse of Reason. Glensoe (111.), 1952. Ch. 3.

Witt U. Turning Austrian Economics into an Evolutionary Theory // Austrian Economics: Tension and New Directions. Boston etc.,1992. P. 227.

Менгер. Указ. соч. С. 82, 221.

См., например: Hayek F.A. New Studies in Philosophy, Politics, Economics and the History of Ideas. L., 1978. Ch. 1; The Counter-Revolution of Science. Indianapolis, 1979. Ch. 4; Дорога к рабству //Вопросы философии. 1990. № 10-12.