В 1670 г. Г. Лейбниц утверждал, что в ближайшем будущем Россия неизбежно станет колонией Швеции. Предвидя перемены в Восточной Европе Лейбниц рассматривает русских людей как конкурентов-антогонистов Западу. Нетерпимые, не слушающие требования рассудка, жертвы невежества, хуже чем турки, создавшие при этом слишком мощное государство. Такой взгляд на Россию как на азиатскую и варварскую страну, лежащую за пределами европейской цивилизации и истории в то время стал на Западе не столько традиционным, сколько, безальтернативным, единственным.

Петр в своей деятельности не мог не учитывать такого фактора, который вел фактически к ужесточению самоизоляции русского государства от западных стран. Однако, в конце XVII в. для России благоприятным фактором стало то – что ее непосредственные западные соседи–конкуренты Швеция и Польша начинали вступать в закономерную полосу государственного упадка. Германия еще не объединилась и на европейском континенте безраздельно господствовала Франция, опираясь в своей континентальной политике на те же Швецию, Польшу и Турцию. Людовик XIV создал колоссальную по тем временам 350-тысячную армию, но его стратегические интересы не были связаны с Россией.

Однако такие благоприятные обстоятельства не могли просуществовать вечно, и гениальность Петра в том и состоит, что он первым осознал это и начал решительно действовать. Еще одна важная заслуга Петра в том, что он понял – сохранение России зависит от ее способности воспринять опыт опережающей ее западной цивилизации, в первую очередь, от адаптации западной технологии – военной и социальной – к русским условиям.

Очевидно, что еще в Немецкой слободе, Петр осознал превосходство Запада перед Россией, которое носило для него механическую, техническую форму. Увидев вокруг Вестминстерского дворца в Лондоне большое количество юридических контор, Петр отметил: «И это все законники? У меня на все царство их двое, и то одного я собираюсь повесить». Знакомство Петра с Голландией, Британией и Францией не столько доказало ему степень отставания России, сколько окончательно утвердилось в намерениях это отставание ликвидировать. Не случайно один из соратников Петра Ф. Прокопович повторял: «Не для самоуничежения, а ради истины вспомним, какое впечатление мы производим на иностранцев: в политике нас считают варварами, гордые и сильные презирают нас, ученые считают нас невежами, жадные – лакомой добычей».

Западная цивилизация к этому времени уже вышла на океанские просторы, открывавшие перед ней новые горизонты, Россия по-прежнему замкнута в глубине континента. Петр первым не просто понял и осознал, а открыто заявил о том, в чем остро нуждалась Россия – открытость и мощь, с помощью которых Россия сама будет участвовать в мировой истории, а не ждать, кто будет решать ее участь.

Главная проблема всегда заключалась в том, что на вопрос: в чем состоит проблема взаимоотношений России с Западом, как правило даются разные ответы. Мнение большинства по этому вопросу выразил еще один из сподвижников Петра П.С. Салтыков: "Русские во всем сходны с западными народами, но они от них отстали. Сейчас нужно вывести их на правильную дорогу". Эти слова явились главным лозунгом западничества, которое стремительно начинает распространяться в русском обществе. Но если бы дело было только в передаче и заимствовании опыта, то проблема модернизации никогда бы не стала главнейшей и наиболее сложной проб­лемой отечественной истории. Россия принадлежала к иной, восточно-византийской цивилизации, и поэтому просто заимствование внешних форм или признаков ничего не давало. Петр более чем за сто лет до исторического спора западников и славянофилов осознал, что главная сложность модернизации заключается в том, что менталитет, идейно–психологическая парадигма русского мышления цивилизационно коренным образом отличается от западного. Поэтому утопично любое утверждение о том, что западный менталитет, а значит и западные технологии могут быть просто механически позаимствованы.

Главное в деятельности Петра не только тотальная трансформация системы государственного управления и не создание за короткий срок более 200 мануфактур. Своим убеждением, личным примером, своим насилием наконец, Петр делал частью национального самосознания представление о том, что пассивное ожидание равносильно самоубийству, что национальная гордыня может обернуться национальной трагедией.

Важнейшим для России обстоятельством становится то, что петровская модернизация обеспечивает независимость страны на сто пятьдесят лет вперед. Петровская Россия превращается в страну, способную противостоять насильственному внешнему влиянию. Добившись твердой гарантии выживания России, Петр неизбежно должен был укрепить внутренние структуры государства.

Надо заметить, Петр (по крайней мере в последние годы своего царствования) понимал ущербность реформ, направленных почти исключительно на укрепление государственной власти, и в 1721 г. говорил о том, что настала пора позаботиться и о благоденствии подданных. Тем не менее государство всегда оставалось в центре петровских преобразований – не только как их средство, но и как цель.

Петр ослабил те ограничения, которые привязывали человека к его сословию, но вырваться из сословных пут можно было только полностью подчинив свои действия и помыслы государственной идее, только заняв место на одной из ступенек «Табели о рангах». Реформы не освободили личность, а лишь переподчинили ее, хотя, конечно, и создали более благоприятные условия для служебной бюрократической карьеры и для интеллектуального развития человека.

Реформируя государство, Петр явно недооценил роль правовой системы. Старые установления, содержавшиеся в Соборном уложении 1649 г., не были всерьез пересмотрены. Новые указы просто возникали рядом со старыми правовыми нормами, причем одни законодательные акты противоречили другим; все это создавало обстановку юридической сумятицы и путаницы. Не слишком настойчивые попытки привести в по­рядок запущенное законодательство были безрезультатными. Ни созданная в 1700 г. комиссия, на которую возлагалась обязанность систематизации законов на основе Уложения 1649 г. ни Сенат, которому в 1719 г. было дано поручение создать новый кодекс с учетом шведского правового опыта, не могли справиться со своими задачами. Сам же царь продолжал руководствоваться не правовым подходом к решению общественных проблем, а соображениями пользы.

Право подчинялось злободневным нуждам, законы писались и переписывались по произволу монарха. Неумение высшей власти уважать закон и постоянное пренебрежение юридической процедурой формировали правовой нигилизм исполнителей закона, низших чиновников, подданных. Возникала «молчаливая круговая порука беззакония».

Свойственное Петру утилитарное, прагматическое отношение к закону как к инструменту власти во многом определило дальнейшее развитие российской государственности, которая лишь постепенно, очень медленно обретала правовые черты. Самодержавие весьма неохотно шло даже на такие самоограничения, которые характерны для «полицейского го­сударства», власти которого, издавая удобные для них (а не для общества) законы, все-таки сами их соблюдают.

Государство в послепетровской России оказалось противопоставленным обществу. Это не было чем-то совершенно новым в отечественной истории, но возникшая в результате реформ надсословная бюрократия, слабо укорененная в традиционных структурах, взяла на себя чрезвычайно широкие функции именно тогда, когда в обществе начала формироваться тяга к известной независимости личности от государства.

Реформы Петра стали исходным пунктом двух во многом противоположных процессов. Именно в начале XVIII в. получило мощный импульс огосударствление общественной жизни; но одновременно потрясения петровской эпохи и внезапное расширение культурного горизонта образованных слоев общества стимулировали развитие критического отношения к социальному и политическому строю созданной Петром империи. Эта вторая тенденция таила в себе большой антигосударственный потенциал.

Эта раздвоенность, проявившаяся уже в послепетровсое время, не сводилась к идейному размежеванию внутри элиты. Петр невольно способствовал культурному обособлению образованного меньшинства, приобщившегося к западной цивилизации, от большинства, хранившего верность заветам старины.

Большинство же населения – крестьяне, посадские люди – оставалось в не сферы цивилизаторской деятельности Петра и отвергало европейские нравы в петровское и послепетровское время.

Петр был несомненно православным, но смотрел на церковь по преимуществу с государственной точки зрения. Огосударствление, столь последовательно проводившееся Петром во всех сферах общественной жизни, коснулось и религии. Петр хотел превратить Церковь в одно из государственных ведомств и подчинить ее царской власти. Политические притязания некоторых русских патриархов XVII в. вызывали беспокойство Петра, поэтому он постепенно упразднил саму должность предстоятеля Церкви. Орган не столько церковный, сколько государственный. (Уже в послепетровское время обер-прокурор Синода, светский чиновник, стал фактическим главой этого собрания высших иерархов и светских лиц.)

Государство подчинило Церковь, ослабленную расколом (он стал непреложным фактом после церковного собора 1666–1667 гг.), и сильно затруднило ее деятельность.

Представляется, что в конкретных условиях того времени петровские преобразования носили прогрессивный характер. Объективные условия развития страны породили адекватные меры по ее реформированию. Великий А. С. Пушкин наиболее чутко угадал и понял суть того времени и роль Петра в нашей истории. Для него, с одной стороны, Петр – гениальный полководец и политик, с другой – «нетерпеливый помещик», чьи указы «писаны кнутом». И действительно, Петр создал дворянскую империю, которая просуществовала до 1917 г.

Реформы первой четверти XVIII в. неотделимы от личности Петра I – выдающегося полководца и государственного деятеля. Несомненно, Петр I обладал чертами харизматического (наделенного уникальными личностными чертами) лидера. В своих решениях он опирался на тогдашний уровень знаний об обществе, руководствуясь идеями «общей пользы», «государственного интереса», наиболее полно реализовавшимисяв доктрине абсолютистского государства. В условиях крепостнической России он реализовал эти идеи напористо, с размахом, не считаясь порой с личными интересами подданных. Царь все время находился в движении — создавал флот и регулярную армию, реформировал аппарат власти, брил бороды и создавал научные центры, руководил военными действиями.

Противоречивая, объяснимая особенностями того времени и личными качествами фигура Петра Великого постоянно привлекала внимание самых крупных писателей (от М. В. Ломоносова, А. С. Пушкина до
А. Н. Толстого), художников и скульпторов (Э. Фальконе, В.И. Суриков, Н. Н. Ге, В.А. Серов, М. М. Антокольский), деятелей театра и кино
(В. М. Петров, Н. К, Черкасов и др.), композиторов (А. П. Петров).

Глава VIII