И все же малодушный Ахаз, со своим неверием в силу Иеговы и со своей преданностью идолослужению, счел своим долгом идти к ассирийскому царю лично благодарить его за помощь, засвидетельствовать ему свое верноподданство и заручиться его благорасположением (конечно, с принесением новых богатых подарков на будущее время). Это путешествие Ахаза в Дамаск, где имел временное пребывание царь ассирийский, независимо от крайней унизительности для самостоятельного дотоле Иудейского царства, имело последствием не только просто культурные позаимствования у иноземцев – вроде, напр. солнечных часов или «ступеней Ахазовых» (4Цар 20.9–11; Ис 38.8) – механизма, основанного во всяком случае на астрономических вычислениях Ассиро-Вавилонии и перенесенного Ахазом, может быть, из Дамаска в свой Иерусалимский дворец, – Ахаз с особенным пристрастием занялся заимствованиями элементов религиозного культа победоносных язычников – сирийцев и ассириян. Прежде всего, в самом Дамаске «приносил он жертвы богам Дамасским, (думая, что) они поражали его, и говорил: боги царей сирийских помогают им; принесу я жертву им, и они помогут мне. Но они были на падение ему и всему Израилю» (2Пар 28.23). Не довольствуясь этим личным вероотступничеством (напоминающим поступок Амасии, 2Пар 25.14), Ахаз решил в самое общественное богослужение Иерусалимского храма перенести элементы сирийского, точнее ассирийского языческого культа. Пленившись устройством увиденного им в Дамаске языческого жертвенника (был ли это походный подвижной жертвенник Тиглат-Пилезера, как думает историк Duncker. Geschichte des Alterthums. II, 2 s 318, ср. Kittel, Die Bucher der Konige, s. 270, или же главный жертвенник Дамаска и умерщвленного только что царя его Рецина, как полагает Stade, Geschichte des Volkes Israel, 1, s. 598, в тексте библейском не сказано; в пользу предположения Штаде говорит приведенное место 2Пар 28.23), и найдя его лучшим жертвенника всесожжений в Иерусалимском храме, Ахаз посылает в Иерусалим, первосвященнику Урии (вероятно, тождественному с упомянутым у пророка Исаии 8:2) чертеж и модель Дамасского жертвенника с приказанием построить точно по данному масштабу новый жертвенник. Хотя жертвенник Соломонова храма («медный жертвенник», ст. 14. сн. 2Пар 4.1) был построен по образцу древнего жертвенника скинии, созданного по непосредственному повелению Божию (Исх 27.1 и след. ), и следовательно не подлежал произвольной замене новым, притом языческим типом жертвенника, однако первосвященник Урия, выступающий у пророка Исаии в качестве «свидетеля верного» (Ис 8.2), в данном случае оказал непростительную угодливость и уступчивость царскому произволу: быть может, для отвращения больших ужасов царского террора и худших еще языческих нововведений со стороны Ахаза. Урия поспешно, до возвращения Ахаза из Дамаска, построил новый, «большой» (ст. 15) жертвенник, на котором Ахаз, по прибытии, собственноручно (подобно Иеровоаму I израильскому, 3Цар 12.32–33) принес жертвы: «приблизился к жертвеннику и взошел на него» (ст. 12): «одно это выражение указывает на особую форму жертвенника, по которой для принесения жертв нужно было всходить на него. Притом немного далее он прямо называется большим, в сравнении с прежним, который имел в длину и ширину 20 локтей (около 15 арш. ) и 10 локтей (около 7 1/2 арш. ) в вышину (проф. Гуляев, с. 342). «Кому жертвенник повелел поставить Ахаз в Божием храме?», – спрашивает блаж. Феодорит (вопр. 48) и отвечает: «думаю, что жертвенник устроен был не Богу Всяческих, но лжеименному богу. Догадываться о сем дает повод книга Паралипоменон... (2Пар 28.22–24)... Он вынес из храма и алтарь медяный, устроенный Соломоном, а на место его поставил желанный вновь». По-видимому, однако, Ахаз на этот раз не имел в виду и не решался прямо удалять богослужение истинному Богу из храма Соломонова: он оставляет это богослужение в силе и в согласии с законом Моисеевым (ст. 15), но только во имя своего каприза повелевает переставить жертвенник («медный»), сделанный при Соломоне (2Пар 4.1), на боковую северную строну (ст. 14), на центральное же место священнического двора храма, им доселе занятое, поставить новый, устроенный по ассирийской модели, и на нем именно совершать все отправления жертвенного культа. Ахаз, по-видимому, не хотел всецело и навсегда присваивать себе священнические функции: может быть, из боязни кары, постигшей Озию за подобное святотатство, самолично совершив однажды жертвы на вновь построенном жертвеннике (ст. 13), он затем дает повеление Урии (а в лице его священству вообще) совершать на этом жертвеннике всякие жертвоприношения – жертвы постоянные или повседневные, утренние и вечерние (ст. 15, ср. Исх 29.38–42;Чис 28.3–8), и жертвы частные особенные, как от народа и отдельных членов его, так и от царя (ср. Лев. 4.22 след. Иез 46.17 сл.). Место это (ст. 15, ср. 13) важно для характеристики жертвенной практики данного времени (VIII века до Р. X. ) и, в частности, может приведено в качестве одного из исторических доказательств против предполагаемого многой западной библейской критикой происхождения сложного жертвенного ритуала лишь после плена, как и части Пятикнижия (в средних книгах его, так называемый «священнический кодекс»), содержащие законоположение об этом ритуале, предполагаются происшедшими равным образом не ранее плена Вавилонского. Вопреки этому, ст. 13 и 15, бесспорно доказывают, что 1) даже при нечестивом Ахазе в храме Иерусалимском регулярно приносились утренние и вечерние жертвы в точном согласии с законом (Исх 29.1, Чис 28.1) и 2) что различались определенными терминами жертвы: кровавая (евр. ола , всесожжение; шламим, мирная жертва) и бескровная (евр. минха , дар – хлебное приношение, несех, возлияние) – также в соответствии с законом Моисея (Чис 15.2–12), и в целом весь жертвенный обряд представляется здесь делом давней исторической, богослужебной традиции (ср. Stade, Gesch. d. Volk, Jsr. I, s. 598: Kittel, Bucher d. Konige, s. 270–271). Нерешительность свою во введении языческого элемента в богослужебный строй Иудейства Ахаз выказал и распоряжением, чтобы (cт. 15) «медный (Соломонов) жертвенникоставался до его усмотрения» (евр. лебаккер, Vulg. ad. volimtatem meam (erit paratum). LXX смешали евр. глагол бакар с именем сущ. бокер, «утро»: 'έσται μοι είς то πρωί, слав.: да будет мне на утро, что не имеет смысла в данном контексте ⁸: по-видимому, Ахаз не решался сразу и вовсе удалить из храма древний и, конечно, чтимый народом жертвенник, а хотел выждать, какое впечатление на народ произведет допущенное им в храме новшество, и уже затем производить дальнейшие отступлений от чистоты ветхозаветного культа.

Но путь религиозного синкретизма, смешения богооткровеннойрелигии с язычеством, на который вступил – первым из царей иудейских – Ахаз, оказался очень соблазнительным: Ахаз более и более привносил в богопочитание элементы разных языческих культов: эмблемы, идолы, жертвенники и высоты для служения разным языческим богам Ахаз во множестве распространил по всему Иерусалиму и по другим городам иудейским (2Пар 28.24–25). Кроме туземных, хананейских культов, напр., Молоха (ст. 3 рассматриваемой главы) Ваала (2Пар 28.3), а также хананейского же суеверия – вопрошания мертвых (Ис 8.19 – запрещено в законе,Лев. 19.31; Втор 18.15), Ахаз с особенной ревностью совершал ассиро-вавилонский культ «всего воинства небесного» и «созвездий» (знаков Зодиака) с посвящением этим светилам жертвенников на кровлях дворцов, солнцу же были посвящены особые кони, поставленные Ахазом во внешнем дворе храма (см. 4Цар 23.5, 12; Иер 19.13, 32.29; Соф 1.5). Таким образом, царствование Ахаза как в гражданской, политической жизни иудейского царства отмечает начало вассальной зависимости этого царства от Ассирии, так и в религиозной области представляет новую степень падения истинной религии в Иудейском царстве, именно вторжение сюда ассиро-вавилонского сабеизма (Ср. у М. Пальмова, Идолопоклонство у древних евреев, с. 513–517). И та и другая зависимость от Ассирии продолжалась до смерти Ахаза. Но если в гражданской области верность Ахаза принятым на себя (ст. 7) обязанностям вассала ассирийского царя могла быть необходима и полезна для слабого Иудейского царства, то увлечение Ахаза языческим культом своих победителей могло лишь вести к гибели его царство. Может быть, по подражанию устройству ассирийских капищ, а также и для извлечения новых ценностей из храма Соломонова на уплату новой контрибуции царю ассирийскому, Ахаз обломал (ст. 17) украшения и другие принадлежности устроенных Соломоном во внутреннем дворе умывальниц – и медного моря (ср. 3Цар 7.23–28), а также отменил «крытый ход (евр. мисах, в keri мусах) субботний" и "внешний ход царский к дому Господню» (ст. 18). Оба последние сооружения воздвигнуты были, вероятно, уже после Соломона: характер и назначение этих построек трудно установить с точностью ввиду значительной темноты и, может быть, поврежденности текста ст. 18. Под крытым входом (евр. мусах, Vulg. musach) обыкновенно разумели, вслед за раввинами, особое царское место в переднем дворе, в котором (месте) стоял царь в субботу (LXX, видимо, читали не мусах, а мусад, «основание», когда передали: θεμέλιον τῆς καθεδρας(τῶν σαββάτων), слав.: основание седалища). Под «внешним ходом царским» с большим основанием в библейском тексте (3Цар 14.27 сл. ;4Цар 11.4; Иез 46.1–2) понимают особый крытый ход, галерею с колоннадой, от царского дворца на Сионе до храма на Мориа (ср. проф. Гуляева, с. 343–344). Все это сломал Ахаз как по небрежению о благолепии храма, так и из желания принести дары ассирийскому царю (может быть, уничтоженные приспособления могли, по опасению Ахаза, почему-либо возбудить гнев ассирийского царя). Нечестие Ахаза завершилось, наконец, закрытием дверей храма Иеговы (2Пар 28.24). По И. Флавию (Иуд.Древн. 9:12, 3), Ахаз «дошел даже до такого пренебрежительного и наглого отношения (к Господу Богу), что распорядился наконец совершенно запереть храм, запретил приносить Предвечному установленные жертвы и присвоил себе все жертвенные приношения».