Уровень развития экономики характеризуется степенью ее зависимости от природной среды. Исторически первым сложился так называемый первичный сектор экономики, включающий сельское хозяйство и добычу полезных ископаемых для собственных нужд. На этом секторе базировалась экономика всех человеческих обществ вплоть до XVII века. Возникновение вторичного сектора - перерабатывающей промышленности - ознаменовало становление нового типа экономики, индустриальной.

Осознание этого далось человечеству с большим трудом. Еще в середине XVIII века наиболее влиятельная экономическая школа - физиократы - утверждала, что добавленная стоимость создается лишь в первичном секторе, а вторичный сектор осуществляет лишь перераспределение богатств и по сути паразитирует на первичном. В XX веке наука стала непосредственной производительной силой. Над производством товаров надстроился третичный сектор - производство услуг, технологий, программного обеспечения и прочих нематериальных богатств, оптимизация финансовых потоков, логистика. Некоторое время его не признавали в качестве производителя добавленной стоимости, повторяя ошибку физиократов двухвековой давности. Последнее десятилетие XX века вывело на первые роли четвертичный сектор - производство фундаментальных результатов и формирование уровня квалификации работников. В первой трети XXI века на первый план выйдет пятеричный сектор, связанный с формированием мотиваций. Такова в первом приближении схема развития экономики. Во втором приближении она оказывается недостаточной. Дело в том, что сферы человеческой деятельности, относимые ко вторичному-пятеричному секторам, имели место с самого первого момента зарождения человеческой цивилизации.

Если мы рассмотрим современную экономику в глобальном плане, то обнаружим вполне отчетливую закономерность. Бизнес, связанный с первичным сектором производства, повсеместно убыточен. В развитых странах мы видим гигантские объемы дотаций сельскому хозяйству и добывающей промышленности при том, что здесь достигнута наибольшая производительность соприродного хозяйствования.

Для первичного сектора экономики важнейшей составляющей производства являются природные объекты - сельскохозяйственные земли, леса, залежи полезных ископаемых. Несравненно меньшую ценность имеют средства производства и труд, не требующий высокой квалификации. Таким образом, основой организации производства в первичном секторе является собственность на природные объекты. Именно она лежит в основе аграрного (феодального и азиатско-общинного) уклада, в основе власти в обществе, основанном на первичном секторе экономики. Инвестиционный процесс в этой экономике, вообще говоря, оказывается незаметным процессом.

В странах постиндустриального ядра даже на этапе его становления в 70-е и 80-е годы затраты на получение образования, необходимого для работы в высокотехнологичном производстве, составляющие не менее $100000, уже превзошли среднюю стоимость производственных мощностей, на которых будущему специалисту предстоит трудиться (Для США $80000, для Европы и Японии $65000). В 2000 году для наиболее перспективных и быстрорастущих отраслей материальные основные фонды на одного работника составляли $20000-$60000, а инвестиции в его образование до начала работы достигали в сумме $200000-$400000, то есть могли превосходить материальные инвестиции в 20 раз.

Становление постиндустриального общества характеризуется вовсе не разительными количественными изменениями в структуре производства и инвестиций, а возникновением принципиально новой социальной структуры. Правящий класс капиталистического общества, власть которого основывалась на собственности на материальные активы, уступает свое место новому правящему классу. Этот процесс был смутно осознан еще в 60-е годы и обсуждался в западной социологии в форме идеи класса управляющих, а в марксистской - в форме критики буржуазных учений о перерождении капитализма [14, стр. 48].

На раннем этапе становления национальной постиндустриальной элиты войти в нее относительно просто. Необходимо лишь достаточное честолюбие, достаточные (не обязательно выдающиеся) умственные способности и здоровье, высокая работоспособность и адекватное понимание перспектив развития, готовность напрягаться ради достижения этой цели и не отвлекаться на соблазны уходящего индустриального мира. Но далее ситуация ужесточается. Постиндустриальная элита, как любой правящий класс прошлых обществ, по мере формирования становится все более корпоративной и репрессивной к "выскочкам". Закрепляет ситуацию имущественное расслоение.

В США, где этот процесс пошел раньше всех с 1970 по 1990 год средняя стоимость обучения в частных университетах выросла в 5,7 раз. Так как потребительские цены выросли в среднем лишь в 2,5 раза, относительная стоимость образования возросла в 2,3 раза в силу роста его специфичности и дифференцированности, рыночной стоимости как инвестиционного ресурса, высокого спроса со стороны дальновидной молодежи, составившей ныне новый правящий класс США. Неконкурентный характер мотивации Homo creativness означает, что новый господствующий класс постиндустриального общества может стать гораздо более однородным по своей внутренней структуре, чем правящий класс индустриального общества. Его креативно мотивированные члены в процессе становления классового самосознания и консолидации в национальном и глобальном масштабе будут избавлены от резкого противоречия интересов, всегда возникавшего в недрах правящего класса индустриальной эры.

На втором этапе становления постиндустриального общества следует ожидать снижения социальной дифференциации, как это было и на втором этапе индустриальной эры. Нарастание имущественной поляризации, деклассирование homo oeconomicus, в том числе представителей бывшего индустриального правящего класса, не сумевших осознать реалии нового мира, особенно в странах индустриальной периферии, может породить социальные взрывы наподобие кровавых революций, ознаменовавших становление индустриальной цивилизации. Альтернативой окажутся мобилизационные проекты для азиатских культур и новые левые идеологии для Запада.

Левые теории, которые были оттеснены в тень на этапе "нового индустриального общества" и становления постиндустриального общества, пышным цветом расцветут как только вызванное этим процессом социальное расслоение станет более очевидным. У этих теорий, как и в индустриальную эпоху, будет двоякая функция. В странах ядра они будут предлагать рецепты смягчения социальной напряженности и оптимизации задействования в производственном процессе творческих сил нации. В странах догоняющего развития они станут идеологической базой мобилизационных проектов. В постиндустриальную эпоху левые неизбежно сохранят свой идеализм, связанный с неадекватной концепцией человека.