Книгопродавец

Стишки для вас одна забава,
Немножко стоит вам присесть,
Уж разгласить успела слава
Везде приятнейшую весть:
Поэма, говорят, готова,
Плод новый умственных затей.
Итак, решите; жду я слова:
Назначьте сами цену ей.
Стишки любимца муз и граций
Мы вмиг рублями заменим
И в пук наличных ассигнаций
Листочки ваши обратим.
О чем вздохнули так глубоко,
Нельзя ль узнать?

Поэт

Я был далеко:
Я время то воспоминал,
Когда, надеждами богатый,
Поэт беспечный, я писал
Из вдохновенья, не из платы.
Я видел вновь приюты скал
И темный кров уединенья,
Где я на пир воображенья,
Бывало, музу призывал.
Там слаще голос мой звучал;
Там доле яркие виденья,
С неизъяснимою красой,
Вились, летали надо мной
В часы ночного вдохновенья.
Всё волновало нежный ум:
Цветущий луг, луны блистанье,
В часовне ветхой бури шум,
Старушки чудное преданье.
Какой-то демон обладал
Моими играми, досугом;
За мной повсюду он летал,
Мне звуки дивные шептал,
И тяжким, пламенным недугом
Была полна моя глава;
В ней грезы чудные рождались;
В размеры стройные стекались
Мои послушные слова
И звонкой рифмой замыкались.
В гармонии соперник мой
Был шум лесов, иль вихорь буйный,
Иль иволги напев живой,
Иль ночью моря гул глухой,
Иль шепот речки тихоструйной.
Тогда, в безмолвии трудов,
Делиться не был я готов
С толпою пламенным восторгом
И музы сладостных даров
Не унижал постыдным торгом;
Я был хранитель их скупой:
Так точно, в гордости немой,
От взоров черни лицемерной
Дары любовницы младой
Хранит любовник суеверный.

Книгопродавец

Но слава заменила вам
Мечтанья тайного отрады:
Вы разошлися по рунам,
Меж тем как пыльные громады
Лежалой прозы и стихов
Напрасно ждут себе чтецов
И ветреной ее награды.
176

Поэт

Блажен, кто про себя таил
Души высокие созданья
И от людей, как от могил,
Не ждал за чувство воздаянья!
Блажен, кто молча был поэт
И, терном славы не увитый,
Презренной чернию забытый,
Без имени покинул свет!
Обманчивей и снов надежды,
Что слава? шепот ли чтеца?
Гоненье ль низкого невежды?
Иль восхищение глупца?

Книгопродавец

Лорд Байрон был того же мненья;
Жуковский то же говорил;
Но свет узнал и раскупил
Их сладкозвучные творенья.
И впрям, завиден ваш удел:
Поэт казнит, поэт венчает;
Злодеев громом вечных стрел
В потомстве дальнем поражает;
Героев утешает он;
С Коринной на киферский трон
Свою любовницу возносит.
Хвала для вас докучный звон;
Но сердце женщин славы просит:
Для них пишите; их ушам
Приятна лесть Анакреона:
В младые лета розы нам
Дороже лавров Геликона.

Поэт

Самолюбивые мечты,
Утехи юности безумной!
И я, средь бури жизни шумной,
Искал вниманья красоты,
Глаза прелестные читали
Меня с улыбкою любви;
Уста волшебные шептали
Мне звуки сладкие мои...
Но полно! в жертву им свободы
Мечтатель уж не принесет;
Пускай их юноша поет,
Любезный баловень природы.
Что мне до них? Теперь в глуши
Безмолвно жизнь моя несется;
Стон лиры верной не коснется
Их легкой, ветреной души;
Не чисто в них воображенье:
Не понимает нас оно,
И, признак бога, вдохновенье
Для них и чуждо и смешно.
Когда на память мне невольно
Придет внушенный ими стих,
Я так и вспыхну, сердцу больно:
Мне стыдно идолов моих.
К чему, несчастный, я стремился?
Пред кем унизил гордый ум?
Кого восторгом чистых дум
Боготворить не устыдился?

Книгопродавец

Люблю ваш гнев. Таков поэт!
Причины ваших огорчений
Мне знать нельзя; но исключений
Для милых дам ужели нет?
Ужели ни одна не стоит
Ни вдохновенья, ни страстей
И ваших песен не присвоит
Всесильной красоте своей?
Молчите вы?

Поэт

Зачем поэту
Тревожить сердца тяжкий сон?
Бесплодно память мучит он.
И что ж? какое дело свету?
Я всем чужой. Душа моя
Хранит ли образ незабвенный?
Любви блаженство знал ли я?
Тоскою ль долгой изнуренный,
Таил я слезы в тишине?
Где та была, которой очи,
Как небо, улыбались мне?
Вся жизнь, одна ли, две ли ночи?
........................
И что ж? Докучный стон любви,
Слова покажутся мои
Безумца диким лепетаньем.
Там сердце их поймет одно,
И то с печальным содроганьем:
Судьбою так уж решено.
Ах, мысль о той души завялой
Могла бы юность оживить
И сны поэзии бывалой
Толпою снова возмутить!
Она одна бы разумела
Стихи неясные мои;
Одна бы в сердце пламенела
Лампадой чистою любви.
Увы, напрасные желанья!
Она отвергла заклинанья,
Мольбы, тоску души моей:
Земных восторгов излиянья,
Как божеству, не нужно ей.

Книгопродавец

Итак, любовью утомленный,
Наскуча лепетом молвы,
Заране отказались вы
От вашей лиры вдохновенной.
Теперь, оставя шумный свет,
И муз, и ветреную моду,
Что ж изберете вы?

Поэт

Свободу.

Книгопродавец

Прекрасно. Вот же вам совет.
Внемлите истине полезной:
Наш век — торгаш; в сей век железный
Без денег и свободы нет.
Что слава?— Яркая заплата
На ветхом рубище певца.
Нам нужно злата, злата, злата:
Копите злато до конца!
Предвижу ваше возраженье;
Но вас я знаю, господа:
Вам ваше дорого творенье,
Пока на пламени труда
Кипит, бурлит воображенье;
Оно застынет, и тогда
Постыло вам и сочиненье.
Позвольте просто вам сказать:
Не продается вдохновенье,
Но можно рукопись продать.
Что ж медлить? уж ко мне заходят
Нетерпеливые чтецы;
Вкруг лавки журналисты бродят,
За ними тощие певцы:
Кто просит пищи для сатиры,
Кто для души, кто для пера;
И признаюсь — от вашей лиры
Предвижу много я добра.

Поэт

Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись.
Условимся.

Анализ: Стихотворение «Разговор книгопродавца с поэтом» создано в сентябре 1824 года в Михайловском. Этот период творчества Пушкина характеризуется переходом к суровому реализму, поэтому в произведении звучит мотив прощания с романтизмом.
Стихотворение написано на актуальную для того времени тему восприятия литературного труда, как профессии и способа заработать на жизнь. Эти вопросы остро волновали автора, поскольку он, борясь с аристократическими предрассудками своей общественной среды, одним из первых начал жить на литературный заработок.
Произведение «Разговор книгопродавца с поэтом» относится к силлабо-тоническому стихосложению, его размер – четырёхстопный ямб с перекрёстной рифмой, которая придаёт лёгкость прочтению.
Стихотворение представляет собой поединок поэта-романтика и книгопродавца-прагматика, представителя «века торгаша». В диалоге героев дано резкое противопоставление «поэзии» и «прозы» в широком значении этих слов: «возвышенных», романтических представлений о действительности — «пира воображенья», «чудных грёз», «пламенных восторгов» — и трезвого, «прозаического» восприятия жизни.
Автор использует различные тропы с целью более яркого и красочного описания настроения и характеров двух оппонентов: продавца, ищущего выгоду, и поэта, стремящегося к гармонии и одухотворенности мира.
Книготорговец считает поэзию лёгкой игрой, баловством, за которое хорошо платят, если поставить его на службу людям, обладающим властью, или светским дамам. В речи прагматика автор использует эпитеты: «плод новый умственных затей», «сладкозвучные творенья», «пыльные громады лежалой прозы и стихов», «докучный звон», метафоры: «век железный», «пока на пламени труда кипит, бурлит воображенье», инверсию и лексический повтор:
…Причины ваших огорчений
Мне знать нельзя; но исключений
Для милых дам ужели нет?
Ужели ни одна не стоит
Ни вдохновенья, ни страстей…
Благодаря художественным приёмам речь книгопродавца противопоставляется языку поэта - волнующему, страстному и неравнодушному, с множеством возвышенных слов. Автор использует сравнения: «от людей, как от могил», «очи, как небо», «как божеству, не нужно ей»; метафоры: «и музы сладостных даров не унижал постыдным торгом», «безмолвно жизнь моя несется», «лиры верной», «одна бы в сердце пламенела лампадой чистою любви», «утехи юности безумной», «стон лиры»; эпитеты: «нежный ум», «хранитель скупой», «гордый ум», «уста волшебные», «звуки сладкие»; риторические вопросы и лексические повторы.
Особое место в речи поэта занимает описание русской природы, которую так любил А.С.Пушкин. И снова автор применяет изобразительно – выразительные средства языка для создания колоритных образов и пейзажей: «приюты скал
и тёмный кров уединенья», «шум лесов иль вихорь буйный», «шепот речки тихоструйной», «моря гул глухой», «иволги напев живой».
Диалог «романтика» и «прагматика» заканчивается полной победой книготорговца, что ярко подчеркнуто смелым стилистическим приемом. Поэт от восторженных речей переходит на сухой язык коммерческой сделки, и стихотворная речь сменяется прозаической: «Вы совершенно правы. Вот вам моя рукопись. Условимся». Этот приём символизирует стремление освободиться от беспочвенных и бесплодных мечтаний, сохранив в неприкосновенности свою внутреннюю свободу и неподкупную совесть художника: «Не продается вдохновенье, // Но можно рукопись продать». Формула, выраженная в антитезе, определит отношение к творчеству в условиях «века торгаша» не только самого Пушкина, но и последующих русских писателей-классиков.

ТУЧА

Последняя туча рассеянной бури!

Одна ты несешься по ясной лазури,

Одна ты наводишь унылую тень,

Одна ты печалишь ликующий день.

Ты небо недавно кругом облегала,

И молния грозно тебя обвивала;

И ты издавала таинственный гром

И алчную землю поила дождем.

Довольно, сокройся! Пора миновалась,

Земля освежилась, и буря промчалась,

И ветер, лаская листочки древес,

Тебя с успокоенных гонит небес.

1835

Анализ: Александр Пушкин по праву считается одним из первых русских поэтов, который в своих стихах использовал весьма распространенный сегодня литературный прием отождествления природы с живым существом. Примером этому может служить лирическое произведение «Туча», написанное в 1835 году и ставшее своеобразным гимном летнему дождю.

С первых его строк автор обращается в туче, которая после бури одиноко несется по лазурному небу, словно бы ища пристанища. Наблюдая за ней, Пушкин восхищается тем, насколько продуманно устроен наш мир, но при этом напоминает небесной страннице, что ее миссия уже завершена, и теперь пришло время покинуть небо. «Одна ты наводишь унылую тень, одна ты печалишь ликующий день», — отмечает поэт.

Пытаясь прогнать тучу, которая так омрачает ему настроение, Пушкин, тем не менее, прекрасно понимает, что все в этом мире взаимосвязано, и еще недавно эта небесная странница была такой необходимой и долгожданной. Поэт подчеркивает, что именно она «алчную землю поила водой», когда все вокруг нуждалось в живительной влаге. А гром и молнии, сопровождающие этой удивительное явление, служили всем нам напоминанием о том, что даже к обычной туче нужно относиться трепетно, возвышенно и с определенной долей уважения.

Однако автор тут же зам себе противоречит и обращается к своей собеседнице достаточно фамильярно: «Довольно, сокройся! Пора миновалась», — призывает поэт, подчеркивая при этом, что свою миссию туча уже выполнила, и теперь «ветер, лаская листочки древес, тебя с успокоенных гонит небес». Этим обращением Пушкин хочет подчеркнуть не только тот факт, что мир переменчив и многообразен, но и обратить внимание читателей на простую истину – все в жизни должно подчиняться определенным законам, установленным не людьми, а некими высшими силами. Автор подчеркивает, что их нарушение лишает и природу, и человека той удивительной гармонии, которая и дарит ощущение подлинного счастья. Ведь если безобидная тучка смогла омрачить настроение поэта, что уж говорить о человеческих мыслях и поступках, которые могут принести гораздо больше боли и разочарования? Понимая это, Пушкин на простом и очень доступном для понимания примере объясняет, насколько важно делать все своевременно, чтобы потом не сожалеть о произошедшем и не быть изгнанным, как дождевая тучка, оказавшаяся не к месту и не ко времени на небесном небосклоне.

Размер – 4 амфибрахий