Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
Социальная работа относится к «помогающим профессиям», и в мировой практике одним из ее фундаментальных методологических и организационных принципов является подход, который обозначается как системно-комплексный, целостный, или холистический. В контексте данного подхода конкретная личность или явление рассматриваются целостно и как нечто большее, чем сумма отдельных частей, а проблемы видятся в более широком спектре, чем на уровне специфических симптомов. В рамках системно-комплексного подхода осуществляется интеграция социальных, социокультурных, психологических и физических влияний на индивидуума5.
Содержание самого понятия социальной работы предполагает взаимодействие между человеком и окружающей средой, поэтому клиента всегда необходимо рассматривать в его социальном окружении, социальной среде его обитания, и, как отмечает Е.И.Холостова, социальный аспект общественных отношений присутствует везде, где осуществляется социальная деятельность, возникают взаимодействия индивидов и групп индивидов. В практике социальной работы выделяются три уровня преобразовательной деятельности: внутри общества как целого (макроуровень); внутри сообществ и социальных институтов (мезоуровень); в рамках семей и индивидуумов (микроуровень). При этом, как указывает Х. Сведнер, важно всегда иметь в виду, что каждая попытка вмешательства в социальную систему ради проблем депривации и деструкции на индивидуальном уровне должна также быть атакой на структурные и текущие проблемы, находящиеся за этими индивидуальными проблемами. В противном случае последние будут возникать вновь и вновь, в то время как социальные перемены достигаются только благодаря преобразовательной работе, проводимой одновременно на макро-, мезо- и микроуровнях6.
Социальная политика и социальная работа в условиях России идеологически во многом согласуются с общемировыми тенденциями, однако, естественно, существует специфика, обусловленная рядом социокультурных и экономических факторов.
Социальная политика является по своей идеологии патерналистской. Патернализм по определению делит участников взаимодействия на покровителей и одариваемых, причем последние обязательно оказываются в униженном положении, независимо от того, какой практикуется вариант патернализма — либеральный (благотворительность, гуманитарная помощь) или строгий (карательный). Государственный статус социальной работы подразумевает возможность централизованного контроля над определением категорий и количества членов общества, нуждающихся в помощи, а также выделяемыми для ее оказания ресурсами. Социальный работник в качестве государственного служащего является проводником социальной политики, поэтому направленность и содержание его профессиональной деятельности, а также его собственные установки изначально во многом определяются ценностной, аксиологической концепцией отношения общества к определенным категориям объектов социальной работы. В этой связи можно сказать, что социальная политика и социальная работа в России идеологически тяготеют к так называемой медицинской, или административной, модели. Согласно этой модели, если какой-либо человек, по сравнению с другими, чего-то лишен и находится в невыгодном положении, то для него эта ситуация трагическая; ограниченные социальные возможности являются частью человека, принадлежат ему, и это как бы его собственная вина; человек должен приспособиться к обществу, а если он не такой, как все, то он должен подвергнуться процессу социального вмешательства, для того чтобы соответствовать статичным и консервативным социальным представлениям о «норме». Вследствие такого подхода часть людей оказываются отделенными от остального общества, их окружают профессионалами и считают, что из-за имеющихся ограничений по состоянию здоровья, малообеспеченности или по возрасту их способности принимать решения тоже ограничены. Наконец, идеология «административной модели» оказывает определенное влияние на законодательство, социальную политику и организацию социальных служб.
Авторство «социальной модели» (иногда ее обозначают как «интерактивную модель», или «модель взаимодействия») принадлежит главным образом самим клиентам социальных служб, начавшим во многих странах постепенно объединяться в различные ассоциации и движения. В фокусе этой модели находится взаимосвязь между отдельным человеком и окружающей его средой (в том числе обществом), причем ограниченные возможности не рассматриваются как часть человека и как его вина: человек может стараться ослабить последствия, вытекающие из его проблем, но ощущение ограниченности своих возможностей вызвано главным образом позицией и поведением других людей и барьерами, существующими в окружающей среде (архитектурой, социальной организацией и психологическим климатом, в том числе стигматизацией и инвалидизацией).
Одна из конечных целей социальной политики и социальной работы связана с концепцией независимой жизни, которая рассматривает человека и его проблемы в свете его гражданских прав, а не с точки зрения его личностных и социальных трудностей, и ориентируется на устранение физических и психологических барьеров в окружающей среде с помощью специальных служб, методов и средств. Очевидно, что именно в сфере социальной работы, предполагающей, по определению, профессиональную поддержку, защиту и помощь социально уязвимым и неблагополучным категориям населения, должны быть предоставлены условия для их социальной реабилитации, адаптации и интеграции.
С другой стороны, независимая жизнь представляет собой наличие альтернатив и возможность выбора, который человек может сделать при помощи социальных служб, причем критерием независимости является не степень его дееспособности и самостоятельности в условиях отсутствия помощи, а качество жизни в условиях предоставляемой помощи. В свою очередь, понятие помощи включает в себя ее характер, способ оказания, контроль и результат.
Иногда бывает трудно принимать помощь, но и не менее трудно успешно ее оказывать. В связи с вышеизложенным важны не только содержание и технологии социальной работы, но и ее психологическая окрашенность. Одним из самых распространенных и, по-видимому, наиболее адекватных для «помогающих профессий» типа социальной работы и недирективной консультативной психологии является гуманистический подход (К. Роджерс и др.). Согласно этому подходу, для нормального существования человека, что предполагает формирование его высокой самоценности, необходимы активизация внутренних ресурсов позитивного развития личности («личностного роста»), гуманность и возможность выбора. С другой стороны, с позиций экзистенциальной психологии одним из важнейших стремлений личности является обретение смысла своего существования, и для человека важнее не то, что с ним случилось, а свое отношение к случившемуся (В. Франкл).
С этой точки зрения весьма важной задачей социального работника является перевод клиента из позиции объекта социального воздействия (социальная и личностная пассивность, внешний локус контроля, отказ от самостоятельного принятия решений и зависимость, стереотипичность мышления и поведения и пр.) в позицию способного к саморазвитию, активного и креативного субъекта социального воздействия7. В рамках двусторонних отношений «социальный работник — клиент» последний должен быть стимулирован на активный выбор в виде самостоятельного принятия решений. Но в условиях отечественной практики социальному работнику гораздо легче принимать решения самому, опираясь на существующие нормативы и формальные критерии, что приводит к возрастанию неуверенности клиента в своих силах и его зависимости от социального работника. Следует также отметить, что с новейшей историей России связана такая особенность значительной части менталитета населения, как виктимность. Многие люди ощущают себя жертвами «палача»-правительства или конкретных его персонажей, демонстрируют реакции агрессии или обиды и, в соответствии с механизмами системного психотерапевтического подхода, виктимизируют обидчика, вызывая у него чувство вины и становясь, в свою очередь, его «палачом» (яркая иллюстрация — «плачущие» премьер-министры, которым население обычно «мешает работать»).
В связи с этим социальным работникам принадлежит жизненно важная роль в стимулировании людей на достижение их целей и обеспечении равного доступа к качественному и независимому образу жизни в обществе, что, в свою очередь, должно позволить социально уязвимым категориям населения (а также людям, подвергшимся тем или иным видам насилия) не чувствовать себя психологически стигматизированными и инвалидизированными жертвами. Наделение клиентов необходимой для этого силой включает в себя шесть ключевых элементов: контроль и выбор, идентичность, участие и консультирование, технология, информация и ресурсы.
Конкретные усилия, согласно «социальной модели», должны быть направлены не только на помощь людям в борьбе с их проблемами, но и на изменения в обществе. Однако в отечественной практике социальная работа сводится в основном к сбору и первичному анализу данных об индивидуумах и семьях с особыми потребностями и распределению различных видов материальной помощи — денег, лекарств, еды, одежды и т.д. В результате многие психосоциальные потребности клиентов/семей часто удовлетворяются не в полной мере, а их личностные ресурсы не активизируются, что снижает возможности социальной адаптации и реабилитации.
Кроме того, в отличие от многих стран, в отечественной теории и практике социальной работы фактически отсутствует в целостном виде профессиональный этический кодекс, в результате чего не эксплицируются важнейшие профессиональные ценности, в том числе антидискриминационная направленность социальной работы (т. е. борьба с эйджизмом, сексизмом, инвалидизмом и пр.). Недостаточно развиты специализированные практические направления и методы «социальной терапии» для таких, например, ситуаций, как пренебрежение детьми и насилие в семье, утрата и горе, девиантное и делинквентное поведение и пр., что частично обусловлено своего рода социальной мифологичностью и табуированностью данной тематики; практически отсутствуют групповые формы социальной работы, в том числе организация ассоциаций клиентов со сходными проблемами и групп самопомощи.
Эффективность социальной работы (а также ее экономическая рентабельность) снижается и из-за того, что различные ее направления курируются чуть ли не десятком различных министерств и ведомств, имеющих свое собственное финансирование: так, Министерство общего и профессионального образования РФ занимается детьми с учебными трудностями, Министерство внутренних дел РФ — несовершеннолетними правонарушителями, Министерство здравоохранения РФ — больными, инвалидами и наркотически зависимыми людьми, Министерство по чрезвычайным ситуациям РФ — людьми, пострадавшими от природных и техногенных катастроф, Министерство труда и социального развития РФ — социальным обеспечением и поддержкой различных социально уязвимых групп населения. Сферы деятельности и объекты частично перекрываются (например, различными аспектами медико-социально-педагогической реабилитации детей-инвалидов занимаются как минимум три из вышеперечисленных министерств), однако говорить о целостном подходе и межведомственном взаимодействии пока еще рано, хотя в последнее время в этом плане наметились определенные позитивные тенденции и сдвиги.
Необходимо отметить некоторые специфические аспекты практической социальной работы с людьми, которые можно условно обозначить как «производственные вредности»: навязанность общения, монотония и психическое пресыщение из-за рутинности запросов и психологической «типажности» объективно сложных клиентов, невозможность эмоциональной разрядки во время работы и необходимость всё время быть «в форме» (психологическая несвобода), большие объемы работы с вынужденным выходом за пределы служебных полномочий, наконец, постоянное соприкосновение с отчаянием, болью, страданиями и горем других людей, нередко воспринимающих социального работника как персонификацию государства-обидчика. Преодоление этих и других объективных трудностей, а также низкой престижности и малооплачиваемости социальной работы требует от социальных работников высокого уровня профессиональной мотивации, компетентности и психологической устойчивости[6].
Проблема усугубляется тем, что стремительно развивающаяся как профессия социальная работа испытывает острый недостаток в квалифицированных специалистах. Несмотря на то, что на сегодняшний день подготовка и переподготовка социальных работников осуществляются на базе примерно 80 государственных, а также большого числа негосударственных образовательных структур, из тридцати с лишним тысяч российских социальных работников, как было отмечено министром социальной защиты населения РФ на декабрьской (1995 г.) Всероссийской конференции по вопросам подготовки кадров для социальной сферы, пока еще только 6% получили специальную профессиональную подготовку. Обычно сотрудники социальных служб имеют какое-либо высшее образование (чаще всего гуманитарное) плюс прошли курсы переподготовки, в наиболее распространенном варианте носящие краткосрочный характер и ориентированные главным образом на организацию, финансирование и менеджмент социальных служб. Еще более остро эта проблема стоит в отношении сотрудников негосударственных благотворительных организаций, занимающихся, по сути, социальной работой.
Подготовка специалистов в области социальной работы официально была учреждена в нашей стране вместе с введением специальности и начала осуществляться в 1991—1992 гг. В государственном образовательном стандарте представлены, на первый взгляд, все необходимые для качественной подготовки специалистов дисциплины, как общеобразовательные, так и специальные. Однако в условиях отсутствия целостного подхода в методологии самой социальной работы процесс обучения принимает эклектичный характер и не обеспечивает должного уровня междисциплинарных взаимосвязей.
В образовательных программах для социальных работников и в самом учебном процессе отсутствует такой компонент, как подготовка к работе в многопрофильных бригадах (командах), не предполагается проведение междисциплинарных конференций и семинаров, что отражает межведомственную разобщенность в существующей практике социальной работы и не позволяет реализовать принципы системно-целостного подхода. Наконец, учебные планы, программы и сам процесс обучения носят академизированный характер, и удельный вес тренинговых занятий по отработке психосоциальных технологий работы с различными типами случаев, а также полевой практики чрезвычайно низок.
Измеров Н.Ф., Ткачев В.В., Соболев В.В. Расчет и регулирование пылевых экспозиционных доз с целью снижения уровня профессиональных заболеваний пылевой этиологии.// Медицины труда. - 1995. - N 5 - С 1- 12
8. Колобов О.А. “Социальная педагогика как профессия”. Нижний Новгород1996
9. Куличенко Р.М. “Профессиональное становление и развитие института социальных педагогов и России”. М1998г.
10. Маслова Н.Ф. “Книга социального педагога”. Орел 1994г.
11. Мудрик А.В. “Введение в социальную педагогику”. М1997г.
12. Наше общее будущее: Доклад Международной комиссии по окружающей среде и развитию (МКОСР). М.: Прогресс. 1989, с.50
13. Рекомендация МОТ № 69 (1944 г.) "О медицинском обслуживании".
14. “Социальная работа в России: прошлое и настоящее”. Под ред. Бадя. М.1998г.
15. Семенов В.Д. “Взаимодействие школы и социальной среды”.М1986г
Особенности социальной работы в России
В 1991 г. Россия присоединилась к сообществу стран, в которых существует профессиональная социальная работа. Если подходить к вопросу формально, не отвлекаясь от терминологической оболочки, то получится, что социальной работы как таковой до 1991 г. в СССР не было, но если учитывать прежде всего содержание понятия, то станет ясно, что такого рода деятельность существовала в рамках социального обеспечения, педагогической работы по месту жительства, медико-реабилитационной работы и пр. Введение социальной работы как профессии явилось свидетельством отказа от идеологической мифологемы, согласно которой в развитом социалистическом обществе принципиально отсутствуют социально-экономические предпосылки для появления социально уязвимых и девиантных групп населения, а проблемы тех клиентов, которые обслуживаются в рамках социального обеспечения, связаны либо с «естественными» медико-биологическими причинами (старостью, болезнями и инвалидностью), либо с несчастными случаями, природными и техногенными катастрофами.
Происшедшие в постсоветской России глубокие социальные перемены, нестабильность политической и экономической ситуации, сопровождающие затянувшийся переходный период, привели к увеличению численности и расширению спектра социально незащищенных и уязвимых контингентов (малоимущие и безработные, учащаяся молодежь, неполные и многодетные семьи, семьи с хроническими больными и инвалидами, мигранты и беженцы и др.), а также социально девиантных контингентов и «групп риска» (алкоголики и наркоманы, несовершеннолетние правонарушители и проститутки, бомжи, профессиональные нищие и др.). Переход к новой системе социально-экономических отношений вызвал кризисные, сопровождающиеся стрессами изменения в условиях жизни людей и в их ценностных ориентациях и в целом привел к ухудшению социального здоровья общества, в частности всех основных параметров, характеризующих так называемое качество населения: образовательный и профессиональный потенциал, здоровье, духовно-нравственный потенциал. Все это явилось следствием характерного для нестабильных переходных периодов состояния аномии, т. е. временного разрушения нормативных структур, при котором люди, привыкшие руководствоваться традиционными нравами и обычаями, уже не могут жить по-старому, но еще не выработали или не освоили новых образцов действий, взаимодействия, поведения. В результате увеличивается численность маргинальных, неадаптированных членов общества, большинство которых не способно к самоорганизации.
В этой связи социальная работа, идеологической сутью которой можно считать рациональный альтруизм, призвана помогать им как в плане их собственного выживания, так и в перспективе упорядочения более широкого социокультурного контекста, причем с упором не только и не столько на улучшение материального благосостояния нуждающихся в рамках государственной или частной благотворительности, но в первую очередь на их активную социализацию и адаптацию к меняющимся жизненным условиям[4].
Как отмечает Е.И.Холостова, главными целями социальной работы является стремление улучшить как само качество социальных отношений, так и достичь большей социальной справедливости. Особую актуальность приобретает регулирующая роль государства в выработке и осуществлении мер, способных противодействовать явлениям стихийности и незащищенности, обеспечить социальную защиту граждан, достойный уровень их существования и жизнедеятельности в обществе. В то же время это является проблемой выработки стратегии социального развития в целях стабилизации социальных отношений и государственности как таковой, что и составляет основную цель социальной политики. Социальная политика, определяя содержание, направленность, нормативно-правовую базу социальной работы, является методологической, теоретической и практической предпосылкой осуществления этой работы в конкретных формах и конкретными методами. Социальная политика — составная часть внутренней политики государства, воплощенная в его социальных программах и практике и регулирующая отношения в обществе в интересах и через интересы основных социальных групп. По происхождению она вторична относительно экономики. Основные задачи социальной политики — гармонизация общественных отношений, создание социально гарантированных условий для жизнедеятельности граждан, обеспечение социальной справедливости в обществе. Социальную работу, в свою очередь, можно представить как организаторскую и исполнительскую деятельность по реализации социальной политики государства3; и на операциональном уровне социальная работа определяется как вид профессиональной деятельности по оказанию помощи отдельным людям, группам или сообществам для усиления или восстановления их способности социального функционирования и по воссозданию социальных условий, способствующих реализации этой цели.
В последней редакции (1994 г.) тарифно-квалификационной характеристики должности «специалист по социальной работе» выделяются следующие его функции:
· аналитико-гностическая (выявление и учет на территории обслуживания семей и отдельных граждан, в том числе несовершеннолетних детей, нуждающихся в различных видах и формах социальной поддержки, и осуществление патронажа над ними);
· диагностическая (установление причин возникающих у граждан трудностей);
· системно-моделирующая (определение характера, объема, форм и методов социальной помощи);
· активационная (содействие активизации потенциала собственных возможностей отдельного человека, семьи и социальной группы);
· действенно-практическая (помощь в улучшении взаимоотношений между отдельными людьми и их окружением; консультации по вопросам социальной защиты; помощь в оформлении документов, необходимых для решения социальных вопросов; содействие в помещении нуждающихся в стационарные лечебно-оздоровительные учреждения; организация общественной защиты несовершеннолетних правонарушителей и др.);
· организаторская (координация деятельности различных государственных и негосударственных учреждений, участие в работе по формированию социальной политики, развитию сети учреждений социального обслуживания);
· эвристическая (повышение своей квалификации и профессионального мастерства)4. Фактически предполагается, что социальный работник должен быть способен выступать в качестве социального статистика, администратора и менеджера; обеспечивать разного рода социальное обслуживание; помогать в воспитании детей; осуществлять психологические и правовые консультирование и экспертизу; проводить просветительскую работу по самым разным вопросам, в том числе таким, как здоровый образ жизни, планирование семьи, профилактика правонарушений и др[5].
Социальная работа относится к «помогающим профессиям», и в мировой практике одним из ее фундаментальных методологических и организационных принципов является подход, который обозначается как системно-комплексный, целостный, или холистический. В контексте данного подхода конкретная личность или явление рассматриваются целостно и как нечто большее, чем сумма отдельных частей, а проблемы видятся в более широком спектре, чем на уровне специфических симптомов. В рамках системно-комплексного подхода осуществляется интеграция социальных, социокультурных, психологических и физических влияний на индивидуума5.
Содержание самого понятия социальной работы предполагает взаимодействие между человеком и окружающей средой, поэтому клиента всегда необходимо рассматривать в его социальном окружении, социальной среде его обитания, и, как отмечает Е.И.Холостова, социальный аспект общественных отношений присутствует везде, где осуществляется социальная деятельность, возникают взаимодействия индивидов и групп индивидов. В практике социальной работы выделяются три уровня преобразовательной деятельности: внутри общества как целого (макроуровень); внутри сообществ и социальных институтов (мезоуровень); в рамках семей и индивидуумов (микроуровень). При этом, как указывает Х. Сведнер, важно всегда иметь в виду, что каждая попытка вмешательства в социальную систему ради проблем депривации и деструкции на индивидуальном уровне должна также быть атакой на структурные и текущие проблемы, находящиеся за этими индивидуальными проблемами. В противном случае последние будут возникать вновь и вновь, в то время как социальные перемены достигаются только благодаря преобразовательной работе, проводимой одновременно на макро-, мезо- и микроуровнях6.
Социальная политика и социальная работа в условиях России идеологически во многом согласуются с общемировыми тенденциями, однако, естественно, существует специфика, обусловленная рядом социокультурных и экономических факторов.
Социальная политика является по своей идеологии патерналистской. Патернализм по определению делит участников взаимодействия на покровителей и одариваемых, причем последние обязательно оказываются в униженном положении, независимо от того, какой практикуется вариант патернализма — либеральный (благотворительность, гуманитарная помощь) или строгий (карательный). Государственный статус социальной работы подразумевает возможность централизованного контроля над определением категорий и количества членов общества, нуждающихся в помощи, а также выделяемыми для ее оказания ресурсами. Социальный работник в качестве государственного служащего является проводником социальной политики, поэтому направленность и содержание его профессиональной деятельности, а также его собственные установки изначально во многом определяются ценностной, аксиологической концепцией отношения общества к определенным категориям объектов социальной работы. В этой связи можно сказать, что социальная политика и социальная работа в России идеологически тяготеют к так называемой медицинской, или административной, модели. Согласно этой модели, если какой-либо человек, по сравнению с другими, чего-то лишен и находится в невыгодном положении, то для него эта ситуация трагическая; ограниченные социальные возможности являются частью человека, принадлежат ему, и это как бы его собственная вина; человек должен приспособиться к обществу, а если он не такой, как все, то он должен подвергнуться процессу социального вмешательства, для того чтобы соответствовать статичным и консервативным социальным представлениям о «норме». Вследствие такого подхода часть людей оказываются отделенными от остального общества, их окружают профессионалами и считают, что из-за имеющихся ограничений по состоянию здоровья, малообеспеченности или по возрасту их способности принимать решения тоже ограничены. Наконец, идеология «административной модели» оказывает определенное влияние на законодательство, социальную политику и организацию социальных служб.
Авторство «социальной модели» (иногда ее обозначают как «интерактивную модель», или «модель взаимодействия») принадлежит главным образом самим клиентам социальных служб, начавшим во многих странах постепенно объединяться в различные ассоциации и движения. В фокусе этой модели находится взаимосвязь между отдельным человеком и окружающей его средой (в том числе обществом), причем ограниченные возможности не рассматриваются как часть человека и как его вина: человек может стараться ослабить последствия, вытекающие из его проблем, но ощущение ограниченности своих возможностей вызвано главным образом позицией и поведением других людей и барьерами, существующими в окружающей среде (архитектурой, социальной организацией и психологическим климатом, в том числе стигматизацией и инвалидизацией).
Одна из конечных целей социальной политики и социальной работы связана с концепцией независимой жизни, которая рассматривает человека и его проблемы в свете его гражданских прав, а не с точки зрения его личностных и социальных трудностей, и ориентируется на устранение физических и психологических барьеров в окружающей среде с помощью специальных служб, методов и средств. Очевидно, что именно в сфере социальной работы, предполагающей, по определению, профессиональную поддержку, защиту и помощь социально уязвимым и неблагополучным категориям населения, должны быть предоставлены условия для их социальной реабилитации, адаптации и интеграции.
С другой стороны, независимая жизнь представляет собой наличие альтернатив и возможность выбора, который человек может сделать при помощи социальных служб, причем критерием независимости является не степень его дееспособности и самостоятельности в условиях отсутствия помощи, а качество жизни в условиях предоставляемой помощи. В свою очередь, понятие помощи включает в себя ее характер, способ оказания, контроль и результат.
Иногда бывает трудно принимать помощь, но и не менее трудно успешно ее оказывать. В связи с вышеизложенным важны не только содержание и технологии социальной работы, но и ее психологическая окрашенность. Одним из самых распространенных и, по-видимому, наиболее адекватных для «помогающих профессий» типа социальной работы и недирективной консультативной психологии является гуманистический подход (К. Роджерс и др.). Согласно этому подходу, для нормального существования человека, что предполагает формирование его высокой самоценности, необходимы активизация внутренних ресурсов позитивного развития личности («личностного роста»), гуманность и возможность выбора. С другой стороны, с позиций экзистенциальной психологии одним из важнейших стремлений личности является обретение смысла своего существования, и для человека важнее не то, что с ним случилось, а свое отношение к случившемуся (В. Франкл).
С этой точки зрения весьма важной задачей социального работника является перевод клиента из позиции объекта социального воздействия (социальная и личностная пассивность, внешний локус контроля, отказ от самостоятельного принятия решений и зависимость, стереотипичность мышления и поведения и пр.) в позицию способного к саморазвитию, активного и креативного субъекта социального воздействия7. В рамках двусторонних отношений «социальный работник — клиент» последний должен быть стимулирован на активный выбор в виде самостоятельного принятия решений. Но в условиях отечественной практики социальному работнику гораздо легче принимать решения самому, опираясь на существующие нормативы и формальные критерии, что приводит к возрастанию неуверенности клиента в своих силах и его зависимости от социального работника. Следует также отметить, что с новейшей историей России связана такая особенность значительной части менталитета населения, как виктимность. Многие люди ощущают себя жертвами «палача»-правительства или конкретных его персонажей, демонстрируют реакции агрессии или обиды и, в соответствии с механизмами системного психотерапевтического подхода, виктимизируют обидчика, вызывая у него чувство вины и становясь, в свою очередь, его «палачом» (яркая иллюстрация — «плачущие» премьер-министры, которым население обычно «мешает работать»).
В связи с этим социальным работникам принадлежит жизненно важная роль в стимулировании людей на достижение их целей и обеспечении равного доступа к качественному и независимому образу жизни в обществе, что, в свою очередь, должно позволить социально уязвимым категориям населения (а также людям, подвергшимся тем или иным видам насилия) не чувствовать себя психологически стигматизированными и инвалидизированными жертвами. Наделение клиентов необходимой для этого силой включает в себя шесть ключевых элементов: контроль и выбор, идентичность, участие и консультирование, технология, информация и ресурсы.
Конкретные усилия, согласно «социальной модели», должны быть направлены не только на помощь людям в борьбе с их проблемами, но и на изменения в обществе. Однако в отечественной практике социальная работа сводится в основном к сбору и первичному анализу данных об индивидуумах и семьях с особыми потребностями и распределению различных видов материальной помощи — денег, лекарств, еды, одежды и т.д. В результате многие психосоциальные потребности клиентов/семей часто удовлетворяются не в полной мере, а их личностные ресурсы не активизируются, что снижает возможности социальной адаптации и реабилитации.
Кроме того, в отличие от многих стран, в отечественной теории и практике социальной работы фактически отсутствует в целостном виде профессиональный этический кодекс, в результате чего не эксплицируются важнейшие профессиональные ценности, в том числе антидискриминационная направленность социальной работы (т. е. борьба с эйджизмом, сексизмом, инвалидизмом и пр.). Недостаточно развиты специализированные практические направления и методы «социальной терапии» для таких, например, ситуаций, как пренебрежение детьми и насилие в семье, утрата и горе, девиантное и делинквентное поведение и пр., что частично обусловлено своего рода социальной мифологичностью и табуированностью данной тематики; практически отсутствуют групповые формы социальной работы, в том числе организация ассоциаций клиентов со сходными проблемами и групп самопомощи.
Эффективность социальной работы (а также ее экономическая рентабельность) снижается и из-за того, что различные ее направления курируются чуть ли не десятком различных министерств и ведомств, имеющих свое собственное финансирование: так, Министерство общего и профессионального образования РФ занимается детьми с учебными трудностями, Министерство внутренних дел РФ — несовершеннолетними правонарушителями, Министерство здравоохранения РФ — больными, инвалидами и наркотически зависимыми людьми, Министерство по чрезвычайным ситуациям РФ — людьми, пострадавшими от природных и техногенных катастроф, Министерство труда и социального развития РФ — социальным обеспечением и поддержкой различных социально уязвимых групп населения. Сферы деятельности и объекты частично перекрываются (например, различными аспектами медико-социально-педагогической реабилитации детей-инвалидов занимаются как минимум три из вышеперечисленных министерств), однако говорить о целостном подходе и межведомственном взаимодействии пока еще рано, хотя в последнее время в этом плане наметились определенные позитивные тенденции и сдвиги.
Необходимо отметить некоторые специфические аспекты практической социальной работы с людьми, которые можно условно обозначить как «производственные вредности»: навязанность общения, монотония и психическое пресыщение из-за рутинности запросов и психологической «типажности» объективно сложных клиентов, невозможность эмоциональной разрядки во время работы и необходимость всё время быть «в форме» (психологическая несвобода), большие объемы работы с вынужденным выходом за пределы служебных полномочий, наконец, постоянное соприкосновение с отчаянием, болью, страданиями и горем других людей, нередко воспринимающих социального работника как персонификацию государства-обидчика. Преодоление этих и других объективных трудностей, а также низкой престижности и малооплачиваемости социальной работы требует от социальных работников высокого уровня профессиональной мотивации, компетентности и психологической устойчивости[6].
Проблема усугубляется тем, что стремительно развивающаяся как профессия социальная работа испытывает острый недостаток в квалифицированных специалистах. Несмотря на то, что на сегодняшний день подготовка и переподготовка социальных работников осуществляются на базе примерно 80 государственных, а также большого числа негосударственных образовательных структур, из тридцати с лишним тысяч российских социальных работников, как было отмечено министром социальной защиты населения РФ на декабрьской (1995 г.) Всероссийской конференции по вопросам подготовки кадров для социальной сферы, пока еще только 6% получили специальную профессиональную подготовку. Обычно сотрудники социальных служб имеют какое-либо высшее образование (чаще всего гуманитарное) плюс прошли курсы переподготовки, в наиболее распространенном варианте носящие краткосрочный характер и ориентированные главным образом на организацию, финансирование и менеджмент социальных служб. Еще более остро эта проблема стоит в отношении сотрудников негосударственных благотворительных организаций, занимающихся, по сути, социальной работой.
Подготовка специалистов в области социальной работы официально была учреждена в нашей стране вместе с введением специальности и начала осуществляться в 1991—1992 гг. В государственном образовательном стандарте представлены, на первый взгляд, все необходимые для качественной подготовки специалистов дисциплины, как общеобразовательные, так и специальные. Однако в условиях отсутствия целостного подхода в методологии самой социальной работы процесс обучения принимает эклектичный характер и не обеспечивает должного уровня междисциплинарных взаимосвязей.
В образовательных программах для социальных работников и в самом учебном процессе отсутствует такой компонент, как подготовка к работе в многопрофильных бригадах (командах), не предполагается проведение междисциплинарных конференций и семинаров, что отражает межведомственную разобщенность в существующей практике социальной работы и не позволяет реализовать принципы системно-целостного подхода. Наконец, учебные планы, программы и сам процесс обучения носят академизированный характер, и удельный вес тренинговых занятий по отработке психосоциальных технологий работы с различными типами случаев, а также полевой практики чрезвычайно низок.
Дата: 2019-07-30, просмотров: 192.