Исследование тоталитарных идеологий, движений и режимов продолжительное время ограничивалось политической сферой: подробно изучались государственные структуры, особенности реализации внешней и внутренней политики, в меньшей степени — экономики. Вопросам развития культуры в рамках тоталитаризма посвящено ограниченное число исследований, в которых обычно рассматриваются лишь отдельные аспекты функционирования культуры (прежде всего искусства) в тоталитарном обществе [2;с.209].

Необходимо подчеркнуть, что для отечественной исторической науки проблема тоталитарной культуры долгие годы оставалась закрытой. Чаще всего ставился принципиальный вопрос: правомерно ли вообще говорить о культуре в условиях тоталитарного общества? В советскую эпоху объектом исследования могло быть творчество того или иного деятеля культуры, произведения определенной школы и т. п., при этом внимание в основном обращалось на явления культуры, имевшие оппозиционную направленность (естественно, речь идет о произведениях, созданных в Германии или Италии). Как правило, при этом в минимальной степени затрагивалось развитие культуры непосредственно в этих странах (значительно большее внимание было обращено на культуру эмиграции). В то же время постоянно отмечалось, что европейские тоталитарные режимы практически не создали своей культуры, или же она имеет крайне низкую ценность и не заслуживает внимания исследователей. Так, в «Германской истории» автор раздела об искусстве 1930-х годов Л. И. Гинцберг писал, что «немногочисленные крупные писатели и художники, оставшиеся в Германии… были враждебны нацизму и по существу являлись внутренними эмигрантами. Что же касается официального искусства Третьей империи, то его отличительными чертами были сугубо утилитарный характер и чрезвычайно низкий художественный уровень». Далее автор отмечает, тем не менее, что как явление пропаганды искусство имело для гитлеровского режима огромное значение. Однако «развитие немецкой культуры… продолжалось преимущественно за пределами страны» [4; с.226]. Почти аналогичной позиции придерживалась и видная исследовательница итальянской культуры Цецилия Кин, автор соответствующего раздела в «Истории Италии»: «Создать собственно фашистскую культуру оказалось неосуществимым для этой публики (т. е. для фашистов. — Т. Н.) делом». Тем не менее в статье Цецилии Кин отмечается, что фашизм поддерживала значительная группа итальянских интеллектуалов, прежде всего философ Джованни Джентиле, создавший Национальный фашистский институт культуры, и полностью отрицать существование явления фашистской культуры нельзя [5; с.444].

Джованни Джентиле возглавил созданный им в 1925 году Национальный фашистский институт культуры и стал разрабатывать идею собственно фашистской культуры как неотъемлемого элемента нового общества. По мнению Джентиле, новая, фашистская культура должна естественным образом стать компонентом нового, тоталитарного общества, в рамках которого неразрывно интегрированы политика, наука, культура, образование и т. д. Идея фашистской культуры как явления приобрела, с точки зрения итальянского руководства, такое значение, что в декабре 1936 года Национальный фашистский институт культуры был преобразован в Национальный институт фашистской культуры. Тем самым фашистский режим стремился подчеркнуть наличие собственно фашистской культуры как нового явления в итальянской социально-культурной среде.

Фашистские политические структуры, связанные с культурой и с пропагандой, стали возникать в Италии еще до прихода фашистов к власти. Уже 27 августа 1921 года по инициативе Микеле Бьянки*[12; р.182] в Милане была создана Школа пропаганды и фашистской культуры. После установления

* Бьянки Микеле (1883–1930) — в 1921–1923 годах генеральный секретарь фашистской партии.

в Италии фашистского режима в октябре 1922 года стали создаваться и официальные фашистские учреждения в сфере культуры. Первым среди них стал Фашистский институт культуры в Милане, открытый по инициативе Дино Альфиери*[13;р.145] 8 декабря 1924 года. Вскоре аналогичные институты стали возникать в других городах и провинциях Италии (во Флоренции, Пизе, Ферраре, Модене и др.). Основной задачей подобных институтов должна была стать пропаганда фашистской культуры и «фашистского стиля жизни». «Итальянская энциклопедия» (1938) определяла фашистские институты культуры как органы, ответственные перед политическим руководством Национальной фашистской партии и предназначенные для «осуществления систематических действий в сфере культуры для формирования национального политического понимания — устойчивого и органичного».

29–30 марта 1925 года в Болонье состоялась «I конференция фашистских организаций по вопросам культуры» («Primo convegnio per le instituzione fascista di cultura»), за которой в истории закрепилось название «I конгресс фашистской интеллигенции». В ходе конференции было принято решение о необходимости создания центрального института культуры, который мог бы объединить и координировать всю фашистскую деятельность в сфере культуры. Одновременно была поставлена задача подготовить манифест итальянских интеллектуалов, поддерживающих фашизм.

«Манифест фашистской интеллигенции» был опубликован в итальянских газетах 21 апреля 1925 года. Среди подписавших его были философы Джованни Джентиле, Уго Спирито, писатели Луиджи Пиранделло, Курцио Малапарте, Гвидо да Верона, историк Джоаккино Вольпе, музыканты Ильдебрандо Пиццетти, Бруно Барилли, математик Сальваторе Пинкерле, известная общественная деятельница, журналистка и критик Маргерита Сарфатти и ряд других представителей итальянской интеллигенции. В манифесте среди прочего подчеркивалось, что фашизм — движение исключительно итальянское, неразрывно связанное с культурной и исторической традицией Италии, движение политическое и моральное, даже религиозное, которое должно способствовать величию Родины и созданию нового государства [14].  С точки зрения итальянских фашистских интеллектуалов, важнейшим направлением деятельности для создания нового государства является культура, преобразующая общество и формирующая, воспитывающая нового человека. Выступая на конгрессе, Джентиле подчеркнул: «Мы не желаем, чтобы Государство оставалось равнодушным. Мы хотим, чтобы Государство стало воспитателем и учителем» [15; р.117].

* Альфиери, Эдоардо (Дино) (1886–1966) — видный деятель фашистской партии.

Необходимо отметить, что не вся интеллектуальная элита Италии одобрительно отнеслась к «Манифесту фашистской интеллигенции». 1 мая 1925 года в газете «Мондо» был опубликован «Манифест интеллектуалов — антифашистов» [16], написанный философом, историком и писателем Бенедетто Кроче. Среди подписавших этот манифест были писатель и журналист Джованни Амендола, экономист и политик Луиджи Эйнауди* и ряд других итальянских журналистов, философов, писателей. «Контрманифест» Кроче был очень осторожным и умеренным документом, провозглашавшим отказ от смешивания политики, литературы и науки, но среди прочего в этом манифесте прозвучал тезис о несовместимости фашизма и культуры. Именно этот тезис вызвал наибольшее неприятие Джованни Джентиле.

Значительно более жесткой критике подверг «Манифест фашистской интеллигенции» публицист Пьеро Гобетти — издатель еженедельника «Либеральная революция». Позиция Гобетти отражала мнение той части итальянских интеллектуалов, для которых фашизм был полностью неприемлемым явлением.

В апреле 1925 года Джентиле начал издание журнала «Политическое воспитание» («L’Educazione politica»), переименованного в конце 1926 года в

* Эйнауди, Луиджи (1874–1961) — глава издательского дома «Эйнауди», в 1948–1955 годах президент Итальянской Республики.

«Фашистское воспитание» («L’Educazione fascista»). Выход журнала стал  важнейшим этапом создания центрального фашистского института культуры.

Роль нового издания была сразу же оценена очень высоко в высших структурах Национальной фашистской партии (НФП). Уже 10 апреля 1925 года начальник управления пропаганды политического секретариата НФП, вице-секретарь партии Джорджо Мази обратился к Джентиле с письмом, в котором не только подчеркивал роль нового журнала, но и гарантировал решительную поддержку секретариата НФП по созданию Института культуры [17; р.1].  Джорджо Мази подчеркивал, что в журнале необходимо выделить самостоятельный раздел, посвященный фашистской культуре, где среди прочего активно должны пропагандироваться традиции итальянской культуры, при этом особое внимание необходимо уделять пропаганде итальянского языка и культуры «за пределами Италии — везде, где говорят» на итальянском языке. В заключение письма Джорджо Мази оценил роль и место самого Джентиле: «Теперь, когда Вы стали духовным лидером партии, у нас появилась уверенность в духовной и поэтому прочной победе» [17; р.2]. В ответном письме Джентиле подчеркивал: «Культура не должна оставаться замкнутой в рамках чистого интеллектуализма, она должна спускаться к реальности, трансформировать эту реальность и быть критерием для любых действий» [18; р.1].