Концепция русского исторического процесса, разработанная Б.Н. Чичериным, содержится в его магистерской диссертации «Областные учреждения России в XVII-м веке», изданной в 1856 г. Чичерин не ограничился в ней установлением в соответствии с западнической традицией «обшей связи русской истории с историею человечества». Он обратил внимание на особенность хода исторического развития России, заключавшуюся, по его мнению, в несравненно большей, чем на Западе, роли государства. «Государство, – утверждал он, – сделало народонаселение оседлым; оно дало общинам некоторую юридическую определенность; вся жизнь, вся деятельность общественная исходили из государства, и весь дальнейший ход истории должен был представлять развитие этой деятельности. (…) Оно было исходною точкою для всего….» Культ государства, создавшего народ и творящего его историю, пронизывал и следующие исторические работы Чичерина, которые были собраны в 1858 г. в книгу «Опыты по истории русского права».

Перенося на русскую почву гегелевское представление о государстве как силе, которая выступает выразителем всеобщих интересов, разрешает все противоречия «гражданского общества», Чичерин трансформировал его в известной теории государственного закрепощения и раскрепощения сословий.

Потребность «устроиться и укрепиться» понуждает государство к наложению обязательного тягла на все без исключения сословия. «Оно от всех сословий требовало посильной службы, необходимой для величия России. И сословия покорились и сослужили эту службу.… Но когда государство достаточно окрепло и развилось, чтобы действовать собственными средствами, оно перестало нуждаться в этом тяжелом служении». Достижение зрелости государством должно было, таким образом, повлечь за собой ликвидацию этой зависимости. Дворянство и городские жители получили свободу от государства еще в XVIII веке. «Оставались одни крестьяне, которые, подпавши под частную зависимость и приравнявшись к холопам, доселе несут свою пожизненную службу помещикам и государству. В настоящее время уничтожается наконец и эта принудительная связь: вековые повинности должны замениться свободными обязательствами…»

Историческая концепция Чичерина предлагала вполне определенный, однозначный ответ на то, каким образом и чьею волей должны были разрешаться социальные противоречия современной ему России. Совершенно уместным здесь будет напомнить несколько строчек из письма Чичерина Герцену, напечатанного в «Колоколе» в конце 1858 г. «Вспомните еще раз, в какую эпоху мы живем, – писал он. – У нас совершаются великие гражданские преобразования, распутываются отношения, созданные веками. Вопрос касается самых живых интересов общества, тревожит его в самых глубоких недрах. Какая искусная рука нужна, чтобы примирить противоборствующие стремления, согласить враждебные интересы, развязать вековые узлы, чтобы путем закона перевести один гражданский порядок в другой». Выбор в пользу «искусной руки» государства получал у Чичерина историческое обоснование.

Высшую, наиболее совершенную форму, в которой реализует себя государственное начало, Чичерин усматривал в системе бюрократической, административной централизации. Она, по его мнению, была конечным результатом исторического развития самого государства.

Призванное водворить общественный порядок, государство на первых порах испытывало недостаток собственных материальных средств и по этой причине вынуждено было искать обеспечения своей власти в ответственности частных лиц и общин. Отсюда, полагал Чичерин, возникает система поручительства и выборное начало. Он постоянно подчеркивал, что «деятельность общин была вызвана государственным началом не как право самостоятельного управления внутренними делами общины, а как общественная повинность для удовлетворения государственным потребностям».

По мере укрепления государственного начала система общественных повинностей должна была все более уступать место деятельности собственно государства. Элемент общинный вытеснялся элементом приказным. «Разделение управления неминуемо ведет к общей централизации: раздробленное в частях должно быть строго и формально подчинено единому центру».

Приверженность Чичерина к административной централизации подкреплялась и выводами из анализа исторического опыта Англии и Франции. «Правильность» исторического развития обеспечивалась, по его мнению, единством элементов свободы и государственной власти, правильностью их сочетания.

В Англии, считал Чичерин, политическая свобода укоренилась раньше, чем общество было воспитано государством. Следствием этого явилось общественное неравенство, господство аристократии, бедственное положение низших классов.

В России, наоборот, имело место излишнее преобладание правительственной централизации. Оно повлекло за собой засилье бюрократии и недостаточность развития общественной инициативы.

И только Франция смогла полнее и многостороннее, нежели в других странах, развить общественные элементы. Ей, правда, не удалось при этом избежать крайностей: «анархического» проявления свободы и диктатуры. Однако именно французская централизация, историческая миссия которой заключалась в «уничтожении самостоятельных союзов, корпорационных прав, сословных привилегий, вообще в уничтожении средневековых форм жизни, основанных на дробности общественного быта», создала гражданские и административные учреждения, оставшиеся непоколебимыми «во все времена и при всяких правительствах». «Их не коснулась, – писал Чичерин в статье по поводу памфлета Монталамбера «О политической будущности Англии», – ни аристократическая реакция, торжествовавшая при Бурбонах, ни либерализм, господствовавший при Людовике-Филиппе, ни революционные стремления социальной демократии, ни властная рука нового императора». Франция, таким образом, привлекала особое внимание и вызывала симпатии Чичерина тем, что централизация создала здесь чрезвычайно устойчивую систему государственного управления [19, стр. 86–89].