В истории Владимировки начался новый период. В июле 1905 года японцы высадились в 12 километрах юго-восточнее военного поста Корсаковский. Русские отряды вынуждены были отступить в Соловьевку. Заняв Корсаковский пост, Большую Елань, Владимировку и Дальнее, противник развил наступление к Новоалександровску и к посту Найбучи. 29 июля губернатор Сахалина генерал Ляпунов вместе со своим штабом сдался в плен. 23 августа 1905 года царское правительство подписало Портсмутский договор, по которому южная часть Сахалина отошла к Японии. Русским жителям Владимировки пришлось покинуть свои дома, нажитое добро, родные могилы, возделанные пашни.

Захватив юг острова, японцы принялись спешно сооружать военные укрепления, дороги и порты. Усиленно эксплуатировались природные ресурсы. В 1919 году учреждается «Комитет исследования колонизации Карафуто», который одним из основных направлений своей деятельности считал быстрейшее заселение юга Сахалина.

В бытность японского господства Южный Сахалин представлял собой губернию Карафуто, разделенную на четыре округа: Тойохарский, Маокский, Эсуторский, Сикукский.

Захватив Южный Сахалин, японцы в 1906 году построили железную дорогу из Корсакова во Владимировку. Первые годы японского владычества Владимировка развивалась медленно и без успеха.

В 1908 году Владимировка была переименована в Тойохару, что означает "Долина плодородия", и с этого момента стала административным центром Южного Сахалина.

Японцы усиленно заселяли Южный Сахалин, строили дороги, создавали промышленность. В Тойохаре были выстроены: бумажная фабрика, сахарный завод, паровозоремонтный завод и другие предприятия.

Японцы создали свой план развития города, который стал развиваться несколько южнее русской Владимировки. План города имел четкую прямоугольную систему планировки с направлением улиц вдоль железной дороги и перпендикулярно к ней.

Для выполнения запланированного японцы не остановились и перед русским кладбищем, которое мешало строгой планировке города, могилы выкопали и сожгли. Со временем были разрушены все русские дома и русская церковь, неоднократно перестраиваемая японцами под нужды различных учреждений.

В новом городе было много домов "европейской" постройки. Плотность застройки кварталов была весьма высока, в результате, значительное количество жилых домов было лишено надворных построек, сараев и других подсобных строений, а также хозяйственных дворов. За исключением дороги, которая вела к храму, зеленых насаждений в городе практически не было. Лишь на окраине города был расположен благоустроенный городской парк, в котором располагался искусственный водоем.

Четыре главных улицы города были асфальтированы, остальные не замощены и не имели тротуаров.

Центральная часть города располагалась к востоку от линии железной дороги по направлению к парку и была наиболее благоустроенной.

Здесь размещались почти все административные здания, лучшие архитектурные сооружения.Улицы не имели собственных наименований. В зависимости от расположения они назывались восточными, западными, северными или южными, каждая из которых имела свой порядковый номер. Центрального отопления, канализации, водопровода не было.

Жилой фонд состоял в основном из легких построек каркасного типа, преимущественно одноэтажных, с внутренними перегородками из фанеры и картона, с раздвижными стенами и часто земляными полами.

Дома отапливались железными переносными печками с железными и керамическими трубами. Трубы выставлялись через окна или стены и снаружи здания поддерживались на высоких деревянных жердях с перекладинами.

Встречались также отдельные двухэтажные жилые дома европейского типа. Но даже эти дома были построены из тонких досок, оштукатуренных под камень.

Вот каким увидел Тойохару и позже описал в своих мемуарах Дмитрий Крюков, начальник гражданского управления Южного Сахалина и Курильских островов, прибывший в город в сентябре 1945 года: "Многоэтажных каменных домов нет. Выделяются лишь трехэтажное серое здание гимназии, занятое под госпиталь, возле вокзала красиво оформленное под камень деревянное здание почты, затем каменное губернское управление, два особняка военного командования, музей и три трехэтажные каркасные оштукатуренные школы. Есть еще несколько железобетонных производственных зданий.

В основном, город деревянный. Дома стоят, примыкая друг к другу, тесово-каркасные, оштукатуренные. Многие из них выглядят неплохо, кажутся каменными, но они холодные. Везде по стенам вверх пристроены высокие гончарные трубы, к ним из помещения подведены железные трубы от чугунных печей, вроде наших буржуек, которые стоят в углублении комнаты. Те, кто побогаче, имеют электропечи и даже красиво оформленные электрокамины. Многие круглый год отапливают свои комнаты. Все это позднее мы испытывали на себе. Зимой в трескучий мороз по комнате ветер гуляет, температура ниже нуля, из-под одеяла носа не высунешь.

В городе есть аристократические кварталы. Они – ближе к горам. Здесь все в зелени. Постройки огорожены изгородью. Вокруг них – кустарники, цветы, даже садики с плодовыми деревьями. И внешняя, и внутренняя отделка домов более чистая; дерево – полированное, резьба, лак, картины, красивые шторы, пол покрыт лаком, но потолки, как и у всего населения, запылены, не протираются. Уборные и ванные отделаны кафелем. В этих домах – буржуазия, чиновники, интеллигенция. Рабочие в большинстве живут в бараках, принадлежащих владельцам предприятий и фирм. Эти бараки разделены на маленькие с одним окном комнатки, выход из них прямо на улицу.

Непривычным было и то, что улицы очень узкие, что на них не только в губернском городе, но и во всех городах и поселках нет ни деревьев ни кустарников. Тротуаров нет. Там, где они должны бы быть, земля занята дровами, углем, хозпредметами, мусором. Здесь же домохозяйки стирают белье, чистят овощи, моют посуду, колют дрова. Транспорт − преимущественно конный. И велосипеды. Мужчины, женщины, подростки виртуозно выкручивают на них, и приходится удивляться, как они ухитряются не зацепить друг друга. Даже здесь, в губернском центре, ни трамвая, ни автобусов, ни такси нет; автомашин чуть более десятка у знати.

У каждого дома – парадный выход во двор. Сам двор чистый, благоустроенный, превращен в священное место для отдыха. Две-три сакуры, рододендроны, карликовые хвойные и другие деревца, дорожки выстланы мелким камнем или плитками, в центре – маленький бассейн; хотя и из водопровода, но журчит по желобу или переливается по камушкам маленький ручеек; тут же беседки, скамеечки. Чем богаче владелец, тем больше, красивее внутренний дворик".

Японский дом был рассчитан на лето. Он хорошо вентилировался. Поэтому вместо стен – легкие раздвижные створки. Если они выполняли роль окон, они оклеивались белой рисовой бумагой. Все внутренние перегородки оклеены плотной раскрашенной бумагой. Утром погреться можно было только у небольшой переносной керамической кастрюли с горстью тлеющего древесного угля. Жаровня накрывалась сеткой, на нее ставился маленький столик, на него набрасывалось одеяло и вся семья садилась вокруг и держала ноги под одеялом.

Может возникнуть вопрос – почему японцы строили такие холодные, не подходящие к сахалинским климатическим условиям, дома? Ответ достаточно прост. Дело в том, что жители Тойохары следовали политике своего правительства, которое всеми способами пыталось подчеркнуть, что Карафуто (Сахалин) – неотъемлемая часть Японии и даже жилища японцев на острове не должны ничем отличаться от жилищ на Хоккайдо или любом другом японском острове.