Поможем в ✍️ написании учебной работы

Имя

Поможем с курсовой, контрольной, дипломной, рефератом, отчетом по практике, научно-исследовательской и любой другой работой

Выберите тип работыЧасть дипломаДипломная работаКурсовая работаКонтрольная работаРешение задачРефератНаучно - исследовательская работаОтчет по практикеОтветы на билетыТест/экзамен onlineМонографияЭссеДокладКомпьютерный набор текстаКомпьютерный чертежРецензияПереводРепетиторБизнес-планКонспектыПроверка качестваЭкзамен на сайтеАспирантский рефератМагистерская работаНаучная статьяНаучный трудТехническая редакция текстаЧертеж от рукиДиаграммы, таблицыПрезентация к защитеТезисный планРечь к дипломуДоработка заказа клиентаОтзыв на дипломПубликация статьи в ВАКПубликация статьи в ScopusДипломная работа MBAПовышение оригинальностиКопирайтингДругое

Нажимая кнопку "Продолжить", я принимаю политику конфиденциальности

При подъемах во всех случаях ставь ногу на всю ступ­ню, а не на носок. Этим сохранишь силы и создашь боль­шую устойчивость.

Держи ледоруб всегда наготове, чтобы в любое время можно было задержаться в случае срыва.

Во время спусков ступай мягко на всю ступню, не пе­ренося сразу вес тела на новую опору.

Е. Абалаков — офицер Советской Армии. 1943 год.

Фото П. Захарова

 

На леднике тщательно прощупывай древком ледоруба места, где можно ожидать трещины, свяжись веревкой с товарищами.

На всех опасных участках, встречающихся в горах, обязательно связывайся веревкой и применяй страховку.

Храброму и тренированному бойцу горы — не прегра­да. Научись смело, ловко и быстро двигаться в горах и хо­рошо маскироваться.

Используй горный рельеф для скрытного и неожидан­ного нападения.

Обрушь горные лавины на головы фашистов, задержи, опрокинь в пропасть, уничтожь врага!

 

 

В годы войны Е. Абалаков совершил ряд восхождений. Так, в 1943 году он побывал на одной из вершин Дигории (Централь­ный Кавказ) — на Дубль-пике (4580 метров). В 1944 году солдаты и офицеры стрелкового взвода одного из воинских подразделений совершили восхождение на труднодоступную вершину Кавказа — Казбек. Е. Абалаков руководил штурмовой группой. Сохранились его воспоминания об этом походе.

Восхождение

На вершину Казбека

Выше пяти километров над уровнем моря вознеслась вершина седого Казбека. Дикими нагромождениями вы­ступают среди снежных обрывов скалистые пики. В веч­ные снега и льды закованы крутые его склоны. Темными шрамами глубоких трещин разорван их ледяной панцирь. Облака обычно клубятся у его подножья.

На вершину Казбека трудно подняться даже по наибо­лее легкому пути. Нужны знания, опыт, большая выносли­вость, смелость и осторожность, чтобы преодолеть все пре­пятствия.

На широких снежных полях Гергетского ледника и на склонах окружающих вершин офицеры Н-ской части овла­дели основами горнолыжной техники, научились подни­маться и спускаться на лыжах в любом направлении и де­лать повороты на большой скорости, объезжая и преодоле­вая различные препятствия.

Там, где обледенелые склоны были слишком круты и недоступны для лыж, приходила на помощь техника альпинизма. Офицеры научились пробивать ступени на крутых снежных склонах, страховать друг друга, в слу­чае падения, веревкой, ходить на кошках по ледяным скатам и рубить ступени во льду, обнаруживать и пре­одолевать скрытые под снегом трещины на леднике. По­сле тренировочного восхождения на вершину Ор-цвери (3997) офицеры были готовы к более трудным мар­шрутам.

Е. Абалаков. 1944 год.

Фото М. Ануфрикова

Военные альпинисты должны уметь проходить всюду в горах, должны уметь выходить в самых неожиданных для противника, а, значит, и самых труднодоступных местах.

Мы выбрали не обычный, сравнительно отлогий путь на вершину, а более короткий, но крутой путь прямо в лоб по южному скату. Альпинисты сами должны были отыскивать и прокладывать путь к вершине. Мне как пре­подавателю, а также старшему технику-лейтенанту За­харову и лейтенанту Келье приходилось давать лишь об­щие указания и внимательно следить за своими отделе­ниями.

...Пять часов утра. Морозно. Длинные тени ложатся от медленно поднимающихся вверх но леднику лыжников. Сыпучие скалы Хмауры встретили обычным камнепадом. Отсюда начинается восхождение. Лыжи оставлены. Офи­церы связались по три человека веревками для взаимной страховки и надели кошки. Глаза защищены очками, лицо — марлей, от ожогов солнца. Медленно поднимаются одна связка за другой по крутому снежному склону в обход скал Хмауры.

Несмотря на медленный темп, многие задыхаются: ска­зывается высота. Уже 4000 метров. Разведчики во главе с младшим лейтенантом Ананяном удачно выбирают путь и пробивают следы в снегу. Также уверенно идут лейте­нант Линкевич, младший лейтенант Шерстнев, лейтенант Мовсесян, младший лейтенант Сафронов, лейтенант Дудучава и младший лейтенант Сизинтцев. В любую минуту каждый готов удержать товарища в случае его падения. Завершает колонну командир взвода младший лейтенант Стопани.

Облака быстро проносятся над головой, застилая вер­шину. Вошли в облачную пелену. Туман. Ориентировка по компасу и карте. Склон все круче и круче. Через каждые 10-15 минут отдых. Кое-кто в изнеможении падает в снег, судорожно дышит, но поднимается и идет дальше. На остром гребне западной вершины Казбека (4950) аль­пинисты с трудом держатся на ногах под резкими ударами порывов ветра.

В разрыве облаков обозначился купол главной верши­ны. Время 12.00. Между клубящихся облаков внизу на головокружительной глубине видны ледники, скалы и тем­ные ущелья долин...

В полном тумане, с видимостью не более 10 метров, взвод все же успешно нашел правильный путь и без по­терь и отстающих в 17.00 спустился в обсерваторию. Подъем и спуск заняли 12 часов.

Тем, кто победил Казбек, не страшны горы!

В октябре 1944 года в связи с освобождением Кавказа от гит­леровских полчищ командование Советской Армии решило про­вести первый в истории альпинизма траверс пяти вершин Джу­гутурлючата (Западный Кавказ). Приказом командования траверс поручался группе офицеров Закавказского фронта: Е. Ануфрикову, Е. Абалакову и В. Коломенскому.

Перед штурмом вершин Джугутурлючата. Справа налево: заслуженные мастера спорта Е. Абалаков,

М. Ануфриков и В. Коломенский.

Фото К. Крымского

Участники траверса с ледника Аманауз поднялись по запад­ному гребню на вершину Западный Джугутурлючат. Отсюда, идя по гребню, они взошли на его Восточную вершину, далее — на пик Митникова и на вершины Узловую и Главную. Пять труднейших вершин они преодолели в течение восьми суток, в условиях на­ступившей зимы, труднейшего горного рельефа, не имея возможностей для отдыха, пищи и сна. Ни одна страна в мире не может похвалиться таким рекордным восхождением в тяжелые годы войны. Абалаков, Ануфриков и Коломенский вписали в летопись советского альпинизма новую героическую страницу.

Отлично провел траверс Е. Абалаков. Не раз его исключитель­ная выдержка и мужество помогали участникам траверса преодо­левать тяжелые участки пути. Позднее руководитель похода М. Ануфриков писал: «На всю жизнь останется в памяти первый наш альпинист, друг и учитель — Евгений Абалаков».

Публикуемый ниже небольшой очерк Е. Абалакова рассказы­вает о том, как были покорены три первые вершины Джугутурлючата.

Преодоление скал Джугутурлючата*

(Первый траверс)

Отвесные скалистые стены нависали над нами.

Из-за острых выступов высилась скалистая башня первой на нашем пути вершины — Западный Джугутурлючат. Она казалась близкой, но опытный глаз сразу уста­навливал обманчивость этого впечатления: расстояние скрадывал необыкновенной чистоты горный воздух.

Под нами почти не видно было склонов. Скалы уходи­ли вниз отвесно, на 600-800 метров и взору открывались белые, ослепительно блестящие на солнце снежные поля ледников с мелкой сеткой трещин.

Над нами взметнулись в беспредельную высь вечно снежные, овеянные холодными туманами вершины, ви­сячие ледники, ощерившиеся огромными трещинами и ле­дяными торосами, темные пятна отвесных стен и зазуб­ренные скалистые гребни — барьер, который мы должны преодолеть.

Внимательно осматриваю отвесные скалы. Есть едва заметные выступы, за которые можно ухватиться пальца­ми. Но с тяжелым рюкзаком лезть невозможно. Осторожно снимаю его и вешаю на вбитый в трещину крюк. Кричу товарищам:

— Страхуй!

— Есть, — отдалось в скалах.

В. Коломенский подобрал веревку, связывающую нас, перекинул ее через плечо, прочно уперся ногами и при­жался для устойчивости к скале. М. Ануфриков также стал на страховку. Не отрывая глаз, следят страхующие за пер­вым: его тело, изгибаясь, плавно скользит вверх, упрямо преодолевая метр за метром.

Нога на крохотной площадке. Найдена трещинка. Под сильными ударами молотка звонко запел вбивающийся крюк. Прочно! Веревка при помощи карабина соединена с крюком. Страховка обеспечена.

С большим напряжением преодолел еще три метра и опять вбил крюк.

Скалы нависают над головой. Единственный путь об­хода по гладким плитам. Пальцы торопливо отыскивают малейшие зацепки, ноги упираются в гладкие скалы. Тело висит над пропастью.

Правее расщелина. Тянусь к ней, но веревка вдруг на­тянулась, будто ее дернули. Пальцы хрустнули от напря­жения. Удержался... Крикнул:

—Дай веревку!

Но веревка не подалась...

Повиснув на одной руке, с трудом вытянул веревку и ногой уцепился за край расщелины. Еще одно усилие — и я буду на гребне...

Лучший помощник на льду — ледоруб на скалах ока­зался врагом. Едва я оторвал руку от края расщелины и потянулся, чтобы ухватиться выше, как руку дернул назад темляк от ледоруба, попавшего в расщелину и зажатого ногой. Острая грань скалы врезалась в пальцы. В памяти мгновенно всплыл весь километровый отвес... Секунды жгучей борьбы за жизнь!

Предельным усилием вытащил из расщелины ногу, освободил ледоруб и... вылез. От напряжения все тело тря­сет мелкая дрожь и самому не верится, как смог преодо­леть все это.

—Привяжи рюкзак! — кричу вниз.

Веревка врезается в плечо и спину. Низко нагибаясь всем корпусом, подтягиваю рюкзак. Он уперся в нависаю­щие выступы скал.

—Оттяни веревку!

За оставшийся конец веревки Коломенский оттяги­вает рюкзак от выступов в сторону. Препятствие пре­одолено.

Опять стена и я снова постепенно ухожу вверх. Поро­да стала слабее. Перед тем, как ухватиться за выступ, вни­мательно нажатием проверяю его прочность.

Большой выступ. Не отпуская одной руки, другой пере­ношу на него тяжесть тела. Неожиданно вся эта огромная глыба подалась... Мгновение растерянности и гибель была бы неизбежной... Собрав всю свою силу, прижимаю глыбу к основной породе. Нахожу рядом зацепки, обхожу ее и закрепляюсь на небольшой площадке.

—Ну, друзья, могли и вы пострадать. Это наука. Не лезьте подо мной, подайтесь в сторону!

Скалы нависают еще круче.

— Куда же лезть? Здесь и комару зацепиться не за что! — тяжело дыша говорит Коломенский.

— Посмотрим.

Я осторожно отползаю несколько метров в сторону. От­сюда стала видна вся стена. Незаметная за выступами рас­щелина давала надежду на преодоление самого трудного участка...

Я внимательно запомнил все характерные выступы и яркие пятна на скалах, чтобы в дальнейшем не сбиться с пути, и полез.

Всовывая поочередно кисти рук в расщелину, разжи­маясь и заклинивая поочередно носы ботинок, медленно начинаю передвигаться вверх над пропастью.

Затаив дыхание, страхующий внимательно выдает ве­ревку, заботясь о том, чтобы она не дернула меня и оза­боченно следит, сколько еще осталось веревки. Слышу крик Коломенского: «Осталось три метра!» Вишу над про­пастью и в таком положении изучаю стену: закрепиться негде. Крикнул:

—Валя, держи!

На страховке Коломенского и Миши пролез вверх и быстро закрепился на стене.

По вбитым крючьям влезает второй и затем вытягиваем третьего. Его работа сложнее: он выбивает крючья, кото­рые понадобятся нам в дальнейшем.

Гребень стал совсем ажурным. Камни наложены один на другой и столь непрочно, что от легкого прикосновения срываются, увлекают соседние и огромным камнепадом, со страшным грохотом, сотрясая скалы, летят вниз. При уда­ре о скалы возникают облака пыли, живо напоминая раз­рывы снарядов.

—Очищай смело! Мы не на стене, — кричит Валентин Коломенский.

Эх, вот, если бы к подножью подступал фашист. Лихо бы ему досталось! Трудненько уцелеть под такой лавиной свистящих и грохочущих камней.

Еще один острый, как лезвие ножа, скалистый пик. Перелезть невозможно.

Как всегда внезапно, расступилась облачная пелена и вновь засверкало солнце, нагревая южную скалистую сте­ну. Хорошо бы пролезть по ней, но она отвесна и недоступ­на.

Северная — чуть отложе, хотя покрыта снегом и льдом, но придется лезть по ней.

—Держи!

Руками и ногами тщательно разгребаю снег, ищу за­цепки. Ледяной панцирь сгладил их. Приходится скалы­вать ледорубом лед и очищать все шероховатости, за кото­рые можно ухватиться. Стынут руки и ноги. Мокрые варежки примерзают к обледеневшим скалам. А рядом за гранью гребня теплые, но недоступные скалы...

Сказывается высота: от тяжелой работы и недостатка кислорода мучает одышка, пересыхает горло, смертельно хочется пить. Но воды нет. Кругом дикие скалы, лед и мертвая тишина, нарушаемая лишь глухим грохотом обвалов.

Но вот из-за выступа вылетел огромный орел и со свистом пронесся около нас. В следующий момент, под­нявшись ввысь, он начал плавно парить над вершиной. На таких высотах горный орел — редкий гость, сразу ожи­вивший мертвое пространство гор.

—Смотрите, — крикнул Ануфриков, — орел уже над Главной вершиной, а нам еще дней пять нужно лезть до нее!

Солнце спускалось к зазубренным гребням гор.

Дошел до большого выступа. Опять стена. Нависающий уступ. Захватиться не за что. Закрепив на крюке реп­шнур, двое привязались к нему и прочно взялись за плечи.

—Лезь!

Опершись на колено, на стену, плечи, я подтянулся и достал до первого выступа. В глаза сверкнуло солнце! Мы на вершине Западный Джугутурлючат!

Пять часов напряженной работы. А пролезли всего триста метров скалистых обрывов, но каких!

Над головой нависло темно-синее горное небо. Под ногами снежные вершины с темными провалами между ними. Облака набились в ущелья. Они беспокойно клубят­ся и вдруг ближайшие начинают лезть вверх. В густом холодном тумане скрывается солнце и едва видны ближ­ние выступы скал.

До второй вершины осталось немного. Нужно пройти острый, зазубренный, как гигантская пила, скалистый гребень. Он настолько острый, что лишь в некоторых ме­стах удается, балансируя над пропастью, проходить его на ногах. Чаще приходится передвигаться верхом или по одному из его скатов, схватившись руками за верхнюю острую грань. Движемся все же довольно быстро, так как одновременно протягиваем веревку то с одной, то с дру­гой стороны выступов гребня. Если сорвешься, то верев­ка, зацепившись за ближайший выступ, задержит паде­ние.

Острый скалистый пик. Обходов нет. На гладкой стене видны едва различимые узкие трещинки. Это единствен­ный путь. Нужно перелезть!

—Ничего, одолеем при помощи стремян, — успокаи­ваю я товарищей.

Длинные петли из репшнура привязаны к ногам и продеты другим концом под грудную обвязку. На концах карабины. Петля закреплена. Выжимаюсь на ноге и по­висаю над обрывом. Выше забиваю еще крюк, укрепляю вторую петлю и подтягиваюсь еще на полметра.

На следующий крюк перевешиваю первый карабин с петлей. И так, раскачиваясь над отвесом, поднимаюсь по гладкой стене.

Еще полтора дня напряженной работы. Каждый метр пути берем с боя. Внимание напряжено до крайности. От непрерывного трения о скалы кожа на руках потрескалась и кровоточит. Подкрепляемся лишь утром и вечером. Днем нет времени: дорога каждая минута.

Прошли вершину Восточный Джугутурлючат и вышли на пик Митникова. Спуск с этой необыкновенно обрывис­той, напоминающей шляпку гриба, вершины, все время тревожил нас. Это была проблема, которую нам предстоя­ло разрешить.

—Держи!

Веревка натянулась. Я перевесился через край обрыва. Подо мной пустое пространство метров в двести...

—Есть!

Правее на глубине 30 метров обнаружена маленькая площадка, с нее можно спуститься ниже... Несколько раз проверяю прочность забитого крюка.

Сброшенные концы веревки, связанной с репшнуром, коснулись выступа и повисли над пропастью. Явно вол­нуюсь, хотя это и не первый спуск. Веревка туго скользит через плечо и бедро. Отклоняюсь над обрывом. Ноги те­ряют опору. Повис, как паук на паутине. Тяжелый рюк­зак оттягивает назад. Напряженно стравливаю веревку. Наконец ноги вновь коснулись скалы. Балансируя на кро­хотной наклонной площадке, вбил крюк, привязался и сбросил с плеча концы веревки.

—Лезь! — кричу вверх.

Второй, а затем и третий медленно, раскачиваясь на веревке, спускаются вниз.

—Миша, тяни!

Ануфриков потянул веревку за один конец. Не идет, заело. Над нами отвесные скалы, под ними стена 800 мет­ров... Выхода нет. Нужно кому-то лезть вверх и высвобо­дить веревку.

—Я полезу! — говорит Миша.

И опять человек повис на веревке и полез по ней вверх. Скрылся за выступом.

Бесконечно тянулось время, но вот он показался вновь. Спускается вниз.

— Ну, как?

— Перехлестнуло ветром. Я расправил и передернул веревку. Теперь пойдет.

С силой дернул. Веревка натянулась и подалась.

Еще два спуска дюльфером на полную веревку, и 90 метров стены остались над нами. Успели вовремя. Спу­скались сумерки.

Пятый день траверса.

Приятное событие: добрались до заброшенных нами ранее продуктов. Едим вволю.

—Друзья, нам не съесть всего! А тащить изли­шек еще через две вершины тяжело. Давайте сбросим их вниз!

Две зеленые ракеты прорезали синеву неба: это ус­ловный знак. Через две минуты две маленькие точки по­казались на обширном белом поле ледника. Вспомогатель­ная группа спешила к нам...

Не успели мы упаковать груз и вложить внутрь запис­ку, а они уже подошли к подножью стены. Нас отделяет 600-700 метров по вертикали.

— Быстро дошли,— заметил Валентин, глядя на часы, за 1 час 15 минут. А мы добирались по гребню и вершинам три с половиной дня.

— А по расстоянию ведь немногим больше, — добавил Миша.

Пакет готов.

А ну, испытаем новый вид транспорта и связи!

Пакет летит вниз, ударяется о рыхлый снег, вызывает целую лавину и, обгоняя ее, громадными прыжками ка­тится по крутому желобу, заполненному снегом, к под­ножью склона.

Товарищи поймали пакет.

Удачно! Связь удалась. Теперь они знают о наших планах.

Трое альпинистов уверенно двинулись на штурм двух оставшихся вершин Джугутурлючата.

 

1945 – 1946

 

В один из октябрьских дней 1945 года в Тбилиси пришло тре­вожное сообщение: не вернулась в лагерь ушедшая на штурм Ужбы группа альпинистов в составе А. Джапаридзе, К. Ониани и Н. Му­хина. Срочно были организованы поиски. 17 октября в Местию выехала спасательная экспедиция, возглавляемая Е. Абалаковым. В шквальную погоду на самолетах П-5 была произведена разведка вершин Ужбы, но она оказалась безрезультатной. Тогда в район поисков вышли два отряда: основной, в который вошли Е. Абалаков (начальник), Г. Зарубиани, Б. Хергиани и Н. Гусак, и вспомогательный, состоящий из носильщиков, связных и резерва (начальник Гвалия).

21 октября основной отряд в условиях жесточайшего бурана достиг моренного лагеря, расположенного над языком ледника Гуль. Два дня бушевал буран и свирепствовал мощный снегопад. Все это время участники поиска вынуждены были отсиживаться в пещерах. Наконец буран утих, и отряд двинулся вверх. На одном из выступов под вертикальной стеной Северной Ужбы поисковая группа нашла записку А. Джапаридзе, датированную 28 сентября 1945 года. Больше ничего здесь найти не удалось. На склонах всюду нависали лавиноопасные массы снега, вызывающие пред­положения, что А. Джапаридзе и его группу погубила лавина.

Отряд Е. Абалакова поднялся по Тульскому ледопаду и 27 ок­тября по глубокому снегу вышел на седловину Ужбы. В скальном обнажении северного жандарма седловины удалось найти скаль­ный крюк с двойной петлей из сизалевого репшнура. Крюк был вбит на 65-80 метров ниже седловины и явно принадлежал груп­пе А. Джапаридзе. По единодушному мнению участников поиска, этот крюк мог быть использован только для спуска.

На седловине на отряд вновь обрушились шквальные порывы ветра, однако поиски продолжались. 28 октября на ледяном скло­не Северной вершины Ужбы были обнаружены следы ступенек, идущих от вершины к седловине. Больше ничего найти не удалось Участники поиска пришли к заключению, что А. Джапаридзе, К. Ониани и Н. Мухин сорвались вниз по Тульскому леднику. (В 1946 году удалось установить, что группа А. Джапаридзе была ночью увлечена лавиной вместе со спальными мешками).

Е. Абалаков, Г. Зарубиани, Б. Хергиани и Н. Гусак начали не­легкий спуск. Первым шел Е. Абалаков. По воспоминанию Н. Гу­сака, «очень тяжело дался ночной переход по крутому льду от бергшрунда к ночлегу. Добираемся лишь к 24 часам и это исклю­чительно благодаря опыту, выдержке и умению Евгения...» 29 ок­тября отряд опустился в селение Ушхванари.

Летом 1946 года Комитетом по долам физкультуры и спорта при Совете Министров СССР была организована экспедиция на Юго-Западный Памир. На штурм суровых вершин этого малоизу­ченного района шли 12 опытных альпинистов Москвы и Ленин­града. Руководили походом Е. Белецкий и Е. Абалаков.

О целях и задачах этой экспедиции, о том, как были покорены труднодоступные вершины пика Патхор и пика Карла Маркса рассказывается в публикуемых ниже дневнике Е. Абалакова и его докладе на Втором Всесоюзном географическом съезде.

 

Юго-западный Памир*

 

После того как проект экспедиции на пик Победы окон­чательно отпал, возникла идея осуществить прерванный войной план — восхождение на два семитысячника юго-западного Памира.

На альпинистской конференции мною и Е. Белецким был разработан план этой экспедиции. Срок выезда наз­начен на 25 июня. Однако трудности с получением снаря­жения заставили отодвинуть срок отъезда на 5 июля.

После почти шестилетнего пребывания в армии (де­мобилизовался в мае) у меня возникло в Москве множест­во самых неотложных дел. Несмотря на это, пришлось не­медленно принять на себя всю организационную работу по подготовке экспедиции. Белецкий прибыл в Москву лишь в день отъезда экспедиции. Срок отъезда пришлось вновь отложить.

11 июля выяснилось, что заказанные на 15-16 июля билеты Министерство путей сообщения решило выдать на 13 июля. Начались дни величайшего напряжения. Бес­сонная ночь. Сами погрузили питание и снаряжение в багаж. В 23.10 отъезд, а в 22.30 я еще бегаю по Москве по всяким организационным делам. Дома семья и друзья подготовили дружеские проводы. Увы, забегаю к ним лишь на несколько секунд и все вместе мчимся на вокзал. При­бываем за несколько минут до отхода поезда. Вагон тро­гается. Наступает штиль.

16 июля. День отдыха и подкармливания.

В вагоне нас восемь человек: Белецкий, Иванов, Си­доренко, Багров, Угаров, врач Потапова, Кельзон и я. 21 июля вылетят самолетом Шлягин и Тихонравов. Старицкий уже в Душанбе. Семенов еще в Алма-Ата.

19 июля. Начались пустынные степи. Ураганный ветер.

Ночью проехали Аральское море.

20 июля. Жарко. Пустыня. Берег Сыр-Дарьи, порос­ший камышом.

Выбрались на крышу вагона — прохладно и интересно.

21 июля. Начались оазисы. Первые фрукты. Ташкент. Встреча со Шлягиным, Семеновым и Старицким.

22 июля. Андижан. Поразило изобилие фруктов. На машине в Ош уехать не удалось. Ждем поезда, по­глощаем фрукты.

Вечером баня.

23 июля. Наконец сели в ошский поезд. Дорога для меня новая.

В Кара-су неожиданно встретились с остальными то­варищами. Настроение поднялось.

Въехали в Ош. На машине добрались до базы Акаде­мии наук.

Переупаковка грузов, затем купанье в арыке и ночев­ка под деревом.

27 июля. Часов в восемь выехали на сильно груже­ной трехтонке.

Устроились в машине с удобствами. Наблюдаю, как медленно ползет кверху анероид.

По пути «объясняю» ребятам все достопримечательные места. Перевал Чигир-чик. Гульча. Красивые породы близ перевала.

Перевал Талдык проехали вечером. Облачно. Брыз­жет дождик.

К обеду в Сары-таше. Заалай закрыт облаками.

Ночуем в палатках в Алайской долине.

28 июля. Холодное утро. Ясно. Речки покрылись льдом. Хорошо видны знакомые вершины.

Бордоба. У подъема к перевалу встреча с живописной группой Кашгарских переселенцев.

Перевал Кызыл-арт, затем Маркан-су, озеро Кара-куль.

Жара и ветер. Безводная пустыня.

Перевал Ак-байтал. Быстрый спуск, и к пяти часам мы на биостанции.

Теплый прием начальника станции Добротина. Спим в фанерных домиках. Ночь теплая.

29 июля. Подъем в шесть утра. Переупаковка гру­зов. В восемь — выезд всей экспедиции (12 человек).

Мургаб. Сухие долины. К перевалу — система озер Сасык-куль.

Около юрт киргизов подкрепляемся кислым молокам. Вдали на западе большая вершина. Предполагаем, что «на­ша».

Наконец последний перевал и длинный спуск по до­лине реки Тогуз-булак.

Горячие источники у селения Джиланды. Купаемся. Я и Женя Иванов попали в болото.

Спим на разостланных палатках.

30 июля. Гунт. Селение Байкала. Выгружаемся. На­ша база — у местного учителя.

Часть товарищей, в том числе и я, едем дальше, на Хорог.

Кишлаки, зелень и ошеломляющие вершины.

Стоп!.. Бензина нет. Четыре часа ожидания. Встречные машины не сочувствуют нам. Жара, сгорел до корост.

Километров десять идем пешком с рюкзаками. Стемне­ло. Наконец посчастливилось сесть на машину с хворос­том.

Хорог. Поиски ботанического сада. Разведчики — я и Старицкий. В темноте в городе занимаемся почти альпи­низмом. Но вот ботанический сад обнаружен. Ночной чай в чудесном саду. Спим под урюком. Ночь теплая и прекрасная.

1 августа. Выехали в 5.30. К девяти часам — в Ван-кале.

Сортируем вещи. Подготовка к выходу. У меня разно­гласия с Белецким о порядке выхода и продвижения.

В ожидании машины ночлег на поляне у дороги. Спим с Женей Ивановым во вкладышах. То жарко, то холодно. Ночью перелезли в свои мешки.

На машине довезли груз до моста через реку Патхор. Транспортировка через жидкий мостик. Вьючим на две лошади и ишака. Сложный и забавный переход через Пат­хор. Съемка критических моментов, иногда очень смешных. Вода доходит до пояса и леденит ноги.

Отдых и перегрузка на правом берегу. У меня очень сильно заболела спина — лежу пластом.

В 3.15 пошли вверх. При входе в ущелье Патхор от­крылся уже знакомый контур пика Патхор. За три часа по камням меж кустарников ивы и облепихи дошли до места, дальше которого лошади идти не могут. Раскинули лагерь. Высота 3300 метров.

Спал на разостланной палатке. Спина болит по-преж­нему.

3 августа. Часов в шесть Женя Иванов и Ширимбеков (один из двух наших товарищей таджиков) ушли на охоту.

В девять утра, позавтракав, товарищи приготовились к выходу. Я же лежу пластом.

Пришли снизу два носильщика (молодые таджики) и Володя Старицкий и с ними две лошади с грузом. Ушла первая партия. Вскоре за ней — и вторая. Потом вернулся Шлягин и стал уговаривать караванщиков провести лоша­дей дальше. Они отказались. Шлягин повел одну лошадь. Караванщики понесли груз. Еще раз возвратился Шлягин и взял еще груз.

Снизу поднялся второй таджик Арабшеев. Раза три подбрасывал Иванов тяжелый груз. Хорошо работал и Шаримбеков.

В 3.20 вернулась первая партия. В обед «полакомились» подгоревшим омлетом (повар Маруся) и, не задерживаясь, двинулись вверх. Я иду тоже. Крупные осыпи, изредка кустарники. Тащу, и довольно сносно, рюкзак.

На песчаной отмели среди кустарника раскинули ла­герь. Вершина видна несколько ближе, но путь до нее еще далекий. Ночью опять приступы боли в спине.

4 августа. Ребята ушли перетаскивать грузы с пере­валочной базы, расположенной несколько ниже лагеря, в Основной лагерь. Через несколько часов подошли Багров, Тихонравов и Кельзон (особенно тяжело нагрузили Толю Багрова).

Я с трудом дотащил рюкзак до основного лагеря. Помог все тот же Багров, хотя он сам был нагружен до предела.

Основной лагерь раскинули под развесистой ивой. Спим на палатке.

6 августа. В 8.15 вышли все, кроме Саши Сидоренко и таджиков (увлеклись охотой на кийков). Идем с тяже­лым грузом.

После моренных бугров пошли осыпи, чередующиеся с отлогими долинками. На конечную морену ледника всту­пили спустя четыре часа. Путь преградила речка, резко изменившая направление на юго-восток. Переправиться оказалось невозможно. Шагаем вдоль нее. Чудесный пра­вый цирк ледника с высокими вершинами. Обошли речку лишь на месте ее выхода из ледника. Здесь я начал глазо­мерную съемку.

Придерживаясь правого берега, по камням морены про­шли до языка чистого льда, спускающегося от пика Патхор.

Лагерь в котловине. Длительное препирательство меж­ду ребятами из-за приготовления пищи. (Кое-кто хитрит и эту работу перекладывает на других.)

Спим «на улице» по той причине, что в свою палатку положили пришедших таджиков. (Толя Багров «позабо­тился» и не взял из основного лагеря дополнительную палатку.) Ночь лунная, морозная. Спальный мешок за­леденел.

7 августа. Пасмурная погода сменилась ясной. Выхо­дим двумя группами. В мою (я и Женя Иванов) включился Белецкий. Задача нашей группы — обследовать цирк с юга.

Задача второй группы (Семенов, Шлягин и Тихонра­вов) обследовать цирк (с востока) и сочленение южного гребня с вершиной.

Мы вышли в 7.45, связались и сразу же надели кошки. Начали быстро набирать высоту. За 25 минут — 250 мет­ров. Бугристый ледопад кое-где пересекают трещины. Ид­ти легко. Через два часа достигли высоты скального гре­бешка и вышли к цирку. Пошло отложе. Путь рассечен широкими увалами и трещинами. Переходим к правому берегу. Здесь трещин нет.

Пик Энгельса (акварель)

Рисунок Е. Абалакова

Крепко пригревает солнце. Снежный склон, ведущий на верхнюю часть южного гребня, заманчив, но переход его к вершине по-прежнему пугает. Цирк ледника пово­рачивает влево на запад. Подкрепились консервами, яблоками, выпили воду. Время 12 час. 30 мин. Высота 5250 метров.

Наметил кулуар для выхода на гребень. И полезли. Удобные снежные лунки, но высота чувствуется.

Долезли до скал. Обход невозможен. Приходится брать в лоб. Скалы трудны. Лезу на кошках. Оглянулся: за мною дальше никто не полез. Отвязался у последнего вы­ступа и по снежному гребню взошел на вершинку высо­той 5500 метров. Открылась обширная панорама.

Со всех сторон хребты. На юг они снижаются к Бартангу и затем вновь переходят в снежные вершины. Запад­ный гребень Патхора очень остер и труден. Северо-запад­ный совершенно обесснежен, крут и невозможен для восхождения. На север гребень еще обрывистей и бесснеж­ней.

Сфотографировал все обстоятельно. Сделал схему и, наконец, — вниз. По скалам спускаюсь, используя само­стоятельное охранение за выступы.

Только спустился к снегу, как едва удалось укрыться от камнепада. По снегу спустился быстро. Слева обнару­жил более удобный кулуар. В три часа внизу. Отыскал наи­более удобный путь: вначале — у правого берега, затем резкий траверс к левому скальному гребешку и внизу выход к середине ледника. Ни разу не попалось сколько-нибудь значительной трещины. В 4 час. 30 мин. в лагере.

Слегка обгорел. Но настроение хорошее: спина прошла.

Второго отряда еще нет. Они пришли уже совсем к ве­черу. «С востока пути для восхождения нет. Южный гре­бень смыкается с вершиной неблагоприятно» — вот их резюме.

Дополняю свою глазомерную съемку. Сплю в палатке.

11 августа. Начало штурма Патхора.

Проснулись в шесть часов.

Вышли в 7.30. Наша тройка (Женя Иванов, Саша Си­доренко и я) идет первой. На половине пути занялись из­готовлением шторок для защиты лица, и нас обошла даже группа Потаповой. Но затем мы обогнали ее и другие группы и пришли в цирк вместе с первыми.

Время 12 часов. Безветренно и жарко. Раскинули ла­герь. Распределили продукты. Варим без перерыва. Снег топится на солнце. Нашли и воду.

Окончательное распределение по тройкам. (Ярость Толи Багрова — он в группе Потаповой.)

Ночь на снегу.

12 августа. Выход в восемь часов. Идем первыми. Мне трудно идти из-за ушибленной позавчера ноги. На­дежда, что новый ботинок тереть рану будет меньше, не оправдалась. Рюкзаки тяжелы, хотя мы значительную часть полученных продуктов оставили в лагере. Ребят му­чает одышка.

За 1 час 15 минут преодолели склон и вышли на гребень в новом месте, правее прошлого подъема. По снежному склону решили обойти первый жандарм, рассчитывая на кальгаспоры. Однако забрали высоко. Склон оказался ледяным и мы с трудом прошли на кошках над берг-шрундом.

В расчете обойти крутой участок скал по карнизам, сняли кошки и вышли на скалы. Они оказались сложны и сыпучи. Потратили много времени и усилий, прежде чем вылезли на верх гребня. По снегу, конечно, подниматься было бы проще. Поэтому, когда остальные три тройки под­нялись на перевал, мы им посоветовали пересекать склон ниже и подниматься к гребню по снегу.

Дальше гребень состоял больше из крупных осыпей со скалами. В верхней части этого участка мы обошли его справа и преодолели боковые гребешки. По сыпучим ска­лам большого кулуара и осыпям вышли на седловину.

На северо-западной стороне гребня нашли отлогий участок осыпи. Но потребовалось два часа, чтобы устро­ить на ней горизонтальную площадку для палатки. Осталь­ные участники восхождения (три тройки) показались на склоне значительно позже и начали устраивать бивуак не доходя до гребня.

Подкрепляемся рыбными консервами и густейшим су­пом с клецками системы Жени Иванова. Доесть не смог­ли. Саша Сидоренко ест мало — вынужден назначить себе диету.

Хороши окружающие панорамы. Все шире раскрыва­ются горизонты необозримых хребтов и мощнее подни­маются на юге монолитные вершины Маркса и Энгельса.

Левее конусообразная вершина. По контурам очень напо­минает К² в Каракоруме. Взял азимут — 145°. Ночью спим плохо. Пересыхает горло.

13 августа. Утром ребята есть ничего не хотят. Сва­рил кисель. Он очень хорош и всегда идет с аппетитом. Вышли в девять часов.

Женюшка Иванов совсем «растерялся». Потерял мои нитки с иголками и кассету. Вообще его торопливость ста­новится опасной. Вчера он поймал на свою голову неболь­шой камень, спущенный Сашей. Удачно еще что увернулся от большого камня и что голову отчасти предохранили защитные очки. Моя перевязка, видимо, тоже удачна. Се­годня боли Женя уже не чувствует.

Обход крутого гребня начали с левой стороны. Справа он падает отвесной стеной. По скальным с осыпью карни­зам сравнительно легко поднялись на гребень. Лишь в верхней части небольшая стенка доставила мне неприят­ные переживания, которые усугубила заклинившаяся в скалы лейка.

Остальным группам в начале движения указан путь. Мы же опять перешли на правый склон. Острыми башня­ми высятся над нами два основных жандарма. Обходим их справа по наметившемуся карнизу, на который я в це­лях разведки предварительно сходил и уверился, что об­ход вполне возможен. Двигаемся к седловине.

Вдруг слышу крик Иванова: «Саша, держи!» и шум падающих камней.

Прижался, как мог, к скалам.

— Ну как, все целы?

— Ничего, сейчас поднимусь...

Это упал Женя Иванов, поскользнувшись на обледене­лом снежнике. Все кончилось благополучно.

На гребешке ребята воздвигли еще один тур.

Обходим многочисленными гребешками и кулуарами жандармы и к пяти часам опять выходим на перемычку под последнюю стенку. Через час готова неплохая площад­ка. Но лишь через два часа медленно подтягиваются остальные связки.

Я использую время и разведываю проходимость по­следней стены. По глубокому кулуару пролез в верхней части «расклинкой» и далее по сыпучим скалам влез на гребень.

Вот он, путь к вершине!

Но он, видимо, не так прост, как хотелось бы. Впереди еще каверзный гребешок, длинный снежный гребень, мо­жет быть, ледяной. И скалы у вершины тоже не малые. В общем препятствий порядочно.

Внизу меня хватились — кричат! Спустился удачно. С аппетитом подкрепился супом, жареной колбасой и чаем. Настроение хорошее.

Ночь прошла плохо. Душно.

14 августа. Многие почти не спали: болело горло от пересыхания и поднялись утомленными.

Пока собирались, время подобралось к девяти. Вышли налегке. По спущенной еще вечером веревке быстро под­нялись по кулуару. Пересекли широкий кулуар в обход нависающего снежного карниза и по сыпучим скалам взошли на гребень.

Хотя идем налегке, но самочувствие у ребят неважное. Саша ослаб от диеты и бессонной ночи. Женя Иванов чув­ствует себя лучше.

Я попытался обойти гребешок справа — безуспешно. Полез через верх — сложно. Тогда двинулись по снежнику слева. Я страхую сверху. Обошли первый выступ. Дальше пошли по гребню без труда.

По снежнику двигаемся на кошках. Мне мучительно наступать на больную ногу. По крутым склонам могу под­ниматься лишь спиной к склону. Идем медленно. Но весь снежно-ледяной гребень прошли все же за 45 минут.

На скалах сняли кошки и взяли их с собой на случай, если к высшей точке придется подниматься по ледяному гребню.

Скалы не крутые и крайне сыпучие. Метров через 50 я вышел на гребень. Скорее влево. Еще немного, и я на вершине Патхор! 12 час. 20 мин.

Вот он, действительно высший, третий на юг выступ гребня вершины. На восток — карнизы. Особенно огромен карниз со среднего выступа. Кругом бескрайние хребты и сплетения ледников...

Ребята кричат «ура!» Женька в восторге мнет Сашу, а затем бросается на меня и целует жесткой щетиной вме­сто губ в рану моих губ. И все же приятно.

С вершины открылись величественные панорамы и без­брежное море хребтов, увенчанных вечными снегами.

На севере в облаках кутались вершины, обрамляющие с юга ледник Федченко. На юге возвышались складки Шугнанского и Шахдаринского хребтов с резко выступа­ющими массивами пиков Маркса и Энгельса.

За ними далеко были видны вершины Гиндукуша и Каракорума. Необыкновенная ясность воздуха, незасоренная нередкой здесь дымкой «афганца», позволила рассмот­реть столь отдаленные вершины.

С вершины особенно ясна была интересовавшая меня схема ледника Марковского.

Изучаю систему перевалов и ледников. Делаю схемы и зарисовки. Снимаю панорамы, снимаемся сами. Женя сложил большой тур. Поднимаются и остальные связки, ободренные нашими победными криками. У всех вид не очень «изящный». Особенно горы обезобразили Марусю Потапову.

Без аппетита поели рыбных консервов, вложили запи­ску о восхождении и, пробыв на вершине два часа, начали спуск. Даю предупреждение группам спускаться как мож­но осторожнее.

Связка Белецкого (пострадавшего в этот день) вышла на снег, а первая связка уже достигла скал.

Болит нога. Вот и мы сняли кошки у скал. Движемся медленно. Часто ждем, чтобы не сбросить камни на нижеидущих.

Часам к четырем спустились в лагерь. Поужинали ки­селем и залегли.

15 августа. Спуск начали последними в одиннадца­том часу. Погода портится. Облачно, падает снег. Идем по знакомому пути.

Часто ожидаю, пока спустятся предыдущие. Наблюдаю за их спуском. Плохо идет Кельзон. Шлягин страхует хо­рошо и идет неплохо.

Последний перед лагерем перевал гребня. Слева сидит связка Кельзона, пьют воду и приглашают нас. Иванов говорит, что по гребню хороший путь (Это его свойство — быстро решать, недостаточно убедившись.)

Оказывается, отсюда идет путь Багрова! Я ужаснулся. Когда он вскользь говорил мне вчера о своем варианте подъема на гребень — я не мог и подумать о том, что путь этот выбран по стене над кулуаром! Теперь все стало ясно. Худший путь трудно было выбрать.

Ругая Багрова, который своим «Вариантом» не только задержал группы, но и подверг их серьезнейшей опасно­сти — пошли этим путем. (Две связки уже спускались здесь по веревкам, взятым у нас и нам нужно было их снимать.)

Я иду последним. Обрезал остаток закрепленной верев­ки. Решил спускаться на карабине. Но прошел лишь пер­вую часть — попал на наклонные плиты. Под стеной ве­ревка из помощника стала врагом: соскальзывала вниз. Пришлось освободить карабин и закинуть страховую ве­ревку за выступ. Пуховая куртка, рюкзак и веревка меша­ют лезть и отбрасывают от скал. Задыхаясь, с трудом добрался до ребят!

Наконец старый знакомый путь. В лагере забрали оставленные продукты и двинулись вниз. Спускаемся с расчетом не обрушить друг на друга камни, которые посто­янно валятся из-под ног.

Группа Багрова проскользнула уже до плато. Группа Белецкого вышла на снег.

По снегу проложена целая тропа. Больная нога сколь­зит и при этом мучительно ноет. Идем медленно. Ручей. Хорошо бы как следует напиться, но легко застудить боль­ное горло.

У лагеря меня окружили и все целуют колючими бородами. Прошу только, чтобы не в губы.

Первая горизонтальная площадка. Часть ребят решила идти вниз, часть осталась здесь, намереваясь сходить на следующий день на пик Клунникова.

Мы пошли вниз, дополнительно груженные общест­венным грузом. Я прошу Иванова идти медленнее: от­крылось много новых трещин. Наконец лед. Надеваем кошки.

У поворота вправо Иванов вдруг решил идти не тем путем, который предложил я.

Зная, что лед подтаял, и мой путь был хорош, я отдал ребятам веревку и, заявив, что не хочу портить кошки по морене, пошел один. К языку ледника пришел, конечно, намного ранее других. При встрече с ребятами разговоров не возникло.

В лагере с удовольствием подкрепились жиденьким киселем.

Сделал рисунок гор и остался не удовлетворен им. Спим, впервые раздевшись до трусов.

16 августа. Хороший сон. Лежим в палатке, нагретой солнцем. Ведро мясного супа приводит всех в окончатель­но хорошее настроение.

Пошел рисовать и выяснил, что краски оставил в Зе­леном лагере. Сделал рисунок карандашом.

В три часа вышли. Много раз отдыхаем. Забавный брод ребят у морены. Наш с Сашей вариант — по красивой до­линке.

Вечером в лагере. Пришел Ширимбеков, очень уста­лый. Кийков нет.

Спим в палатке очень хорошо.

17 августа. Отдых. Долго спим, готовим обед и обиль­но подкармливаемся. Холодновато. Облака часто закры­вают вершины. Пик Патхор побелел от свежевыпавшего снега.

Снял повязку с ноги и убедился, что рана громадна, как я буду двигаться вниз — непонятно.

Пришли остальные ребята. Побывали на пике Клунникова и довольны. Толя Багров опух, но бодр по-прежнему. Маруся Потапова пришла позже: вид неузна­ваемый.

Производственное совещание. Итоги пройденного, пла­ны и прогнозы на будущее. Завтра начинается эва­куация.

Спим опять на своем старом месте.

18 августа. Саша Сидоренко, Белецкий и Шлягин ушли часов в девять.

Пока завтракали и распределяли груз, время подошло к 11.30. Все идем с солидной нагрузкой. Нога болит. Иду медленно.

Уже вблизи «Лошадиного лагеря» встретился с носиль­щиками. Они сообщили, что Иванов упал и сильно разбил висок. В лагере Маруся и Иванов (остальные ушли во вто­рой рейс). Женя Иванов лежит в тени у камня. Голова пе­ревязана как у индуса. Самочувствие неважное.

Готовим обед. К шести часам пришли ребята из второго рейса. Обед, и в семь часов отправление вниз с караваном из четырех лошадей.

Последние километры к селению Патхор проходим уже в темноте. Табор на поляне. Заросли смородины. Чай и сон в теплой приятной долине.

19 августа. Утром молочный завтрак и в путь.

Броды по мелкой воде на лошадях. Ожидание машины, и мы вновь на базе в Байкале.

Занялся писанием статей. Суматоха с отчетностью отъезжающих. Прощальный ужин. Песни.

Сплю один у дорожки.

21 августа. Утром все небо в облаках.

После завтрака направились в сельсовет. Там райконференция. Интересное зрелище. Долго ждали конца вы­ступлений. Договорились о выделении нам семи ишаков и четырех лошадей с четырьмя погонщиками для дальней­шего продвижения.

Пришли гости из ботанического сада. На ужин — уха из рыбешек, выловленных самими ребятами.

Женю знобит, приуныл паренек. Ночью ветер и дождь.

23 августа. Караванщики не пришли для заключе­ния договора.

Продолжается дискуссия между Ивановым, Машей и Белецким. Маша настаивает на поездке Иванова в Хорог на рентген (опасаемся трещины черепа). Я, наконец, уго­ворил Женю. Сесть на машину не смогли.

24 августа. Охота за машинами продолжается, но пока безуспешно.

Сделал на память зарисовки типов таджиков. Часа в два, наконец, Маруся и Женя уселись в машину.

К вечеру подъехали из Хорога Саша и Володя. Много новостей. Обсуждаем варианты нашего будущего пути. Остановились на первоначальном варианте с новым кон­цом — поездкой по Пянджу.

Читаю первые письма из Москвы.

25 августа. Утром заморозок. До обеда ребята чита­ют газеты.

Я составляю схему ледника Марковского.

После обеда упаковываем и зашиваем вещи. Пришли Давлят и Сулейман. Принесли выпеченные лепешки.

Каравана пока нет. Отправили Сулеймана за верблю­дами.

26 августа. Погода испортилась. Показался караван: три ишака и три лошади. Начинаем сборы.

Часам к трем подъехали на машине и наши «больные» (Женя с Марусей). Итак, снова все в сборе. Очень удач­но! Все вещи быстро уложили на машину, сели сами, и чудесно доехали до моста. Караван пошел своим ходом налегке.

Устроили обед среди зарослей ивы и облепихи. В пять часов нагруженный караван уже из пяти лошадей, трех ишаков и верблюдов двинулся вверх по ущелью. Тропа плохая: по руслу речки или по крутым склонам. К вось­ми часам дотянули до урочища Кахга и встали на ночлег.

Сготовили суп и чудесный компот из смородины. Спим на палатках. Ночь не очень холодная.

27 августа. Поднялись рано, но вышли лишь в де­вять. Тропа пошла отложе и лучше. Давлят-бек все охо­тится. Видели его спускающимся со склона, но затем он исчез.

Караван продолжал движение вперед. Тропа свернула с юго-западного направления в левое ущелье прямо на юг. Остановочка у кишлака. Пьем молоко и фотографируем оригинальные типы женщин высокогорного кишлака.

Женя Иванов решил задержаться и пойти навстречу Давляту. Мы продолжаем движение вперед. Солнце греет хорошо, но холодный ветер частенько излишне освежает (идем без рубашек).

Сзади выстрелы, затем машут белым платком.

До перевала осталось километра два. Увидел пик Кар­ла Маркса. Он оказался ближе и значительнее.

Прошли за шесть часов километров 10-12.

Высота 4500 метров. Хорошая трава и выпасы кута­сов. Ночь холодная. Саша замерз, даже завернувшись в палатку.

28 августа. Вышли в 10 часов. Я иду впереди. До перевала километра три — отлогий подъем.

Я на перевале. Лезу на вершинку справа.

Снял грандиозную панораму на пики Маркса и Энгель­са и зарисовал их. Километра два догонял потом ушедший караван. Спуск очень отлогий. Вначале шел в южном направлении, затем соединившись с широкой долиной, идущей от перевала Джиланды, пошел на юго-запад.

У летовки обед. Толя Багров пожадничал, купил полтора ведра молока и сжег полтора ведра манной каши. Оную кашу так и не съели. Повар получил «по заслугам».

Вышли на широкую и плоскую долину Шах-дары. Прошли еще километра два вверх и остановились на ноч­лег у развалин интересной постройки.

Приятный вечер. Высота 3700 метров, но тепло. Горя­чий серный источник, купание в темноте. На ужин чудес­ный плов из кийка. Сон на палатке.

29 августа. Утром опять купанье в серном источни­ке. Выход в 10.30.

Караван движется вверх по широкой долине Шах-да­ры. Брод. Ущелье Реджиса. Караван идет по правому бе­регу, мы — по левому.

У слияния Шабоя (правый) и Хацака открылась гран­диознейшая стена пика Энгельса. На берегу Хацака на зеленой лужайке раскинули лагерь. Время 3.30. Высота 4000 метров. Лагерь имеет солидный вид: вытянулись в ряд восемь палаток. Иванов варит убитого им улара.

Вечером совещание. Завтра выход на разведку.

30 августа. Встали с рассветом, в 6.15. Быстро соб­рали рюкзак, и в семь часов вышли.

Долина Хацака поднимается отлого. Я считаю шаги и делаю глазомерную съемку. Женя Иванов и Вася Жогов поочередно несут рюкзак.

Долина повернула к востоку. Показалась западная сте­на плато и пик Маркса.

Завтрак у коша. Таджичка с чудесным сынишкой принесла молока. От коша прошли еще километра три.

Поднялись на левый склон, откуда открылся хороший вид на южный цирк. Спутники отдыхают. Я делаю съемку ледников и зарисовки. В 1 ч. 45 мин. спуск вниз.

У коша закусили и за 1 час 40 минут дошли до нашего лагеря (а на подъем ушло четыре с половиной часа).

Итоги нашей разведки не очень утешительны: вполне безопасного пути не обнаружили, но есть вполне возмож­ный — по узкому леднику прямо на плато.

1 сентября. В 10 часов вышли с караваном по доли­не Хацака (все, кроме радистов).

В 2.15 раскинули лагерь под стеной плато пика Маркса. Кругом пастбища, несмотря на высоту 4700 метров.

2 сентября. Утром Багров, Тихонравов и Потапова пошли на разведку в западный цирк.

Около девяти я, Семенов и Белецкий двинулись в восточный цирк. За 1 час 45 минут вышли в него по от­логому леднику. Лишь в верхней части встретились трещины.

Высота 5360 метров. Выход на плато по висячему лед­нику в средине северной стены плато возможен. Трудны лишь сбросы в нижней части ледника. Но этот путь бе­зопаснее любого другого (с нашей стороны). За час спу­стились к лагерю.

Толя Багров пришел лишь поздно вечером. До вершин­ки не добрались. Обход на плато с этой стороны длинен и труден.

Рисовал пик Маркса, но не окончил: зашло солнце и акварель немедленно замерзла.

Ночка весьма прохладная.

3 сентября. День сборов к штурму пика Маркса. Толя Багров не в шутку обиделся, что его «предали» и не дали достаточного отдыха.

В 3.45 выходит группа в составе Иванова, Сидоренко, Белецкого, Багрова, Семенова, Угарова, Давлята и меня. Рюкзаки тяжелые.

В 6.10 пришли к лагерю на леднике вблизи скал. Под­крепились мясным супом и киселем.

Долго не могли заснуть.

4 сентября. Вышли в восемь часов. Кошки надели на солнышке.

Лавируя между трещинами, подошли к сбросам вися­чего ледника. Вблизи сбросы оказались отвесными. Я на­чинаю долбить путь по наклонной ледяной трещине. Баг­ров и Иванов упорно отстаивают свой вариант: ледяной желоб под сбросами.

В конце концов, я даю согласие на их вариант и начи­наю рубить ступени в ледяной стене. Багров, несмотря на наш протест, начинает рубить ступени ниже. Вырубив до первой площадки, я спускаюсь вниз за рюкзаком и крючь­ями. (Багров закрепился выше.)

Я спешу с крючьями. Идет Давлят. Слышу, как Саша кричит Давляту: «Не становись на колени!»

И вдруг крик Давлята: «Ой... падаю!..»

Думаю только о том, чтобы задержать Давлята (он не­опытен и при падении будет совершенно беспомощен). Решаюсь принять на себя рывок, хотя недостаточно закре­пился. Натягиваю веревку. Давлят срывает меня. Падаю, стараясь затормозить ледорубом и не зацепиться кошка­ми... Но на более отлогой части зацепился кошкой и пошел боком, а затем и вниз головой. Сорвал Сашу. Потом вып­равился и задержался.

Подоспевшие товарищи освободили меня от сдавившего горло и грудь рюкзака. Встал. Все как будто в порядке. Жгучая боль лишь в кисти правой руки. Пальцы гнутся, но с трудом. Посмотрел на Давлята: цел! только жалует­ся на боль от рывка веревки. Решили отправить его вниз по легкому пути (чему он, видимо, был рад).

Боль в руке усиливается. Рука быстро пухнет. Женя Иванов и я берем от Давлята палатку и начинаем подъем.

Правая рука у меня не работает. Поднимаюсь на ве­ревке на левой. Крутой ледяной склон над сбросами.

Толя предлагает лезть прямо на бросы.

Белецкий благоразумно предлагает идти вдоль тре­щины влево. Вышли из-под сбросов. Чувствую слабость, видимо, от травмы.

Выходя по натечному льду я поскользнулся и сшиб на себя огромный кусок льда, имевшего форму гигант­ской сосульки. Удачно! Она скользнула по рюкзаку и лишь слегка по голове. Женя удержал меня на веревке.

Стало отложе. Много трещин. Некоторые очень глу­боки. Переходим по ненадежным ледяным мостам. Помо­гают кальгаспоры. Поднялись на плато.

К пяти часам подошли к подножью юго-западного гребня. На осыпи и скалках сделали площадки.

Мы (два инвалида) сделали площадку скорее, чем группа Багрова, хотя они пришли первыми. Группа Бе­лецкого поднялась значительно позже.

Ночь вначале теплая, под утро прохладная. Высота 5900 метров. Увидели во всей красе мощный Гиндукуш.

5 сентября. Погода неважная. Все затянулось обла­ками. Долго готовим завтрак. В 12 часов вышли. Вначале по снегу и льду, затем по скалам. За два с половиной часа поднялись на 300 метров и устроили бивак на последних скалах. Погода ухудшилась. Пошел снег. Видимости — никакой. Пообедали и спать. Высота 6200 метров.

6 сентября. Погода плохая. Туман. Снегу на­сыпало около четверти метра. Палатка заиндевела из­нутри.

Не надеясь на скорое улучшение погоды (высотомер за ночь поднялся на 60 метров) решили идти на штурм вершины.

Вышли в 9.40. Мороз. Пурга. По заснеженным осыпям и скалам юго-западного гребня прошли первый перепад. На втором у меня очень замерзли ноги. Долго «откачи­вал» их маятниковым способом и с трудом надел утепли­тели. Сказал, чтоб тоже сделал Иванов. Тот упорно не хотел надевать, но потом сдался и надел.

Мерзнут руки и лицо. Особенно беспокоюсь о руке Иванова. На наши больные руки — он на левую, я на правую — надели по носку.

Скальный гребень длинен. Женя Иванов идет на кош­ках. У начала ледяного гребня и поворота его к северу кошки надели все. Я успел чуть перекусить.

В редкие разрывы облаков показывается вершина и две идущие впереди фигурки Толи Багрова и Саши Сидо­ренко. Пытаюсь сфотографировать, но из-за больной руки выходит плохо.

Наконец, острый гребень вершины пика им. Карла Маркса! Обходим скалы справа, и неожиданно высшая точка — за ветром и очень уютная. Время 13 час. 30 мин. Видимости, к нашему большому огорчению, никакой.

Высота вершины по нашему альтиметру 6900 метров. (Он сильно преуменьшает. Истинная высота несомненно не менее 7000 метров.)

Поднялась последняя связка Белецкого. Аппетита почти ни у кого нет. Только я и Толя Багров наседаем на рыбные консервы.

Голова не болит, но чуть тяжелая от непереставаемой жгучей боли в руке (очевидно перелом).

Оставили записку о восхождении в большом туре. Вниз пошли резвее. Задерживает группа Белецкого. По снежнику группа Багрова — Сидоренко пошла вперед.

Снегопад усилился. Ветер тише. Облака разорвало и выглянуло солнце. Воспользовался и сделал съемку.

В лагере в пять часов. Женя Иванов чувствует себя плохо, ничего не ест.

Пьем чай со смородиной. У меня аппетит хороший.

Ночь морозная.

7 сентября. Утро ясное и морозное. Я вылез из па­латки раньше, чтобы пофотографировать, но больших перс­пектив не открылось. Больная рука мерзнет.

Вышли в девять часов. Первые скалы обошли слева. По снежнику и скалам спустились к первому лагерю в 12 часов, забрали оставленные здесь продукты и вышли на ровный ледник. По нему пошли на юг к Пянджу. У первой воды закусили. До языка ледника оказалось километров де­сять тяжелого пути по кальгаспорам. Язык ледника — в виде высоких эффектных сераксов.

Левее — еще два ледника, очень мощных, состоящих из сераксов. Самый левый обрывается огромным ледопадом. Над ним мощная вершина.

Высота 4940 метров. Длинный моренный путь закон­чился обрывом. Обходим справа по крутой осыпи (300 метров).

Восхождение окончено. Сфотографировались и неодно­кратно перецеловались.

После слияния двух речек подошли к кошу на хорошей зеленой поляне. Тепло. Неплохой ужин, молоко, чудесный сон в палатке и лунная ночь.

8 сентября. Толю Багрова послали вперед (в семь часов) с радиограммой Левченко о нашем благополучном спуске. (Опасаемся, как бы они, встревоженные плохой погодой, не начали спасательные работы.)

Вышли в восемь часов. Тропа вдруг резко пошла вверх по правому склону. Вверху раздается крик. Высоко над собой видим маленькую фигурку Багрова. Неужели туда лезть? А лезть пришлось метров .400. Жарко. Наконец вниз.

Вышли на склоны Пянджа. Открылись изумительные панорамы Гиндукуша, Пянджа, острова афганских киш­лаков.

До шоссе шли около пяти часов. Попутная машина, очень кстати — довезла до заставы. Теплая встреча погра­ничников. Интерес к нам и нашему восхождению по­вышенный.

Чудесное мытье в Пяндже, обед, арбузы.

Связь с нашим лагерем налажена. Володя Тихоправов жаждет восхождений!

Спим в палатках, растянутых среди деревьев сада, под шум листвы.

Альпинисты спускаются к долине Пянджа, вдали дымится Гиндукуш

9 сентября. Солнечный день. После завтрака греем­ся на берегу Пянджа, приводим все в порядок, читаем га­зеты.

Саша и Женя Иванов сражаются в шахматы на ар­бузы. Сегодня проигрывает Женя (видимо потому, что ре­шил играть «умненько»).

После обеда провели беседу об альпинизме и о задачах нашей экспедиции. Продемонстрировали все снаряжение. Сидоренко и Багров показали некоторые приемы на прак­тике. Получилось интересно и убедительно.

Вечером два пограничника вызвались проводить нас к нарзанному источнику. По дороге рассказали много инте­ресного из пограничной жизни.

Вечер ветреный и мрачный. А рука все болит.

10 сентября. Выход утром не состоялся, ибо обе­щанные председателем колхоза ишаки не пришли. Томи­тельное ожидание.

Наконец, к половине четвертого навьючены три иша­ка. Тепло распрощались с личным составом комендатуры. Только вышли — начальник заставы кричит: «Обед готов! Пообедайте!» Ну, слабые сердца не выдержали, и мы пообе­дали. Еще раз прощанье — и пошли.

Простились с гостеприимной долиной и вошли в ущелье Вранга. Большой подъем. Узкое ущелье. Пло­хая тропа над обрывом. Маята с ишаками; они валятся под обрыв и мы едва успеваем их удерживать. Рюкзаки пришлось взять на себя. Крутой и длинный подъем.

Вечереет. До коша пять часов ходу. Идем в потемках. Наш старик-караванщик чудесно знает каждый поворот тропы.

Брод через приток слева. Хорошая поляна, кош. Ужин из кийка и сон. Высота 4200 метров.

11 сентября. Свежее утро. Вышли в 9.30. Долина стала шире, много осыпей. Справа обошли два водопада и речку, ведущую к перевалу Хаут. Выше, с ле­вой стороны, заметили ледник.

Залезли с Толей Багровым повыше и увидели пик Маркса и всю окружающую систему. Я сделал съемку. Дорога на перевал оказалась совсем не такой, как утверж­дал Толя. Он сконфужен.

Опять взвалили на себя рюкзаки, так как ишаки совсем отказались идти. Втянулись, видимо, крепко: с тяжелыми рюкзаками поднимаемся на крутой склон, на высоте, близ­кой к высоте Эльбруса, и идем совсем легко.

Перевал. Высота 5450 метров. Время 4.30. Я спешу на ближайшую вершинку сделать съемки. Иванов дал свой аппарат. С вершинки хорошо виден пик К. Маркса со всей его свитой. Сильно продуло шквальным ветром. Что­бы согреться — вниз бегом. Спуск прямо на север по лед­ничку, покрытому кальгаспорами. Обогнал Сашу Сидорен­ко и Петю Семенова. Морены. Догнал караван.

Рюкзаки навьючили на ишаков и двинулись вниз по широкой и отлогой долине. Высота еще большая, холодно. Речка, образовав озеро, скрылась в моренах.

Уже в сумерках подошли к кошу. Доедаем последние продукты. Молока раздобыли мало.

12 сентября. Встали с солнышком. Наскребли кое-что на завтрак.

Солнце вскоре зашло за тучи и стало холодно. Я в тру­сах, иду резво, намного опередил караван. Долина, ограни­ченная невысокими хребтами, спускается отлого. Вблизи выхода к Шах-даре наша речка входит в ущелье и свора­чивает к северо-западу. Тропа выходит на правый склон и на плато. Первым добираюсь я, за мной Саша Сидорен­ко. Залезли на бугор и с трудом разобрались в окружаю­щей местности.

Дождались остальных. Пересекли безводную долину и с крутого берега увидели, наконец, долгожданные палат­ки нашего лагеря. Раздаются крики и приветствия!

Не дожидаясь «перевозного» верблюда, я в ботинках ринулся вброд через Шах-дару. Радушная встреча друзей! Поздравления.

Четыре часа дня. Итого прошли сегодня пять с поло­виной часов. Врач занялся моей рукой. Массаж в серном источнике. Рука болит.

Перед обедом купанье. Много рыбы выловили собствен­ным бреднем. Сон в «полудатке». Вечер и ночь пасмурные и холодные.

13 сентября. С утра пораньше, чтобы опередить Марусю, ринулись с Сашей в «бассейн». Вскоре присоединились и другие. Пошло мытье и стирка на высоте близкой к 4000 метров. После купанья, — завтрак.

Облака разогнало и солнышко греет чудно. На обед ба­рашек и молоко — подарок с фермы.

Совещание. Натянутый разговор с Белецким: по его словам, я всегда не согласен с его предложениями... (в данном случае двигаться через перевал Лянгар основной группой).

На совещании его проект общей поддержки не встре­тил. В итоге намечено двигаться по трем направлениям.

Первая группа, шесть человек — через перевал Лянгар и на машине до Хорога.

Вторая группа — я, Сидоренко, Иванов и Левченко — до Хорога — по реке Шах-даре.

Петя Семенов с караваном и караванщиками — обратно в Ванкалу. Однако Петя обиделся, и вопрос о нем остался открытым. Погода к вечеру опять испортилась. Брызжет дождик.

Сделал себе шины для руки. Почти всю ночь не спал от жгучей боли.

14 сентября. В 10.30 шесть человек под начальст­вом Белецкого, наконец, собрались и вышли вверх по Шах-даре к перевалу Шалмац.

Осталась наша палатка да палатка Алеши и радиста. Купаемся и ловим рыбу. Весь вечер идет дождь.

15 сентября. Утром явился обещанный заведующим фермой киргиз с лошадью. Быстро собрались. Выехали на нашем верблюде в 10.30.

До селенья Шот-буват прошли за 2 часа 15 минут. Нашли знакомого уполномоченного и с его помощью дос­тали еще одного верблюда.

До селения Юбин (15 км) шагаем четыре с половиной часа, до темноты. Тропа идет по долине реки, по зарослям облепихи, ивы, шиповника, хвоща, тополя.

Председатель в Юбине встретил нас гостеприимно. Уго­щал айраном, лепешками. Сварил нам мясо с картошкой и мы чудесно наелись за весь голодный день.

16 сентября. Распростившись с гостеприимными хо­зяевами и сфотографировав их, вышли в десять часов.

Тропа часто взбирается высоко на правый склон. Чуть ниже селения в прорезе левого бокового ущелья увидели грандиозный массив с обрывистыми стенами.

Влево более широкая долина Андижбашур — ведет к перевалу на Пяндж.

Жарко. Опять сгораем. Сильно разморило. Ребятам лень идти. Тропа все реже спускается в долину и больше идет по склону. Долина становится уже, склоны круче. Немного не доходя до селения Сижд, в ущелье слева уви­дели другую грандиозную вершину Сежд-зрав-дара.

Кишлак Сижд встретил нас хуже: председатель оказал­ся на участке и распорядиться было некому. Пришлось осесть лагерем. Загораем и спим. Председатель вернулся поздно вечером. Ишаки оказались в десяти километрах от кишлака. Обещали утром за ними послать, но пригнать их смогут лишь к полдню. Спим очень хорошо на палатке.

17 сентября. Утро чудесно. Не удержался и боль­ной рукой «намарал» рисунок.

К часу пригнали ишаков. Срочно подкрепились яични­цей и в 1.30 вышли, я крепко перебинтовал руку и она разболелась. Пришлось ослабить бинт.

Ущелье узкое, лес становится выше. Вспугнули боль­шую стаю куропаток. Леня стрелял из нагана, но безус­пешно.

К вечеру переправа через левый приток. Крутой подъ­ем, обход по боковому ущелью. Дошли до колхоза «Социа­лизм» и, не задерживаясь, пошли дальше среди зарос­лей ивы.

В проточках оказались целые стаи крупной маринки. Женя Иванов, несмотря на весь азарт, поймал руками лишь одну.

Опять броды. Лишь в девять вечера подошли к ново­му колхозу.

Расположились в кибитке у председателя. Угостил хо­рошим супом и чаем. Спать легли в 12 часов.

18 сентября. Проснулись лишь в восемь часов. Завтрак затянулся.

Дорога идет левым берегом. Лес кончился. Кишлаки попадаются все чаще.

Около трех часов дня пришли в районный центр Раш-калу. Разговор с секретарем. Помог купить хлеба, чая, мыла.

Машины нет. Обнадежили на завтра.

В закрытом помещении спать непривычно, душно.

21 сентября. Хорошее ясное утро. Пришла машина топографов. Договорились, что в три часа они захватят нас в Хорог. Но к часу дня неожиданно пришла машина с Багровым и Тихонравовым. В два часа выезжаем на ней в Хорог.

Красивая, но тряская дорога. 45 км проехали за два с половиной часа.

В Хороге Леня сопровождает меня в санчасть отряда. Хирург при осмотре констатирует три перелома в кисти руки, но надеется, что все восстановится. Положил шинку и назначил еще раз зайти к нему завтра.

Оформили дела в городе. Вечером приглашены в от­ряд на кино.

Спим с Женей в садике. Тепло и приятно.

22 сентября. Ночью приехал Алеша и, не зная где и что, спал около забора.

Днем оформляем дела в городе. Сдали имущество пред­седателю комитета физкультуры.

Между делом не забываем отведать фруктов (главным образом дыни).

23 сентября. Утром чудесная прогулка на машине по Пянджу.

Загораем в саду. Ребятишки угощают грецкими оре­хами прямо с дерева.

В четыре часа выехали из Хорога. Знакомая красивая дорога по Гунту.

В семь часов в сумерках прибыли в Ванкалу. На ужин угостили киичиной.

24 сентября. Поднялись с рассветом. Быстро при­готовили завтрак. Прощальная трапеза на палатках у ма­шины и в 8.30 выезд.

 

 

Высокогорная экспедиция в районы

Юго-Западного Памира*

 

Высокогорные районы Юго-Западного Памира остают­ся до сих пор наименее исследованными из всех горных узлов Памира.

Если по Северному, Западному и Восточному Памиру мы имеем хорошие карты с большим приближением к истинному рельефу гор, то картографический материал Юго-Западного Памира остается крайне схематичным, пра­вильно отражающим лишь рельеф основных долин.

Высокогорная зона изображена на картах обобщенной размывкой, в которой лишь общее направление основных хребтов соответствует действительности, но совершенно отсутствуют рельеф и оледенение.

В таких условиях путешествия в глубь хребтов связа­ны с проникновением в области зон, вовсе не изученных. Геолог С.И. Клунников, работавший несколько лет в го­рах Юго-Западного Памира, к 1937 году сделал несколько интересных открытий. Он проник из долины р. Гунта в центральный узел Рушанского хребта, обнаружил вер­шину, достигающую (по его инструментальной съемке) 7130 метров, и обширное оледенение у его подножья. Однако детального обследования ему провести не удалось. Другая высокая вершина, открытая Клунниковым, находилась в 100 км южнее первой и венчала Шахдаринский хребет. Эта вершина, достигающая, по определению Клунникова, 7000 метров, была названа пиком Карла Маркса. Близко подойти к пику Карла Маркса Клунникову не удалось, и подступы к нему остались не ясны.

Вновь открытые вершины заинтересовали советских альпинистов.

В 1946 году Комитетом по делам физкультуры и спор­та при Совете Министров СССР была организована экспе­диция на указанные вершины Юго-Западного Памира.

В состав экспедиции вошли 12 опытных альпинистов Москвы и Ленинграда. Руководители экспедиции, заслу­женные мастера спорта Е. А. Белецкий и Е.М. Абалаков, учитывая малую исследованность района новых вершин, не могли взять на себя обязательство восхождения на обе вершины: поэтому в задачи экспедиции входило изучение подходов и путей восхождения и лишь при благоприятных условиях — восхождение на одну из вершин.

24 июля участники экспедиции на грузовой машине, предельно нагруженной снаряжением и питанием, выеха­ли из киргизского г. Ош и по памирскому тракту пересек­ли весь Памир. Миновали цветущую Ферганскую долину, зеленые склоны Алайского хребта, просторы Алайской долины, снежные громады Заалайского хребта и, наконец,
высокогорную пустыню Восточного Памира. Машина про­бежала суровую долину Маркан-су, песчаные берега ог­ромного высокогорного озера Кара-куль, взобралась на высоту 4700 метров к перевалу Ак-байтал и однообразны­ми пустынными плоскогорьями высотой в 400 метров пересекла Южный Памир. Наконец — спуск, заросли ку­старника по берегам бурного Гунта, и экспедиция на чет­вертый день достигла основной своей базы — селения Ванкалы. Позади осталось 640 км шоссе, а до Хорога еще 90.

Каждый хребет Памира имеет свои характерные осо­бенности. Рушанский хребет поражает резкой расчленен­ностью рельефа, острыми вершинами и гребнями. По дну глубоких ущелий текут бурные горные потоки.

Из широкой долины реки Гунта с зелеными полоска­ми арыков, искусно прорытых таджиками на головокру­жительной высоте крутых склонов, квадратами домиков кишлаков и зеленью садов, экспедиция двинулась вверх по ущелью реки Патхор к первой вершине — пику Патхор.

Уже издали пик Патхор (в переводе с таджикского — высота Колючка) произвел на альпинистов большое впе­чатление крутыми и мрачными скалистыми склонами, сильно изрезанными острыми гребнями. Можно было ожидать больших трудностей при восхождении.

Караван экспедиции преодолел опасные броды бурной реки Патхор и вступил в узкое ущелье, по дну которого среди зарослей кустарника облепихи и ивы тянулась едва заметная тропа. Караван прошел не более 5 км. Далее крутые склоны оказались покрытыми сплошными осыпя­ми и недоступными для лошадей. Нагромождения камней подступали к самой речке. По нескольку раз альпинисты перетаскивали на себе тяжелые грузы от лагеря к лагерю. Таким образом достигли основного лагеря, расположен­ного на высоте 3700 метров среди последнего зеленого островка зарослей ивы. Отсюда экспедиция направилась к леднику Марковского.

Речка стремительным потоком прорывалась сквозь толщу старой морены, образовавшей как бы плотину. Лед­ник отступил от нее на север не менее, чем на 7 км. На правом склоне в углублениях скал, на высоте 400-500 метров над долиной, также можно было заметить ос­татки старых морен.

Склоны долины круты, в верхней части переходят в расчлененные скалистые стены. Относительная высота ок­ружающих гребней и вершин над долиной достигает 2 км. По сплошным нагромождениям осыпи альпинисты достиг­ли ледника (высота 4400). От долины Гунта его конец находится на расстоянии 18-20 км.

Долина стала шире. На запад и восток уходили мощ­ные ледники. Ледник Марковского имеет необычайное строение. Он состоит из многих составляющих, вытянув­шихся в широтном направлении, а язык ледника находится в месте слияния западных и восточных ветвей.

Пик Патхор замыкает ледник с севера. От пика Патхор на юг спускаются короткие, круто падающие, изрезан­ные трещинами ледники. На картах Рушанского хреб­та ледники в этом районе отсутствуют.

Сложность вершины заставила альпинистов провести тщательную разведку. Разведочные группы, применяя всю технику альпинизма, преодолели ледопады и вышли в верхние цирки ледников, расположенных на высо­те 5200 метров. Тщательное изучение вершины показало, что на север и восток она обрывается недоступными сте­нами и лишь по западному и южному гребням возможна попытка восхождения. Руководители экспедиции решили штурмовать пик по западному гребню, крутому и остро­му, зазубренному огромными скалистыми пиками, но все же наиболее верному пути на вершину.

В течение четырех дней, преодолевая огромные труд­ности, поднимались они на пик Патхор. Большая высота, отвесные, осыпающиеся скалистые склоны и острые греб­ни настолько затрудняли продвижение, что в результате изнурительной восьмичасовой работы за день поднима­лись лишь на 500 метров.

Интересной особенностью отличались крутые снежные кулуары южных склонов пика. Если верхний цирк ледника имел обычную бугристую фирновую поверхность, то на крутых южных склонах снежная поверхность превра­тилась в частокол снежных пирамид и торосов-кальгаспоров («кающихся») высотой до метра, с вершинами, обра­щенными к солнечному зениту.

Снежные пирамиды и их ледяное основание под жар­кими лучами солнца сильно таяли, потоки воды с шумом свергались из-под самой вершины пика, а ночной мороз вновь сковывал все льдом. Поэтому снежные пирамиды обледеневали и в наиболее тонких частях превращались в ледяные.

Такое энергичное таяние на больших высотах харак­терно для Юго-Западного Памира, где сухость воздуха настолько велика, что за два месяца пребывания экспеди­ции (июль — сентябрь) лишь два-три раза выпадали не­значительные осадки, все остальное время стояла безоблач­ная погода.

Хорошая погода и кальгаспоры облегчали подъем на вершину. В то же время сухость воздуха и большая высо­та осложняли его. Даже в нормальных условиях лазанье по крутым скалам с 18—20-килограммовым рюкзаком за плечами представляет немалую трудность. На шести-се-митысячных высотах каждый метр такого пути давался ценой величайших усилий. Падали силы, мучила одышка, болезненно пересыхало горло. Даже ночью, укрывшись в спальных мешках от жестокого мороза, в палатках, уста­новленных на площадках, сложенных из камней (настолько круты были склоны) альпинисты не могли отдохнуть: мешали одышка и бессонница. Сильно болело горло. Утром не было аппетита, и трудно было восстановить сла­беющие силы.

От последнего лагеря на высоте 6200 метров 12 альпи­нистов двинулись на штурм вершины уже налегке и к часу дня 14 августа достигли высшей точки пика. Даже у вер­шины, поднимаясь по ледяному гребню, замечали интен­сивное таяние. На таких высотах на пике Коммунизма мне не приходилось наблюдать таяние даже в наиболее ясную погоду.

С вершины Патхора открывались величественные па­норамы на безбрежное море хребтов, увенчанных вечны­ми снегами.

На севере в облаках купались вершины, обрамляющие с юга ледник Федченко. На юге возвышались склад­ки Шугнанского и Шахдаринского хребтов с резко вы­ступающими массивами пиков Маркса и Энгельса. За ними далеко были видны вершины Гиндукуша и Кара­корума.

С вершины особенно ясна была схема ледника Мар­ковского и альпинисты уточнили ее. Было установлено, что ледник Марковского в наибольшем протяжении с за­пада на восток достигает 20-25 км и имеет 13 основных притоков.

Высота вершины Патхора по нашему альтиметру ока­залась 6400 метров. Более ранние проверки альтиметра показали его тенденцию в сторону снижения высоты. Учитывая ошибку в показаниях имевшегося в нашем рас­поряжении альтиметра, высота вершины, вероятно, не­сколько ниже 7000 метров. Пик Патхор является высочай­шей точкой Рушанского хребта.

Полученные экспедицией сведения об этом малоизу­ченном районе и большой спортивно-альпинистский успех определили уже выполнение основных задач, стоявших перед экспедицией. Но это не остановило нас, и мы реши­ли сделать попытку восхождения на вершину пика Маркса и одновременно изучить этот, совершенно неясный гор­ный узел.

Путь к Шахдаринскому хребту и пику Маркса пред­ставлялся в двух вариантах: первый — перевалом Дузах через Шугнанский хребет в верховьях Шах-дары и от­туда поиски ущелья, ведущего к подножью пика; второй — от г. Хорог по Шах-даре до ее верховьев. Второй вариант, вероятно, был более удобен, но экспедиция избра­ла первый как более короткий и полезный с точки зрения изучения подступов к пику с перевала Дузах. Перевал восточно-памирского характера со сглаженными окружаю­щими хребтами и отлогими долинами, в противовес ут­верждению работников областного центра, оказался нетру­ден, и караван экспедиции преодолел его за три дня.

С перевала Дузах (4700) мы увидели могучие масси­вы пиков Маркса и Энгельса значительно ближе. Отсюда изучили неописанные ранее пути подходов к вершине и наметили возможные варианты восхождения.

Верховья реки Шах-дары имеют также восточно-памирский характер. Широкая, плоская долина, местами за­болоченная, с хорошим травянистым покровом. Характер­ны выходы горячих серных источников с небольшим де­битом. Предгорья невысоки, сильно сглажены и не поз­воляют предполагать, что за ними скрываются высочай­шие вершины.

Во время похода по Юго-Западному Памиру исследователи нередко встречали целые колонии ледяных кочек-калъгаспор

 

Долина р. Реджис, по которой поднималась наша экспе­диция к подножью пика Маркса, является характерной для северных склонов Шахдаринского хребта. Отлогая, со спокойным течением речки и невысокими сглаженны­ми склонами ограничивающих хребтов, она оказалась лег­ко доступна до самых верховьев. Дальше спокойное по­вышение боковых отрогов вдруг переходило в отвесные скалистые и ледяные стены главного хребта.

Характер Шахдаринского хребта и его вершин резко отличается от Рушанского. Горизонтальные пласты горных пород, слагающие хребет, видимо, определили контраст­ность его рельефа. Большие сглаженные массивы вершин и хребтов обрывались вдруг гигантскими ступенями и отвесными стенами, доходящими до двух километров.

Горный узел пика Маркса требовал еще более тщательной разведки, нежели район пика Патхор. Собранный раз­ведывательными группами материал помог разобраться в орографии района и составить ясную схему северных скло­нов этой части хребта.

Характерной особенностью оледенения северных скло­нов хребта является сравнительно малая протяженность ледников несмотря на значительные высоты окружающих вершин (от 6000 до 7000 метров), чрезвычайно крутое падение в верхней части, часто переходящее в ледопады, сбросы и висячие ледники, и очень пологие средняя и нижняя части оледенения с малым количеством трещин. Ледники здесь заканчиваются на высотах от 4500 до 4800 метров. На северных склонах альпинистами был обнару­жен лишь один ледник значительного протяжения (до 10 км), стекающий на северо-запад из цирка, образован­ного гигантскими стенами пиков Маркса и Энгельса.

По левому притоку Реджиса — речке Хацак — альпи­нисты подошли под северо-западные стены пика Маркса и его мощного западного плеча.

У языка безымянного ледника на высоте 4650 метров был разбит лагерь, служивший исходным пунктом для разведки пути восхождения и штурма вершины.

Близ лагеря на такой значительной высоте зеленела трава, а цветы (типа ромашки и колокольчика) в расще­линах скал встречались и на высоте 5000 метров.

Необходимо было найти выход на западное плечо пика Маркса. Стены казались неприступными. Сверху нависа­ли огромные толщи ледяных сбросов, готовьте в любую минуту смертоносным обвалом рухнуть вниз.

После продолжительной и трудной разведки альпи­нисты нашли путь к вершине по узкому крутому ледопа­ду, сползающему с западного плеча на север и как бы рас­секающему стену. Намеченный путь, очевидно, трудный ' и опасный, но менее подверженный обвалам и более яс­ный, нежели другие возможные.

3 сентября восемь альпинистов начали штурм вершины. Чувствовалось осеннее похолодание, но погода продолжа­ла стоять ясная.

Ледяные стены крутого ледопада альпинисты преодо­левали целый день. Потребовалось огромное напряжение сил и применение всей техники альпинизма для преодо­ления 500 метров сложного ледопада.

В отличие от снежной поверхности склонов пика Пат-хор здесь снежно-ледяные конусы кальгаспоров покрыва­ли не только южные склоны, но и отлогие снежные поля ледников и даже крутые северные склоны. Особенно ин­тересна оказалась почти горизонтальная поверхность верхней части западного плеча пика Маркса. Здесь, на вы­соте 5900 метров, огромные участки гладкого зеркального льда чередовались с широкими полосами щетины ледя­ных кальгаспоров.

 

Безымянный ледник участники экспедиции увидели

 с западного склона пика К. Маркса

На юг отлого сползал крупный неизвестный ледник, а за ним поднималась величавая стена Гиндукуша с рез­кими изломами очертания вершин и мощным оледене­нием.

Пик Маркса с западного плеча выглядел совсем иным, и путь на него оказался технически несложным. Он имел характерную для многих вершин Шахдаринского хребта форму наклонной на север пирамиды. Южные и западные его склоны были покрыты почти сплошным снежным по­кровом. Снежно-ледяные конусы кальгаспоров заканчива­лись на высоте 6000-6100 метров.

Казалось, победа над вершиной уже близка. Но неожи­данно разыгравшаяся непогода изменила обстановку. Гу­стой туман непроницаемой завесой закрыл горы. Темпера­тура снизилась. Однако альпинисты подтянули лагерь еще на 300 метров выше по западному гребню пика. Ночью мороз усилился, и внутренние стенки палаток покрылись толстым слоем изморози.

Штурмовать вершину пришлось в жестокую снежную бурю. Температура упала до 20-25 градусов мороза. Теплая одежда не спасала от холода. Несмотря на боль­шую высоту, приходилось, чтобы не замерзнуть, непре­рывно двигаться, на ходу ориентируясь в туманной мгле. 700 метров подъема до вершины альпинисты преодолели за четыре часа.

Высшая точка представляла скалистый пик. К сожа­лению, с вершины ничего не увидели, кроме туманной мглы. Область, лежащая на юго-восток от пика, осталась неразгаданной.

Высота вершины по нашему альтиметру равнялась 6910 метрам. Учитывая ошибку в его показаниях, можно предполагать, что пик Маркса достигает 7000 метров и имеет высоту большую, нежели пик Патхор.

Является ли пик Маркса высшей точкой Пахдаринского хребта — пока не ясно. По некоторым данным, пик Амбарку, находящийся в западной части Шахдаринского хребта, соперничает с ним по высоте.

После спуска на западное плечо пика Маркса, альпи­нистам представлялась возможность продолжать спуск или по пройденному пути на север или по неизвестному — на юг.

Южный ледник представлял большой интерес и за­манчивую легкость спуска в верхней, видимой части. Альпинисты пошли на юг. Южный ледник длиной в 10-12 километров почти на всем протяжении был покрыт базаромой снежных конусов кальгаспоров. В нижней части они достигали высоты в несколько метров, а поверхность двух левых, также мощных притоков ледника, переходила в сераксы, характерные для ледников северо-западных районов Памира. Языки этих мощных ледников оканчи­вались на редкой даже для южных широт Памира высоте от 4650 до 4960 метров.

Насколько отлого спускался ледник, настолько круто спускалась долина реки Нишгар. В нижней части она превратилась в совершенно непроходимый каньон, выхо­дящий к реке Пяндж. Такие каньоны характерны для юж­ных склонов хребта.

В дальнейшем, с целью изучения Шахдаринского хреб­та, отряды нашей экспедиции пересекли его в двух ме­стах: редко посещаемым перевалом Вранг (5400 метров) западнее пика Маркса и новым найденным нами перева­лом восточнее пика Энгельса, названным перевалом По­граничников. Отыскание новых перевалов, особенно через Шахдаринский хребет, важно потому, что известные перевалы отстоят один от другого на расстоянии не менее 50-70 км.

В итоге всех пройденных маршрутов была составлена ясная схема хребтов, основных вершин и оледенения этой части Шахдаринского хребта, никем не посещавшихся раньше и не нанесенных на карты.

Таким образом, и в этой наиболее приподнятой части Шахдаринского хребта альпинистам удалось собрать со­вершенно новый материал и установить еще один спор­тивный рекорд.

В результате изучения рельефа и оледенения Рушанского и Шахдаринского хребтов можно сделать вывод, что, несмотря на различие рельефа и строения этих хреб­тов, у них есть общее сходство: на юг (в верхней части) хребты спускаются более отлого, нежели на север, и оле­денение поэтому значительно более мощно на южных склонах хребтов.

Так, площадь оледенения южных склонов Рушанского хребта в районе пика Патхор занимает 90 км², а север­ных — в этом же районе — всего 30 км². Оледенение южных склонов Шахдаринского хребта в районе пиков Маркса и Энгельса составляет 70 км² (без учета необследован­ных нами ледников юго-восточнее пика Маркса), а на се­верных — 50 км² (цифры даны приближенно).

Другое характерное сходство — отсутствие лавин. Это можно объяснить чрезвычайно редкими снегопадами в лет­ний период. Сравнительно частое явление для этих райо­нов — ледяные обвалы.

Исследования нашей экспедиции в горах Юго-Западно­го Памира продолжили первую попытку изучения этих интересных районов, начатую Клунниковым и Бархатовым.

Однако обследована пока лишь небольшая часть хреб­тов. Большая часть Рушанского и особенно Шахдаринско­го хребта ждет своих исследователей.

В итоге двухмесячной работы экспедиции были прой­дены и изучены два труднодоступных и неисследованных, ранее горных района в Рушанском и Шахдаринском хреб­тах и совершены рекордные восхождения на вершины пика Патхор и пика Маркса.

Участниками экспедиции было пройдено девять ледни­ков, 22 ледника нанесены на схему. Пройдены четыре пе­ревала, на три перевала сделаны подъемы на переваль­ные точки, три перевала намечены как возможные для перехода. Описаны пройденные перевалы. Составлены две схемы, с общим оледенением в 240 км²: схема бассейна ледника Марковского и окружающих хребтов и вершин протяжением до 30 км в широтном направлении и 15 км в меридиональном и схема Шахдаринского хребта протя­жением в широтном направлении до 35 км и до 30 км в меридиональном. Эти схемы по-новому освещают дан­ные высокогорных районов.

1947 – 1948

 

В августе 1947 года в восточную часть хребта Петра Первого (Северо-Западный Памир) была направлена альпинистская экспе­диция, в состав которой входили А. Летавет — начальник экспе­диции, Е. Абалаков — заместитель начальника по спортивной ча­сти, А. Сидоренко, С. Ходакевич, А. Багров, А. Кельзон, Е. Иванов, В. Наумеяко, А. Гожев, М. Ануфриков, Е. Тимашев, В. Старипкий, И. Дайбог, В. Греков, С. Успенский, А. Попогребский, Н. Федоров — врач экспедиции, А. Зенякин — кинооператор. Экспедиция обследо­вала высокогорный район, расположенный в верховьях ледника Сагран, составила схему его хребтов и оледенения; ее участники совершили первовосхождения на вершины пика 30-летия Совет­ского государства, пика Панорамный, пика Кинохроники. Кино­оператор произвел съемку работы экспедиции в условиях боль­ших высот.

Об этом интересном походе Е. Абалаков рассказал в своем дневнике и ряде статей.

 

 

Северо-Западный Памир*

 

22 июля основная группа с грузами выехала в Ду­шанбе.

Мое положение до конца оставалось мучительно неяс­ным из-за неоконченной мною скульптуры «Партизан» к Всесоюзной художественной выставке...

С предельным напряжением 26 июля закончил «Пар­тизана». На другой день Художественный Совет принял единогласно и «Партизана», и скульптуру «Спортивный приз» (хотя над «Призом» мне еще хотелось поработать. Сдал только после единогласного решения жюри).

Формовка скульптур будет проходить без меня и это беспокоит.

В тот же день я и Август Андреевич Летавет получи­ли билеты на самолет до Душанбе.

29 июля. Летим уже над южными отрогами Урала.

Синим атласом блестит в далекой дымке Аральское мо­ре — пустынное море в пустынных берегах. Сыр-Дарья с высоты двух тысяч метров кажется желтой лентой в зе­леном очертании берегов и пятнах островов.

В семь часов утра — Джусалы. Кругом пустыня.

С пользой прочел труд Таджикско-Памирской экспе­диции. (Вальтер и Москвин. Северо-восточные склоны хребта Петра Великого). Восстановил и пополнил сведения о районе наших будущих работ. Окружение пика Сидов далеко еще не ясно.

Летим вновь на высоте двух тысяч метров, поэтому прохладно и самочувствие хорошее.

Ташкент. Чудесный оазис после пустыни. Кругом сады. В тени под зеленой кроной с удовольствием отведали все­возможных фруктов.

В 11.30 самолет оторвался от земли и набрал высоту около трех тысяч. Впереди гряда облаков. Слева остались темные бугры хребта Кара-тау.

Высота 3900 м. Проходим острые гребни отрогов Гиссарского хребта. Скалы хребтов совсем близко под нами. Снижаемся. Посадка.

Душанбе. Жара. Зелень. Не дожидаясь нашей маши­ны, едем в город па грузовой.

Длительные розыски наших товарищей. В Комитете физкультуры, в гостинице, на стадионе — нигде не видно знакомых фигур. Едем на вокзал. Только слезли с авто­буса — слышим с перегруженной машины раздаются при­ветственные крики. Веселая встреча.

Догружаем машину и едем в автомотоклуб — базу нашей экспедиции.

Саша Сидоренко и кинооператор Зенякин прибыли первыми еще вчера. Поезд с остальными пришел лишь к вечеру, уже после нашего прибытия.

Вечером душ, ужин и хороший сон.

30 июля. Ходим по тенистым улицам Душанбе.

А. Летавет и я — на приеме у заместителя председате­ля Совета Министров Таджикистана. Прием весьма вни­мательный. Договариваемся по всем вопросам. Пока бесе­довали — нам заготовили соответствующие бумаги. Тепло распрощались. (Выгодное впечатление произвели титулы Августа Андреевича.)

В тот же день окончили закупку продуктов (сухие фрукты, хлеб). В 21.30 выезжаем на двух трехтонках.

Чудесная лунная ночь. Силуэтами тянутся по краям широкой долины невысокие горы.

Проехали Орджоникидзеабад.

Пересекли реку. Стало прохладно. Укрылись плащами и залегли. Однако трясет так сильно, что спать невозмож­но. Остановка на два часа: спит шофер, спят пассажиры, по возможности.

В Оби-гарме догнали первую машину. Наши товарищи ночевали здесь с большими удобствами. Подкинули им полдыни.

Спуск к Вахшу. По обеим сторонам пути группы ра­бочих-таджиков: идет ремонт дороги.

31 июля. Рассвет застал нас на пути к Вахшу.

Горы становятся выше. Вахш то стремительно течет в одном русле среди обрывистых берегов, то широко разли­вается на многие рукава. Северные склоны поросли низ­корослым лесом. Частые кишлаки утопают в садах.

В Комсомолабаде киносъемка, вкусный завтрак в чай­хане и опять фрукты.

Началась плохая и довольно опасная дорога над обры­вом. Внизу шумит река.

В Гарме опять увлечение фруктами (урюк). Труд­ности с ужином и ночлегом.

Теплая лунная ночь. Силуэтами стоят снежные вершины на левом берегу Сурхоба. Кругом слышится южный стрекот сверчков.

Тепло. Сплю в одном вкладыше, закрываясь от кома­риков, как говорят — малярийных.

1 августа. В 6.10 выезжаем дальше. Дорога портит­ся. Встречные машины разъезжаются с великим трудом.

Дальше дорога пошла лучше. К часу дня добираемся до районного центра Джиргиталь. Много садов, кругом поля пшеницы. Устроились в школе-десятилетке. От заместителя председателя райисполкома получили пол­ную поддержку по всем вопросам.

На левом берегу Сурхоба, в хребте Петра Первого, возвышается мощная группа вершин.

Моемся в арыке, отдыхаем от машинной тряски, под­кармливаемся. Спим во дворе. Эта ночь более свежая: в спальном мешке только-только...

2 августа. Хорошо выспались. Утро началось с за­рядки.

Заместитель председателя райисполкома т. Умнов вдумчиво и распорядительно помогает нам (меня он зна­ет с 1933 года). Караван пойдет по частям. Будут орга­низованы две переправы на салах.

До обеда идет упаковка вещей и проба веревок.

Вечером «позорный волейбол» с местной командой — за­служенные и прочие мастера проиграли несколько партий.

Ночью красивый восход луны.

3 августа. В восемь часов небольшая тренировка — восхождение на ближайшую вершину. За 35 минут под­нялись на 400 метров. Солнце заслоняет видимость на во­сток. Однако вершину пика Корженевской разглядели. Видны снежные массивы Заалайского хребта. Фотографи­руем. К 10 часам — внизу.

После завтрака подгоняем кошки. Не у всех получает­ся удачно.

Упаковка груза. Уходит первая партия каравана (четы­ре ишака) и трое участников экспедиции: Тимашев, Ануфриков и Науменко.

К обеду подошли еще семь ишаков. Уходят Багров, Гожеев, Греков.

Вечером долго не мог заснуть. Мешала полная луна. Саше Сидоренко тоже не спится. Разговор с ним затянулся до часу ночи.

5 августа. Утром в порядке помощи колхозу засы­пали и нагрузили три машины зерном. Запылились и вы­мазались так, что полдня отмывались в арыке.

В два часа, наконец, погрузились на трех лошадей и четырех ишаков. Все же груз остался, а с ним Успенский, Старицкий и доктор Федоров.

Напряженные броды через рукава рек и увлекательная переправа на сале. Во время переправы киносъемка. И. Дайбог с ишаками пошел кругом через мост.

Отдых у селения после тяжелого перетаскивания гру­зов на себе. От секретаря райкома узнали, что наши то­варищи, ушедшие вперед, ожидают нас в Дамбурачи; они не решаются определить дальнейший путь: идти правым или левым берегом Мук-су.

6 августа. Дождались ишаков лишь к 10 часам. Выш­ли в 10.50. Спуск вдоль речки и отлогий подъем к пере­валу.

13.00 начался «рутой спуск в долину Сурхоба. Вьюк на моей лошади едва не съехал через голову. Спас положе­ние сделанный из веревки подхвостник.

У селения Куштак-бай остановка. Жара страшная. Кельзон и Дайбог не смогли спустить своего ишака. Сидо­ренко едет навстречу и доставляет груз на лошади. Отдых.

Выходим только в семь вечера. Дорога идет вдоль бе­рега без значительных подъемов и спусков.

К Домбурачи подходим ночью. Я в одиночестве гоню трех ишаков. Около селения ишаки свернули с дороги и в темноте растворились среди остановившейся на ночлег группы таджиков. Едва разыскал животных и поднял.

Селенье. Огонек. На мой окрик забегали блики от фо­нариков, и мои ишаки взяты на буксир.

Товарищи расположились в чайхане. Помылись и улег­лись спать на тюфяке. С вечера долго мучает гнус. Жар­ко и душно. Я изрядно подгорел.

7 августа. С утра нам объявили, что в наше распо­ряжение будут предоставлены четыре сала. Начались сбо­ры и переброска груза к берегу реки Кызыл-су (вблизи слияния с рекой Мук-су). Вода первой реки резко отлича­ется по цвету (красная) от второй.

Шумная установка и надувание салов. Погрузка. То­ропливая киносъемка. Первый сал оторвался от берега и быстро поплыл под ветвями ивы. Наш (второй) сал устре­мился за ним, подхваченный бурным течением. Сальщики энергично гребут деревянными веслами-лопатами к левому берегу.

У слияния первый сал попал в водоворот и шоркнул по мели. Наш обошел его и попал на струю. Фотографиру­ем первый сал, буруны и берег.

Нас быстро несет к огромному камню, вокруг кото­рого грохочет водяной вал. Молодой сальщик торопит стар­шего, который растерялся и гребет неуверенно. Перед самым камнем нас отбросило влево. Сальщики отчаянно гребут.

Первый сал уже причаливает к отлогому берегу. А нас несет мощный поток к новым бурунам... Вода ударяется со страшной силой о берег, волны с ревом бьются об огром­ный острый камень, торчащий из воды.

Группа участников экспедиции на Северо-Западный Памир.

Справа налево: И. Дайбог, Е. Абалаков, А. Летавет, С. Успенский,

М. Ануфриков. А. Зенякин, Е. Иванов, А. Гожев

Энергичная работа сальщиков спасла положение. Мы отбились в левый проток и вскоре сели на мель. Спрыг­нув в воду, подтянули сал и выгрузили вещи. Ноги ноют от холода (вода Мук-су +8,5°, Кызыл-су +14°).

Только вздохнули с облегчением, как мимо нас по ог­ромным волнам проносится четвертый сал с Августом Ан­дреевичем, Зенякиным, Ходакевичем и Дайбогом. Поток захватил их и несет на буруны и камень. Мы бессильны помочь им. Два раза заснял (может, в последний раз) сал на волнах... Видно как сальщики отчаянно гребут вправо...

Наконец им удалось пробиться к маленькому островку. Что они будут делать дальше — не ясно.

На помощь к ним быстро поплыл управляемый сальщиками пустой сал. После длительных совещаний и пере­грузки оба сала поплыли вниз.

Длительное ожидание транспорта. Наконец появились двое саней с быками и две лошади.

У Ануфрикова сани не пошли (перестарались с на­грузкой). Наши Евгений Иванов тоже нагрузил с таким старанием, что ивовая вязка при первой попытке быков сдвинуться с места — лопнула. Перегружаем на лошадей. В гору почти весь груз пришлось перетаскивать на себе.

Три часа везли на санях груз до кишлака Сарталы (четыре километра).

Почти одновременно сюда подошел и Август Андре­евич. Их группу доставили в кишлак Джил-булгу, заве­рив, что и мы подойдем туда же. Лишь случайно Летавет узнал о другом направлении движения нашей группы. Из рассказа Августа Андреевича выяснилось, что благодаря неслаженной работе сальщиков они налетели на первый камень, были облиты с головой водяным валом и едва не опрокинуты сильным толчком. После этого им пришлось перетерпеть еще много неприятностей.

В темноте подъехали Ануфриков с Ивановым на санях (раз пятьдесят чинив их по дороге), а позже подошли и трое потерпевших аварию при переправе (Ходакевич, Зенякин и Дайбог).

Помывшись в скудном арыке и лишь слегка смыв пыль, проникшую повсюду, мы поужинали рисовой кашей и ка­као и расположились на ночлег на терраске школы.

8 августа. Встали не рано, часов в восемь. Пылевая дымка настолько сильна, что едва видны противополож­ные склоны. Солнце с трудом просвечивает сквозь мглу.

Жители дивятся на наш необычный наряд (вернее, на почти полное отсутствие такового), а хозяин пускает на­ших «поваров» на кухню только одетыми.

Нас навещает местное начальство. Обещают помощь. Понемногу прибывает вьючный транспорт (ишаки).

К четырем часам прибыл Успенский. Переправа у них прошла благополучно. Теперь вся экспедиция вновь в сбо­ре. Багров вызвался сварить плов «по всем правилам» и... через три часа мы ели довольно невкусную кашу.

Договорились с местным учителем Хайдаром Амировым, чтобы он сопровождал нас и был нашим переводчи­ком. На ужин учитель сварил нам прекрасный плов.

Вечером — воспоминания о прошлых экспедициях и серия анекдотов к ним. Жарко. Спим во вкладышах.

9 августа. Упаковка и навьючивание мощного ка­равана затянулись. Тронулись лишь в 10 час. 30 мин. И все же часть груза осталась и с ней четверо (Успенский, Тимашев, Старицкий, Дайбог).

Впереди идут верблюды. Киносъемка на марше.

К 4.30 достигли кишлака Мук. При переправе по утло­му мосту едва справились с транспортировкой некоторых ишаков. Все же караван дошел в полном составе и без по­терь.

Запылились мы невероятно. Расположились в саду. Наши спальные мешки оказались упакованными с груза­ми второй группы и, если они не придут до вечера, нам предстоит холодный бивуак.

Я не мог удержаться и вместе с Ануфриковым пошел обследовать заманчиво торчащие за предгорьями снежные вершины. Поднялись на зеленую вершину высотой в 2750 метров. Осмотрели и засняли снежный цирк с красивой скалистой стеной. Затем спустились в лощину и на про­тивоположном хребте достигли высоты 2950 метров. Отсю­да при заходящем солнце засняли мощную правую сте­ну, покрытую снежными сбросами. В темноте вернулись в лагерь.

Установили дежурство. Обладатели спальных мешков поделились с нами и все спали хорошо.

10 августа. Встали в семь часов. К девяти подошла вторая группа и около 10 часов из кишлака. Мук вышел непривычно большой караван. Впереди важно идут верб­люды, за ними — 7 лошадей, 16 ишаков, караванщики и все участники экспедиции. При попытке взгромоздиться
на верблюда Август Андреевич был сброшен и сильно по­ранил о камень палец. Кино- и фотосъемка отбывающей экспедиции.

Веселый брод без развьючки ишаков через бурную реч­ку Шагазы. Вода не высокая, но очень холодная.

По пути лакомимся дикой вишней с маленьких кустар­ников.

Часов в одиннадцать прошли Девсиар и к двум часам подошли к Кондау. Расположились на ночлег, ибо делать переход через перевал уже поздно.

Неудачная рыбная ловля.

Небо впервые обложило тяжелыми тучами. Дождь. Обед под тентом.

Спим в палатке. Ночью дождя не было.

11 августа. В семь утра выход. Одного ишака на­грузили хозяйственным инвентарем слишком тяжело — вскоре он завалился и нам пришлось его разгружать. Вед­ра, тазы и прочие хозяйственные вещи потащили на себе на перевал Цаталь.

Ишаки не выдерживали, падали и выходили из строя один за другим. Постепенно члены экспедиции нагружа­лись рюкзаками.

Начался арчевый лесок. Вдруг сверху крик, и вслед за ним по склону запрыгали рюкзаки, сумы и другие вещи. С трудом разыскали сумы (в самом растерзанном состоя­нии) и подняли потерпевшего ишака, сделавшего несколь­ко сальто вместе с вьюками.

Под перевалом в кошке с удовольствием напились молока. В 11 часов вышли на перевал Цаталь (3255 мет­ров). Величественная панорама открылась на восток к верховьям Мук-су и на юг, в ущелье Сагран.

Крутой спуск. Он особенно крут к каньону Саграна. Над каньоном на высоте 2530 метров жиденький мостик длиною метров 50. Река ревет и клокочет в темном кань­оне, иногда совсем скрываясь под огромными камнями.

Начинаем земляные работы: прокладываем тропу по обрыву. Лошади возвращены в кишлаки. Груз перевозим на ишаках в два приема. Страхуем, подтягиваем и пропи­хиваем ишаков. На последнем этапе грузы перетаскиваем на себе.

В 15. 30 заслуженный плотный ужин.

Спим на палатке под шум реки. Над нами звездное не­бо необычайно яркое, сверкающее и прекрасное, какое бы­вает только в горах.

12 августа. Утром долго не появлялись ишаки, ко­торых с вечера угнали в ближайший под нами кош.

Я вышел с первой партией в 7 часов 20 минут. Крутой подъем среди арчевого леса (более 100 метров). Ишаки вновь начинают падать. Два из них совсем выбиваются из сил. Развьючиваем их и грузы распределяем между собой. Подъем занял 1 час 10 минут. Дальше путь пошел лесоч­ком и полянами. Лишь промоина доставила снова немало хлопот с ишаками.

Кош — последняя речка и дальше хороший лес. Ишаки ушли за второй партией.

Мы вышли на обследование района. Не менее получаса поднимались по крутому склону, поросшему арчей, бере­зой и ивой. За береговой мореной показались бугры лед­ника Бырс, тоже покрытые мореной. Из грота бурно вы­текает речка (переправить через нее ишаков явно невоз­можно).

Летавет, Тимашев и я обследовали ледник (для ишаков он тоже непроходим). С ледника, на котором мы нахо­дились, на значительном расстоянии виден ледник Сагран. До видимого нами поворота на восток он сплошь покрыт мореной. Слева можно рассмотреть нижнюю часть ущелья Шини-бини.

Я и Тимашев обследовали ледник снизу. В этой части он легче проходим по старым моренам. Путь нам опять преградила речка. По крупным камням перепрыгнули че­рез нее.

Однако путь для каравана так и не найден. Я вернулся и обследовал нижнюю часть ледника. Наметил возмож­ный для каравана путь (после разработки). Прокладка пути по леднику необходима, она позволит каравану про­двинуться еще километров на восемь.

Среди чудесных деревьев разбили Зеленый лагерь. При­шел Сергей Георгиевич Успенский и сообщил, что внезап­но заболел Евгений Иванов, у него сильная рвота и об­морочное состояние.

Вместе с доктором вышли навстречу. У речки встрети­ли поднимающийся караван, у коша — трех товарищей и Женю Иванова на ишаке. Состояние, его несколько лучше, но очень большая слабость. В лагере Женю уложили в особую палатку (стационар). Доктор дал ему дисульфан. Температура около 40°, ломота в суставах ног, головная боль, тошнота, озноб и слабость. Симптомы похожи на попотач.

Пришли носильщики. Мы решили использовать их на прокладке дороги. Высота лагеря 2765 (2620) метров.

13 августа. С утра все (за исключением Августа Ан­дреевича, Сергея Георгиевича и больных) пошли на про­кладку дороги.

Я показал Адыл-беку намеченную мною трассу и с не­большими изменениями тот признал ее проходимой для ишаков.

На обратном пути встретили остальную бригаду, за­канчивающую уже вторую треть пути.

Через час окончили всю трассу до выхода на ровную часть долины.

На обратном пути киргизы невозмутимо заявили, что «вода маленькая и хорошая дорога идет через нее низом». Так за каким же чертом мы трудились, прокладывая до­рогу над рекой?!

Занимаемся приведением в порядок снаряжения.

Вечером общее собрание. Август Андреевич и я докла­дываем о плане дальнейшей работы, о дне выхода. Выход решили отложить на утро 15 августа.

Самочувствие Иванова значительно лучше. А вечером заболел Науменко: у него сильный жар.

14 августа. Деятельно готовимся к завтрашнему выходу. Трое носильщиков просмотрели за день весь путь до Шини-бини.

Доктор проводит медосмотр. Большинство участников экспедиции удивляют слабым пульсом и низким давлени­ем. Как обычно, я оказался рекордсменом: пульс 46, дав­ление 108. На последнем месте по состоянию здоровья Ев­гений Иванов.

Охотник принес молодого кийка. Вечером долго бесе­дуем у костра, пока варится свежее мясо.

К вечеру заболел Греков, у него тоже головная боль, жар и ломота в суставах.

15 августа. Последние сборы. Выход в 10 часов. Ка­раван из 12 ишаков и одного кутаса.

В Зеленом лагере кроме двух больных и Сергея Ге­оргиевича остается доктор: очень серьезно положение Грекова.

По проделанной тропе караван прошел легко. Широкое ровное дно долины тянется до языка ледника Сагран.

Тимашев пошел обследовать грот. Зенякин тоже заин­тересовался, решив заснять грот на кинопленку.

Начали встречаться опасные места. Приходится пробираться

среди огромных провалов и нагромождений льда.

Фото А. Летавета

Вскоре начались трудности с транспортировкой ишаков по боковой морене. Животные часто падают и вязнут в плывунах.

Но вот дорога стала лучше. К трем часам достигли пос­ледней травянистой площадки вблизи ледника Шини-бини. Первоначальное решение продвигаться дальше всем кара­ваном было отменено после обследования крутого спуска и дальнейшего пути по леднику. Решили часть груза не­сти на себе и занести как можно дальше с тем, чтобы завт­ра поднять вторую половину груза в цирк ледника.

Все, кроме Августа Андреевича и Зенякина, пошли с тяжелым грузом вверх по леднику. Моя группа идет пер­вой. Придерживаемся правого берега. Переход через лед­ник Шини-бини прост. Дальше часто встречаются плыву­ны. Более получаса ждем вторую группу. Оказалось, они обошли нас справа.

Через 2 часа 15 минут сложили груз на морене. Впере­ди высится стена пика Карман. За 50 минут спустились к лагерю.

Ужин и крепкий сон под открытым небом.

16 августа. Сегодня взяли весь оставшийся груз. Вышли в 10 часов. Слышали шум самолета. За 1 час 45 минут дошли до оставленного груза. Переупаковка грузов затянулась. Несем дополнительно шкельтоны и кошки. Произвели сложный разлив молока во фляжки, и у перво­го ручья пьем молоко с водой.

Нудная морена тянется бесконечно... Иногда ширина ледника сужается до 400 метров. Под вершиной Карман необычайная впадина' ледника. Я ушел далеко вперед. И вот наконец-то, после долгих ожиданий, увидел пик Сидов! Впечатление сильное: огромный массив с теряющейся в облаках вершиной...

С высокого серакса заметил группы отставших товари­щей. Поднялся еще выше, оставил рюкзак и прошел среди небольших трещин. Обследование закончил лишь к 7.30 вечера.

Вернулся в лагерь. Носильщики оказывается дальше не пошли. Их разместили в первой палатке, выделив им спальные мешки.

17 августа. Высота 400 метров. Температура 4-4,5° тепла.

В 9.30 Август Андреевич, Сидоренко, Иванов, Зенякин и я двинулись вверх. Остальные вместе с носильщи­ками начали спускаться вниз за оставшимся грузом.

Ледник стал необычайно широк. Он имеет ряд весьма мощных притоков. После первого подъема обширное плато, затем второй подъем и еще более обширное плато.

Август Андреевич вернулся в лагерь. Зенякин стал отставать. Указав путь Сидоренко и Зенякину, я с Ивано­вым пошел вперед. Мы решили обследовать ледник, под­нявшись прямо вверх (по леднику). Но вскоре углубились в такие трещины, что не смогли двинуться ни назад, ни вперед.

С величайшим трудом спустились вниз, затратив на это полтора часа. Берегом поднялись до моренной терра­сы, на границе берега с рандклюфтом, во многих местах наполненным водой.

Установил палатку. Зенякин едва дошел. Иванов спу­стился за оставленной кинокамерой и пришел вместе с Си­доренко.

Долго не мог уснуть. Частенько раздавался грохот ла­вин. Спал хорошо.

18 августа. Встали, когда солнце уже согрело палатку. Сегодня впервые отпотела крыша.

Я с Ивановым пошел обследовать верх ледника. Вскоре залезли в непроходимые трещины и вынуждены были от­казаться от дальнейшего пути и вернуться в лагерь.

Время близится к часу дня. Я решил подняться на склон, и сверху обследовать верхнюю часть ледника и, по возможности, выход к плечу пика. Иванов отказался вновь подниматься и остался внизу. Я не настаивал.

Пролез по скалам, затем по крутому ледяному срезу висячего ледника с рубкой ступеней и после длительного подъема по фирну и льду вышел на гребень. На леднике заметил шесть точек, медленно двигающихся вверх. Пере­сек широкое фирновое плато. Высота, вероятно, около 5000 метров. Открылись панорамы на юг. Вдали видны крупные незнакомые вершины.

Для того чтобы окончательно убедиться в невозмож­ности спуска к верховьям правой ветви ледника Сидов, поднялся на гребень, пересек крутую осыпь и спустился на снежную подушку. Увы, спуска не оказалось: подо мной щетина ледопада.

Единственный путь к подножью гребня пика Сидов — по правому (орографически) краю ледника. Насколько воз­можен выход на гребень — установить не удалось.

Спускаться решил по тому же пути. Удачно перелез трещины и спустился по осыпи. Внизу, обходя ручей по снежнику, провалился в воду. Возвращаюсь в лагерь, куда уже доставлен груз, принесенный носильщиками. Начина­ют появляться товарищи.

Заболели Багров и Ходакевич. Они оставлены в нижнем лагере. Зенякин начинает приходить в себя и приступает к киносъемке.

Высота нашего лагеря около 4500 метров. Ночью темпе­ратура минус 5°.

Днем слышал шум самолета.

20 августа. Подъем в шесть часов. Выход на развед­ку — в семь. Вышли две связки. Иванов не пошел. У него болит спина: излишне натрудился, помогая носильщикам.

За полтора часа достигли скалистой развилки двух лед­ников. Обошли левой стороной ледника. Трещин немного и как правило небольшие. Я решил подниматься на пра­вый ледник по левому склону. Вначале идем по крутому снежнику. Снежник перешел в крутой ледяной склон. Рублю ступени. Идем на крючьях. Мне жарко, а осталь­ные; особенно Ануфриков, мерзнут.

От сбросов группа Багрова пошла вниз, траверсируя ледник. Мы же полезли по крутым сбросам вверх. На снеж­ном склоне Саша Сидоренко долго мучает киносъемками. Наконец в третьем часу все собрались на леднике.

Жара страшная. Всех разморило и нет желания сни­маться. Все же сняли подъем и глиссаж. Лишь в шесть ве­чера приступили к спуску.

Багров повел по ледопаду. Начали встречаться опас­ные и головоломные места. Движемся среди огромных про­валов и нагромождений льда. Саша уже не снимает: испор­тился аппарат. Сейчас это к лучшему, иначе мы, вероятно, заночевали бы на леднике. Но вот ледопад позади. Кошки, крючья, мету оставляем на камнях морены.

Багров устремился вниз по новому пути, по промоине ледникового ручья. Я был против этого пути; вначале-то он хорош, но при выходе из лощины я подозревал скрытые трещины. Мои подозрения оправдались. Начались скрытые трещины. Против собственного желания пришлось обследовать одну из них: внезапно я провалился. Сильный ры­вок — и я повис на веревке, метров на восемь ниже поверх­ности ледника. Убедившись, что веревка выдержала, огля­делся: трещина бездонная, стены совершенно отвесные из гладкого льда.

Начал привязывать к основной веревке петлю, на кото­рую и встал ногой. Укрепившись, дал сигнал товарищам спустить вторую веревку с петлей. Надел ее на другую но­гу и по команде: «грудь!», «нога!» начал подниматься вверх. Веревку заело краями трещины. Пришлось не счи­таться с падающими на меня глыбами — сбивать лед.

Мое появление на свет божий встретил дружный хохот. После пережитого напряжения бодрящий смех продол­жался и во время переползания через эту трещину Миши Ануфрикова и Саши Сидоренко.

После этого случая Багров уже не проявлял инициати­вы при выборе пути. По моему указанию сделали обход к левому склону и по знакомой дороге уже в сумерках вер­нулись к лагерю. О нас уже начали беспокоиться.

Подкрепились ужином, заботливо приготовленным Ива­новым, и крепко заснули.

21 августа. Погода впервые облачная. День сборов к штурму вершины. Совещание. Август Андреевич и я де­лаем сообщение о восхождении. Целый доклад из истории освоения Памира сделал Тимашев.

Идут одиннадцать человек. Много, но основания для отвода нет. Август Андреевич, Зенякин и Попогребский остаются.

Распределили питание на шесть дней (с возможностью растянуть).

22 августа. Спал мало: обдумывал восхождение. Встал в пять утра. Все небо в облаках. Показания альти­метра Ануфрикова поднялось на 80 метров. Посовещались и решили отложите выход на сутки.

День посвятили киносъемке, и к четырем часам выбра­лись на гребень. Увы! Оказалось, что пика Коммунизма отсюда не видно. Зато открылись изумительные панорамы на ледник Гандо и огромные верхние фирновые поля.

Времени уже много. Засняли не правую эффектную вершину, а левую. Перевал 4880 м назвали именем Летавета. Вершину 4980 м — вершиной Кинохроники.

Спуск закончили глиссированием. В лагерь вернулись в темноте.

23 август а. Теплое прощание с остающимися. Усло­вились о световой сигнализации (обрывками кинопленки).

В 7.30 выходим на штурм.

За полтора часа прошли ледник по наилучшему, хотя и длинному пути. К десяти часам начали подъем по ле­допаду.

Потрудились на сложных ледяных стенках. Зато фото и киноматериал получился хороший. В 12.30 на леднике. Опять жара. Бесплодные поиски воды.

Сложный путь по ледяному склону с рубкой ступеней и страховкой на крючьях. Багров удачно нашел косую тре­щину, по которой мы и вышли к пяти часам на снежную подушку.

При рубке ступеней я потерял целлулоид от часов. Обидно. Часы мои, пожалуй, самые точные из всех, име­ющихся в нашем распоряжении.

Чудесный вечер. Киносъемка бивуака. Я делаю зари­совки вершин.

Высота 5300 метров. Ночью — 12°, утром  — 7°.

24 августа. Утро облачное и солнце долго не пока­зывается.

Начинаем подъем. Склон вскоре стал крут, но мы ис­пользуем трещины, проталины и крутизна чувствуется меньше.

Вышли на необычайно ровную ледяную площадку, по­хожую на каток. Обнаружили воду. Напились и наполнили фляги.

К скалам подошли к четырем часам. Вначале легкий подъем по скалам. Осыпь перемежается с сильно разру­шенными ступенчатыми скалами. Но дальше — крутой взлет скал. Требуются тщательные поиски пути. Я лезу вперед и намечаю путь по карнизам.

Уже около шести часов. Погода портится. Сплошные темные тучи закрыли весь северо-запад. Решили здесь ор­ганизовать бивуак, благо много плитчатки.

Высота 5800 метров. Сильный ветер. Вершины закры­ты тучами.

Минимальная температура минус 16,5°.

Даю сигнал. Сигнал принят.

25 августа. Ночью буран и метель. Выйти невоз­можно.

Лешим в заледеневшей палатке и мешках. Самочувст­вие у всех неважное. Аппетита нет. Вечером туман сгущается. Даю сигнал. Минимальная температура минус 18°.

Верховье ледника Гандо.

Фото А. Багрова

 

26 августа. Ураган продолжается. Ветер с ужаса­ющей силой рвет палатки.

Продолжаем лежать. У многих головная боль. Настрое­ние подавленное. Чтобы развеселить ребят, затягиваю пе­сню. Подтягивают слабо. В туманной мгле иногда чуть вы­рисовываются соседние вершины.

К вечеру вздумали подкрепиться горячим. Чад от отсы­ревшей «гексы» усилил у многих головную боль. До самого вечера самочувствие большинства плохое.

Вечером сигнала не давал: бесполезно, сплошные тучи застилают все кругом.

Ночью ураган не дал заснуть, срывал палатки.

27 августа. Утро опять встречает бурей. Третьи сутки длится ураган. Видимости нет. Мороз крепчает.

Уже больше полдня мы ничего не ели. Колбаса и сыр совершенно не идут. Мета чадит, у многих головная боль.

К вечеру стало проясняться. Среди тумана начали об­рисовываться вершины. Вылезаем из палаток и радуемся перемене погоды. Снимаем предзакатные кучевые облака на фоне далеких вершин.

Ночь почти ясная. Но мне не спится.

Сигналы давал трижды и без ответа.

28 августа. А с утра снова ветер. Мороз. В палатке у Тимашева минус 13°.

К 12 часам всем стало ясно, что хорошей погоды не бу­дет. Принимаю решение и объявляю Кельзону, что его и Багрова палатки идут вниз.

 

С перевала Летавета хорошо виден пик Сакко и Ванцетти.

Фото А. Багрова

Кельзон бурно запротестовал. Он стал говорить, что должен завоевать престиж в Ленинградской секции аль­пинистов и поэтому должен обязательно взойти на вер­шину.

— Хорошо. Я вас назначаю начальником спуска. Баг­ров будет вашим заместителем по альпинистской части, — говорю я. После этого никто из них не возражает.

Собирались очень долго. Наконец в три часа под вью­гу и беглые напутствия довольно холодно распрощались (исключая Сереги Ходакевича и Багрова, с которыми мы даже расцеловались).

Нас осталось шестеро. Тимашев из своего «ветродуя» перебрался в багровскую палатку и немедленно запел.

Удаляющаяся пятерка забавно растянулась на снежни­ке, неуклюже ковыляя на ходу.

Я решил произвести разведку скал и выяснить прохо­димость для нашего отряда. Лезу все выше и выше. Про­лез расщелину, попал на небольшую площадку, затем по­лез еще выше.

Снял мешающийся капюшон. Снежный вихрь ударил в лицо.

Стараюсь трижды проверять каждый шаг и лезть навер­няка. Кое-где чувствую опасность. Мобилизую все внима­ние и лезу выше. Вот я почти на гребне! Но надвига­ющаяся черной стеной туча преграждает путь и заставляет вернуться обратно. Выбрал наиболее легкий путь вниз и быстро пролез через скалы;

В палатке готово какао и чай.

Температура упала до минус 20° и все кругом стало странно призрачным.

29 августа. Утро морозное. Температура снизилась до минус 23°.

Вышли с опозданием. Для товарищей, нагруженных тяжелыми рюкзаками, скалы оказались трудными. При­шлось рюкзаки вытягивать отдельно. Забил шесть крючьев.

Погода начинает портиться. Не дойдя до верха гребня, в семь вечера встали на бивуак. Необычайный бивуак в пещере. Очень тесно. Пою песни. Саша Сидоренко и Ива­нов чувствуют себя хуже других. Долго готовим ужин. Заснули в 12 часов. Высота лагеря 6060 метров.

30 августа. Ночью дыру сверху засыпал снег. Кру­гом заволокло снежной пеленой. Барометр упал на 2 мм. Началась пурга.

Приготовление горячего и сборы закончили только к 11 часам.

Некоторое прояснение погоды способствует нашему вы­ходу. У Иванова и Сидоренко полное отсутствие желания двигаться вверх.

Гребень все забирает кверху, а обход остальных острых выступов требует много времени. Я долго прорубаю сту­пени в снегу северного склона. Но товарищи и за это время не подготовились к подъему, а с Сашей совсем плохо.

Пока их подтягивают, я и Тимашев идем на разведку пути. Гребень разбит на отдельные острые глыбы. Несмот­ря на страстное желание Тимашева влезть по глыбам в лоб, обходим их. Буря усиливается. Пурга сокращает видимость. Впереди ледяной гребень, увенчанный ост­рым скальным. Начинаем пробиваться к нему. После упорной работы добираемся до его вершины. Ветер сби­вает с ног.

Внезапно облака разошлись. Перед нами понижение гребня и взлет вершины Сидов, страшной своими мас­штабами и острыми скалистыми гребнями. Становится яс­но, что здесь не один день пути... И работа непосильная для моей совершенно ослабевшей группы. А буран усили­вается. Надежд на улучшение погоды нет.

Долго стою, вглядываясь в вершину. Тимашев начинает складывать небольшой тур.

Возвращаемся к товарищам. Начинаем спуск к пещере и дальше. На крутых склонах метель и вихри срывают нас со скал, сбивают с ног. У ребят полная растерянность. Тимашев предлагает вернуться в пещеру.

Решаюсь на спуск в пургу. Устраиваем транспортиров­ку участников на сложных местах. Спуск до «катка». Па­латки ставим на льду. Воды нет.

Снегопад. Метель. Температура упала до минус 26°. Высота 5870 метров.

31 августа. Морозное утро.

Долго беседую с Сидоренко, Ивановым, Ануфриковым, доказывая им необходимость выйти со всем грузом на пе­ревал. Но оказываюсь плохим дипломатом: выкладываю все карты на стол и сообщаю о намеченном исследовании и, если возможно, восхождении на пик Сидов от перевала...

Долго собираемся. Наконец выходим. Очень много вре­мени тратим на розыски пути через бергшрунд на спуске со снежных полей в цирк ледника.

Вперед пошел Тимашев. Сидоренко отказывается идти дальше, оправдывая свой отказ крайней усталостью и опасениями обморозить ноги. Я взял у него кинаму, раз­грузив его тем самым почти полностью.

Движемся вперед. Пересекаем ледник к правому бере­гу. По ледяному склону, на котором приходится рубить ступени, достигаем перевала. Отставшей группе Сидорен­ко оставляем на крутом участке льда веревку.

Увы! С перевала (6090), кроме глубокого провала на ледник Фортамбек, увидеть ничего не удалось. Верши­ны закрыла сплошная облачность. На скалах обнаружил сочащуюся воду. При помощи резиновой трубки (сифо­на) собрал две кастрюли воды. Напился и напоил то­варищей.

Вторая связка подошла лишь к самому вечеру. Мы к этому времени выровняли две площадки для палаток на крутой осыпи. Высота нашего лагеря 6060 метров.

Вечером обсудили возможность дальнейшего восхож­дения и к великому огорчению должны были признать, что северный гребень пика Сидов очень крут, сложен и непо­силен для однодневного форсирования нашим составом и с нашим скудным питанием...

Решено завтра с рассветом штурмовать за один день другую вершину. Выход двумя связками. Я, Тимашев, Иванов — первая. Сидоренко, Ануфриков, Гожев — вторая.

Готовимся к последнему штурму. Подкрепились более-менее сытно. Сварили кофе и разлили его по фляжкам.

Вечером — снегопад.

1 сентября. Проснулся с рассветом. Выглянул: по­года ясная. Разбудил товарищей. Довольно быстро собрались и в семь часов наша тройка первой вышла на штурм.

В самом начале допустили большую ошибку: начали траверсировать скалистый массив, направляясь к седло­вине пика. На этом потеряли три-четыре часа. Скалы ока­зались круты и сыпучи.

Внезапно Иванов поскользнулся и покатился по ска­лам. Сильный рывок сорвал Тимашева, который тоже по­катился по ледяному склону. Я в это время находился на скалистом карнизе. Припав к скале, я крепко захватил веревку и... выдержал сильный рывок Тимашева. Иванов остановился. Тимашев долго не встает: сильно зашиб кам­нем плечо.

С перемычки впервые увидели величавую громаду пика Коммунизма, представшую перед нами над обширным плато, отвесно обрывающегося в теснину ледника Фортамбек. Безоблачное небо, утренняя прозрачность воздуха и резкие тени сделали пейзаж каким-то нереальным, фан­тастически грандиозным.

Гребень вершины в нижней части оказался острым, со­стоящим из столбообразных разрушенных скал (сланце­вого характера). Наметили место, где по нашему мнению возможен спуск в цирк ледника по скалам и по снежнику. Здесь же оставляем часть теплого и металлического снаря­жения и организуем «роскошный» завтрак.

Еще несколько «пролезаний» через острый гребень и мы выходим на основной, более широкий гребень. Снизу раздаются крики и шум голосов. Это поднимается вторая связка. Вскоре шум затих и мы увидели маленькие силу­эты людей на остром выступе скалистого массива, который мы столь долго обходили... Стало ясно, что вторая связка дальше не пойдет.

К 12 часам прошли участок обледенелого гребня. Идем на кошках. Вершина кажется уже близка...

При переходе на скалы Тимашев внезапно провалива­ется, словно в люк, в рандклюфт в том месте, где только что прошел я... Кончилось удачно: благополучно выбрал­ся с нашей помощью.

Дальше мои товарищи не пожелали тащить кошки и, несмотря на мой совет, оставили их у скалистого гребня. Я оказался прав. Широкий и длинный скалистый гребень, засыпанный обломочным материалом, вдруг прервался острым ледяным гребнем. Ясно, что без кошек его не прой­ти. Пока мы с Тимашевым вели наблюдения с гребня, Иванову пришлось «сбегать» за оставленными внизу кошками.

С трудом проходим гребень па кошках и поднимаемся на вершину. Время 4.45. Высота по альтиметру Ануфрикова 6200 метров. По альтиметру Тимашева — 6100 метров.

Длительные приготовления к съемке не привели к же­лаемому результату: засиять со стороны оказалось невоз­можно. Решили, несмотря на позднее время, перейти на вторую вершину той же высоты. С вершины открывается грандиозная панорама в сторону пика Коммунизма и исключительно грозный отсюда пик Сидов.

Производим съемку. Делаю зарисовки. Высота с по­правкой 6440 метров. Оставляем записку о первовос­хождении.

Покоренная вершина получает название пика 30-летия Советского государства.

Вершины заволакиваются туманом. Начался снегопад. В 6.10 пошли на спуск. Преодолели ледяной гребень. Сня­ли кошки и по скалам, слегка занесенным свежим снегом, спустились до оставленных вещей.

Уже стало темнеть, когда спустились до снежника. Первым на кошках начинает спуск Тимашев. Вскоре стем­нело окончательно и все погрузилось в туман. Страховки нет. Спускаемся на полверевки и отдыхаем. Ноги держат плохо.

После отдыха на камне Тимашев переправляется через бергшрунд, в этом месте оказавшийся весьма узким. Затем Иванов и я.

В 10 часов поднимаемся по ледяному склону к себе в лагерь. Туман разошелся.

Вторая связка, обеспокоенная нашим опозданием, крепко обрадована благополучным окончанием нашего восхождения.

С удовольствием уничтожаем приготовленный для нас кисель.

2 сентября. Облачно. С перевала открылись чудес­ные панорамы на восток. Киносъемка.

В 13 часов пересекли ледник в верхней части и спу­скаемся левой стороной.

Начался трудный спуск на первую снежную подушку. Слегка подкармливаемся продуктами, оставленными Ануфриковым.

Спуск с крючьями на ледник (5200 метров). Тимашев заспорил с Сидоренко о дальнейшем продвижении. Саша Сидоренко повел по леднику, но вскоре зашел в тупик, и мы вынуждены заночевать на ледяной глыбе. Кругом провалы.

Наступила лунная ночь. Вершины в лунном свете при­зрачные и холодные.

3 сентября. Встали в девять часов, но солнце еще не осветило наши палатки.

Пришлось подниматься вверх и искать перехода на соседнюю ледяную гряду. Ближе к скалам обнаружили хороший выход с ледопада. Подъем и отдых. Высота 4860 метров.

В царстве глубоких трещин на леднике Сагран

 

Далее обход по леднику и последний взгляд на верши­ну Сидов... В проясняющемся небе вершина кажется та­кой близкой и доступной.

У лагеря нас встречают Багров и Зенякин. Крепко це­луемся. Узнаем новости.

Август Андреевич и Успенский ушли обследовать пе­ревал и к вечеру должны вернуться.

Продуктов в лагере нет. Ожидают носильщиков к ве­черу. Багров ругает Кельзона и Старицкого: «Они давно уже в Зеленом лагере, а забросить продукты в Верхний лагерь не позаботились!»

Подкрепляемся маслом, размятым в сахарной пудре,— больше ничего нет.

К пяти часам подошли два носильщика — Адыл-бек и Сатыл-бек. Они принесли немного мяса, хлеба и консер­вов и очень много «гексы».

Ребята заволновались: что же греть на этой «гексе» при отсутствии продуктов? Хорошо мясо, хорош и суп, но всего этого ничтожно мало!

Солнце зашло. Морозно. Августа Андреевича все нет. Они пришли лишь в девять вечера. Радостная встреча. Расспросы.

4 сентября. Встали с солнышком. Сборы в обратный путь. Я с Анатолием Багровым сложили огромный тур, увесили его крючьями. Засняли все кругом.

Вышли в 11.30. Жаль покидать торжественную тиши­ну вершин, особенно в такую тихую погоду...

На леднике идем вразброд. Багров и Иванов убежали вперед...

Я иду один, делаю наброски, фотографирую. Знакомые горы проплывают в обратном порядке. И над всем этим высится пик Москва (так назвали мы пик Сидов).

Сопоставляю виденное сверху с видом сбоку. Черчу схему; сейчас — полное представление об этом чудесном и интереснейшем районе.

Ледниковые потоки промыли во льду новые русла. Лед кончается, уступая место морене. Меня догоняют остальные. Прыгаем с камня на камень. Солнце уже скры­лось за гребень «нашего» перевала.

Вместе с Гожевым намного опередили товарищей. Вот и место нашей бывшей перевалочной базы. Нагнали пер­вую двойку (Иванова и Багрова). Пересекаем ледник Шини-бини, перелезаем нагромождения силя. Речка за наше отсутствие прорезала ледник на большое расстояние. В семь вечера — у бивуака Шини-бини.

Здесь нас уже ожидают пять ишаков и с ними Бабай. Он рад нашему возвращению и сразу же пошел встречать начальника.

Багров и Иванов получили разрешение двигаться даль­ше, до Зеленого лагеря. Оставив кое-какие вещи, они ушли.

Я принес с ледника злосчастную «гексу», сготовил чай и кисель (больше ничего нет).

В темноте подошли остальные. Последними — Сидо­ренко (у него болят ноги) и Ануфриков.

Спим под открытым небом.

5 сентября. Встали в семь часов. В 7.40 выход без завтрака, за неимением оного.

В Зеленый лагерь подошли к 11 часам. Приветствен­ный шум, поздравления. Тепло здороваюсь с доктором Фе­доровым, с Ходакевичем, Науменко.

Ходакевич угощает вкуснейшим обедом из свежей киичины — его собственного приготовления. Наш заботливый великан (Ходакевич) приготовил и остроумную баню с паром (в палатке). С воплями и смехом моются все при­бывшие. После этого происходит стирка и чистка всего загрязненного.

Вечером решаем, что все пойдут с караваном преж­ним путем, а я, Тимашев, Науменко и Сидоренко (съем­ка) пойдут на Ляхш.

Сплю один в кустах под открытым небом. Как прият­но спать чистым на траве, под звездами.

Долго смотрю в ясное небо с силуэтами неподвижных ветвей и белыми громадами хребтов. На душе ясно и хо­рошо.

6 сентября. День полного отдыха и обильного под­кармливания.

Несмотря на острый недостаток продуктов питания, медосмотр вновь прибывших дал хорошие показатели.

А вечером шумное совещание, затянувшееся до 12 ча­сов ночи. Много высказываний. Подводятся общие итоги всей экспедиции в целом. Заключительное слово Августа Андреевича Летавета.

7 сентября. Зеленый лагерь свертывается. Сборы, выход в 9.40.

Наша четверка пошла вперед, вновь почувствовав себя легко и свободно. У моста поправили дорогу, и стали поджидать караван. Распрощались с товарищами и по едва заметной тропе, вьющейся по обрывам правого берега Саграна, пошли на Ляхш.

 

Экспедиция

в центральный горный узел Памира*

 

22 марта в Московском Доме ученых состоялся доклад о высокогорной экспедиции альпинистов в труднодо­ступный и малоизученный район Советского Памира — верховья ледника Сагран.

Экспедиция была организована Всесоюзным Комитетом по делам физкультуры и спорта при Совете Министров СССР.

Начальник экспедиции заслуженный мастер спорта, действительный член Академии медицинских наук профес­сор А.А. Летавет, начальник штурма заслуженный мастер спорта скульптор Е.М. Абалаков и аспирант Географи­ческого института Академии наук Е.В. Тимашев рассказа­ли о том, как спаянный коллектив советских альпини­стов-исследователей в необычайно трудных условиях сурового рельефа заоблачных высот и жестокой непогоды проник в неисследованные области, совершил восхожде­ние на одну из крупнейших вершин Памира и внес значи­тельный вклад в науку, расшифровав этот, один из немно­гих уже, неясных уголков обширной территории нашей страны.

Мы попросили заслуженного мастера спорта скульпто­ра Евгения Абалакова поделиться своими впечатлениями об этой интересной экспедиции.

Вопрос: Почему Вы заинтересовались именно этим отдаленным и труднодоступным районом?

Ответ: Памир — величайший горный узел мира. Вы­сокогорная пустыня, плоскогория которой, выжженные солнцем, поднимаются до 4000 метров над уровнем моря, глубокие непроходимые ущелья с бешено ревущими гор­ными потоками, сложнейшие переплетения и нагроможде­ния хребтов, увенчанных вечными снегами, вершины ко­торых поднимаются выше 7000 метров, зной и холод, снежные бури и мировой минимум осадков — все это соче­тается на огромной площади в 14000 км².

Интерес и ужас вызывала эта суровая природа. Очень мало было сведений о ее тайнах. Впервые в 1871 году русский ученый-ботаник А.П. Федченко с высот Алайского хребта увидел северный барьер Памира — величествен­ный Заалайский хребет. Зоологу Н.А. Северцову удалось проникнуть дальше в глубь территории собственно Па­мира и описать некоторые восточные и центральные его плоскогорья. С запада по ущельям Дарваза к границам Памира в 1876-1899 годах, преодолевая огромные труд­ности, прошли русские исследователи В.Ф. Ошанин и В.И. Липский. Однако неприступный барьер огромного хребта, Который Ошанин назвал хребтом Петра Первого, загородил ему дорогу. Пробираясь по отвесным обрывам реки Мук-су, Ошанин достиг ее истоков и открыл язык огромного ледника, назвав его в честь первого русского ученого, увидевшего Памир, ледником Федченко. Липскому удалось обследовать западную часть хребта Петра Первого с юга и с севера до нижней части ледника Сагран. Этим в основном ограничивалось представление о Памире до Октябрьской революции.

Бурный рост молодых союзных республик после рево­люции необыкновенно ускорил освоение Памира. Памир, возвышающийся на территории Горно-Бадахшанской об­ласти Таджикской ССР, является источникам воды, жиз­ненно необходимой для республик Средней Азии, а недра его таят богатые залежи полезных ископаемых.

За десять лет, с 1928 по 1937 год, неведомый и страш­ный ранее Памир оказался освоенным не только в своей более доступной зоне плоскогорий и долин, но и в области самых недоступных горных узлов, покрытых вечными снегами и ледниками. Горя жаждой познания всех тайн белых пятен Памира, исследователи-альпинисты и ученые прошли и нанесли на карты огромные ледники, в том числе и величайший в мире ледник Федченко, вытянувшийся ледяной рекой на 77 км, поднимались на ледяные кручи хребтов и вершин.

В 1932 году была открыта высочайшая в СССР верши­на — пик Коммунизма, а в 1933 году молодые советские альпинисты, несмотря на отсутствие опыта высотных вос­хождений, решились на необычайно смелое восхождение и после длительной и очень трудной борьбы успешно под­нялись на эту вершину, вздымающуюся на огромную вы­соту в 7495 метров. На следующий год была покорена и вторая вершина Памира — пик Ленина (7127), а затем и еще ряд вершин, достигающих 7000 и превышающих 6000 метров.

К 1940 году советские альпинисты по количеству лю­дей, взошедших на «семитысячники», вышли на первое место в мире.

К настоящему времени почти все районы Памира уже изучены. Однако в наиболее приподнятых горных узлах остались еще неясные и неизученные уголки. Эти уголки, естественно, больше всего интересуют советских альпинис­тов-исследователей. Вот почему в прошлом году мы и стре­мились проникнуть в верховья ледника Сагран, в один из неясных районов северо-западного Памира и высочайшего горного узла.

Вопрос: Что препятствовало проникновению к вер­ховьям ледника Сагран?

Ответ: Советские люди проложили по обрывам узких ущелий и через заоблачные перевалы Памира немало шоссейных дорог и в том числе великий Памирский тракт. Протяжение этого тракта 730 км. Он пересекает весь Памир от плодородной Ферганской долины до одного из самых еще недавно оторванных от центра республики городов — Хорога; раньше по горным тропам каравану нужно было пробираться до Хорога месяц, а теперь маши­на пробегает этот путь за три дня. Однако "и сейчас маши­ны не подходят к снежным хребтам и самый сложный участок приходится проходить с караваном.

Два дня наши машины бежали от Душанбе на восток по шоссейной дороге, прорезанной в обрывах над мутными бурлящими потоками рек Вахш и Сурхоб до кишлака Джиргиталь. Горы громоздились все выше, и вот впереди показались снежные вершины западных отрогов хребта Петра Первого. Шоссе кончилось. Выше шли лишь узкие тропы.

Отсюда и начиналась увлекательная, полная роман­тики, походная жизнь экспедиции. Шум мотора сменился мерным звоном колокольцев и покачиванием вьюков наше­го верблюжьего каравана. XX век как бы ушел в далекое прошлое. Чем дальше на восток, тем теснее горы сжимают ущелье.

Путь нам преградила река Мук-су, приток Сурхоба. Единственное средство переправы — легкие салы, сделан­ные из бычьих шкур, надутых воздухом. На берегу было оживленно, так как колхозники сдавали хлеб государству, а речной транспорт здесь, пожалуй, самый быстрый. Маленькие плоты, тяжело груженные зерном, один за дру­гим отчаливали от берега, бурный поток подхватывал их и мутные волны грозно налетали на утлые сооружения. Проворно и смело управляли веслами опытные таджики-сальщики. Они самоотверженно вели ценный груз в реву­щем потоке меж грозных скал. С приключениями, но удач­но переправили и нас.

Немало еще преодолели мы переправ вброд через бур­ные речки, взбирались крутыми зигзагами на перевалы, придерживая вьючных животных за хвосты, переходили уз­кие каньоны по шатким мостикам, способным выдержать не более одного верхового, и на шестой день караванного пути достигли ущелья реки Сагран. Удушливая жара в выжженных солнцем ущельях сменилась прохладной тенью от зарослей арчи и березы. Здесь, в последнем лесу, близ ледника Бырс на высоте 2600 метров экспедиция раз­била свой Зеленый лагерь.

Выше тропу пришлось уже делать нам самим, но и это вскоре оказалось невозможным. Темными буграми выпирал ледник Сагран в широкую долину. Здесь простились с ка­раваном, перегрузив на себя и на наших носильщиков гру­зы экспедиции. Уже по обеим сторонам ущелья сверкали на солнце снежные вершины, но необыкновенно длинным" и однообразным казался путь по скользким ледяным бу­грам ледника, покрытым сплошным слоем шатких камней морены.

Впереди на юге возвышалась огромная отвесная стена снежной вершины. В честь русского ученого, первого ис­следователя долины Саграна, мы назвали ее пиком В. И. Липского. Под отвесными стенами этого пика, утомленные трудным переходом, отряды экспедиции уста­новили свои маленькие палатки. Ночью впервые термо­метр упал до -4°. Покрылись льдом и замолкли весело журчавшие днем ледниковые ручьи.

Дальше ледник изменил направление и путь пошел на восток. Вскоре сменился и характер ледника: стали исче­зать морены и вся обширная поверхность засверкала «арктическими» торосами ледяных сераксов. Сияли на фоне темно-синего неба и снежные купола окружающих вершин и острые рассеченные гребни. Встретились первые темные провалы ледниковых трещин, особенно много­численных на крутых перегибах ледника. Нужно было осмотрительно выбирать путь и очень осторожно двигаться вверх. Мы дошли до границы проникновения человека. Выше нужно было ориентироваться уже без карт.

Близ причудливых изломов огромного ледопада экспе­диция установила Основной лагерь, послуживший нам ба­зой для всей дальнейшей работы. Мы достигли высоты 4500 метров. Позади остался большой и нелегкий путь, впереди сверкали неизвестные снежные громады, манив­шие нас все выше и выше.

Вопрос: Что же Вы там увидели?

Ответ: Верхняя часть ледника Сагран оказалась на­столько сложной, что разобраться в строении ледника и окружающих его хребтов можно было лишь после большой работы, наблюдая с различных точек ледника окружаю­щие хребты и вершины.

Поражали его масштабы. Ледник достигал не менее двух с половиной километров ширины. Мощные леднико­вые притоки вливались и с юга и с севера. В самых вер­ховьях ледник резко сворачивал на север и уходил к са­мым мощным вершинам во всем бассейне. Две вершины особенно выделялись над остальными. В честь славных дат 30-летия Советского государства и 800-летия Москвы мы назвали одну широкую шатрообразную вершину, на­поминающую стену Кремля с башней, — пиком Москва, а вторую — пиком 30-летия Советского государства. Эти вершины, несомненно, замыкали самые истоки ледника. Но чтобы разобраться в их сложных очертаниях, нужно было проникнуть туда и подняться на одну из вершин.

Вопрос: Расскажите, как же проходило восхождение?

Ответ: Тщательная разведка, проведенная нами, не только подтвердила первое впечатление от грозных вершин, но и установила наличие огромных препятствий еще до начала штурма вершины.

23 августа одиннадцать альпинистов вышли из Основ­ного лагеря.

Уже вскоре путь пересекли широкие трещины, закры­тые сверху снегом. Переходя через одну из них, я про­валился и упал в трещину. Если бы не веревка, свя­зывающая меня с товарищами, развязка была бы траги­ческой. Но суровый опыт делает альпинистов предусмот­рительными и осторожными. Товарищи выдержали силь­ный рывок, и я повис во мраке трещины среди отвесных ледяных стен. При помощи дополнительно сброшенной веревки и предусмотрительно захваченной веревочной пет­ли я вскоре выбрался на поверхность ледника.

Выше трещины сменил хаос нагромождений огромного ледника. Ледяные выступы, мостики, стены переплелись с огромными провалами трещин и нагромоздили такой ла­биринт, что не только пробраться сквозь него, но разо­браться и отыскать путь среди глыб, готовых рухнуть, было очень сложно. Здесь помощь и поддержка друг другу оказались особенно необходимы.

Лишь миновали это, казалось, основное препятствие, как обнаружилось другое. Поднялось солнце и жаркими ослепляющими лучами залило горы. Темные очки защи­тили глаза от ожогов, но кожу лица и тело защитить оказалось труднее. Палящие лучи жгли сквозь одежду, становилось душно, и силы оставляли людей. Хоте­лось пить, но кругом сверкали снега и не было ни капли воды.

Блестевший на солнце ледяной склон горы уходил кру­то вверх. Даже железные шипы, набитые на толстые по­дошвы специальных теплых сапог, скользили на крутом льду. Надели стальные кошки, но и их острые зубья дер­жали ненадежно. Чтобы преодолеть склон, пришлось ле­дорубами рубить во льду ступени и шаг за шагом, медленно подниматься вверх, постоянно страхуя друг друга на веревках, закрепленных на крючьях, забитых в лед. На следующий день к вечеру мы уже были высоко над ледником и страшный ледяной склон был под нами. Из-за ближайших хребтов показались другие хребты, их бесконечные просторы, сверкающие ослепительной белизной снежных вершин, уходили в голубоватую дым­ку дали.

Вопрос. На подъеме вы встречали животных, птиц.

Ответ: Почти все живое осталось глубоко внизу.

В долинах и на склонах, покрытых горными лугами, мы встречали следы медведя и барса, наш охотник убивал кра­сивых горных козлов-кийков, видели мы много мелких грызунов, в ущельях парили орлы, а высоко среди камней и травы проворно бегали горные индейки-улары. Но на леднике среди камней можно было встретить лишь мышей, а еще выше — пауков, стрекоз, бабочек, большая часть которых погибала и лежала на снегу. Однако на высоте 5000 метров исчезли и эти представители животного мира. Лишь последний, самый упорный спутник — горные галки сопровождали нас до высоты 6000 метров, и едва не под­вели нас, поклевав значительную часть продуктов, остав­ленных на обратный путь. Но вот и галки покинули нас.

На Памире, в верховьях ледников Гандо, Гарно и Фортамбек,
высится этот пик, названный именем замечательного альпиниста-
исследователя Евгения Абалакова. Высота пика 6650 метров.
Фото Е. Тимашева

На маленьких площадках, устроенных среди скали­стых обрывов, мы установили свои палатки. Внезапно по­дул резкий холодный ветер, тяжелые облака закрыли горы, скрылось солнце и морозная туманная мгла окутала все вокруг. Началась горная буря.

Вопрос: Как вы боролись с непогодой?

Ответ: Первый день мы полагали, что это явление местное и скоро проходящее. Поэтому бодро пережидали эту неприятную неожиданность: для этих мест характерно преобладание ясной погоды.

На третий день стало очевидно, что широкий фронт урагана захватил весь район и нужно быть готовыми к упорной обороне. Снежная метель, шквальные порывы вет­ра, с воем и грохотом налетавшие на наши легкие па­латки, угрожали сорвать их в бездну или разорвать в клочья. Мороз достигал 26°, а в палатках доходил до 15°. Стенки палатки покрылись толстым слоем изморози. Она осыпалась на лицо и опальные мешки. Все леденело. Выле­зать из палатки было невозможно. Апатия и безволие мог­ли охватить людей, обреченных на вынужденное бездействие. Самочувствие ухудшалось и от приступов горной болезни, которая пришла вместе с высотой, пониженным давлением и резким недостатком кислорода в воздухе. Бо­лела голова, охватывала страшная слабость, мучила бессонница и жестоко пересыхало горло.

Но мы боролись. Готовили пищу на сухом спирте, вели записи наших наблюдений и даже иногда пели песни.

Вопрос: Знали ли о вас товарищи, оставшиеся внизу?

Ответ: Наши товарищи во главе с начальником экспе­диции А.А. Летаветом, неустанно наблюдавшие за нашим подъемом, уже имели основания беспокоиться о нашей судьбе. Для связи мы договорились подавать каждый вечер световые сигналы. Однако непогода нарушила на несколь­ко дней это обязательство, так как если бы даже удалось вылезти из палатки и зажечь факел из лент кинопленки, то плотная завеса тумана скрыла бы свет.

На пятый день ветер немного стих, и товарищи, с нетер­пением ожидавшие внизу нашего сигнала, стали думать о возможности нашего спуска.

Но мы решили бороться. Для этого часть товарищей должна была спуститься вниз, оставив излишки своих продуктов остальным, и обеспечить таким образом их даль­нейшую работу. Как ни тяжело альпинистам уходить от возможно близкой победы, но дисциплина и интересы дела и коллектива заставляют переломить себя. Пять человек ушли вниз. Шестеро продолжали борьбу. Оказалось воз­можным подать сигнал. Из черной глубины блеснул ответ­ный огонек. Связь вновь была налажена. Восхождение продолжалось.

На седьмой день вновь скрылось солнце, порывы снеж­ной бури опять начали хлестать по лицу и пронизывать нас морозными вихрями сквозь теплую одежду. То прижи­маясь к отвесным стенкам, то вновь пробираясь по обледе­нелым и заснеженным скалистым гребням над обрывами, в два километра глубиной, шесть альпинистов упорно под­нимались вверх. Но слабость охватывала восходителей все больше. У многих начали мерзнуть ноги. А впереди видны были лишь туманные вихри... Пришлось повернуть вниз. Еще одна морозная ночь.

Морозное, с прояснением, утро. Снова надежда и снова борьба. По рыхлому сыпучему снегу переползая скрытые трещины, прошли по узкому снежному карнизу и широким снежным полям самых истоков ледника Сагран к восточно­му гребню вершины. Питание позволяет использовать еще один день. Этот день должен решить, победим мы вер­шину или нет. Сквозь расходящийся туман луна осветила стенки расставленных палаток. Ночь морозная, но ясная.

Ранним утром в жестокий мороз три альпиниста (ма­стер спорта, партизан Отечественной войны Евгений Ива­нов, альпинист-географ Евгений Тимашев и я) вышли на штурм вершины 30-летия Советского государства. Двумя часами позже трое оставшихся (мастера спорта М. Ануфриков и А. Гожев и заслуженный мастер спорта и кино­оператор экспедиции А. Сидоренко, самоотверженно сни­мавший на пленку восхождение) вышли на соседнюю бе­зымянную вершину с целью заснять заключительный этап восхождения.

Сыпучие крутые скалы надолго задержали нас. Перед выходом на гребень вершины я услышал сзади шум падаю­щих камней и затем легкий вскрик.

Мгновенно укрепившись за камнем, я принял на себя такой рывок, что был прижат к земле. Веревка долго не ослабевала и лишь спустя значительное время ко мне, при­храмывая, подошел Тимашев. Все объяснилось: сорвался Иванов и, падая, увлек Тимашева, который быстро начал скользить по крутому льду. Я задержал Тимашева и этим спас положение.

Когда вышли к скалистым стенам восточного гребня вершины, нашему очарованному взору открылись небыва­ло величественные панорамы. Среди легких силуэтов ог­ромных вершин, стоящих над глубоким провалом ледника Фортамбек, вздымалась эпически спокойная величавая вершина — пик Коммунизма. Ожили далекие воспомина­ния: я отчетливо представил себе, как 14 лет тому назад, обагренный заходящим солнцем, я стоял на вершине высо­чайшей точки Советской земли и переживал радость по­беды.

С новой силой мы полезли вверх. С соседней вершины мельчайшие точки — наши товарищи, что-то кричали нам, но слов мы не могли разобрать. Преодолевая один скалис­тый выступ за другим, мы как по стенам старой разрушен­ной крепости над зияющими километровыми пропастями, в которых клубились облака, метр за метром поднимались вверх. Гребень стал отложе, кажется, нет больше препят­ствий, хочется бежать, но неожиданно из-за скал показал­ся крутой и острый ледяной гребень и надолго задержал нас. Еще выступ и вот вершина, выше которой уже толь­ко небо!

Наши альтиметры показали высоту 6440 метров. На во­сток рядом с нами возвышается белый гордый острый ко­нус пика Москва. Это необыкновенной красоты вершина, нужно полагать, достигает высоты 7000 метров.

Через три дня мы вновь были внизу в Основном лаге­ре. Тепло встретили нас товарищи, с беспокойством и нетерпением ожидавшие нас. Несмотря на перенесенные ис­пытания, мы чувствовали себя бодро и радостно.

Вопрос: Каковы по Вашему мнению итоги экспеди­ции?

Ответ: Тщательное обследование верховьев ледника Сагран и восхождение на пик 30-летия Советского государ­ства, которое явилось значительным вкладом в достижения советского альпинизма, позволили составить точную схему верховьев ледника Сагран и окружающих хребтов и вер­шин. Эта схема точно устанавливает взаимную связь трех ледников: Сагран, Шини-бини и Гандо, которая до этого была неясна.

Впервые на таких высотах в условиях жестокой непо­годы был заснят кинофильм, отражающий работу экспеди­ции. Оператор кинохроники Зенякин и кинооператор, за­служенный мастер спорта Сидоренко приложили все уси­лия, чтобы рассказать о заоблачном спорте народам нашей Родины.

Е. Абалаков готовился к экспедиции на пик Победы, но тра­гическая смерть помешала осуществлению его грандиозных пла­нов новых битв с непокоренными горными вершинами.

Являясь одним из создателей советской школы альпинизма, Е. Абалаков был страстным пропагандистом ее прогрессивных ме­тодов. Примером служит его статья «К заоблачным вершинам», опубликованная в журнале «Наука и жизнь». Повествуя в ней об экспедиции на югснзапад Памира, Е. Абалаков стремится популяр­но рассказать о технических приемах альпинизма. Кроме того, он вспоминает интересные моменты прежних походов, как бы под­водя итоги своей альпинистской деятельности.

 

К заоблачным вершинам

 

Летом 1946 года московские и ленинградские альпинисты решили проникнуть в один из самых неизведанных районов высокогорной страны Памир. Я также принял участие в этой экспедиции. Захватив все необходимое гор­ное снаряжение, мы выехали в Среднюю Азию.

...Семь суток мчится поезд на юго-восток от Москвы че­рез русские равнины, степи и пустыни Казахстана, зной­ное марево Узбекистана к склонам гор Киргизии, к зелено­му оазису Ферганской долины.

От небольшого киргизского города Ош, утопающего в фруктовых садах, начинается памирский тракт. Машина медленно взбирается к перевалу по зигзагам шоссе. Всего три часа мы едем на машине, а от зноя Ферганской долины не осталось и следа. Холодный ветер пробирается к телу сквозь теплые куртки. Первый горный рубеж — Алайский хребет — позади. К вечеру мы у ворот Памира.

Перед нами — одна из величайших в мире высокогор­ная Алайская долина. На юге ее ограничивают эпически спокойные белые громады вершин Заалайского хребта. За ними — Памир. Он открылся нам с перевала Кызыл-арт. Плоские розоватые долины, столбы песчаных смерчей под­нимаются к небу, виднеются синие пятна озер. И над всем
этим стоят дикие заснеженные хребты.

Памир — это Горно-Бадахшанская Автономная область Таджикской ССР. Административный центр ее — город Хо­рог. До 1933 года караваны верблюдов из Ферганской до­лины до Хорога шли сорок дней. Памир и Хорог более по­лугода были отрезаны от мира. За два года большевики построили памирский тракт. Лента шоссе пересекла горные долины, врезалась в глубокие ущелья, побежала по высокогорным, пустынным плоскогорьям Долины Смерти, пере­кинулась через огромные хребты Заалайский, Муз-кол, через перевалы высотой до 4700 метров. Машины теперь идут на Памире на высоте величайшей вершины Альп — Монблана. И вместо сорока дней люди стали приезжать в Хорог на четвертый день. Авиалинии соединили Хорог с Душанбе.

Пересекаем долину Маркан-су. Долина Смерти — как назвали ее киргизы. Кости верблюдов и рога горных коз­лов архаров белеют близ дороги. Теперь эта долина не страшна людям, но раньше, когда до плодородных мест ка­раваны должны были двигаться 15-20 дней, здесь подсте­регали их песчаные смерчи и снежные бури.

Еще день перед глазами снежные скалы, долины. Днев­ной зной сменяют ночные морозы. Но вот последний пере­вал. Долина убегает вниз, и еще через шесть часов пути кругом раскинулась зелень кустов ивы, облепихи, тяжелые сочные кроны фруктовых деревьев, слышен шум реки Гун-та. Лишь высоко над головой встали заснеженные зубцы гигантских вершин, напоминая о другой природе. Мы в центре Памира.

 

Техника побеждает

 

Далеко внизу остался наш караван. Всего пять кило­метров смог пройти он по каменистой долине. Выше мы несли груз на себе. Перелезая с камня на камень, поднима­лись вдоль берега бешеной горной реки, уходя в глубь Рушанского хребта. Вдали запирал ущелье острый скалистый пик Патхор. К нему мы и стремились.

Без подготовки, без снаряжения нельзя идти в горы, это правило выработано дорогой ценой многих жизней пер­вых горовосходителей.

В 1787 году впервые поднялись на Монблан, главную вершину Альп, члены экспедиции французского ученого Соссюра. Снаряжение их было примитивно. Альпинисты — так после завоевания Альп стали звать покорителей гор — несли тяжелые громоздкие лестницы для переправы через глубокие трещины ледников и для подъема на ледяные и скалистые обрывы. Длинные шесты с острыми наконечни­ками помогали им сохранять равновесие. Такие шесты можно встретить и сейчас у горных таджиков. Для подъ­ема по крутым ледяным склонам первые альпинисты топориками вырубали во льду ступени. Современным альпи­нистам было бы забавно видеть такое громоздкое снаря­жение.

В результате большой практики горовосхождений появилось легкое снаряжение альпинистов, пригодное для пре одоления всех труднодоступных мест.

Тем не менее и современный альпинист несет за плеча­ми 16-20 килограммов. Ведь он оторван от жилых мест на много суток и поэтому должен иметь, кроме специального снаряжения, и «стол», и «дом», и постель.

Перед нами крутые ледяные склони, рассеченные глу­бокими трещинами. Нечего и думать подниматься по скользкому льду в обычной обуви. У нас толстые крепкие ботинки с двойной подошвой. На подошве набит целый частокол железных шипов — трикони. На этот раз склон так крут, что и трикони соскальзывают. Мы надеваем на ботинки двенадцатизубые стальные кошки. С легким зво­ном острые зубья кошек вонзаются в лед, и альпинист уве­ренно поднимается вверх.

Ледяной склон перешел в почти отвесную стену. Кошки уже не в силах удерживать нас. Мерными ударами легкого ледоруба мы вырубаем ступени во льду и по ним шаг за шагом наискось по склону поднимаемся вверх.

Альпинисты связаны между собой легкой прочной ве­ревкой. Если один сорвется, другие удержат товарища. Но не так просто удержать падающего человека. Несколько лет назад на Кавказе альпинисты проделали интересный опыт. Привязали к веревке бревно, по весу равное весу человека. Альпинист брал в руки веревку, привязанную к бревну, перекидывал ее через плечо и упирался ногами в камни. Бревно сбрасывали с обрыва, и альпинист должен был остановить падение груза. И тогда оказалось, что чело­век должен напрячь всю свою силу, чтобы устоять на ногах при рывке веревки в момент, когда на ней повисало пада­ющее бревно.

Охраняя товарища в горах, альпинист стремится умень­шить рывок веревки. Он перекидывает ее вокруг выступа скалы или вокруг древка ледоруба, воткнутого в снег.

«Альпинист»

Скульптура Е. Абалаков

Однажды глубокая ледниковая трещина пересекла наш путь. Ажурный снежно-ледяной мостик соединял ее края. Мой товарищ пополз по мостику на животе, по-пластунски. Я глубоко вонзил древко ледоруба в узкую ледяную расще­лину, перекинул веревку через ледоруб и постепенно выдавал ее товарищу. Вот он достиг противоположного края трещины. Теперь моя очередь переползать, а товарища — охранять.

Из веревки и ледорубов можно сделать лестницу, мост. При помощи веревки можно поднять на скалу или перепра­вить через трещину груз, раненого человека и даже верхо­вое животное.

Вечером в палатке после тяжелого дня работы достаем из рюкзаков легкие алюминиевые кухни «мета» и кирпи­чики сухого спирта. Тихое горячее спиртовое пламя обог­ревает дно кастрюли и постепенно растапливает в ней снег. Высота уже 5250 метров над уровнем моря, и воды здесь нет. Альпинисты берут в горы питательные и легковарные продукты. На большой высоте атмосферное давление зна­чительно меньше, чем на равнине. На высоте около 6000 метров давление в два раза меньше, чем на уровне моря. Поэтому вода здесь закипает, когда температура еще дале­ка до ста градусов. На высоте 7000 метров совершенно безнадежно сварить фасоль, рис или свежие овощи и мясо.

Прошел еще день в трудной работе. Мы подошли к наи­более трудной части пути — зазубренному скалистому за­падному гребню. Первый в связке, внимательно проверяя прочность каждого выступа, осторожно лезет вверх. У него наиболее сложная задача — разобраться в хаосе скал и на­метить самый легкий и безопасный путь дальше. Передне­го разведчика охраняют двое товарищей. Под ними про­пасть не менее километра глубиной.

Вот скалы стали гладкими. Крутой стеной они вздыма­ются над головой, обходов нет. Препятствие кажется не­преодолимым. Но спортивная техника приходит на помощь.

На поясе у первого висит целая связка железных скаль­ных крючьев. Вот уже крюк, звонко гудя под ударами скального молотка, входит в узкую, едва заметную расще­лину. В ушко крюка зацепляют карабин — стальной зах­ват, а с ним и веревочную петлю, одним концом закреплен­ную на ботинке. Альпинист выжимается на ноге и подтя­гивается вверх. Снова забивает другой крюк с петлей для другой ноги и подтягивается еще выше. Так, забивая крючья и попеременно перецепляя по ним карабины с ве­ревочными петлями, человек медленно, как по веревочной лестнице, влезает на отвесную стену. Чтобы легче было лезть, он оставляет свой рюкзак внизу. Поднявшись на скалу, альпинист вытягивает рюкзак на веревке.

 

Не хватает воздуха

 

Все шире раскрываются горизонты. Во все стороны ухо­дят хребты с белыми конусами снежных вершин. Чистота горного воздуха позволяет нам ясно различать очертания снежных вершин, удаленных на 200-250 километров. Глаза слепит море света. От солнца сверху, от снежных склонов сбоку, от ледников внизу — отовсюду исходит яр­кий свет.

Чем выше поднимаются альпинисты, тем темнее ста­новится небо, приобретая фиолетовый оттенок. Почти не доносятся сюда частицы земной пыли. В городах в од­ном кубическом сантиметре воздуха бывает до 50 тысяч частиц пыли. На горных вершинах — в тысячу раз меньше.

По мере подъема нами овладевает слабость. Через каж­дые пятнадцать шагов тренированный, выносливый аль­пинист должен отдохнуть и восстановить дыхание. Одыш­ка мучает, даже после самой нетрудной работы. Достаточ­но наклониться и зашнуровать ботинок, надеть рюкзак, за­бить крюк — и опять нужно накапливать силы для следу­ющего движения. Так происходит потому, что на той высо­те, куда мы забрались, воздух крайне разрежен и нам не хватает кислорода, необходимо для дыхания.

В авиации есть правило: на высоте около 5000 метров над уровнем моря летчик должен пользоваться кислород­ным прибором. Альпинисты не сидят в кабине. Они лезут по отвестным кручам и несут, кроме того, за спиной нема­лый груз. Среди груза нет пока кислородных приборов: они слишком тяжелы. Правда, однажды в истории альпи­низма горовосходители взяли с собой приборы для вдыха­ния кислорода. Это были английские альпинисты, пытав­шиеся победить Эверест. Двое из них, взяв кислородные приборы, ушли из последнего лагеря экспедиции к вер­шине Эвереста. Последний раз их видели в подзорную тру­бу на высоте 8604 метров. Обратно они не вернулись.

Недостаток кислорода на больших высотах тяжело сказывается на состоянии людей. Появляются признаки горной болезни. У некоторых начинаются головная боль и легкая слабость, у других — кровотечения из носа, горла и ушей, страшная желчная рвота, полный упадок сил и апатия.

«Спортивный приз» (бронза).

Работа Е. Абалакова

Теперь, после длительной альпинистской практики, нас трудно удивить даже жестокими приступами горной болезни. Не то было вначале. Я вспоминаю наши первые высокогорные восхождения на Памире. Это было в 1933 го­ду во время штурма пика Коммунизма. После многоднев­ной и трудной работы группа альпинистов выбралась наконец на восточный гребень вершины и разбила лагерь на высоте 5600 метров. Каково же было наше отчаяние, когда почти поголовно все мы были сражены жестокими приступами горной болезни. А ведь лагерь 5600 метров можно было считать всего лишь подножьем вершины. Нам предстояло подняться еще на два километра вверх. Не искушенные опытом, мы думали: «Кто же будет выше?!» Но скоро оказалось, что приходить в отчаяние рано. Мы спустились вниз и отдохнули.

«Партизан, взрывающий железнодорожный путь»

Скульптура Е. Абалакова

 

А вторично поднимаясь к тому же лагерю, мы уже чувствовали себя лучше, даже смогли продолжить путь выше и лазить по труднейшим скалам. К концу недели пребывания на таких высотах организм наш настолько привык к высоте, что почти все признаки горной болезни исчезли — люди, как говорят, акклиматизировались. Опыт­ные альпинисты никогда безостановочно не поднимаются на вершину. Некоторое время они обязательно проживут на большой высоте, чтобы организм привык к разреженно­му воздуху.

Во время последней нашей экспедиции на Памир нам также пришлось приучать себя к большой высоте. Недо­статок кислорода, пониженное давление и страшная су­хость воздуха мучат не только во время движения, но и на отдыхе. Вечером, когда с трудом хватает сил сделать последние шаги к месту бивуака на крутом склоне, нужно еще часа два перетаскивать камни, чтобы соорудить ров­ную площадку для палатки. Но вот палатка установлена. Спасаясь от холода, мы влезаем в спальные мешки. В горле пересохло. Кислый чай или кисель — вот что хочется пить бесконечно. Но это малопитательно. Надо отдыхать, а сон не приходит. До полуночи люди ворочаются в спальных мешках.

Утром мы начинаем последний переход. Все живое ос­талось далеко внизу, к нам не залетают даже птицы. Сов­сем вялы стали движения людей. Вершина близка, но как медленно мы приближаемся к ней. Последние усилия — и вот уже нет точки выше нас...

Мы на семитысячной высоте, на вершине, где еще ни­когда не стоял человек. Даже до ледников, взвивающихся у подножья вершины, не поднимался еще никто. Отсюда, с огромной высоты, мы изучаем сложные системы хребтов и ледников и вычерчиваем на бумаге их расположение.

 

Солнце — и друг и враг

 

С нашими лицами солнце сыграло злую шутку: они стали почти неузнаваемы. Губы и носы распухли, кожа словно обуглилась, потрескалась и кровоточит.

Поднимаясь на вершину, мы старательно закрывали лица марлевыми шторками, надевали широкополые шля­пы и все-таки кожа сильно обожжена. Чистый разрежен­ный воздух на больших высотах свободно пропускает ультрафиолетовые лучи. На снежных склонах и ледниках отраженные от снега лучи снизу настигают лица, поля шляпы здесь не спасают от них. У многих воспалены и слезоточат глаза, покраснели веки. Солнце в горах — опас­ный враг.

Помню такой случай. В 1932 году наша группа под­нималась на одну из снежных вершин Кавказа — Катын-тау. Стоял густой туман. Трудно было рассмотреть снеж­ную поверхность даже под ногами. Я снял темные, за­щитные очки, а вечером на бивуаке почувствовал резь в глазах и через полчаса ничего не видел.

К утру зрение не возвратилось. Я начал видеть лишь на третий день, и только тогда альпинисты тронулись дальше. Я на всю жизнь запомнил, что на горных высотах туман — не препятствие для ультрафиолетовых лучей и что даже в туман там надо надевать защитные очки, если идешь по снегу.

И вот теперь, на Памире, мы все-таки не убереглись от солнца. Только спустившись в долину Гунт, мы залечили раны на лице.

Отдохнув, двинулись с большим караваном верблюдов, лошадей и ишаков к новой, неизведанной семитысячной вершине — пику Карла Маркса. По едва заметным тропам мы подходим к перевалу через Шугнанский хребет выстой 4700 метров. На Кавказе это высота прославленной вершины Ужбы. Там среди отвесных скал — вечные снега и ледники. Здесь у нас под ногами трава, солнце печет так, что нам тепло и в одних трусах. В расщелинах скал можно встретить цветы, похожие на ромашки и колокольчики. Мы находимся в самых южных широтах Советского Союза.

«Альпинистка»

Скульптура Е. Абалакова

 

Несмотря на огромные вершины, ледники здесь, на юге, невелики. На Кавказе ледники кончаются иногда только в полосе лесов на высоте меньше 2000 метров, а на юге Памира мы встречали ледники, конечная часть которых — языки — не спускалась ниже 5000 метров. Необычайная сила солнечных лучей расплавляет лед, а сухость воздуха способствует быстрому испарению воды.

С перевала открылись грандиозные массивы вершин Маркса и Энгельса, поднимающихся до 7000 метров. Ник­то не бывал у их подножья.

И вот пик Маркса над нами. Его северная стена отвес­ными скалами уходит вверх на два километра. После дли­тельных поисков путь намечен по крутым изломам вися­чего ледника на западное плечо пика и затем по западному гребню на вершину.

«Отец»

Скульптура работы сына Е. Абалакова — Алексея Абалакова

 

3 сентября вы начали штурм вершины. Поверхность ледника неровна. Щетина ледяных игл, которые нам по по­яс, покрывают ее. Мучительно прокладывать путь среди ледяного хаоса. Эти иглы результат работы солнца. Почти отвесно падающие лучи южного солнца по-разному нагре­вают бугристую поверхность ледника. Дно впадин, где скапливается больше пыли, нагревается сильнее, а выпук­лости, скаты которых находятся под углом к солнечным лучам, слабее. Поэтому углубления протаивают быстрее. Так растут ледяные иглы — кальгаспоры.

Но вскоре ледяные торосы — кальгаспоры из помехи стали нашими помощниками. Было бы очень трудно подниматься по крутым и гладким ледяным стенам висячего ледника. Кальгаспоры служили для нас как бы ступенька­ми. Мы начали быстро подниматься по этой лестнице. Те­перь не нужно было на каждом шагу охранять товарища. Нам оставалось только благодарить солнце за его работу. К вечеру мы вылезли на отлогие ледяные поля запад­ного плеча вершины.

 

Арктика на Юге

 

Казалось, трудности остались позади. К вершине вел некрутой, наполовину скалистый, наполовину снежный гребень.

Но утром все наши планы нарушила погода. Туман за­крыл горы. Облака наплывали со всех сторон. Пошел снег. С большим трудом нам удалось подняться в этот день все­го на 300 метров.

Разгребли снег и на каменных плитах поставили па­латку. Вскоре пришлось наглухо застегнуть вход в палат­ку. Разразилась страшная горная буря. Температура упала до 25° ниже нуля. Трудно было представить, что в это время совсем недалеко, в Хороге или Душанбе, стоит жа­ра в 35° и разгоряченные люди с жадностью ловят малей­шее дуновение ветерка.

Мы надели теплое белье, свитеры, пуховые жилеты, плотные штормовые брезентовые брюки и куртки. А поверх ботинок — специальные гамаши. На руки натянули теплые суконные варежки. Но лишь только мы вышли из палаток, морозные вихри забрались под теплую одежду. Мешкать было некогда. Связавшись веревкой, один за другим двинулись вверх по гребню, разгребая ногами снег.

Кончились скалы. Выше мы пошли по снежному греб­ню. Невозможно было повернуть лицо к ветру, оно сейчас же обмерзало.

На миг в разрыве облаков показался огромный скали­стый пик вершины. Снизу этот пик казался маленькой чер­ной точкой на белом конусе вершины. Вблизи пик вырос до гигантских размеров. Высота, снежная буря и крутые скалы сделали последний путь невероятно трудным.

Наконец — последняя снежная стенка вершинного гребня. Пошатываясь, занесенные снегом, вы выходим на вершину. Заснеженные веревки волочатся по снегу.

Снова мы на высоте 7000 метров. Но какая разница! На пике Патхор ослепительно сверкало солнце и было тепло. Незабываемые панорамы открывались вокруг. С пика Маркса, кроме снежных вихрей, ничего не было видно. Как обидно, потратив столько сил, не увидеть загадочного горного узла, никем еще не занесенного на карту!

На вершине осталась пирамида из камней, а в ней бан­ка с запиской о рекордном восхождении.

Через день солнце сияло как прежде, как будто и не бы­вало жестокой бури. Только ярче сверкали снежные скло­ны гор. Мы спускались по огромному и неизвестному лед­нику на юг. Бесконечная чешуя ледяных игл-кальгаспоров снова встала на нашем пути.

В конце ледника мы попали будто в другой мир. Ледя­ные иглы выросли до гигантских размеров. Как огромные сахарные головы в несколько десятков метров, стояли они там, где обрывался ледник.

Впереди простиралась окутанная тенью глубокая долина.

 

ПРИЛОЖЕНИЕ