Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
В традиционной наркологии наркомания рассматривается как неизлечимая болезнь, с более или менее продолжительными ремиссиями [94, 95,131]. В структуре наркомании выделяют ряд основных феноменов, которые проявляются в ходе развития болезни.
1. Синдром психической зависимости. Ее суть заключается в том, что человек перестает чувствовать себя более- менее вписанным в жизнь без приема наркотиков. Наркотик становится важнейшим условием контакта человека с жизнью, собой, другими людьми.
2. Синдром физической зависимости, которая заключается в том, что постепенно наркотик встраивается в различные цепи обменных процессов в организме. Если наркоман не принимает соответствующее количество наркотика, то он испытывает различные по степени выраженности физические страдания: ломота, сухость кожи (или, наоборот, обильная потливость). Это явление называется абстинентным синдромом. Для его снятия необходимо принятие наркотика, дозы которого постоянно увеличиваются.
3. Синдром измененной реактивности организма к действию наркотика. Важнейшую роль в структуре данного синдрома играет толерантность. Ее возрастание, стабилизация на высоком уровне, снижение относят к стержневым симптомам наркомании [94].
С полной уверенностью можно утверждать, что современная наркология ориентирована преимущественно на реализацию лечебных воздействий, направленных на синдром физической зависимости и изменение реактивности организма на прием наркотического вещества. В подавляющем большинстве случаев лечение сводится к госпитализации больного, лишению его возможности принимать наркотики, проведению дезинтоксикационной и общеукрепляющей терапии. В последние годы в лечении больных наркоманией все более активно начинают использоваться различные средства, заимствованные из психиатрии. Перечисленные мероприятия купируют абстинентный синдром, разрушают физическую зависимость [10]. При этом психическая зависимость, на наш взгляд, играющая в развитии наркомании важнейшую роль, остается вне досягаемости для существующих сегодня терапевтических мероприятий, построенных в соответствии с традиционным психиатрическим подходом. Увы, «внушение больному отвращения к принимаемому средству, когда он находится в состоянии гипноза и во время выработки отрицательного рефлекса на вещество, которым злоупотребляет» [131], оказывается малопродуктивным методом разрушения психической зависимости.
Клинические наблюдения показывают, что чисто медицинский подход к наркомании оказывается неэффективным ни в плане лечения и реабилитации, ни, тем более, в плане профилактики [93].
Низкая эффективность сложившихся в наркологии подходов к лечению наркомании связана с тем, что вне их досягаемости оказывается синдром психической зависимости от наркотиков. Анализ специальной литературы показывает, что различные аспекты возникновения, структуры, динамики, терапии, а также места и функции психической зависимости до сих пор остаются недостаточно исследованными.
На наш взгляд, сложившаяся ситуация связана с несколькими причинами. Прежде всего с тем, что будучи одним из первых (по времени формирования) психическая зависимость одновременно является и самым длительным (по времени существования), и самым трудно устранимым феноменом. С развитием наркомании и появлением другой симптоматики психическая зависимость и в сознании наркомана, и в сознании связанных с ним людей - родственников и медицинских работников - отступает на второй план как менее острое (в переживаниях) и менее яркое (в проявлениях) явление, уступая место таким феноменам как, например, абстинентный синдром. Поскольку подавляющее большинство наркоманов обращаются за помощью на довольно поздних стадиях болезни, то внимание специалистов концентрируется прежде всего на физиологической симптоматике. В отношении психической составляющей абстинентного синдрома используется, как правило, фармакологические средства из арсенала психиатрии. Не останавливаясь сейчас подробно на психологическом аспекте абстинентного синдрома, отметим лишь, что его значение в практике лечения наркомании явно недооценивается. Наши клинические наблюдения за поведением наркоманов в состоянии абстинентного кризиса показывают, что наиболее важную роль в его протекании играют не столько телесные страдания, сколько ожидания этих страданий и отношение к ним. Эти наблюдения хорошо соотносятся с давно известными в психологии фактами, говорящими о том, что физическая боль зависит от настроения и эмоционального состояния в конкретный момент. Так, даже очень болезненные раны в пылу сражения остаются незамеченными. Известно, что если фокус внимания наркомана в период обострения абстинентного синдрома смещен с ожидания страдания на какую-либо динамичную активность (например, управление автомобилем и др.), то интенсивность физических страданий существенно снижается. Не менее важным, на наш взгляд, является научно еще незафиксированный, но хорошо известный из практики факт более ответственного отношения к лечению и последующей поддерживающей психотерапии у наркоманов, переживших абстинентный синдром без медицинской помощи (ломка «всухую»).
Таким образом, будучи оттесненной на второй план проявлениями абстинентного синдрома, психическая зависимость и воспринимается как явление второстепенное в структуре наркомании. В связи с этим, внимание исследователей концентрируется прежде всего на соматических и физиологических аспектах наркомании. Пребывание наркомана в стационаре, каким бы продолжительным оно не было, тем не менее, ограничено. Сложившаяся практика такова, что пребывание в стационаре ограничено периодом, необходимым для купирования абстиненции и стабилизации соматического здоровья. Таким образом, наркоман, находящийся в стадии ремиссии, оказывается за пределами лечебного учреждения при сохранении психической зависимости. В условиях крайней неразвитости в нашей стране системы амбулаторной психотерапевтической и поддерживающей помощи наркоманам в период ремиссии, сохранение психической зависимости является важнейшей причиной безуспешности усилий врачей и самого наркомана в отношении лечения, причиной рецидива.
Наш опыт показывает, что в условиях вынужденного отказа от употребления наркотиков, например, вследствие пребывания в исправительных учреждениях, психическая зависимость может сохраниться на протяжении нескольких лет.
Еще одной причиной недостаточной исследованности психической зависимости является ее сложное строение. В наркологии [94,95,131] психическая зависимость рассматривается как синдром, в структуре которого выделяют психическое (обсессивное) влечение к наркотику и способность достижения психического комфорта в интоксикации. При этом «психическое влечение выражается в постоянных мыслях о наркотике, подъеме настроения в предвкушении приема, подавленности, неудовлетворенности в отсутствии наркотика. Часто влечение сопровождается борьбой мотивов. В сочетании с навязчивостью мыслей о наркотике, это дает основание называть психическое влечение обсессивным» [131].
Отметим здесь, что одной из характеристик обсессивных состояний является то, что для их возникновения не требуется определенных ситуаций. Между тем, тот же автор [131] отмечает, что «влечение обостряется при неприятных переживаниях, встречах с друзьями - наркоманами, разговорах о наркотиках» [131]. На самом деле, круг ситуаций, обостряющих стремление к наркотику, гораздо шире приведенного и должен включать в себя по меньшей мере разнообразные семейные ситуации [88][93]. Роль семьи в консервации психической зависимости от наркотика будет подробно рассмотрена нами ниже. Здесь же обратим внимание на то, что характеристика психического влечения как обсессивного и недостаточна, и не адекватна. Ее недостаточность связана с тем, что, фиксируя навязчивый характер стремления к наркотику, это определение игнорирует то, что само по себе употребление наркотика на определенном этапе развития наркомании перестает быть целью и становится средством, т.е. помимо аспекта «хочу», в нем явно просматривается «могу».
Неадекватность характеристики влечения к наркотику как навязчивого заключается, на наш взгляд, в том, что само это влечение переживается наркоманом как его собственное состояние, тогда как для навязчивых состояний характерно то, что они воспринимаются человеком как чуждые (курсив наш – С.Б., К.Л.)» [92].
Низкий уровень разработанности проблемы психической зависимости обнаруживается и при соотнесении феномена зависимости с используемым для его характеристики понятием «влечение». Как известно, влечение - это «психическое состояние, выражающее недифференцированную, неосознанную или недостаточно осознанную потребность субъекта. Влечение является приходящим явлением, поскольку представленная в нем потребность либо угасает, либо осознается, превращаясь в конкретное намерение, желание, мечту и др.» [92]. Очевидно, что такое определение влечения очень условно соотносится с обозначенным им в контексте проблемы психической зависимости явлением:
а) стремление к наркотику всегда осознается и субъективно переживается как желание и конкретное намерение, следовательно, это не влечение. Не осознается причина, по которой субъект стремится к наркотику;
б) трудно согласиться также с тем, что в стремлении к наркотику представленная в нем потребность угасает. Напротив, психологический анализ показывает, что представленная в стремлении к наркотику потребность воспроизводится, причем, воспроизводится в «расширенном» варианте.
Если же мы теперь вернемся к классическому психоаналитическому пониманию влечения, сформулированному З. Фрейдом [153], то мы должны будем выяснить и описать такие его аспекты, как источник, цель, объект и сила. Попытки характеризовать психическую зависимость как влечение, через характеристику ее аспектов, приводит к необходимости отказа от этого понятия как неадекватного. Например, попробуйте дифференцировать источник, цель и объект влечения? Любые попытки такой дифференциации оказываются безуспешными, если только не вводятся различные допущения и оговорки.
Таким образом, мы приходим к пониманию того, что явление, обозначаемое в современной наркологии и психиатрии как обсессивное влечение к наркотику, требует более адекватного названия. Нужно отметить, что в «наркоманском» сленге существует жаргонизм совершенно точно отражающий сущность психической зависимости - «тяга». Точно также, в сленге наркоманов существует слово, обозначающее физическую зависимость - «кумары». Заметим, что в сознании наркомана эти виды зависимости также разведены, как и в научной литературе. Наркоманы говорят: «тяга - в голове, а кумары - в теле».
Своеобразным подтверждением большего соответствия жаргонизма «тяга» сущности психологической зависимости по сравнению с традиционно используемым в психиатрии понятием «влечение» является то, что в неформальном межличностном общении при обсуждении профессиональных проблем наркологи предпочитают использовать слово «тяга».
Таким образом, анализируя структуру психической зависимости, мы сталкиваемся с особой реальностью, которая требует специального психологического обозначения.
В поисках обозначения для той особой формы активности, которая реализует психическую зависимость, мы остановились на слове «устремления». Мы полагаем, что тот смысл, который вкладывает в понятие «устремление» В.А. Петровский, соответствует специфике обсуждаемого феномена. Прежде всего потому, что устремление является такой формой активности, в которой наркотик как цель и наркотик как средство представлены одновременно, совместно. В устремлении «хочу» (влечение) и «могу» (навыки, знание, опыт) выступают совместно, «поддерживая друг друга и переходя друг в друга» [89]. Далее вчитаемся в авторский текст: «Устремленный человек знает, чего он хочет, располагает определенной схемой действования и, кроме того, действует, а не просто грезит. Быть устремленным - это значит располагать возможностями, которые прорываются вовне. В устремлении проявляется именно избыток возможностей, а не их недостаточность. Здесь главное - само действование. Оно самоценно и заключает в себе возможность самовоспроизводства» [89]. Конечно, наркоман знает чего он хочет; очевидно, что он располагает весьма эффективной схемой действования; наконец, он действует! Сама возможность употреблять наркотик возникает как побуждение к действованию в направлении возможности, как средство изменения состояния, когда состояние не устраивает.
Заметим, что в обыденном языке также существует слово, объединяющее в себе модус желаний и модус возможностей. Это слово охота. Вот как определяет его В. Даль: «состояние человека, который что-либо хочет; хотение, желание, наклонность или стремление; ... страсть, слепая любовь» [44]. С.И. Ожегов дает сходное толкование слова «охота», акцентируя в нем «чреватость действия» и неопределенность одновременно: «желание, стремление...» [76]. Охота пуще неволи.
Таким образом, «охота» - это не просто желание или стремление, а собственное желание, которое сильнее воли. Более того, семантика обыденного слова «охота» содержит в себе интенцию качественного преобразования, саморазвития: отдайся охоте, будешь в неволе; или: с молоду - в охоту, под старость - в неволю [44].
Таким образом, мы полагаем, что в психической зависимости проявляется для наркомана избыток возможностей. Бесспорным, на наш взгляд, аргументом в пользу последнего тезиса является существование второго выделяемого в наркологии симптома в структуре синдрома психической зависимости, а именно, симптома способности достижения состояния психического комфорта в интоксикации. Наиболее существенным нам представляется здесь понимание того, «что состояние психического комфорта в интоксикации для наркомана означает не только уход от дискомфорта трезвости, но и восстановление психических функций. Наркотик становится необходимым условием благополучного психического существования и функционирования» [131]. Таким образом, мы действительно видим именно избыток возможностей, а не их недостаточность.
Если мы теперь признаем, что по психологическому статусу психическая зависимость от наркотика - это устремление, т.е. особая форма активности субъекта, которая характеризуется своей способностью к самовоспроизводству и самодвижению, то понятными и объяснимыми станут те особенности феномена, которые ранее только фиксировались, но не объяснялись. Мы имеем в виду такие особенности как:
* неспецифичность [94; 131; 74];
* длительность [131];
* трудноустранимость [131];
* развитие в процессе болезни (появление со временем новых черт) [94];
* ажитация [74];
* воспроизводимость.
Понимание перечисленных параметров психической зависимости возникает в ходе следующих рассуждений.
Психическая зависимость как устремление характеризуется своей самоценностью. Такой подход совершенно лишает смысла вполне прагматичный вопрос: устремление к чему? Значит, психическая зависимость не специфична. Устремление как форма активности самоценно само по себе, а самоценность для субъекта заключается в возможности перехода «хочу» в «могу», когда каждое последующее движение становится условием возрастания «хочу», а достижение желаемого - условием возрастания «могу». Таким образом, причины движения не в какой-либо цели, что подразумевало бы возможность ответа на вопрос «к чему влечение?» или «устремление к чему?», а в самом движении. Это и объясняет неспецифичность психической зависимости: наркоману по большому счету неважно, «что употребить».
Понимание психической зависимости как устремления, практически снимает вопрос о причинах ее воспроизведения: устремление имманентно содержит в себе возможность самовоспроизводства [81]. При этом важнейшим условием воспроизводства является «соблазн возможности» [81].
Соблазн возможности (В.А.Петровский) оказывается сильнее, чем инстинкт самосохранения.
Здесь сама возможность становится достаточным основанием действования. Более того, как показывают наши клинические наблюдения, зачастую, употребляя наркотики, наркоман действует не потому что стремится к какому-либо результату, а потому, что стремится к реализации самого действия. Устремление к реализации действия, мотивируемое возможностью действовать, раскрывает нам отличие психической зависимости как устремления от других устремлений, например, эмоциональных. В эмоциональных устремлениях взаимопереход «хочу» в «могу» и обратно, поддерживаемый средой, приводит к наращиванию и расширению реальных возможностей индивида. В том числе и возможности управления собственным «хочу». По мере развития физиологической симптоматики наркомании способность субъекта к саморегуляции своего «хочу» снижается. Таким образом «хочу», как характеристика субъекта подменяется необходимостью, как следствием болезни. «Хочу» как выражение направленности субъекта вытесняется необходимостью как следствием нарушении физиологической организации индивида. Поэтому психическая зависимость как устремление циклично. Метафорой, выражающей самодвижения позитивных устремлений, является движение по спирали. Метафорой, выражающей самодвижение психической зависимости, является движение по окружности. Это проясняет, почему психическая зависимость не является условием личностного роста в отличие от устремлений в когнитивной или эмоциональной сфере.
Также понятными становятся и причины трудноустранимости психической зависимости. Очевидно, что устранение психической зависимости означает либо нарушение возможности перехода ценностно-целевого аспекта отношения к наркотику в инструментальный и наоборот, либо разрушение одного или обоих этих аспектов. Однако теперь достаточно вспомнить, что состояние наркотического опьянения - это состояние, когда достигается нормальное психическое функционирование [94; 131], чтобы стала понятной вся сложность ответа на вопрос: «А что взамен?». Что можно предложить наркоману взамен доступных ему, хорошо им освоенных и простых способов достижения состояния нормального функционирования? Мы в процессе наших исследований и клинической практики обнаружили один возможный ответ: «Только более эффективные способы достижения удовлетворенности от и равновесия с жизнью ...». Практическая инструментальная сторона этого ответа видится нам в поисках средств (терапевтические методы и техники, терапевтическая среда) развития, не связанных с наркотиками устремлений. Возможность построения такой терапевтической практики показана в работах В.А. Петровского и его сотрудников [89; 123].
Проведенный нами анализ дает основание утверждать, что эффективность программ первичной профилактики напрямую зависит от того, насколько они способствуют порождению трансфинитных форм активности в когнитивной, эмоциональной и волевой сферах личности [82]. Будучи самоцеными и самопорождающими, эти формы активности выступают как надежный фактор наркоустойчивости [93].
В 1998 — 1999 годах нами было проведено исследование, суть которого заключалась в следующем. На предварительном этапе было отобрано 120 человек (80 мужчин и 40 женщин) в возрасте от 25 до 30 лет, чье детство и юность прошли в максимально насыщенной факторами наркориска среде и имевших опыт пробного употребления наркотиков. Нас интересовало субъективное мнение испытуемого при интерпретации объективного фактора: все они смогли отказаться от наркотиков на этапе экспериментирования и никто из них не стал наркоманом. Нами использовался метод беседы. Испытуемого спрашивали: «Что, на Ваш взгляд, было причиной, побудившей (удерживающей) Вас от употребления наркотиков?». Получив ответ, исследователь задавал вопрос: «Почему это было важно для Вас?» или «А для чего это было Вам нужно?», и т.п. Опрос оканчивался тогда, когда испытуемый не мог дать ответа или воспроизводил уже звучавший ответ. Анализ текстов, высказываний испытуемых показывает, что в 87% случаев причиной, удержавшей испытуемого от дальнейшего употребления наркотиков, были устремления в когнитивной, эмоциональной, волевой сферах. При этом, в 76% случаев устремления испытуемых были связаны с социальной сферой жизни.
Еще одна важная причина трудноустранимости психической зависимости видится нам в следующем. Важнейшие черты психической зависимости - самодвижение, самопорождение, воспроизводимость и др. - наделяют ее свойствами субъекта. Наличие в структуре личности наркомана психической зависимости, обладающей свойствами субъекта, приводит к тому, что в поведении наркомана появляются субъектные проявления. Субъектность поведения индивида, обладающего психической зависимостью, очевидна: это поведение, преодолевающее биологические ограничения (инстинкт самосохранения), и социальные запреты и нормы. Такие субъектные проявления находят свою продолженность в личности других людей, для которых наркоман обладает личностной значимостью (члены семьи, друзья и т.п.). Таким образом, психическая зависимость наркомана приобретает представленность в жизненной ситуации близких наркоману людей, выступая как источник преобразования этой ситуации. Именно поэтому обнаружение факта наркомании в семье становится стартом стремительного формирования созависимости [88],[93]. Отражаясь в других, психическая зависимость наркомана выступает как деятельное начало, меняющее их (этих других) взгляд на жизнь, на себя, на семью, формирующее у них новые побуждения, ставящее перед ними новые цели. Жизнь семьи наркомана принципиально меняется, как только его наркомания становится явной для близких.
Основания (зависимость) и последствия активности наркомана имеют для членов его семьи тот или иной личностный смысл. Заметим при этом, что эффекты инобытия наркомана (т.е. бытия в идеальной форме в психическом пространстве связанных с ним межличностными отношениями людей [81, 82]) оказываются более глубокими и мощными, чем эффекты его реального бытия.
Отраженное бытие психической зависимости наркомана в других людях (родных и близких), находя в них свою идеальную продолженность и представленность, становится фактором развития личности индивида с наркотической зависимостью. Личность, по мысли В.А. Петровского, развивается во взаимопереходах отраженной и возвращенной субъектности. Таким образом, отражая те изменения, которые наркоман производит в жизни других людей, он сам развивается как личность. Однако очевидно, что отраженное, возвращенное и реально действующее не совпадают и не могут совпадать! Реально действует наркоман, как целокупность ипостасей его личности, в других отражаются субъектные проявления его психической зависимости, а возвращаются достроенные до целостной завершенности возвращенные образы наркомана. Таким образом, сущностное в личности индивида, обладающего психической зависимостью, вступает в противоречие с отраженным в других людях и в себе самом (т.е. с существованием). Иными словами, ненаркотическое сущностное вступает в конфликт с наркоманским существованием. Последнее обстоятельство полностью подтверждается данными эмпирических исследований психических и личностных особенностей наркоманов периода взросления, приведенными в следующем параграфе.
Особый трагизм только что описанного механизма видится нам в следующем. Все хорошее и доброе, чем обладал человек до начала употребления наркотиков, не исчезает и потом, оно продолжает существаовать, но преимущественно во внутреним пространстве бытия индивида. В окружающих близких отражается теперь не ранее любимый и дорогой им человек, а проявления его наркоманского поведения. Теперь индивид, употребляющий наркотики, отражается в близких людях не во всей совокупности своих человеческих черт, а частично как наркоман. Именно эта, «частичная отраженность» и возвращается ему, становясь основой развития особой структуры его личности. Сын Павел, употребляющий наркотики, смотрит на своего отца Петра и через него понимает, что он — наркоман.
Таким образом, во взаимопереходах отраженной и возращенной субъектности психической зависимости развивается особая ипостась личности индивида с наркотической зависимостью - личность наркомана. Назовем ее наркотической личностью. Так, в пространстве бытия индивида, употребляющего наркотики, развивается потологическое образование — наркотическая личность. Важнейшим условием ее развития являются реакции окружающих наркомана людей. Глубинный внутриличностный конфликт, сопровождающий наркоманию [88], является , по нашему мнению, конфликтом личности и наркотической личности индивида. Психологические исследования наркомании, о которых речь шла в предыдущем параграфе, клинические данные, наблюдения за поведением наркоманов, а также свидетельства родителей наркоманов убедительно показывают не только высокую устойчивость наркотической личности, но и ее большую эффективность, гибкость и адаптивность. Очевидно, что ее «разрушение» может быть результатом только неадаптивных проявлений здоровой части личности индивида, страдающего наркоманией замеченных и поддержанных родителями и близкими. Таким образом, мы полагаем, что вторичная профилактика наркомании (реабилитация) должна быть направлена на развитие устремлений здоровой части личности наркомана.
Поскольку, как это было показано выше, результирующим эффектом возникновения психической зависимости является развитие наркотической личности, то нам представляется правомерным и обоснованным рассмотреть различные типы ее атрибуции бытию индивида, страдающего наркоманией. Следуя логике В.А. Петровского [80], [81], [82], [89], мы должны дать интраиндивидную, интериндивидную и метаиндивидную интерпретацию наркотической личности.
В интраиндивидном пространстве наркотическая личность описывается как те характеристики индивида, появление которых связано с употреблением наркотика. Различные известные попытки построения «портретов», «профилей» наркоманов есть не что иное, как описание наркотической личности в интраиндивидном пространстве. Результаты наших исследований, выполненных в этом направлении, подробно приведены в следующем параграфе данной главы. Здесь же отметим лишь крайне конфликтный характер отношений наркотической личности с другими аспектами личности наркомана. Именно этим объясняется крайняя противоречивость, конфликтность и несовместимость интраиндивидных черт личности наркомана, обнаруженная С.В. Березиным и Н.А. Расщепкиной при использовании проективных методов [88].
Очень ярко и образно остроту переживаемого конфликта выразил один из наших клиентов: «Ну как тут не уколоться, когда у тебя в душе и палач, и жертва?» (Александр Н., 22 года, стаж опийной наркомании 2 года 7 месяцев).
Мы полагаем, что наличие глубинного конфликта между различными аспектами личности наркомана на интраиндивидном уровне выступает как одно из условий воспроизводства психической зависимости.
В пространстве межиндивидных связей (интериндивидная личностная атрибуция) наркотическая личность проявляется прежде всего в специфических для наркомании и неспецифических для нее играх, в которые играют наркоманы. Лживость, лень, конфликтность, игнорирование морально-этических норм в поведении, манипулятивность - вот типичный для наркотической личности набор характеристик. Принципиальным, на наш взгляд, является тот факт, что внимание родителей наркомана сосредоточено прежде всего на проявлениях наркотической личности. Анализ взаимодействия наркомана и членов его семьи во время семейных сессий дает основание утверждать, что общение в «наркоманских» семьях строятся именно с наркотической личностью. При этом здоровая часть личности практически игнорируется. Таким образом, в системе межиндивидных связей также обнаруживаем условия воспроизведения психической зависимости. Такими условиями, на наш взгляд, являются дефицит спонтанности и близости во внутрисемейном (и шире - социальном) взаимодействии, игнорирование со стороны родителей «здоровой» части личности наркомана, напряженность межличностных отношений. Здесь мы сталкиваемся с переживанием того самого драматизма несоответствия «для - себя - бытия» и «бытия - для - других» [80]. Наконец, когда мы говорим о метаиндивидной атрибуции наркоманской личности, мы имеем в виду широчайший круг явлений, описываемых понятием «созависимость». Наша позиция, аргументация которой будет приведена во второй главе, заключается в том, что в основе созависимых отношений при наркомании лежат ригидные субъектные представленности наркомана в сознании его родителей и близких.
Понимание созависимости как совокупности эффектов, порождаемых субъектной представленностью наркомана в жизни окружающих его людей, объясняет ранее только отмечавшийся факт продолжения существования созависимого поведения не только за пределами актуального взаимодействия наркомана, но и в случаях, когда наркоман не существует физически (смерть в результате передозировки и т.п.).
Говоря о метаиндивидном аспекте наркотической личности отметим, что речь идет также и о вкладах субъекта в себя, как «в другого»: проявления наркоманской личности отражаются и в других, приобретая в них свою продолженность, и в самом наркомане, расширяя сферу своего присутствия, сокращая пространство здоровой части личности наркомана. Здесь мы видим кольцо самопричинности в развитии психической зависимости и наркотической личности. Заметим, что «самопричинность» развития наркотической личности объясняет наличие принципиальной разницы между шизофреническим расщеплением личности и двойственностью личности при наркомании.
Таким образом, мы полагаем, что важнейшим условием, поддерживающим психическую зависимость, является метаиндивидная представленность наркомана в жизни других людей и его собственной жизни.
Таким образом, семья не является причиной наркотизации: она является условием формирования психической зависимости.
Проведенный нами анализ психической зависимости, выполненный в рамках теории персонализации (А.В. Петровский, В.А. Петровский), позволил нам описать структуру, динамику, условия ее возникновения и воспроизводства.
Обнаружив очень перспективную, на наш взгляд, возможность интерпретации психической зависимости как особого устремления - мы неизбежно сталкиваемся с необходимостью поиска и определения условий, в которых это устремление приобретает способность к неограниченному воспроизводству.
Очевидно однако, что обнаружение условий возникновения и развития психической зависимости, понимаемой как устремление, это лишь первый, хотя и очень важный, с точки зрения первичной и вторичной профилактики, шаг. Вторым шагом должен быть поиск психологических средств воздействия, разрушающих или модифицирующих условия, создающие возможность порождения и воспроизводства психической зависимости. Мы полагаем, что условия, «поддерживающие» существование психологической зависимости, могут быть сгруппированы в три основных типа:
¨ интраиндивидные (индивидуально-психологические);
¨ интериндивидные (т.е. существующие и «скрывающиеся» в пространстве межиндивидных связей);
¨ метаиндивидные (т.е. существующие не просто за границами самого индивидуального субъекта, а именно «за пределами его актуальных связей с другими индивидами, за пределами его совместной деятельности с ними») [80].
В данном случае мы используем понятия, введенные В.А. Петровским. И хотя в работе В.А. Петровского [80] речь шла о различных типах личностной атрибуции, мы видим возможность использования понятий интраиндивидный, интериндивидный и метаиндивидный для обозначения тех сфер личностных проявлений, в которых могут быть обнаружены феномены, порождающие и поддерживающие психическую зависимость при наркомании.
Условия интраиндивидного типа будут рассмотрены нами в следующем разделе настоящей главы. Традиционно, именно они являются предметом подавляющего большинства психологических исследований наркомании.
Условия итериндивидного типа в аспекте семейных связей будут рассмотрены в специальной главе. Нужно отметить, что литература, посвященная анализу условий, порождающих и поддерживающих психическую зависимость, которые могли бы быть отнесены к этой сфере, сосредоточена в основном вокруг двух проблем: проблемы созависимости в семье и проблемы отношений в «наркоманской» группе. По сравнению со сферой интраиндивидных условий, условия интериндивидного типа изучены, на наш взгляд, крайне недостаточно.
Наконец, инобытие наркомана, как условие воспроизводства психической зависимости, будет рассмотрено нами в третьей главе. Каких-либо исследований, которые были бы посвящены изучению условий этого типа, нам обнаружить в литературе не удалось.
Применение концепции метаиндивидного инобытия личности для анализа динамики психической зависимости от наркотиков позволяет распространить принципы семейной психотерапии даже на те случаи, когда наркоман живет вне семьи, или воспитывался вне семьи: условием формирования созависимости является не семья сама по себе, а значимость наркомана для другого и другого для наркомана.
Еще одним важным следствием, вытекающим из приведенных выше рассуждений и открывающим перспективы дальнейших исследований, является возможность интерпретации психической зависимости при наркомании как отношений созависимости с сами собой. Имеется в виду субъектные «вклады» наркомана в себя, как в «другого». Предварительные исследования показывают, что в отношениях различных аспектов личности наркомана обнаруживаются многие феномены, характерные для созависимости.
Понимание психической зависимости как специфических отношений между здоровой и «наркотической» личностью индивида, употребляющего наркотики, позволяет расширить арсенал методов психотерапии зависимости, а также проектировать методы, отвечающие специфике наркомании.
3. Психологические особенности наркоманов периода взросления
Анализ патогенеза при злоупотреблении психоактивными веществами показывает, что начало систематического употребления наркотических веществ становится мощным фактором стремительных изменений в жизни наркомана, формирования специфических черт поведения и образа жизни. Начало употребления наркотиков приводит к кардинальному изменению отношения человека с Собой, Другими, Культурой, Природой, Богом. Очевидно, что не зная специфики и глубины личностных и психических трансформаций при наркомании, невозможно построить эффективную и научно обоснованную систему первичной, и тем более, вторичной профилактики наркомании. Однако, несмотря на всю актуальность изучения психологических особенностей наркоманов периода взросления, подобные исследования крайне недостаточны, а имеющиеся данные - фрагментарны. Отсутствие сколь - нибудь значительного массива отечественных данных о психологических особенностях наркоманов объясняется, на наш взгляд, тем, что вся проблематика наркомании долгое время была предметом деятельности преимущественно работников правоохранительных структур и органов здравоохранения. Отсюда - и явный дефицит эмпирических исследований, выполненных с позиций психологии (а также социологии, культурологии, педагогики и других наук).
С другой стороны, анализ развития наркомании, проведенный нами на выборке более чем 300 человек в возрасте от 13 до 30 лет, показывает, что процесс формирования наркомании имеет несколько стадий, каждая из которых характеризуется своими специфическими изменениями в психике и личности. Однако объектом психологических исследований личность наркомана становится, как правило, на поздних стадиях наркотизации. Каково влияние наркотика на личность на этапе экспериментирования, на этапе эпизодического употребления или на этапе латентной наркотизации? Достаточных данных для достоверных ответов на эти вопросы нет. Отсюда и фрагментарность современных представлений о психологических особенностях наркоманов.
Существенная трудность заключается также в том, что существует ряд общих черт, свойственных людям, злоупотребляющим разными видами психоактивных веществ, например, наркотиками и алкоголем. Это такие черты как слабое развитие самоконтроля, самодисциплины, низкая устойчивость к всевозможным воздействиям, неумение прогнозировать последствия действий и преодолевать трудности, эмоциональная неустойчивость и незрелость, склонность неадекватно реагировать на фрустроирующие обстоятельства, неумение найти продуктивный выход из психотравмирующей ситуации [43],[88]. Это часто приводит к неоправданному обобщению данных, полученнных на разных выборках, и утрате специфичности исследуемого предмета. Конечно, в поведении лиц, страдающих акоголизмом и различными типами наркоманий много общего, однако даже незначительный опыт работы с наркоманами убеждает, что психология алкоголизма и наркоманий принципиально различна.
По меткому выражению наркомана, анализирующего свое алкогольное прошлое и наркоманское настоящее, “алкоголик решает проблему счастье – несчастье, а наркоман – проблему жизни и смерти” (Дмитрий Б., 24 года, стаж опийной наркомании 2 года, алкоголизма – 2,5 года).
Еще одной проблемой, неизбежно возникающей при исследовании психологических особенностей наркоманов, является проблема метода. Подавляющее большинство современных данных о специфике психологического склада наркоманов получены с помощью стандартизированных методик (тесты-опросники, шкалы и другие) в условиях амбулаторного или стационарного лечения. Мы полагаем, что данные, полученные таким образом, недостаточно надежны и экологичны. В связи с этим, особый интерес на наш взгляд представляют данные, полученные с помощью проективных методик [43], [88], а также данные включенного наблюдения за поведением наркоманов в процессе психотерапии.
Наблюдения за наркоманами, а также данные проективных методик показали, что опийные наркоманы склонны к нарциссизму и к пассивному поведению, а также к сильному стремлению получить удовольствие, такие личности не выносят никакого напряжения, не переносят боли, разочарования и ожидания.
Данные о психологических особенностях наркоманов на стадии экспериментирования и эпизодического употребления наркотиков, которые были получены нами позволяют выделить следующие черты личности молодых людей, которые выступают предпосылкой дальнейшего развития наркомании: эмоциональная незрелость; неполноценная психосексуальная организация; агрессивность и нетерпимость; слабые адаптационные способности; склонность к регрессивному поведению; сниженная способность к искреннему общению с партнером и т.д. [88 ].
И.Н. Пятницкая указывает на недостаточную социальную адаптацию будущих наркоманов, особенно в сложных условиях [94].
В более поздний период развития наркотической зависимости, вследствие нравов и привычек наркоманов, реакций семьи и более широкого социального окружения первичная личность начинает изменяться. Внутренние конфликты обостряются, а слабая психическая адаптация становится все более очевидной. Последствия хронического употребления наркотиков приводят к усилению пассивности и лени, безразличию к своему внешнему виду, к бесплодному фантазированию и невозможности принятия решения, а также к абсолютной неспособности к длительным усилиям. Вторичными последствиями являются нелегальное приобретение наркотиков, подделка рецептов, обман без всяких ограничений членов семьи, друзей, врачей, и, в конце концов, конфликт с законом. Этическая деградация является отличительной чертой хронического наркомана.
Исследования особенностей жизненного пути наркоманов показали, что наркомания формируется преимущественно в подростковом возрасте у лиц с выраженными тенденциями к самоутверждению и не располагающими необходимыми для этого психологическими ресурсами, а также стремящихся к немедленному выполнению своих претензий. Более того, речь идет о людях, отличающихся пониженной способностью к длительной, целенаправленной деятельности, раздражительностью, склонностью к избыточному фантазированию, демонстративному проявлению чувств, подражанию, лжи. Это дает основание предполагать нарушение у наркоманов равновесия между потребностями и возможностями, что также подтверждается нашими исследованиями уровня притязания у наркоманов. Важно, что степень выраженности личностных изменений у наркоманов, их особенности в значительной степени обусловливаются нарушениями родительского отношения и воспитания.
В ряде исследований отмечается, что склонность к аддиктивному поведению обнаруживают подростки с неустойчивым, конформным, гипертимным, циклоидным типами акцентуаций характера. Обнаружены также нарушения психической активности, эмоционального функционирования, понижение самооценки, способностей совладения со стрессом и саморегуляции, низкие показатели интеллекта и распространенность личностных расстройств [66; 120].
В. Будзински отмечает низкий общеобразовательный и культурный уровень, недостаток развития духовных аспектов личности наркоманов, низкую самооценку и неудовлетворенность жизнью [143].
Полученные нами в ходе исследования данные согласуются с данными В. Будзински лишь в той части, которая касается низкой неудовлетворенности жизнью в период, предшествовавший началу наркомании. Что же касается общеобразовательного и культурного уровня, то среди наших клиентов от 15% до 20% составили люди, которые до начала наркотизации имели высокие показатели в учебе в школе или в ВУЗе.
Считается, что потребность в повторной наркотизации обусловливается формированием опыта личности с образованием доминирования в сознании представления о прошлом наркотическом опьянении, с помощью которого купировались проявления психического дискомфорта, либо вызывалось состояние эйфории, сопровождающееся временным повышением настроения, бодрости, работоспособности, ослаблением переживания реальности, ее напряженности [94], [131].
Кроме того, действие наркотиков изменяет и даже прерывает единство временной системы, подавляя будущее, прошедшее, одновременно изменяя и систему актуального настоящего, заменяя ее потоком неуправляемых образов, влияющим на поведение, сферу удовольствий, желаний, с их преобладанием над реальным. Все эти эффекты достигаются в состоянии наркотического опьянения и, таким образом, у субъекта формируется потребность в подавлении указанных систем личности и сознания.
Один из наркоманов, проходивших курс реабилитации под нашим руководством, так выразил свое субъективное отношение к изменению временной перспективы и восприятию времени в состоянии наркотического опьянения: «Одной ногой в будущем, которого нет, другой ногой в прошлом, которого тоже нет, и все время писаешь на свое настоящее, а чтобы не чувствовать мокрых штанов – жрешь наркотик…» (Илья С., 21 год, стаж опийной наркомании 2,5 года).
Мы считаем, что в регуляции поведения наркомана, как на стадии наркотизации, так и в период ремиссии, существенную роль играет восприятие наркоманом различных сторон жизни, важнейшими из которых является субъективное восприятие актуального настоящего, своего тела (как одного из важнейших психологических составляющих при наркомании), своих отношений с близкими и своего будущего.
Нами проанализировано 167 рисунков наркозависимых в период реабилитации, 15 рисунков старшеклассников, эпизодически употребляющих наркотики, 14 рисунков старшеклассников с антинаркотическими установками, не имеющими опыт употребления наркотиков. Темы рисунков были следующие: «я и моя проблема», «я и мое тело», «я и моя родительская семья», «я и мое будущее».
В рисунках по всем четырем темам мы выделили три общие категории:
1. Схематичность изображения, для которой характерно изображение не самих предметов, но их символов и знаков; часто встречаются стрелки, арифметические знаки, изображение человека из геометрических фигур.
2. Метафоричность изображений. Для них характерно выражение рисунка через сюжеты, лишь косвенно связанные с заданной темой. Например, группа лебедей или кактус в рисунках на тему «Моя родительская семья». Таким образом, здесь тема раскрывается через метафорические сравнения. Отметим также, что метафорическое изображение может быть одновременно и схематическим.
3. Категория отказов (например, частый лес вместо рисунка).
К каждой из категорий мы отнесли следующее количество рисунков:
1. Отказы составили:
* 123 из 668 (18,4%) рисунков наркоманов;
* 4 из 60 ( 6,7%) рисунков эпизодически употребляющих;
* 0 рисунков старшеклассников, не употребляющих наркотики.
В рисунках наркоманов наблюдается следующая тенденция. Если испытуемый не рисует хотя бы один из четырех рисунков, то он вообще ничего не рисует. Поэтому отказ от выполнения рисунка мы интерпретируем как проблемность для испытуемого самой ситуации рисования, а не жизненной ситуации, связанной с рисунком. Таким образом, для наркоманов более характерна стратегия бегства от фрустрирующей ситуации, чем активного действия в ней.
2. Схематическими оказались (не считая отказов; в других категориях отказы как бессодержательные рисунки также не учитываются) 29,6% рисунков наркоманов, 21,7% - старшеклассников, эпизодически употребляющих наркотики, и 18,6% рисунков - неупотребляющих наркотики. Стремление выполнить рисунки в виде схемы мы интерпретируем как шизоидные тенденции личности, желание видеть мир согласно собственным логическим рассуждениям, исключая эмоциональный компонент, меньшую субъектную представленность в своих действиях. Исходя из этого, можно сделать вывод, что для наркозависимых характерно избегание действительности как боязнь личностного раскрытия во фруструрующей ситуации.
3. Метафорическими оказались 33,7% рисунков наркоманов (особенно метафорическими оказались рисунки на тему: «Я и моя семья» - 36,6% и «Я и мое будущее» - 46,8%), 31,6% - эпизодически употребляющих наркотики и 39,3% - неупотребляющих наркотики. Метафоричность рисунка, на наш взгляд, говорит о двух чертах: во-первых, плохое знание проблемной ситуации, во-вторых, попытки ее осмысления. Отметим, что метафорические рисунки лиц, неупотребляющих наркотики, выполнены более тщательно, более эстетично, с большим количеством деталей. У неупотребляющих наркотики больше всего метафоричных рисунков в тех категориях, в которых меньше всего таких рисунков у наркоманов: это «Я и моя проблема» (57,1% и 28,1 соответственно) и «Я и мое тело» (42,9% и 28,1%). Таким образом, мы полагаем, что для наркозависимых наиболее неопределенным кажется их будущее, в то время как для неупотребляющих наркотики оказывается сложным иногда определить свою проблему. На наш взгляд, это может означать либо стремление избегать проблемных ситуаций, либо наличие навыка эффективного действия в них.
Рисунки на тему «Я и моя проблема».
Противопоставление «Я» проблеме ярко выражено в 22,6% рисунков наркоманов, 53,3% - эпизодически употребляющих наркотики и 7,1% - неупотребляющих наркотики. Причем в 22,6% в 48,4% рисунков наркоманов проблема, изображенная в виде какого-либо символа, по своим линейным размерам превосходит автора рисунка; еще в 12,9% сам автор помещен внутри проблемы. И только в 16,1% проблема меньше, чем фигура автора, а в 9,7% их размеры равны. Похожая ситуация - и в рисунках лиц, эпизодически употребляющих наркотики: у 50% респондентов проблема имеет больший размер, чем автор, и 25% - изображение проблемы меньше либо равно изображению автора. В единственном рисунке из категории неупотребляющих наркотики, где есть такое разделение - изображение проблемы намного меньше изображения автора.
Таким образом, в рисунках наркозависимых ярко выражена установка на неудачу в решении собственных проблем. Более того, изображение только себя и своей проблемы, на наш взгляд, придает равный статус «Я» и проблеме. Отсутствие какого-либо окружения с большой долей уверенности позволяет говорить о том, что фактически испытуемые рисуют на этих изображениях два внутриличностных образования: «Я» и свою проблему как некоторую часть своей личности, противоположной «Я» и часто более сильной (часто похожи и изображения: печальная и глумящаяся маска и т.д.). Таким образом, в основе личностной неэффективности лиц с опытом употребления наркотиков оказывается существование некоторой внутриличностной силы, тенденции (необязательно идентифицирующейся с наркотиками), которая оказывается способной преодолеть «Я» человека, его волю, сознание.
Мы полагаем, что эти особенности рисунков наркозависимых отражают переживания или бытие наркотической личности. Таким образом, мы получаем эмпирическое подтверждение нашей теоретической модели.
Во всех трех категориях испытуемых часто автор вообще не нарисован (соответственно 62,8%, 46,7%, 50,0%), что интерпретируется нами как отсутствие способа действия в проблемной ситуации.
В противоположность испытуемым, имеющим опыт употребления наркотиков, лица без такого опыта не воспринимают свою проблему как внутриличностную: 42,9% их рисунков можно охарактеризовать как «Я в проблемной ситуации» (аналогичные показатели для наркоманов 14,6%, для эпизодически употребляющих 6,7%).
Лицам, неупотребляющим наркотики, в большей степени свойственно умение преобразовывать проблему в задачу, прояснить для себя цель и варианты ее достижения ( относительные значения соответственно 13,1% для наркозависимых, 6,7% для эпизодически употребляющих). В рисунках, изображающих проблемную ситуацию как задачу, необходимо лишь совершить усилие, на которое личность оказывается способной (подняться на гору, выбрать свою дверь в будущее и т.д.)
Сама проблематика ситуаций, переживаемых как «моя проблема», оказывается разной. Так или иначе связанной с наркотиками оказывается проблема в рисунках 44, 2% наркоманов и 33,3% - эпизодически употребляющих.
Любопытно, что во всех остальных рисунках лиц, эпизодически употребляющих наркотики (66,7%), оказывается невозможным выделить содержание проблемы, т.е. рисуется абстрактная проблема, проблема «вообще». Складывается впечатление, что испытуемые «не видят» проблемных ситуаций в своей жизни, не понимают тех требований и «вызовов», которые им предъявляет жизнь, т.е. не знают как им реагировать на свой потенциал, или стремятся избегать напряжения, связанного с развитием личности в проблемных ситуациях.
Обнаруженные нами особенности рисунков лиц, эпизодически употребляющих наркотики, позволяют предположить наличие у них недоступной для их осознания неудовлетворенности, которая проявляется в различных сферах жизни и носит генерализованный характер. Мы предполагаем, что наличие генерализованной неудовлетворенности является важнейшей предпосылкой наркотической контаминации. Заметим, что в и в группе неупотребляющих наркотики, и в группе актуальных наркоманов, признаков генерализованной неудовлетворенности значительно меньше.
Проблема лени, пустоты собственной жизни (через изображение ходьбы по кругу часов без стрелок и т. д.) присутствует и в рисунках наркоманов (7,2%).
Значительную группу составляют проблемы взаимоотношения с другими, проблема отчуждения от других (9,9 % - наркоманов, 25 % (не учитывая рисунки, в которых неясно содержание проблемы) лиц, не употребляющих наркотики). Несмотря на общность проблемы, существует значительная разница в ее понимании. В рисунках наркоманов видна полная, резкая изоляция от референтной группы ( отделение от сверстников жирной чертой, кирпичными стенами, зачеркнутая, направленная к другим, стрелка и т.д. ), что, на наш взгляд является выражением переживания «Я не как все», неудовлетворенной потребности общности с другими, что ведет к заниженной самооценке и снижению самоэффективности. Среди лиц, не употребляющих наркотики, проблема заключается больше в поисках собственной индивидуальности в рамках группы (проблема личного выбора в группе и т.д.). На наш взгляд, это выражения переживания «Я как все» и неудовлетворенной потребности в самовыражении.
Заметим, что описанные проблемы соответствуют различным стадиям социализации. Хотя образ личной неэффективности в любом случае оказывается связанным с незавершенностью процесса социализации, у наркоманов сама социализация оказывается практически невозможной.
Другая общая проблема - выбор дальнейшего пути жизни (7,2% наркоманов, 25 % - лиц, не употребляющих наркотики). Все рисунки наркозависимых из этой категории посвящены одному выбору : жизнь с наркотиками или жизнь без наркотиков. Таким образом, для наркоманов личностная неэффективность оказывается полностью связанной с зависимостью. При этом «хорошая жизнь» (как подписывают сами испытуемые) без наркотиков никак не конкретизируется, в то время как «плохая жизнь» представляет собой обычно детальное изображение наркотических препаратов. Складывается впечатление, что у наркоманов нет представления о жизни без наркотиков, причем последние, возможно, являются субъективным оправданием личностной неэффективности. Жизнь без наркотиков предстает для них как непонятная, неопределенная и мало структурированная. Мы полагаем в связи с этим, что жизнь наркомана на начальных этапах ремиссии - это жизнь в ситуации неопределенности, жизнь в состоянии экзистенциального кризиса.
В связи с этим, одна из проблем, которую необходимо решать на начальных стадиях ремиссии, заключается в формировании образа позитивного будущего. Сопряженно с ним должна решаться и другая проблема — развитие способности пребывания в ситуации неопределенности.
Другие варианты проблем появляются только у школьников, не употребляющих наркотики. Это проблема поступления в ВУЗ (25%), в рисунках выражена неуверенность в своих силах, неопределенность будущего. И уже в рисунках на тему «Я и моя проблема» встречается проблема изменения внешности (1 из 8 рисунков - 12,5%), практически вытесненная у наркоманов.
В целом, можно отметить резкое изменение круга интересов у наркозависимых, из их жизни оказываются исключенными многие сферы деятельности. Их личностная неэффективность связана с затрудненной социализацией, неумением превратить проблему в задачу, со слабостью собственного «Я», неспособного управлять собственной психической деятельностью.
Отдельной проблемной областью может быть отношение к своему телу. Для подростков и юношей, имеющих опыт употребления наркотиков, характерно конфликтное, противоречивое отношение к своему телу; при этом тело часто оказывается неинтегрированным в образ «Я». Это выражается в рисунках в раздельном изображении своего «Я» и своего тела, которое иногда сопровождается соответствующими надписями (например, «Мое тело отдельно от меня»). Процент таких рисунков для наркоманов составил 42,9 (исключая метафорические и схематические изображения и, естественно, отказы). С другой стороны, для подростков, не употребляющих наркотики, характерна идентификация «Я» и своего тела: не в одном рисунке не было выделено подобное разделение. Переживания гармонии и единства со своим телом нашли выражения и в характере метафорических рисунков: в виде раскидистых деревьев, цветов (наиболее распространенные темы), живописных пейзажей и т.д. Такими оказались все рисунки в виде метафор у нарконезависимых, 60% метафорических рисунков – у подростков с эпизодическим опытом употребления и только 34,2% - метафорических рисунков наркоманов.
Вообще употребление наркотиков приводит к бегству от телесных ощущений, что, на наш взгляд, обусловлено страхом перед физиологическими реакциями при абстинентном синдроме. Телесные ощущения, по-видимому, становятся нечетко локализованными и трудно дифференцируемыми, приобретают характер сенестопатий и не поддаются субъективному контролю. В рисунках это выражается либо непосредственно в виде вопросительных знаков (например, на груди), либо в характере рисования контура тела, когда четкая линия становится волнистой или прерывистой, а затем совсем исчезает, не создавая ясного завершенного контура. Подобная неопределенность проявлялась, соответственно, в 23,7% и 20% наркоманов и лиц, эпизодически употребляющих наркотики; у лиц без зависимости такие неопределенности в рисунках отсутствуют.
При этом если тело в той или иной форме все же нарисовано полностью, то, чаще всего, это недееспособное тело (для наркоманов и эпизодически употребляющих наркотики). Основные сюжеты этой группы - это сильно выраженная астения (14,4% и 6,7% соответственно), до единичных случаев - изображение скелета (1,5% и 6,7%); рисование отдельных частей тела, либо их совокупности (9,6 и 6,7%); 8,7% рисунков наркоманов посвящены теме «Наркотики убивают мое тело». Также есть рисунки тела, как призраки (3,0%), просто контуры тела (7,4%) и т.п.
Важным оказывается то, что наркоманы принимают свое болезненное тело как данность; характерна страдательная и одновременно пассивная позиция по отношению к нему. Такая важная категория, как забота о своем внешнем облике и о физическом развитии обнаруживается лишь в рисунках школьников с антинаркотическими установками: тема физического развития в их рисунках присутствует в 62,5% изображений (исключая метафорические), в то время как для подростков, эпизодически употребляющих наркотики, эта тема обозначена лишь в 7,2% рисунках (также без учета метафорических изображений).
Другой важный аспект, связанный с отношением к своему телу, это утрата половой идентификации. Полодифференцированными оказались все несхематичные и неметафоричные рисунки подростков, не употребляющих наркотики, и подростков, эпизодически употребляющих наркотики, (соответственно 53,3% и 42,9%). Для наркоманов - соответственно 25,2% (53% от рисунков с изображением фигуры человека). В рисунках школьников с антинаркотическими установками достаточно ярко выражены различные половые признаки, тогда как в рисунках наркоманов они неопределенны.
Проблемы взаимоотношений с семьей также имеют различия в рисунках наркоманов и ненаркоманов.
В 9% рисунков наркоманов встречается основной мотив, который мы обозначили как: «В семье я чувствую себя маленьким ребенком»; в других категориях обследуемых подобные рисунки выделить не удалось. Для группы наркоманов характерны сильно преуменьшенные размеры автора в сравнении с другими членами семьи (в 1,5 раза и более). Вообще в большинстве рисунков авторы немного ниже своих родителей; однако, при сравнении реальных соотношений роста с нарисованными данная категория рисунков увеличивается. Кроме того, автор часто рисуется с детской одеждой, прической (например, с большими бантами), детскими пропорциями тела.
На наш взгляд, взросление ребенка возможно в том случае, если родители разрешают ему взрослеть. В рисунках наркоманов обнаруживается следующая ситуация: ни на одном рисунке на другие темы ни один наркоман не нарисовал себя ребенком. Мы можем предположить, что требование взросления, которое предъявляет человеку жизнь, сталкивается с родительским предписанием «будь маленьким», что порождает внутриличностный конфликт. Инфантильное поведение и восприятие не позволяет решать более сложные жизненные задачи. По нашему предположению, это должно приводить к снижению самооценки и личностной эффективности.
Описанное положение осложняется отсутствием чувства общности в семьях наркоманов. Анализ рисунков позволяет говорить о том, что проблема отчужденности членов семьи друг от друга для наркоманов стоит очень остро. Проблема отчуждения среди лиц, не употребляющих наркотики, чаще проявляется в рисунках в виде акцентирования единства семьи (объединяя всех кругом, связь линией и т.д.), (33% у неупотребляющих и эпизодически употребляющих против 20,9% у наркоманов), в то время как для наркозависимых, и даже эпизодически употребляющих, данная проблема выражается напрямую (в пространственном расположении, через барьеры). Яркие признаки изоляции выделены нами в 16,4% рисунков наркоманов, 13,3% - пробовавших наркотики. Среди школьников с антинаркотическими установками такой категории не выделено.
Другой косвенный показатель общности в семье - совместная деятельность - встречается тем чаще, чем меньше стаж и опыт употребления наркотиков (соответственно 3%, 6,7% и 35,7%). В этом, на наш взгляд, выражается наполненность жизни семьи общим содержанием: содержание неизбежно рождает интерес. Мы также полагаем, что существует связь между невключенностью наркоманов в жизнь семьи и запретом на взросление: «взрослые проблемы не для маленьких».
В рисунках на тему «Я и мое будущее» важными являются следующие моменты.
В рисунках подростков с большим и незначительным опытом употребления наркотиков будущее предстает часто либо неопределенным (соответственно 16,8% и 20%), либо неудачным до трагичности (вплоть до изображения могилы - 3,6% и 13,3%). Подобные темы в рисунках старшеклассников с антинаркотическими установками отсутствуют. В другой группе рисунков, посвященной способам достижения счастливого будущего, распределение в процентах оказалось следующим. Эта тема проявилась только в 11,4% рисунков наркозависимых и 35,5% рисунков нарконезависимых. Следует отметить, что если наркоманы более склонны изображать достижение счастливого будущего метафорически (подъем по лестнице к солнцу, подъем на гору и т.д.), то подростки, не употреблявшие наркотики, часто расписывают свою дальнейшую жизнь реалистично и поэтапно: окончить школу, ВУЗ, найти хорошую работу, жениться / выйти замуж, родить детей. В рисунках наркоманов ярко выражена неспособность ставить и достигать жизненных целей и планировать свое будущее.
В большинстве рисунков старшеклассников будущее представлено как процесс (57,1% рисунков), в то время как наркозависимые чаще рисуют его как статичную картину, как своего рода фотографию. Мы интерпретируем это как отсутствие у подростков, употребляющих наркотики постоянно и эпизодически, образа «счастливого Я» и своей счастливой жизни; мы отметили динамику лишь в 5,8% и 13,3% соответственно. На наш взгляд, это еще одно проявление переживания «Я не как все», что подтверждается и характером рисунков. Наркоманы чаще рисуют счастливое будущее в уединении от других (одинокий дом на берегу реки и т.д.), в то время как нарконезависимые чаще видят свое будущее включенным в активную социальную жизнь.
Во всех группах заметна стереотипизация и мифологизация сюжетов, связанных с будущем, их сказочность. К рисункам с полностью «сказочным» сюжетом (дождь из денег и т.п.) мы отнесли соответственно 7,9%, 13,3% и 7,1% рисунков. Среди женских рисунков распространен сценарий «спящая красавица». Например, нарисована такая же девушка, как и на рисунке на тему «Я и мое тело», руки при этом спрятаны за спиной, но в окружении принца с деньгами, замка вместо дома на заднем плане и машиной вместо коня.
Рисунки наркозависимых менее реалистичны и содержат практически недостижимые цели; мы видим в этом проявление инфантильности в понимании мира. Можно предположить, что наркоманы сами не верят в реальность своего представления о будущем, но боятся в этом себе признаться. Как следствие - меньшая личностная эффективность в настоящем, поскольку поставленные цели оказываются недостижимыми.
У подростков с антинаркотическими установками обнаруживается высокая личностная значимость сценарного будущего. Мы полагаем, что вера в подобный сценарий в подростковом возрасте оказывается важным механизмом личностной эффективности.
Существенно, что знакомство с наркотиками у подростков происходит, как и у взрослых, в группе сверстников. Предложения в такой группе исходят, как правило, от более старших и более опытных подростков. Широко известна точка зрения, в соответствии с которой, одним из факторов приобщения к наркотикам в группе является конформизм как личностная черта и конформизм по отношению к группе как особенность возраста. Не отрицая роль названных факторов в приобщении к наркотикам, приведем результаты собственных исследований. По нашим данным, высокий риск наркотизации наблюдается не столько при выраженной внешней и/или внутренней конформности, сколько при наличии выраженной зависимости от отношения окружающих. При кажущейся сходности указанных феноменов, они тем не менее имеют принципиальное отличие. И внешняя, и внутренняя конформность «служат специфическим способом разрешения осознанного конфликта между личным и доминирующим в группе мнением в пользу последнего...» [92]. Когда мы говорим о «зависимости от отношения окружающих», мы имеем в виду неосознанное стремление индивида к одобрению и поддержке со стороны конкретного человека. Очевидно, что оно может проявляться даже и как нонконформизм по отношению к остальной группе.
Мы полагаем, что существенную роль для формирования такого зависимого поведения играет феномен переноса. В результате положительного переноса на индивида, обладающего опытом, статусом или авторитетом, возникают особые отношения, значительное место в которых занимает отношение доверия. Поскольку во всех случаях наркомании мы обнаруживаем те или иные варианты семейного неблагополучия, мы полагаем, что речь идет о замещающих отношениях. Как показывает анализ литературы и наши данные, значительную роль в формировании зависимого поведения играет семья и семейные отношения. Важнейшим фактором приобщения к наркотикам, а также динамики формирования зависимости от них, является зависимый тип поведения и личности. В связи с этим, по нашему мнению, в фокусе профилактической и реабилитационной работы должна находиться именно семья.
По мере увеличения частоты употребления наркотиков и формирования зависимости у части подростков, отношения в группе меняются. Как правило, открытая и случайная группа раскалывается, из нее выделяется подгруппа подростков, продолжающих употреблять наркотики. Такая подгруппа стремительно эволюционирует к типичной «наркоманской» группе [10]. Принадлежность к такой группе, с одной стороны, нарастающая конфликтность в семье, отверженность в других группах - с другой, и, наконец, постоянная центрация на необходимости поиска наркотика приводит к формированию «наркоманского» типа поведения.
Наркомания становится специфическим способом жизни. Особый «наркоманский» способ жизни носит для наркомана очевидный приспособительный характер, позволяющий ему приспособиться к жизни с наркотиком. Если изменения в жизни семьи, порождаемые развитием наркомании, соответствуют тенденциям развития семьи и наркоман бессознательно извлекает из них какую-либо выгоду, получает то, что он не может получить другим путем, то зависимость от наркотика приобретает для наркомана социальный смысл. Зависимость начинает существовать не только как форма жизни, но и как субъект жизни. Постепенно зависимость становится суррогатной и при этом, увы, чрезвычайно эффективной, «заместительной» личностью. В пространстве жизни наркомана начинают активно бытийствовать две личности. Оговоримся здесь, что такое развитие «наркоманской» личности ничего общего не имеет с расщеплением личности при шизофрении, хотя отдельные аспекты взаимодействия субличностей при наркомании и шизофрении могут быть сходными. Здесь уместно говорить скорее не о расщеплении личности, а о конфликте между личностью и заместительной личностью наркомана.
Содержание и напряженность конфликта хорошо отражается в результатах комплексного исследования личности наркомана, проведенного нами совместно с группой специалистов факультета психологии Самарского университета [88]. Анализ и обобщение полученных данных позволяет создать следующий портрет опийного наркомана.
В характере преобладают: пассивность, мягкость, уступчивость, развитое чувство вины, добродушие и кротость, совестливость, высокая моральность, верность, высокая чувствительность к средовым воздействиям, нерешительность, боязливость, застенчивость, склонность перекладывать принятие решений и ответственность на плечи окружающих, тревожность, мнительность (настроение в значительной мере зависит от отношения окружающих к ним), впечатлительность, склонность к глубокой привязанности, интровертированность, пессимистичность, необщительность, склонность к фантазированию, поиск признания, стремление к сотрудничеству, лживость, капризность, демонстративность и склонность к драматизации имеющихся проблем, стремление потакать своим слабостям.
Отметим здесь крайнюю противоречивость обнаруженных у наркоманов черт характера. Так, «высокая моральность» совмещается с лживостью и т.п. На наш взгляд, эта противоречивость является выражением внутреннего конфликта, о котором речь шла выше.
Отметим также, что приведенный характерологический портрет точно соответствует описанию зависимого типа личности, о котором также было сказано выше.
Кроме типичного для опийного наркомана набора характерологических черт, нами обнаружены следующие особенности личности наркоманов: сниженная интегративная функция «Я», мотивационная и эмоциональная неустойчивость, эмоциональная незрелость. Ведущие потребности — аффилиативная, поиск покровителя.
Типичным оказался высокий уровень мотивации избегания неуспеха. «Страх перед неуспехом» преобладает над «надеждой на успех». Преобладает пассивно-страдательная позиция, выраженное «Супер-эго».
Высокая потребность в признании, самодемонстрации вытесняется. Выражено стремление прятать душевные и сексуальные переживания.
Стиль межличностного поведения — пассивно-зависимый. Выражено стремление уйти от конфронтации с жестким противостоянием сильных личностей в мир идеальных отношении, в мир фантазий и иллюзий. Выражено стремление приспособиться к группе, а также к отречению и деструкции своего «Я».
Стиль мышления сочетает в себе вербально-аналитические и ху-дожественные наклонности, иногда с признаками резонерства. В стрессе наблюдается блокировка и нерешительность.
Защитные механизмы: вытеснение или навязчивость, отказ от самореализации.
У всех обследованных наркоманов в силу ослабленного самоконтроля и нарушения сбалансированности противоположностей наблюдается болезненная деформация влечений, которая выражается в сужении спектра их проявления и заостренных характеристиках. Так, например, наблюдается высокая тревожность, болезненно выраженная инертность, которая превращается в алчность. Агрессивность, высвобождаясь из-под контроля сознания, проявляется вспышками разрушительной враждебности, интроверсия трансформируется в аутичность, пассивность — в мазохизм, пессимистичность преобразуется в депрессию, мнительность и сензитивность — в ипохондричность, эмотивность — в импульсивное поведение. Это свидетельствует о том, что исследованные личности находятся в состоянии дезадаптации. Присутствуют симптомы истерической, эпилептоидной, параноидальной акцентуации в 40, 20, 10% случаев соответственно. У 20% испытуемых проявляется садомазохистские тенденции. Склонность к циклотимическим расстройствам присутствует у 10% клиентов.
Типичными для наркоманов оказались сниженная способность к рефлексии, самоанализу, анализу. Сочетание противоречивой структуры потребностей, мотивационной неустойчивости с бессознательными механизмами защиты (агрессия, вытеснение, «уход») свидетельствует о невротическом характере 90% исследованных личностей. Психологический инфантилизм проявляется у 10% испытуемых. Личная тематика является более значимой для наркозависимых, чем тема достижений. Отношения обследуемых с другими мужчинами, женщинами, матерью имеют конфликтный характер, а их потребности в достижении, автономии и любви фрустированы. Наркоманы не верят в собственные силы и не удовлетворены собой.
Обнаружена высокая тревожность наркозависимых в отношении настоящего, будущего, жизненной перспективы в целом. Они не могут реализовать в жизни свои влечения. Их склонности к коллективизму и пассивности преобразуются в мазохизм и саморазрушающее поведение.
Следовательно, обнаруженная деформация влечений, базисных свойств личностей связана с формой их реализации в социально-культурной жизни испытуемых. Считаем, что она может быть лишь обострена злоупотреблением ими наркотиков, т.к. эти тенденции обнаруживаются уже в детстве, а стаж наркотизации составляет у обследованных всего несколько лет. «Уход» от настоящего и будущего с помощью наркотиков способствует снижению тревоги и имеет защитный характер.
Анализ литературного материала показал, что психологические исследования наркозависимых проводят преимущественно с помощью интервью, тест-опросников. Достоверность информации, полученной таким путем, вызывает сомнение, т.к. нами было выявлено снижение интегративной функции «Я», способности к рефлексии и самоанализу у наркоманов в возрасте 14 – 24 лет.
Полагаем, что ценность диагностического материала, полученного с помощью проектных методов, гораздо выше, чем данные, полученные посредством нормативных методик.
Полученный нами психологический портрет является типичным для опийных наркоманов в возрасте от 14 до 25 лет со стажем употребления наркотика более года. Формирование наркотической зависимости приводит к тому, что возрастная специфика подросткового, юношеского и взрослого возраста практически исчезает. У наркоманов юношеского и взрослого возраста исчезают специфические возрастные новообразования, они деградируют до уровня среднего подросткового возраста. Именно эти наблюдения дают нам основание использовать термин «период взросления», в большей степени характерный для западной возрастной психологии. Таким образом, мы говорим о наркоманах периода взросления.
Приведенный выше психологический портрет наркомана, на наш взгляд, существенно дополняет сложившееся в современной науке представление о преобладании гедонистических мотивов употребления наркотических веществ. Мы полагаем, что попытки объяснения причин наркотизации преимущественно гедонистическими мотивами — это чрезвычайно упрощенный и односторонний взгляд.
Анализ интервью и субъективных отчетов наркоманов убеждает в том, что наркотик дает наркоману нечто большее, чем эйфорию. Он дает ему возможность пребывания в Н И Ч Т О, где нет внутриличностной и межличностной напряженности, где нет страхов, вины, лжи, угрызений совести.
Очень показательно в этом смысле описание динамики своего состояния одной из пациенток реабилитационного центра: «Как выхожу из дома, сразу чувствую оцепенение, перед глазами туман, не чувствую своего тела, нахожусь как в вакууме. Начинаю плохо слышать (слышу, но не могу вникнуть в смысл слов), кружится голова. Не могу нормально общаться с людьми, особенно в компаниях и на вечеринках, в гостях. Чувствую себя неуверенно, краснею, бросает в пот, дрожат руки и голова. Затем начинаются сильные головные боли, сильное давление ощущаю во всем теле. Хочется быстрее уйти или убежать. Ощущение, что у меня все не так: я не очень хорошо выгляжу; я не такая как все (намного хуже). Часто чувствую себя виноватой даже в простых ситуациях. Любые замечания действуют на меня катастрофически. Боюсь показаться «плохой девочкой». С приемом транквилизаторов или героина все эти симптомы снижаются. «Я не чувствую страхов, комплексов, вину» (Элла В., 21 год, общий стаж наркомании 5 лет, полинаркомания, последние 1,5 года употребляла героин).
Таким образом, для психологического портрета наркомана характерна крайняя противоречивость и несбалансированность. Обобщение обнаруженных в ходе эмпирических исследований типичных для наркоманов характеристик создает образ человека, лишенного азарта экзистенциального творчества. Общее психологическое состояние наркомана может быть определено как экзистенциальный кризис.
В качестве резюме важно отметить, что имеющиеся психологические данные неоднородны и противоречивы по характеру, а корреляты употребления наркотиков часто путают с их причинами. При этом, ни одна из существующих концепций возникновения и развития психологической зависимости не представляется исчерпывающей и убедительной. Подавляющее большинство исследователей наркомании исходит в своих работах из постулата сообразности. Следуя ему, исследователи пытаются найти причины приобщения к наркотикам. Однако анализ литературы и результатов исследований показывает, что обнаружить какую-либо причинную, смысловую или целевую определенность исследователям не удалось. Мы считаем, что такой (причинной, целевой или смысловой) определенности в дебюте наркомании не существует. Причинная, целевая и смысловая определенность складывается по мере развития наркотической личности. Говоря словами Н.В.Зоткина, «наркомания начинается как «затея», а существует как «дело». (Автореферат)
Возможность объяснения каких-либо аспектов наркомании в рамках существующих психологических и психотерапевтических направлений не означает реливантности этих теорий феномену. Большинство из существующих ныне психологических концепций наркомании представляют собой более- менее удачную транскрипцию исходных теорий, формировавшихся преимущественно на клинической базе. Это приводит к интерпретации наркомании как невроза, как психоза, либо к утрате наркоманией своей специфичности. Мы полагаем, что эффективная терапевтическая практика в работе с зависимостью от наркотиков может быть основана на положениях теории, которая изначально не была ориентирована на патологию, а, значит, не содержит в себе опасности подмены наркомании каким-либо иным нарушением. Мы считаем, что такой основой может быть синтез концепций отраженной субъектности (В.А.Петровский) и эго-состояний (Э.Берн). Теоретическая и практическая возможность такого синтеза показана в работах В.А. Петровского [89].
Столкновение личности с обстоятельствами, препятствующими реализации в жизни ее глубинных, базисных тенденций, обусловливает предрасположенность к злоупотреблению наркотиками, которое является защитной активностью личности перед лицом трудностей, препятствующих удовлетворению наиболее важных и значимых для нее потребностей. В поведении каждого наркомана может быть обнаружен его уникальный паттерн взаимодействия с жизнью, который вместе с типичными для наркоманов чертами образует его наркоманский образ жизни.
Функции психической зависимости в структуре большого наркоманического синдрома различны на разных стадиях наркотизации.
Функции психической зависимости непосредственно связаны с отношениями в системе «наркоман - социальное окружение». Таким образом, разрушение психологической зависимости - это деятельность по преобразованию отношений «наркоман - социальное окружение».
Употребление наркотиков можно определить как парадоксальное поведение с точки зрения адаптации к условиям окружающей жизни. С одной стороны, это явно неадаптивное поведение, т.к. и оно само и его результаты снижают общий уровень адаптации индивида к жизни. Более того, употребление наркотиков связано с активным субъектным преодолением не только социально детерминированных правил и норм, но и инстинкта самосохранения. С другой стороны, наркомания выступает как способ адаптации к жизни и в этом смысле может быть рассмотрена как поведение адаптивное. Парадоксальность наркомании заключается в том, что это способ адаптации путем саморазрушения.
Заметим при этом, что неадаптивные эффекты и последствия наркомании выступают как важнейшие условия адаптации наркомана к жизни.
Интерпретация наркомании как неадаптивной активности позволяет понять многие феномены, связанные с наркоманией, которые раньше были недосягаемы ни для изучения, ни, тем более, для терапии.
Наименее исследованным в структуре большого наркоманического синдрома является его центральный компонент - психическая зависимость от наркотика. Сохранение элементов психической зависимости в период ремиссии является главной причиной срывов и возврата к наркотикам.
Психическая зависимость от наркотика является устремлением, т.е. активностью индивида, которая характеризуется собственной логикой развития, самодвижением и самоценностью, что придает ей черты субъекта. Таким образом, зависимость субъекта рассматривается нами как субъектность самой зависимости.
Мы считаем, что именно субъектность зависимости и неадаптивный характер поведения наркомана (проявления замещающей личности!) формируют метаиндивидную представленность наркомана в личности его близких.
Следуя принципу неадаптивности (В.А.Петровский), мы утверждаем, что и смысл, и причина употребления наркотиков обнаруживаются «потом», т.е. после пробных употреблений.
Дата: 2019-04-22, просмотров: 202.