21 июня 1941 года Соединенные Штаты Америки официально выразили свою решимость поддерживать СССР в войне против Германии.

Разведка Германиине могла добыть сведения такой важности и доложить их так быстро. Но и без сообщений разведки Гитлер знал, на чьей стороне Америка. В тот же день, 21 июня 1941 года, Гитлер пишет письмо итальянскому вождю Муссолини: «Вступит Америка в войну или нет — безразлично, поскольку она и так в полной мере поддерживает наших противников... За всем этим кроются массированные поставки военных материалов из Америки...». Как выяснилось, в дальнейшем так оно и оказалось.

Американский исследователь Антони Сюттон в 1973 году выпустил книгу «Национальное самоубийство». Книга хороша тем, что автор своей точки зрения читателю не навязывает, но совершенно безжалостно приводит поистине убийственными документами. На страницах 80-81 он неопровержимо доказывает существование тайного договора между Сталиным и Рузвельтом, который готовился ещё в 1938 году. Сюттон добыл документ Государственного департамента США под номером 800.51 W89 USSR/247. Документ представляет собой отчет посла Джозефа Е.Девиса от 17 января 1939 года о завершении работ по подготовке тайного соглашения.

В США о существовании тайного договора знали только четыре человека. Учитывая наше искусство хранить секреты, можно предположить, что с советской стороны круг посвященных был ещё более узким.

Найденный Сюттоном документ никогда не был опровергнут и даже подвергнут сомнению. Но чтобы сомнений не возникало, Сюттон опрокидывает на читателя лавину сопутствующих договоров, начиная с документа Госдепартамента США N 711.00111 — соглашения, подписанного в марте 1939 года об участии США в строительстве советских подводных лодок. Далее он приводит бесконечные списки американских стратегических поставок в СССР. Этот список предвоенных американских стратегических поставок можно сравнить только с бесконечным списком стратегических поставок в ходе войны. Когда читаешь эти списки, перестаешь понимать, чем американские военные поставки Сталину отличались от предвоенных. И приходишь к выводу: ничем. Американский конвейер помощи Сталину был включен в тридцатых годах. В январе 1939 года поток американских стратегических материалов набрал скорость и огромную мощь и до конца войны уже не останавливался. Сталин мог творить в Европе все, что считал нужным, но выше «морального эмбарго» наказаний не получал. Сталин заручился американской поддержкой до того, как германские танки взломали польские пограничные шлагбаумы.

26 июня Вашингтон заявил, что закон о нейтралитете не распространяется на помощь Советскому Союзу. Советское правительство представило американской стороне перечень необходимых поставок. Чтобы прояснить для американской администрации ситуацию с помощью Москве и обсудить британско-американское взаимодействие, в Европу направился Гарри Гопкинс, доверенное лицо президента Рузвельта. В Лондоне он столкнулся с достаточно пессимистическим взглядом на перспективы для СССР в том, чтобы сдержать германское наступление. Гопкинс обратился к Рузвельту с просьбой направить его в Москву в качестве личного представителя. Рузвельт, с большим вниманием относившийся к советским запросам о поставках оружия и вообще видевший в СССР незаменимого союзника, немедленно дал согласие.

Гопкинс прибыл в Москву 30 июля 1941 г. Он передал Сталину послание Рузвельта: ничего не было важнее победы над Гитлером и гитлеризмом. США были готовы оказать СССР всю возможную помощь в кратчайшие сроки. Гопкинс предложил провести трехстороннюю конференцию, на которой были бы обсуждены интересы каждой стороны и каждого театра военных действий. Сталин заверил Гопкинса, что Советский Союз выстоит; в то же время он приветствовал бы объявление Соединенными Штатами войны Германии и даже появление американских войск на любом участке советско-германского фронта — под американским командованием. Второй фронт — или непосредственная военная помощь на советско-германском фронте — оставались главной практической целью Сталина во взаимоотношениях с западными партнерами.

Гопкинс дал в высшей степени позитивный отчет о своих переговорах с советским лидером. Он получил уверенность в главном: Советский Союз был готов сражаться с Германией до победного завершения войны. Миссия Гопкинса благоприятным образом повлияла на трехстороннее антифашистское сотрудничество. 2 августа 1941 года между СССР и США состоялся обмен нотами; американская сторона заявила о решении американского правительства оказать все возможное экономическое содействие СССР.

После 9 августа правительство США отправило послание, с обещание оказания помощи СССР. Это звучало обнадеживающе, но в это время советская армия терпела всё новые поражения и положение СССР все более ухудшалось. Потенциальные союзники, между тем, с конкретной помощью не спешили. Они подписали Атлантическую хартию, которая в глазах Москвы выглядела достаточно непривлекательно: в ней констатировалось обязательство союзников не добиваться территориальных приращений и противодействовать территориальным изменениям, противоречащим интересам соответствующих народов.

В начале декабря 1941 года советским войскам удалось не только сдержать германское наступление под Москвой, но перейти в контрнаступление и отбросить противника на запад. Первая победа над германскими войсками во второй мировой войне была достигнута СССР практически в одиночку.

Разумеется, у США были веские основания не торопиться с широкомасштабной помощью СССР. США в войну пока не вступали. К тому же на Лондон и Вашингтон тяжелое впечатление произвела советская экспансия 1939-1940 годов, и там не знали, как следует отнестись к территориальным приобретениям Москвы в ходе послевоенного урегулирования. Наконец, оставалось неясным, выстоит ли Советский Союз под натиском вермахта и, соответственно, насколько целесообразно жертвовать теми или иными ресурсами в его пользу.

1 января 1942 года состоялось подписание Декларации Объединенных Наций. Правительства, подписавшие декларацию, заявляли о том, что употребят все свои военные и экономические ресурсы на борьбу против Германии, Италии, Японии и их союзников и будут в этой борьбе сотрудничать друг с другом.

Встреча Молотова с лидерами двух западных держав состоялась в мае 1942 года. Сразу после посещения Лондона Молотов вылетел в Вашингтон. Рузвельт просил передать Сталину, что союзники планируют открыть второй фронт в 1942 году. Но Рузвельт не уточнил, где именно — в Северной Европе, как того хотела Москва, или в каком-то другом месте.

Кроме того, Рузвельт развернул перед Молотовым блестящие перспективы послевоенного сотрудничества. Нынешние агрессоры должны быть разоружены, и остаться разоруженными. Подобный контроль должен распространяться и на других нарушителей спокойствия, может быть, даже на Францию. Этот контроль должны осуществлять США, СССР, Великобритания и, возможно, Китай.

Молотов заявил, что советское правительство полностью поддерживает эти предложения. Рузвельт перешел к колониальным владениям, принадлежащим слабым державам. Ради всеобщей безопасности они должны быть переданы под международную опеку. Молотов снова с энтузиазмом поддержал президента.

Уклонившись от опасной темы признания новых границ СССР, американский президент открыл перед советскими лидерами головокружительные перспективы. СССР превращался в одного из трех мировых законодателей. Эта идея глубоко запала в голову Сталину, и дальнейшее взаимодействие с союзниками он будет строить на этой основе, все более переориентируясь на США как на главного партнера.

В соответствие с советско-японским пактом о ненападении 1941 года СССР в течение четырёх лет войны на Тихом океане соблюдал нейтралитет. Вопрос вступления его войну против Японии впервые обсуждался на Тегеранской конференции 1943 года. Сталин дал тогда принципиальное согласие. Выполнение этого обязательства было отложено до завершения войны в Европе.

На Ялтинской (Крымской) конференции 1945 года вопрос был поднят вновь. Накануне конференции 23 января американский Комитет начальников штабов обратился к президенту США с меморандумом, в котором говорилось: «Вступление России в войну на такой ранней стадии, какая только была бы совместима с ее способностью принять участие в наступательных операциях, совершенно необходимо для обеспечения максимальной помощи нашим действиям на Тихом оке­ане. Соединенные Штаты обеспечат максимально воз­можную поддержку, какую допускают наши главные уси­лия против Японии.

Целями военных усилий России про­тив Японии на Дальнем Востоке должны быть пораже­ние японских сил в Маньчжурии, воздушные операции против Японии в сотрудничестве с военно-воздушными силами Соединенных Штатов, базирующи­мися в Восточной Сибири, и максимальные помехи япон­скому судоходству между Японией и азиатским конти­нентом»13.

Сталин подтвердил данное в Тегеране обязательство при­нять участие в войне против Японии с целью скорейшего за­вершения второй мировой войны. Условиями вступления СССР в войну на Дальнем Востоке были определены:

1) сохранение существующего статуса Монгольской Народ­ной Республики;

2) восстановление прав, принадлежавших России до 1905 года, — возвращение Южного Сахалина и аренды военно-морской базы Порт-Артура, интернациона­лизация порта Дайрена (Дальнего) и совместная с Китаем эк­сплуатация Китайско-Восточной и Южно-Маньчжурской железных дорог;

3) передача СССР Курильских островов.

В то же время советское правительство выразило готов­ность нормализовать отношения с Китаем, заключив с ним пакт о дружбе и союзе для оказания ему помощи вооружен­ными силами в целях освобождения от японского ига.

5 апреля 1945 г. СССР заявил о денонсации пакта о нена­падении с Японией, заключенного четыре года назад, как утратившего свою силу вследствие помощи, оказываемой Японией Германии в ее войне против СССР.

Наконец, по завершении войны в Европе, на Берлинской (Потсдамской) конференции глав тех держав (17 июня — 2 августа 1945 г.) вопрос о вступлении СССР в войну на Дальнем Востоке был окончательно подтвержден. Во время конференции имело место совещание военных делегаций СССР, США и Великобритании, на котором обсуждались предстоящие операции против Японии.

Летом 1945 года началась подготовка Советских Вооружен­ных Сил к новой войне. Было создано главнокомандование советских войск на Дальнем Востоке, объединившее войска трех фронтов, Тихоокеанского флота и Амурской военной флотилии. Для создания стратегической группировки была предпринята переброска войск с запада на расстояние свы­ше 10 тыс. километров (30 стрелковых дивизий, 4 танковых и механизированных корпуса, более 7 тыс. орудий и 2 тыс. танков). На правом крыле стратегической группировки, в Монголии была создана объединенная советско-монгольская конно-механизированная группа войск. В результате к августу 1945 года на сухопутном театре был достигнут значи­тельный перевес сил Красной Армии над японской Квантунской армией и ее союзниками: 107 совет­ских дивизий против 63 японских, 1,7 млн. человек против 1,2 млн., 29,8 тыс. орудий и минометов против 5,3 тыс., 5,2 тыс. танков и САУ против 1,1 тыс., 5,1 тыс. самолетов против 1,8 тыс.

8 августа последовало заявление Советского правитель­ства правительству Японии, в котором говорилось, что пос­ле разгрома и капитуляции Германии Япония оказалась единственной великой державой, стоящей за продолжение войны. Стремясь сократить срок окончания войны, количе­ство жертв и ускорить наступление всеобщего мира, СССР объявляет о вступлении в войну против Японии с 9 августа 1945 года.

Открытие второго фронта в Европе.

Хотя Второй мировой войне посвящено огромное количество книг, мы знаем о ней далеко не всё. Не исключением здесь остается история антигитлеровской коалиции и, в особенности, создание «второго фронта». По признанию Эйзенхауэра и ряда других западных авторитетов, действия союзников, прежде всего, Великобритании и не в последнюю очередь также США, определялись в 1941-1943 гг. не военно-стратегическими императивами, а политическими концепциями по отношению к их советскому союзнику. Линия на изматывание как Германии, так и СССР предопределила затягивание войны в Европе на год-полтора и обошлась народам дополнительно в несколько миллионов человеческих жизней.

Идею о создание второго фронта выдвинул Сталин в своём первом послание Черчиллю 18 июля 1941 года. Он писал: «Мне кажется… что военное положение Советского союза, ровно как и Великобритании, было бы значительно улучшено, если бы был создан фронт против Гитлера на Западе (Северной Франции) и на Севере (Арктики). Фронт на севере Франции не только мог бы оттянуть силы Гитлера с Востока, но и сделал бы невозможным вторжение Гитлера в Англию. Создание такого фронта было бы популярным как в армии Великобритании, так и среди всего населения Южной Англии. Я представляю трудности создания такого фронта, но мне кажется, что, несмотря на трудности, его следовало бы создать не только ради нашего общего дела, но и ради интересов самой Англии».[20]  

Второй фронт в 1941-1943 гг. был первым и главным пунктом расхождения в отношениях между союзниками. Вопрос о втором фронте в течение без малого трех лет будет повседневным предметом противоречий в Антигитлеровской коалиции. Только после вступления советских войск в Восточную Европу на первое место выступит проблема урегулирования, в том числе границ в Европе.

В начале войны открытие второго фронта представлялось Москве жизненно важным. Германия сосредоточивала почти всю мощь своей сухопутной армии на Восточном фронте.

Открытию второго фронта сопутствовало много проблем. В первую очередь, это отсутствие желания США и Великобритании до определённого времени втягивать свой военные силы в войну. В 1941 году США к вступлению в военные действия в Европе готовы не были, а без американской поддержки высадка британской армии в какой бы то ни было части Европы была обречена на поражение. Впервые «англо-американское командование осуществило «пробу сил» на Ла-Манше – разведывательно-диверсионную операцию с частными оперативно-тактическими целями в районе Дьеппа».[21] Операция завершилась крупной неудачей и большими жертвами. Рейд на Дьепп, с одной стороны, продемонстрировал возможность форсирования пролива, а с другой – обескуражил командование союзников, убедив в значительных трудностях, связанных с осуществлением такой операции и, в конечном счёте, в правильности решения об отказе от вторжения на континент в 1942 году.

Но анализ проблемы открытия западными союзниками второго фронта в Европе не может быть ограничен лишь военно-техническим аспектом. Если по началу, в 1941 –1942 гг. этот аспект превалировал в переговорах советского и англо-американского руководства, то в дальнейшем на первый план вышел геополитический фактор.

 Москве приходилось рассчитывать главным образом на свои силы, и Сталин оказывал всяческое давление на союзников, побуждая их оттянуть часть германских войск на себя. Но пока Великобритания не уверились в том, что Германия измотана войной на Восточном фронте, в Европе союзники не высадились.

Многие американские военные и политические руководители, серьезно сомневались в том, сумеет ли Советский Союз выстоять под страшным ударом вермахта. Среди факторов заставивших союзников пойти на открытие второго фронта, важнейшую роль сыграло выступление широких народных масс США и Великобритании с требованиями осуществить высадки союзных войск в Западной Европе.[22]

Одной из первых совместных акций стало решение СССР и Англии о вводе советских и британских войск в Иран в августе 1941 года. Потом была высадка англо-американских союзников в Северной Африке, которую они представили как открытие второго фронта. СССР, в свою очередь, только осведомили Великобританию, что не расценивает эту высадку как открытие второго фронта.

Теперь понятно что советское правительство к концу 1942 года укрепилось в мысли, что союзники ждут, пока Германия будет измотана, чтобы затем вступить в войну на Европейском континенте на последнем этапе. Великобритания и США ожидали, как сложатся военные действия, поэтому не торопились. Что же оставалось советскому народу, как не уповать только на собственные силы и радоваться экономической помощи. Открытие второго фронта стало ключевым вопросом всей второй мировой войны. 

Советскому Союзу пришлось не только вести напряженную борьбу с главными силами блока агрессоров, но и преодолевать недоброжелательство, порой близкое к открытому противодействию, со стороны реакционных сил союзных государств, противодействовать правящим кругам этих стран вступить тайно от Советского Союза в сепаратные переговоры с Германией.

1943 год оказался весьма не простым в отношениях между союзниками по Антигитлеровской коалиции. Англо-американские войска высадились в Италии в конце июля 1943 года. Фашистское правительство Муссолини вскоре, в результате дворцового переворота пало, но военные действия продолжались. Однако второй фронт (понимаемый как высадка союзников во Франции) открыт не был. Правительства США и Великобритании объясняли это недостатком плавсредств для переброски войск на континент. Советское правительство выражало неприкрытое неудовлетворение затяжкой открытия второго фронта.

Но начиная с августа 1943 года, после Курской битвы, второй фронт в Европе имел для Советского Союза кардинальное значение уже в политическом плане. В контексте открытия второго фронта решалась, с точки зрения Москвы, не судьба Германии, а конфигурация будущего мира. В то же время стремление разделить с СССР плоды победы над нацистской Германией, победы, решающий вклад в которую внесла Красная Армия, стало профилирующим аргументом для Рузвельта и Черчилля.

После Курской битвы стало очевидным, что Советский Союз и его Красная Армия одни, без помощи союзников, способны разгромить военную машину фашистской Германии и армии ее сателлитов. Президент США Ф.Рузвельт, по словам сына, говорил ему накануне Тегеранской конференции: «Ведь если дела в России пойдут и дальше так, как сейчас, то возможно, что будущей весной второй фронт и не понадобится».[23]

В октябре 1943 года в Москве состоялась конференция министров иностранных дел трех держав, на которой западные союзники проинформировали советскую сторону о планах открытия второго фронта и высадке союзников в Северной Франции в мае 1944 года.[24]

Таким образом, только в июне 1944 года второй фронт был открыт союзниками. К этому времени Советские Вооруженные силы понесли громадные потери, война оставила без крова миллионы людей, личное потребление снизилось до 40%, деньги обесценились, карточки не всегда можно было отоварить, росла спекуляция и натурализация обмена. Все это сочеталось с постоянным психологическим напряжением: горем в связи с гибелью близкого человека, ожиданием письма с фронта, 11-12 часовым рабочим днем, редкими выходными, тревогой за детей, оказавшихся фактически без присмотра.

Рабочие, выполнявшие по две нормы, стали давать три, овладевали смежными специальностями. Особенно большую роль в победе сыграл тот фактор, как организованно в начале войны, быстро прошел демонтаж заводов тяжелой промышленности, находящихся в южных районах Украины и Белоруссии и быстрая их сборка, установка на Урале и других районах, где выпускались танки, самолеты и тяжелая военная техника.

 Благодаря героической работе тыла уже в 1943 г. удалось достичь постоянного превосходства Красной Армии над противником по оснащенности боевой техники.

    Поэтому открытие второго фронта с военной точки зрения было явно запоздалым, т.к. исход войны был предрешен. СССР в войне понес наибольшие потери, но с другой стороны наступление союзнических войск ускорило разгром фашистской Германии, приковав к себе до 1/3 ее сухопутных войск.

Как известно из разных источников, установленный на Тегеранской конференции срок проведения операции под кодовым названием «Оверлорд» - 31 мая 1944 года - был, тем не менее нарушен. Высадка англо-американских войск на французское побережье состоялась лишь июне 1944 года. Десантная операция союзников была осуществлена силами 21-й союзной группы армий, насчитывавшей 45 дивизий, поддержанных 11 тысячами боевых самолётов. Общая численность десанта составила 2876 тыс. человек (1,5 млн. из них составляли американцы). Тем не менее, двойственность общего подхода к советскому союзнику обусловила двойственность как замысла, так и оперативных планов при реализации решений об открытии второго фронта. Фактически действовали два сценария – «Оверлорд» на случай оказания вермахтом сопротивления союзническому вторжению и «Рескин», если германские войска будут спешно переброшены на Восточный фронт (то есть, если Германия откроет фронт на западе перед англо-американскими союзниками).

В августе - сентябре того же 1944 года, вслед за операцией «Оверлорд» союзники осуществили вторую морскую десантную операцию – высадку в Южную Францию (операция «Энвил», с 27 июля 1944.- «Драгун»). Высадку обеспечивали и поддерживали 817 боевых кораблей, до 1,5 тыс. десантно-высадочных средств и 5 тыс. боевых самолётов. Создание плацдарма на Юге Франции позволило развернуть здесь новую 6-ю группу союзных армий в составе седьмой американской и первой французской армий в сентябре 1944 года образовать во Франции единый фронт с наступавшими из Нормандии двумя союзными группами армий (12-й американской и 21-й британской).

Итак, открытие второго фронта в Западной Европе затянулось на три года (считая с момента выдвижения этой идеи).

К концу войны попытки влиятельных сил в США и Англии заключить за спиной Советского Союза сепаратную сделку с Германией не только не утихли, но приобрели еще более опасный характер. Но и в этих условиях Советский Союз делал все для укрепления антигитлеровской коалиции, оставался верен союзническим обязательствам и был готов оказать помощь союзникам. Вот один из таких фактов. 16 декабря 1944 года немцы начали наступление в Арденнах. Они нанесли серьезное поражение противостоявшим им американским дивизиям, устремились к реке Маас. 

1 января 1945 года фашисты нанесли новый удар, намереваясь вернуть Эльзас. В связи со сложившейся тяжелой обстановкой 6 января Черчилль обратился к Сталину с посланием: «На Западе идут очень тяжелые бои, и в любое время от Верховного Командования могут потребоваться большие решения. Вы сами знаете по Вашему собственному опыту, насколько тревожным является положение, когда приходится защищать очень широкий фронт после временной потери инициативы. Генералу Эйзенхауэру очень желательно и необходимо знать в общих чертах, что вы предполагаете делать, так как это, конечно, отразится на всех его и наших решениях ... я буду благодарен, если Вы сможете сообщить мне, можем ли мы рассчитывать на крупное русское наступление на фронте Вислы или где-нибудь в другом месте в течение января и в любые другие моменты, о которых вы, возможно, пожелаете упомянуть. Я никому не буду передавать этой весьма секретной информации ... Я считаю дело срочным».[25]

После в мемуарах о второй мировой войне Черчилль отмечал, что «со стороны русских и их руководителей было прекрасным поступком ускорить свое широкое наступление, несомненно, ценой тяжелых людских потерь. Эйзенхауэр был действительно очень обрадован новостью, которую я ему сообщил».[26] Важное известие о том,  что Красная Армия новым мощным рывком двинулась вперед, воспринято союзными армиями на Западе с энтузиазмом.

Сложность и опасность обстановки, в которой приходилось действовать нашей стране, сохранялась до последних дней войны. Приходилось серьезно считаться с возможностью резкого изменения позиции наших союзников по антигитлеровской коалиции. Тайные переговоры продолжались вестись, и многочисленные факты говорили о возможности такого развития событий.

 Опасный узел противоречий и интриг завязался вокруг Берлина. Если бы взятие Берлина советскими войсками затянулось, можно было ожидать самых тяжелых последствий. В условиях сложной и запутанной обстановки необходимо было пресечь закулисные дипломатические маневры англо-американцев и немцев путем быстрейшего разгрома еще остававшихся сил вермахта и овладением столицы Германии.

У союзников были замыслы взять под контроль США и Великобритании большую часть Германии. «В апреле 1945 года союзнические штабы вступили в сепаратные переговоры с нацистским военным руководством на предмет капитуляции третьего рейха перед США и Англией на условиях, которые с Москвой не обговаривались. Акт о капитуляции, подписанный в Реймсе, по сути, знаменовал закат антигитлеровской коалиции.

Повторение церемонии капитуляции 9 мая 1945 года в Карлсхорсте (Берлин) существа дела не меняло. В резерве Лондон держал план развязывания войны с СССР, в которой на западной стороне должно было быть задействовано 10 дивизий вермахта. Подготовка к ней началась в марте, назначалась на июль 1945 года».[27]

Взятие Красной Армией Берлина, водружение красного знамени над Рейхстагом разрубило завязывающийся узел интриг мировой реакции в самом преддверии завершения войны. Это была не только великая победа советского оружия, но и победа советской дипломатии в ее борьбе за сохранение единства Антигитлеровской коалиции. Неустанная деятельность советского правительства оказывала глубокое влияние не только на борьбу с мощным врагом на полях сражений, но и на успешное решение внешнеполитических проблем. Советской дипломатии удалось не только в сложнейших условиях разрушить козни врагов СССР, сохранить мощьную Антигитлеровскую коалицию государств противоположных социальных систем, обеспечить ее единство в сложных условиях войны, но и успешно отстоять коренные интересы нашей страны, обеспечить ей мощные позиции в послевоенном мире.

Можно сделать общий вывод. Совпадение актуальных военных интересов подталкивало участников коалиции к координации их усилий, а различный подход к послевоенным перспективам подогревал подспудное соперничество.

Но совершенно очевидна, на протяжение всей войны непоколебимая решимость СССР бороться с гитлеризмом до конца, до его окончательного разгрома. Наш народ в обычных условиях по природе своей миролюбив, но дикие зверства, совершенные против него, вызывали такую ярость и возмущение, что его характер изменился. Мы победили в этой войне сверхчеловеческими усилиями оплатив победу невиданными жертвами. Что касается союзников, то приходим к выводу что не им была отведена главная роль во Второй мировой войне. Победа была бы всё равно за Советским Союзом, только она пришла бы позже, и стоила бы ещё больших жертв.