Материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления пользователям Интернета и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав.
© 2018 - 2024
СИМВОЛЫ И МЕТАФОРЫ В ПОЭЗИИ
ШАРЛЯ БОДЛЕРА
Выполнил: студентка 991 гр.
Пискарева Татьяна Викторовна
Зачетная книжка № 9909115
Оценка Проверил: дфн, профессор
Усминский О.И.
ОГЛАВЛЕНИЕ
стр.
1. Введение ……………………………………………………………………3-5
2. Теоретическая глава………………………………………………………..6-13
§1. Понятие символа
§2. Понятие метафоры, сравнения и компаративных тропов
§2.1. Сенсорность относительных компаративных тропов
§ 2.2. Сенсорность качественных компаративных тропов
3. Особенности функционирования метафор и символов в поэзии Ш.Бодлера…………………………………………………………14-30
4. Заключение………………………………………………………………….31
5. Библиографический список………………………………………………..32
Введение
Предметом исследования данной курсовой работы является установление символов в поэзии Шарля Бодлера и их художественное речевое функционирование.
Общефилологическое обоснование выбора такой темы заключается в следующем: Шарль Бодлер в своем творчестве поэтически отразил как кризис национального французского сознания после крушения империи Наполеона I, так и кризис изменения в сознании европейских народов в период между реальным бонапартизмом и революцией 1848 г. («Весны народов») и Парижской коммуной. Жизнь Ш. Бодлера пришлась на эпоху крушения одних идеалов и рождения других; в это время одни люди в европейских странах искали смысл жизни и выход из ситуаций в общественной жизни и в общественной борьбе. Другие уходили в личную жизнь, в эгоцентризм. Но, конечно, наиболее сильно и остро чувствующие жизнь люди искусства и литературы соединяли в своих судьбах и в своем творчестве и общественные катаклизмы века, и личные драмы. Скорее всего, к таким творческим натурам относился и выдающийся французский поэт Ш. Бодлер.
Драматичность его судьбы отразилась в поэзии образными «заострениями», определенной художественной экзальтацией, нагнетениями эмоций. Все это выразилось в повышенной символизации и метафоризации его текстов.
Мы считаем, что приведенные причины – обоснование выбора темы.
Наша курсовая работа состоит из Введения, теоретической главы, практической аналитической главы, Заключения и списка использованной литературы.
Материалом исследования послужили примеры из его поэтического цикла «Цветы Зла». Этот цикл был создан Ш. Бодлером в 1857-1868 гг. и состоит из 143 стихов.
Шарль Бодлер родился в Париже 9 апреля 1821 года. Его отцом был выходец из крестьян, ставший в эпоху Наполеона сенатором. В год рождения сына ему исполнилось шестьдесят два года, а его жене было всего двадцать семь. Впоследствии Бодлер объяснял свою природную болезненность этой разницей в возрасте родителей.
В 1828 году будущий поэт лишился отца. Год спустя молодая вдова вышла замуж за генерала Опика, также старше ее по возрасту. Замужество матери наложило тяжелый отпечаток на характер Шарля, который в отрочестве и юности вопреки мнениям отчима и матери часто совершал шокирующие общество поступки.
Образование Бодлер получил сначала в закрытом пансионе в Лионе, а затем в одном из парижских лицеев. В девятнадцать лет он стал бакалавром и решил посвятить жизнь литературе, вопреки планам матери и генерала Опика, жаждущим увидеть его успехи на другом поприще.
Чтобы вырвать пасынка из опасного (по его мнению) круга богемы Латинского квартала, генерал Опик уговорил Бодлера совершить путешествие в Индию, где он провел два месяца. Впоследствии влияние Востока на творчество Бодлера было несомненно и ярко.
Известность Бодлеру принесла посвященная живописи статья «Салон 1845 года», заставившая многих увидеть в нем выдающийся талант художественного критика, тонко чувствующего и понимающего изобразительное искусство. Долгие годы он и был известен широкой публике как критик, хотя стихи писал давно, но печатал их редко, годы и годы посвящая их обработке.
Почти шестнадцать лет жизни Бодлер посвятил переводу на французский язык произведений Эдгара По, которого считал своим духовным братом.
В 1857 году вышла книга Бодлера «Цветы зла», вызвавшая неоднозначную реакцию в обществе. Она была подвергнута судебному преследованию. Автора книги и ее издателей оштрафовали, а из самой книги суд постановил изъять шесть наиболее аморальных, по его мнению, стихотворений. В 1861 г. вышло второе издание «Цветов зла», переработанное и расширенное автором.
Последние годы жизни Бодлера отмечены тяжелыми материальными лишениями и болезнями. 1 сентября 1867 года Бодлер скончался.
Слава Бодлера достигла апогея сразу после первого издания «Цветов зла». Уже Гюго, приветствуя в Бодлере одаренного младшего собрата, чутко распознал в «Цветах зла» «новый трепет». Решительный шаг вперед, сделанный Бодлером, состоял прежде всего в невиданной раньше откровенности исповедального самоанализа. Признания предшествующих ему лириков бывали и удрученными, и доверительно искренними, однако у них источник дурного, несущего злосчастье и повергающего в скорбь, неизменно полагался где-то вовне, в неблагосклонных обстоятельствах, гнетуще скверной обстановке вокруг, во враждебной воле судьбы. Вслед за своими непосредственными предшественниками Бодлер каждой клеточкой испытывает гнет неладно устроенной, постылой жизни, где он сам, носитель редкого дара, обречен на отщепенство в семье («Благословение»), в пошлой толпе («Альбатрос»), в потоке истории («Маяки»). Единственное облегчение он находит в том, чтобы обратить в мятежную доблесть доставшийся ему роковой жребий, истолковать свою напасть как крещение в избраннической купели, предписав себе неукоснительный долг свидетельствовать от лица «каинова отродья» - всех отверженных, обездоленных, «проклятых», откуда бы не проистекала беда («Авель и Каин», «Лебедь»).
Теоретическая глава
§1. Понятие символа
Понятие «символ» используется очень давно в различных научных контекстах и в довольно широком семантическом диапазоне.
Символ нельзя смешивать с метафорой и метонимией, хотя следует помнить, что по происхождению символ может быть метафорическим и метонимическим. Например, около 1000 лет назад в западно-европейской литературе слово «роза» и его значение – как, впрочем, и роза в живописи – стало символом любовного чувства. В семантическом механизме образования этого символа можно увидеть метонимическое начало: рыцари раннего Средневековья чаще дарили дама сердца розы, так как эти цветы воспринимались как самые красивые; поэтому роза постепенно превращалась в признак, частицу любовной ситуации. С другой стороны, возможно именно в ту эпоху возникло сравнение: «моя любовь нежна, как роза». Если данное сравнение и сейчас представляется реальным, то в этом случае нельзя отвергать и метафорическое начало в ходе создания символа.
Следовательно, в механизме зарождения символа метонимическое и метафорическое начала могут сочетаться. Но это наблюдение относится к области лингвистической диахронии, то есть к процессу развития, становления.
Символ – более трудный объект для идентификации в сравнении с метафорой и метонимическим переносом. Видимо, суть любого поэтического символа заключается в том, что слово в целом и его значение, будучи несвязанным конкретными понятийными и образными уздами с классами однородных объектов и явлений, все-таки обозначают их. Символ может обозначать много таких классов, его понятийный, то есть обобщающий диапазон, весьма широк.
Типичный символ, во-первых, «вырастает» из конкретной детали текста, которая имеет четкое словесное обозначение. При развертывании текста эта деталь перестает восприниматься как деталь в прямой номинативной функции. В других случаях ее функциональность приобретает двойственность: обозначенное словом «деталь» может восприниматься и как деталь, и как символ.
Выделению символов помогает частое использование определенного слова или словосочетания. При этом необходима замена названными элементами других элементов, которые непосредственно «выходят» на объект обозначения. Феномен символа – в безусловной замене какого-либо другого элемента этим элементом.
Символы довольно часто и естественно носят межтекстовый характер: у одного писателя или поэта устойчивые символы функционируют в различных произведениях.
К сожалению, символы весьма часто смешиваются даже опытными лингвистами с так называемыми «ключевыми словами». «Ключевые слова» в семантическом отношении весьма близки к символам: и те и другие очень насыщенны смыслами; они являются действительно очень важными опорными пунктами в текстах; и те и другие, как правило, привлекают внимание читателей; «ключевые слова» и символы являются первостепенными признаками конкретных писательских стилей.
Однако «ключевые слова», будучи семантически ёмкими и многоплановыми, все-таки не заменяют собой другие слова, словосочетания, понятия. Кроме того, «ключевые слова» не «вырастают» из конкретной детали повествования. Еще одно важное отличие символов от «ключевых слов» состоит в том, что художественный контекст не влияет или почти не влияет на семантику символа, в отличие от семантики «ключевого слова», которая «поддается» влиянию контекста. Типичнейшими примерами «ключевых слов» является важнейшее художественное понятие в творчестве А.А. Ахматовой: «тишина», «тихий», «молчание», «молчаливый», «шепот»,. Эти слова не заменяют какие-либо другие слова, словосочетания и понятия – они остаются как бы равными сами себе; но художественные контексты легко и гибко изменяют их исконное значение и коннатативно обогащают их смыслами о красоте, искренности, правде, силе чувства.
§ 2. Понятие метафоры, сравнения и компаративных тропов.
Существует много классификаций лексических тропов, семантический механизм которых основан на сравнении, сопоставлении двух денотатов через значения словоформ, которые составляют троп. Ю. Левин в 1965 году выделил метафору-загадку, метафору-сравнение и метафору «приписывание объекту чуждого признака». Эту классификацию трудно использовать на практике, так как в ее основе нет единого классификационного делителя. В самом деле, метафорическую фразу «В траве бриллианты висли» (это пример Ю. Левина) можно маркировать всеми тремя типами.
Большой интерес представляет типология, предложенная в 1973 году А.К. Авеличевым. Он выделил нериторические, полуриторические и риторические метафоры. Степень риторичности зависит от частоты употребления метафор или метафорических сочетаний и от свежести восприятия метафор. К сожалению, довольно часто невозможно точно определить речевую частоту того или иного переноса, и поэтому степень риторичности оценивается в основном интуитивно, а границы между типами нередко оказываются спорными.
В.П. Григорьев в 1979 году предложил ориентироваться на сравнение, сравнительную метафору, метафору в приложении, метафорическую перифразу и метаморфозу. Иногда внешние (грамматические) особенности компаративных тропов, выделенных В.П. Григорьевым, влияют на уровень образной яркости, сенсорной когнитивной значимости и сенсорно-гедонистической оценки.
Мы считаем, что для анализа сенсорных сторон лексических компаративных тропов удобной и корректной является типология В.К. Тарасовой, которая в 1979 году разделила компаративные тропы на метафоры отношения и метафоры качества. Конечно, такое разделение восходит к эстетическим и научным взглядам Аристотеля, но В.К. Тарасовой удалось обогатить данный таксономический подход интересными примерами и комментариями к ним. В рамках качественных компаративных тропов сравниваются реальные свойства двух денотатов. Например, четкой иллюстрацией качественного переноса служит переименование футболистами и болельщиками желтой карточки предупреждения в «горчичник». Примером качественного компаративного тропа является сравнение А. Вознесенского «…Носил гитару на плече, как пару нимбов» (это сравнение посвящено В. Высоцкому; корпус гитары имеет двойные округлые контуры, которые действительно напоминают нимбы).
Относительная метафоризация предполагает некоторую пропорцию в мыслительном процессе, например: после победы за звание чемпиона мира журналисты очень охотно называли американского боксера Формена Слоном. Разумеется, даже исключительно большая сила, вес и размеры Формена не делали его реально похожим на слона, однако в метафоризации сыграла роль пропорция: по силе, весу и размерам Формен относился к другим боксерам так же, как слон относится к другим животным.
Детализируя классификацию Аристотеля – Тарасовой и распространяя ее на другие компаративные тропы, относительные переносы можно подразделить на: а) функциональные; б) по внутреннему важному признаку существования; в) по пересечению валентностей двух слов. Качественные переносы допустимо подразделить на: а) визуальные; б) слуховые; в) тактильные; г) вкусовые; д) качественные комбинированные.
Практическая глава
Особенности функционирования метафор и символов в поэзии
Шарля Бодлера
Уже при первом ознакомлении с поэзией Шарля Бодлера мы отметили сложный и разнообразный характер функционирования метафор и символов. В данной главе мы предложим ряд стихотворений из поэтического цикла «Цветы Зла», в которых метафоры и символы представлены различными типами, контекстуальной средой и степенью эксплицитности, то есть степенью явной выраженности, объективации в тексте.
1. «Вступление» (пер. Эллиса)
Заключение
В ходе проведенной работы мы выявили особенности функционирования символов и метафор в поэзии Шарля Бодлера. Для данной работы мы использовали стихотворения из его поэтического цикла «Цветы Зла».
В результате исследований мы пришли следующим выводам:
1. В своем цикле «Цветы Зла» автор использовал различные по значению символы и метафоры, представленные разнообразными типами, контекстуальной средой и степенью эксплицитности.
2. Символ – более трудный объект для идентификации по сравнению с метафорой, его понятийный диапазон весьма широк. Выделению символов способствует частое использование определенного слова или словосочетания. Символы нельзя смешивать с «ключевыми словами».
3. Компаративные тропы подразделяются на метафоры отношения и метафоры качества. Относительные компаративные тропы, в свою очередь, делятся на а) функциональные; б) по внутреннему важному признаку существования; в) по пересечению валентностей двух слов. Качественные переносы допустимо подразделить на: а) визуальные; б) слуховые; в) тактильные; г) вкусовые; д) качественные комбинированные.
4. Повышенная символизация и метафоризация поэтических текстов Бодлера объясняется драматичностью его судьбы. Автор рассматривал внутренний мир человека как “волнение духа во зле” и уничтожил границу между красотой и уродством.
Полученные в ходе работы результаты, позволяют считать поставленные выше задачи решенными и цель исследования достигнутой.
Библиографический список
1. Бодлер Ш. Стихотворения. Проза /Сост. вступ. ст. Г. Мосешвили. – М.: Рипол Классик, 1997.
2. Дж. Купер. Энциклопедия символов, серия «Символы», книга IV. – М.: Ассоциация Духовного Единения «Золотой Век», 1995.
3. Е.Н. Дрыжакова. В волшебном мире поэзии. – М.: 1995.
4. Засурский Я.Н., Гураева С.В. История зарубежной литературы IX века. – М.: Просвещение, 1982
5. Структурализм «за» и «против», сборник статей. Под ред. Е.Я. Басина, М.Я. Полякова. – М.: Прогресс, 1975. Роман Якобсон и Клод Леви-Стросс. «Кошки» Шарля Бодлера. Пер. с франц. Г.К. Косикова, с.231-255.
6. Усминский О.И. Сенсорные тропы: классификация, значения, функции: монография. Тюмень: ТГУ, 1996 г.
7. Ш. Бодлер. Цветы Зла. Стихотворения в прозе /Сост., вступ. ст. Г.К.Косикова; коммент. А.Н. Гиривенко, Е.В. Баевской, Г.К. Косикова. – М.: Высш.шк., 1993.
8. Шарль Бодлер. Цветы Зла: Стихотворения. Статьи об искусстве. – М.: Эксмо-Пресс, 1998.
9. http://scripts.online.ru/magazine/inostran/n9-20/bodler.htm
"Иностранная литература" №9, 2000. Вглубь стихотворения. Шарль Бодлер. Падаль. Переводы с французского.
СИМВОЛЫ И МЕТАФОРЫ В ПОЭЗИИ
ШАРЛЯ БОДЛЕРА
Выполнил: студентка 991 гр.
Пискарева Татьяна Викторовна
Зачетная книжка № 9909115
Оценка Проверил: дфн, профессор
Усминский О.И.
ОГЛАВЛЕНИЕ
стр.
1. Введение ……………………………………………………………………3-5
2. Теоретическая глава………………………………………………………..6-13
§1. Понятие символа
§2. Понятие метафоры, сравнения и компаративных тропов
§2.1. Сенсорность относительных компаративных тропов
§ 2.2. Сенсорность качественных компаративных тропов
3. Особенности функционирования метафор и символов в поэзии Ш.Бодлера…………………………………………………………14-30
4. Заключение………………………………………………………………….31
5. Библиографический список………………………………………………..32
Введение
Предметом исследования данной курсовой работы является установление символов в поэзии Шарля Бодлера и их художественное речевое функционирование.
Общефилологическое обоснование выбора такой темы заключается в следующем: Шарль Бодлер в своем творчестве поэтически отразил как кризис национального французского сознания после крушения империи Наполеона I, так и кризис изменения в сознании европейских народов в период между реальным бонапартизмом и революцией 1848 г. («Весны народов») и Парижской коммуной. Жизнь Ш. Бодлера пришлась на эпоху крушения одних идеалов и рождения других; в это время одни люди в европейских странах искали смысл жизни и выход из ситуаций в общественной жизни и в общественной борьбе. Другие уходили в личную жизнь, в эгоцентризм. Но, конечно, наиболее сильно и остро чувствующие жизнь люди искусства и литературы соединяли в своих судьбах и в своем творчестве и общественные катаклизмы века, и личные драмы. Скорее всего, к таким творческим натурам относился и выдающийся французский поэт Ш. Бодлер.
Драматичность его судьбы отразилась в поэзии образными «заострениями», определенной художественной экзальтацией, нагнетениями эмоций. Все это выразилось в повышенной символизации и метафоризации его текстов.
Мы считаем, что приведенные причины – обоснование выбора темы.
Наша курсовая работа состоит из Введения, теоретической главы, практической аналитической главы, Заключения и списка использованной литературы.
Материалом исследования послужили примеры из его поэтического цикла «Цветы Зла». Этот цикл был создан Ш. Бодлером в 1857-1868 гг. и состоит из 143 стихов.
Шарль Бодлер родился в Париже 9 апреля 1821 года. Его отцом был выходец из крестьян, ставший в эпоху Наполеона сенатором. В год рождения сына ему исполнилось шестьдесят два года, а его жене было всего двадцать семь. Впоследствии Бодлер объяснял свою природную болезненность этой разницей в возрасте родителей.
В 1828 году будущий поэт лишился отца. Год спустя молодая вдова вышла замуж за генерала Опика, также старше ее по возрасту. Замужество матери наложило тяжелый отпечаток на характер Шарля, который в отрочестве и юности вопреки мнениям отчима и матери часто совершал шокирующие общество поступки.
Образование Бодлер получил сначала в закрытом пансионе в Лионе, а затем в одном из парижских лицеев. В девятнадцать лет он стал бакалавром и решил посвятить жизнь литературе, вопреки планам матери и генерала Опика, жаждущим увидеть его успехи на другом поприще.
Чтобы вырвать пасынка из опасного (по его мнению) круга богемы Латинского квартала, генерал Опик уговорил Бодлера совершить путешествие в Индию, где он провел два месяца. Впоследствии влияние Востока на творчество Бодлера было несомненно и ярко.
Известность Бодлеру принесла посвященная живописи статья «Салон 1845 года», заставившая многих увидеть в нем выдающийся талант художественного критика, тонко чувствующего и понимающего изобразительное искусство. Долгие годы он и был известен широкой публике как критик, хотя стихи писал давно, но печатал их редко, годы и годы посвящая их обработке.
Почти шестнадцать лет жизни Бодлер посвятил переводу на французский язык произведений Эдгара По, которого считал своим духовным братом.
В 1857 году вышла книга Бодлера «Цветы зла», вызвавшая неоднозначную реакцию в обществе. Она была подвергнута судебному преследованию. Автора книги и ее издателей оштрафовали, а из самой книги суд постановил изъять шесть наиболее аморальных, по его мнению, стихотворений. В 1861 г. вышло второе издание «Цветов зла», переработанное и расширенное автором.
Последние годы жизни Бодлера отмечены тяжелыми материальными лишениями и болезнями. 1 сентября 1867 года Бодлер скончался.
Слава Бодлера достигла апогея сразу после первого издания «Цветов зла». Уже Гюго, приветствуя в Бодлере одаренного младшего собрата, чутко распознал в «Цветах зла» «новый трепет». Решительный шаг вперед, сделанный Бодлером, состоял прежде всего в невиданной раньше откровенности исповедального самоанализа. Признания предшествующих ему лириков бывали и удрученными, и доверительно искренними, однако у них источник дурного, несущего злосчастье и повергающего в скорбь, неизменно полагался где-то вовне, в неблагосклонных обстоятельствах, гнетуще скверной обстановке вокруг, во враждебной воле судьбы. Вслед за своими непосредственными предшественниками Бодлер каждой клеточкой испытывает гнет неладно устроенной, постылой жизни, где он сам, носитель редкого дара, обречен на отщепенство в семье («Благословение»), в пошлой толпе («Альбатрос»), в потоке истории («Маяки»). Единственное облегчение он находит в том, чтобы обратить в мятежную доблесть доставшийся ему роковой жребий, истолковать свою напасть как крещение в избраннической купели, предписав себе неукоснительный долг свидетельствовать от лица «каинова отродья» - всех отверженных, обездоленных, «проклятых», откуда бы не проистекала беда («Авель и Каин», «Лебедь»).
Теоретическая глава
§1. Понятие символа
Понятие «символ» используется очень давно в различных научных контекстах и в довольно широком семантическом диапазоне.
Символ нельзя смешивать с метафорой и метонимией, хотя следует помнить, что по происхождению символ может быть метафорическим и метонимическим. Например, около 1000 лет назад в западно-европейской литературе слово «роза» и его значение – как, впрочем, и роза в живописи – стало символом любовного чувства. В семантическом механизме образования этого символа можно увидеть метонимическое начало: рыцари раннего Средневековья чаще дарили дама сердца розы, так как эти цветы воспринимались как самые красивые; поэтому роза постепенно превращалась в признак, частицу любовной ситуации. С другой стороны, возможно именно в ту эпоху возникло сравнение: «моя любовь нежна, как роза». Если данное сравнение и сейчас представляется реальным, то в этом случае нельзя отвергать и метафорическое начало в ходе создания символа.
Следовательно, в механизме зарождения символа метонимическое и метафорическое начала могут сочетаться. Но это наблюдение относится к области лингвистической диахронии, то есть к процессу развития, становления.
Символ – более трудный объект для идентификации в сравнении с метафорой и метонимическим переносом. Видимо, суть любого поэтического символа заключается в том, что слово в целом и его значение, будучи несвязанным конкретными понятийными и образными уздами с классами однородных объектов и явлений, все-таки обозначают их. Символ может обозначать много таких классов, его понятийный, то есть обобщающий диапазон, весьма широк.
Типичный символ, во-первых, «вырастает» из конкретной детали текста, которая имеет четкое словесное обозначение. При развертывании текста эта деталь перестает восприниматься как деталь в прямой номинативной функции. В других случаях ее функциональность приобретает двойственность: обозначенное словом «деталь» может восприниматься и как деталь, и как символ.
Выделению символов помогает частое использование определенного слова или словосочетания. При этом необходима замена названными элементами других элементов, которые непосредственно «выходят» на объект обозначения. Феномен символа – в безусловной замене какого-либо другого элемента этим элементом.
Символы довольно часто и естественно носят межтекстовый характер: у одного писателя или поэта устойчивые символы функционируют в различных произведениях.
К сожалению, символы весьма часто смешиваются даже опытными лингвистами с так называемыми «ключевыми словами». «Ключевые слова» в семантическом отношении весьма близки к символам: и те и другие очень насыщенны смыслами; они являются действительно очень важными опорными пунктами в текстах; и те и другие, как правило, привлекают внимание читателей; «ключевые слова» и символы являются первостепенными признаками конкретных писательских стилей.
Однако «ключевые слова», будучи семантически ёмкими и многоплановыми, все-таки не заменяют собой другие слова, словосочетания, понятия. Кроме того, «ключевые слова» не «вырастают» из конкретной детали повествования. Еще одно важное отличие символов от «ключевых слов» состоит в том, что художественный контекст не влияет или почти не влияет на семантику символа, в отличие от семантики «ключевого слова», которая «поддается» влиянию контекста. Типичнейшими примерами «ключевых слов» является важнейшее художественное понятие в творчестве А.А. Ахматовой: «тишина», «тихий», «молчание», «молчаливый», «шепот»,. Эти слова не заменяют какие-либо другие слова, словосочетания и понятия – они остаются как бы равными сами себе; но художественные контексты легко и гибко изменяют их исконное значение и коннатативно обогащают их смыслами о красоте, искренности, правде, силе чувства.
§ 2. Понятие метафоры, сравнения и компаративных тропов.
Существует много классификаций лексических тропов, семантический механизм которых основан на сравнении, сопоставлении двух денотатов через значения словоформ, которые составляют троп. Ю. Левин в 1965 году выделил метафору-загадку, метафору-сравнение и метафору «приписывание объекту чуждого признака». Эту классификацию трудно использовать на практике, так как в ее основе нет единого классификационного делителя. В самом деле, метафорическую фразу «В траве бриллианты висли» (это пример Ю. Левина) можно маркировать всеми тремя типами.
Большой интерес представляет типология, предложенная в 1973 году А.К. Авеличевым. Он выделил нериторические, полуриторические и риторические метафоры. Степень риторичности зависит от частоты употребления метафор или метафорических сочетаний и от свежести восприятия метафор. К сожалению, довольно часто невозможно точно определить речевую частоту того или иного переноса, и поэтому степень риторичности оценивается в основном интуитивно, а границы между типами нередко оказываются спорными.
В.П. Григорьев в 1979 году предложил ориентироваться на сравнение, сравнительную метафору, метафору в приложении, метафорическую перифразу и метаморфозу. Иногда внешние (грамматические) особенности компаративных тропов, выделенных В.П. Григорьевым, влияют на уровень образной яркости, сенсорной когнитивной значимости и сенсорно-гедонистической оценки.
Мы считаем, что для анализа сенсорных сторон лексических компаративных тропов удобной и корректной является типология В.К. Тарасовой, которая в 1979 году разделила компаративные тропы на метафоры отношения и метафоры качества. Конечно, такое разделение восходит к эстетическим и научным взглядам Аристотеля, но В.К. Тарасовой удалось обогатить данный таксономический подход интересными примерами и комментариями к ним. В рамках качественных компаративных тропов сравниваются реальные свойства двух денотатов. Например, четкой иллюстрацией качественного переноса служит переименование футболистами и болельщиками желтой карточки предупреждения в «горчичник». Примером качественного компаративного тропа является сравнение А. Вознесенского «…Носил гитару на плече, как пару нимбов» (это сравнение посвящено В. Высоцкому; корпус гитары имеет двойные округлые контуры, которые действительно напоминают нимбы).
Относительная метафоризация предполагает некоторую пропорцию в мыслительном процессе, например: после победы за звание чемпиона мира журналисты очень охотно называли американского боксера Формена Слоном. Разумеется, даже исключительно большая сила, вес и размеры Формена не делали его реально похожим на слона, однако в метафоризации сыграла роль пропорция: по силе, весу и размерам Формен относился к другим боксерам так же, как слон относится к другим животным.
Детализируя классификацию Аристотеля – Тарасовой и распространяя ее на другие компаративные тропы, относительные переносы можно подразделить на: а) функциональные; б) по внутреннему важному признаку существования; в) по пересечению валентностей двух слов. Качественные переносы допустимо подразделить на: а) визуальные; б) слуховые; в) тактильные; г) вкусовые; д) качественные комбинированные.
Сенсорность относительных компаративных тропов
Относительный перенос по функции часто выделяют как особое лексико-семантическое смещение, не зачисляя его ни в метафорические, ни в метонимические переносы. Но анализ функциональных переносов показывает, что в их основе лежит сходство двух денотатов в функциональном плане, в ролевой нагрузке. Конечно, эти совпадения, как правило, частичны и нередко носят неявный характер. Однако момент сравнения делает функциональный перенос разновидностью метафорического.
Если автор ощущает, что относительный компаративный троп несколько «суховат», он может поддержать перенос другим относительным компаративным тропом, причем лексика и семы, актуализирующиеся при такой массированной подаче компаративных тропов, находятся в одном семантическом поле, например:
Его мы очень смирным знали,
Когда не наши повара
Орла двуглавого щипали
У бонапартова шатра.
А. Пушкин.
Словоформа «повара» использована здесь вместо словоформы «маршалы» или «военачальники», т.к. речь идет о неудачных для России войнах с наполеоновской Францией в 1805 и 1807 гг. Второй метафорический перенос «щипали» (вместо «громили») очень важен, ибо он дополнительно и эксплицитно наводит функциональную сему «деструкция» (или «уничтожение», «поражение») на значение словоформы «повара». Доказать точность, эстетичность и, главное, общее функциональное основание метафоры «маршалы – повара» было бы труднее именно без поддержки вторым функциональным переносом.
При рассмотрении относительных компаративных тропов весьма актуальным является наблюдение И.С. Куликовой, которая в 1976 г. писала о сильных актуализаторах, «способных апеллировать к представлениям даже у наиболее рационального или самого невнимательного читателя». Конечно, такие актуализаторы могут создать впечатление о качественном, а не об относительном компаративном тропе, особенно если есть очень отдаленное сходство (визуальное, слуховое) двух денотатов.
От относительных функциональных компаративных тропов немного отличаются по семантике и речевой «архитектуре» компаративные тропы, созданные на семантической базе общих внутренних, существенно важных признаков. Конечно, и такие признаки (смыслы) в какой-то мере «нагружены» функциональностью. Но, во-первых, в семантике функционального компаративного тропа в несколько большей степени ощущается авторская воля, искусственность понятийного основания. Во-вторых, функциональная семантика компаративного тропа имеет более выраженный ролевой характер, нежели семантика компаративных тропов, созданных на семантической основе внутренних, жизненно важных признаков. В-третьих, компаративные тропы «по внутреннему признаку» обычно не представлены двумя частями переноса. Например: «Слушай-ка, ты, растение!» (А. Грин; здесь приведено обращение к девятилетней девочке; видимо, имелись в виду такие качества ребенка, сближающие его с растением, как бездумность существования, безобидность и беззащитность).
К относительным компаративным тропам следует отнести и такие, у которых семантическое основание построено на пересечении валентности двух слов (двух значений).
Все разновидности относительных компаративных тропов могут иметь самую различную степень образной яркости. Однако семантические противоречия между внутренним основанием переноса и внешним, реальным лексическим оформлением переноса не редко приводят к тому, что оценки образности таких компаративных тропов оказываются весьма отличающимися друг от друга.
Дата: 2019-05-28, просмотров: 234.