В наше время с семьёй у нас неблагополучно. Внутри семьи возникают постоянные конфликты между родителями и детьми, младшими и старшими, конфликты между «старым» поколением и «новым». И это не для кого не секрет. В чем же причина этого? Есть мнение, что все это происходит из-за неправильного воспитания подрастающего поколения.

Вот в прежние времена всё было понятно. Молодёжь повторяла путь, пройденный своими родителями. Воспитание шло по определённой системе. Родители воспитывали детей так, как воспитывали их. Сейчас всё меняется. Молодое поколение, фактически, воспитывает себя само. Ему предоставлена полная свобода выбора. У современной молодёжи совсем другие ценности, другие моральные установки. Раньше, увидев на улице панка или хиппи родители показывали на него пальцем и говорили своим детям, что так делать нельзя. Сейчас же это совсем обычное дело.

Хотя и до сих пор сохранились такие семьи, где воспитание идёт по системе «как меня, так и я», т.е. родители воспитывают своих детей так, как воспитывали их самих. И, естественно, такие семьи преобладают, их гораздо больше. Наверное, это идёт от нашей «переходной» жизни. Мы ещё не вышли из прежнего состояния, но ещё и не вошли в новое.

В тоже время нельзя говорить только о воспитании. На мой взгляд, в данном случаи нужно использовать более широкое понятие – семейная социализация.

Для того чтобы перейти непосредственно к термину семейная социализация, нужно дать определение самому термину социализация.

Социализация – это процесс приобщения к принятым в обществе и его подсистемах ценностям и нормам.[1] В широком смысле слова социализация длится всю жизнь. В узком смысле – ограничивается периодом взросления личности до совершеннолетия. Семейная социализация понимается двояко: как, с одной стороны, подготовка к будущим семейным ролям и, с другой стороны – как влияние, оказываемое семьей на формирование социально-компетентной, зрелой личности. Семья оказывает социализирующее воздействие на личность посредством нормативного и информационного влияния.

С моей точки зрения данная тема представляет большой интерес. С переходом к капиталистическому развитию страны она стала ещё более актуальной. Появились новые явления, как в жизни общества, так и в жизни семьи. Нельзя отрицать, что развитие молодого поколения идёт по новому пути.

В XX веке уменьшение воспитательной роли семьи обнаружилось в индустриальных, развитых странах в связи с кризисом семьи и семейного образа жизни в ходе определенных процессов:

1) процесс нуклеаризации – разъединения поколений в семье, распространения нуклеарной, двухпоколенной семьи, которая состоит из родителей и детей, при взрослении которых происходит их отдаление от родителей;

2)  процесс конъюгализации – сведения единства семейной жизнедеятельности, единства «родства – родительства – супружества» к супружескому партнерству и сексу, то есть к таким отношениям, которые предполагают минимизацию родственно-родительских связей;

3) процесс индивидуализации – смещение центра общения с совместного супружества на формы внесемейного и внесупружеского образа жизни.

Во второй половине XX столетия система факторов, связанных с «модернизацией» индустриально развитых стран, привела к ряду негативных тенденций, свидетельствующих о глубоком кризисе института семьи. Социальный порядок устранил ценностные опоры семейного родительства, погасив стремления семьи к обзаведению несколькими детьми.

Процессы семейного кризиса наблюдались в России с конца 60-х годов. Они наблюдаются и до сих пор. Рассматривая воспитательную роль семьи в России нельзя не учитывать общемировые тенденции ослабления института семьи. Но, анализ воспитательного воздействия российской семьи на новые поколения осложняется действием специфических факторов.

Ускоренная урбанизация и индустриализация Российской Федерации привели к резкой деформации структуры семьи, к смене трехпоколенной сельской семьи семьей городской двухпоколенной. При этом ключевое значение имела поддерживаемая государством передача социализирующих функций семьи специализированным институтам воспитания и образования (детским дошкольным учреждениям, школам, интернатам и т.д.).

Единый прежде семейный авторитет распался на ряд противоречащих друг другу «социализационных авторитетов», подвергся многоступенчатому расщеплению. В связи с этим создался постоянный источник конфликтной социализации молодежи, находящий разнообразные формы в соответствии с историческим временем и меняющимися условиями жизни. Проявление этой конфликтности можно увидеть в несогласованности воспитательных действий - от нарушения социокультурного поведения до социальной патологии (бегство от своего Я, суицид, насилие, правонарушения). Криминальные формы конфликтной социализации принуждают к созданию учреждений повторной, принудительно социализации несовершеннолетних.

Все ныне известные заменители семейного воспитания являются целевыми, специализирующимися на целях воспитания детей. Вокруг этих целей выстраивается функционирование организаций с определенным уставом, штатом, что неизбежно приводит к появлению неформальных структур, которые противостоят формальной (в армии – «старики» и «салаги»).

Семейная социализация лишена этого противоборства формальных и неформальных структур, так как семья не является целевой формальной организацией и внутрисемейные роли включают в себя определенные права и обязанности по домохозяйству и семейному производству.

Расщепление семейного авторитета обнаружилось первоначально в распаде расширенной семьи на ряд нуклеарных семей и при расколе авторитета главы расширенной семьи на ряд авторитетов глав нуклеарных семей. Миграция из деревень в города, в городские коммунальные квартиры способствовала разъединению взрослых детей и их родителей. Это способствовало нарушению семейной преемственности поколений, отдалению, изоляции новых поколений от старших.

Урбанизация страны способствовала закреплению этой тенденции, новые города и поселки возникали вокруг строящихся заводов и комбинатов. Жилищная стесненность нарушила семейно-родственные связи, оставляя нуклеарную семью в окружении «чужих» людей. Это резко контрастирует с интенсивностью семейно-родственных и соседских контактов на селе, где все знают друг друга. Город, приучая людей к постоянным контактам в транспорте, магазине, создает фон отчуждения людей друг от друга, феномен отсутствия людей при их соприкосновении. Эта городская особенность психологически весьма опасна как основа и для криминального поведения. Только социально-психологические особенности семьи позволяют сформировать у личности способности переключения с кода обезличенного взаимодействия на код личностного общения без каких-либо отклонений от общепринятых норм. Раскол семейного авторитета, особенно резкий в городских семьях, усугубляет для подрастающих поколений тенденцию к девиантности поведения среди «чужих».

Раскол семейного авторитета происходит также при разрушении семейного производства как арены совместной деятельности родителей и детей, как арены трудового воспитания и формирования семейных династий по профессиональной их ориентации. В семейном домопроизводстве никто не чувствует себя батраком, наемником, а семейный авторитет родителей укрепляется благодаря их профессиональному мастерству, передаваемому в процессе обучения. Отсутствие у семьи общесемейного дела лишает членов семьи чувства хозяина своей жизни, самоуважения и достоинства. Только родители, имеющие свободные профессии, занимающиеся творчеством в стенах дома, способны передать по наследству свои профессиональные знания, навыки – только немногие в условиях капиталистического наемничества способны создавать семейные династии артистов, художников, писателей, музыкантов. Эти немногочисленные исключения подтверждают огромное значение совместного общесемейного дела родителей и детей как ведущего фактора полноценной социализации потомства и поддержания высокой планки семейного авторитета.

Еще один момент, связанный с нарушением семейного производства капиталистической индустриализацией – удлинение периода социализации. Многие считают социализацию молодежи до 25 лет признаком прогресса, в связи с этим трудовое воспитание детей встречается в штыки, объявляется эксплуатацией детей. Здесь корни запретов труда несовершеннолетних даже вместе с родителями, поскольку труд изначально мыслится внесемейным и является таковым. В результате родителям оставляется возможность проявить себя в качестве воспитателей не в серьезном деле, а во время отдыха, туризма. Затягивание учебы и ученичества без настоящего труда ставит подростков в положение недовзрослых, социально не признаваемых взрослыми людей. Отсрочка социального признания резко противостоит процессу акселерации – ускоренного развития физического и полового воспитания. Отсюда идет нагромождение острых социальных проблем материнства несовершеннолетних, сексуальной вседозволенности, групповой секс. Ранние браки как попытка приобретения статуса социализированной взрослости в период затянувшегося ученичества и, как следствие, - рост разводимости из-за социальной неготовности к родительским ролям – все это следствие разрыва между социальной и физической зрелостью, удлинения социализационного периода в связи с развалом семейного авторитета по причине краха семейного производства.

Индустриализация и вовлечение женщин в систему государственного производства ведут к еще одной разновидности дробления семейного авторитета. Занятость женщин-матерей вне дома ставит матерей и отцов в положение конкурентов. Взамен взаимно дополняющих друг друга ролей матери и отца в системе семейного производства, взамен единства родительского авторитета и единства родительского влияния на детей и подростков, занятость женщин, понижающая уровень оплаты труда мужчин, привела к конкуренции мужей и жен на рынке труда. Подобная конфликтность не могла не сказаться и на семейных отношениях отцов и матерей, что и является причиной роста разводов. Общий семейный авторитет был раздроблен на два родительских авторитета, находящихся в противостоянии. Более того, произошло снижение авторитета отца, и усиление авторитета матери.

Вовлечение женщин в производство происходило в условиях существования социокультурных норм разделения мужских и женских обязанностей. Крах семейного производства коснулся прежде всего мужчин, урбанизация закрепила исчезновение тех видов домашнего труда, которые выполнялись мужчинами. Но за женщинами остались их прежние домашние роли, теснее всего связанные с функцией материнства. Отсюда доминирование матери в домашнем хозяйстве и в семье, дополняемое большим времяпрепровождением матери дома в связи со льготами, предоставляемыми матерям государством по уходу за детьми. Эти льготы породили своеобразную систему матриархата.

Перекос семейного авторитета в сторону роли матери обусловлен также перевесом женских поколений над мужскими в первое послевоенное десятилетие. Распространение матерей-одиночек способствовало укреплению социального признания альтернативных семей с одним родителем, легитимности статуса матерей-одиночек.

Таким образом, в течение нескольких десятилетий структура родительского авторитета, присущая расширенной семье, радикально трансформировалась, сузившись до семейного авторитета нуклеарной семьи, к тому же лишенного трудового сотрудничества родителей и детей обремененного необходимостью длительной опеки в связи с затягиванием периода социализации; наконец, зауженный авторитет семьи оказался раздроблен на два противоречащих друг другу авторитета отца и матери с усилением последнего.

Ослабление родительского авторитета в результате передачи детей на время работы родителей вне дома в детсады-школы-училища-вузы и т.п. происходило в связи с внесемейными влияниями воспитателей на формирование личности ребенка. В этой ситуации дети лишаются не просто непосредственных контактов с родителями большую часть дня, они лишаются социализирующего влияния родителей в совместной деятельности с ними, влияния, которое замещается воспитателями и группами сверстников. Все целевые воспитательные учреждения в советскую эпоху осуществляли с помощью «парт-проф-комсомол-пионерорганизаций» единую политическую социализацию, которая могла и не совпадать с политическими ориентациями родителей или с их религиозными воззрениями.

Спад рождаемости связан с тупиковыми, неразрешимыми проблемами родителей – рожать детей ради деторождения, или ради того, чтобы их пичкали чем-то чуждым посторонние люди? Из-за этого социальные и экономические мотивы рождения детей сошли на нет. Ведущим мотивом стало обзаведение малышом, маленьким, полностью зависимым от взрослых, искренне любящим родителей и послушным – в этом выразилось негативное отношение к последующим возрастным стадиям детей с их неподчинение старшим. В итоге – мало кто решается на трех и более детей в семье, вторым обзаводится лишь четверть, а первенец появляется как дань вступлению в брак.

Политизации воспитания служили средства массовой информации, устная пропаганда, занятия в политкружках. В начале 90-х годов молодежь отвергла уготованную ей отцами и дедами систему, продемонстрировав отказ от стремления занять место старшего поколения, от социальной преемственности поколений. Причины этого многообразны. Но хочется особо отметить конфликтность социализации новых поколений.

Разрушение семейной преемственности, согласованности ориентаций дедов-отцов-внуков прямо повлияло на крах социальной преемственности, советской модели социализации молодежи, не захотевшей идти по стопам старших поколений. Противоречивость и противоположность социализирующих авторитетов при уменьшении периода социализации и ослаблении семейной социализации потомства – вот фон эклектической, фрагментарной, дисфункциональной социализации. В этих условиях проблема полноценной социализации поколений, проблема органического замещения внешнего контроля внутренним самоконтролем может решаться путем отхода от общественного в сторону групповых подростковых и молодежных субкультур.

Занятость родителей и детей вне дома, ведущая к дефициту эмоционального контакта между ними, толкает детей к поиску глубоко личных интимных отношений в неформальных группах сверстников, возникающих в рамках целевых формальных воспитательных учреждений и в территориальных объединениях по месту жительства. Разваливающийся семейный авторитет компенсируется при этом авторитетом группы равных и авторитетом ее лидера. И вскоре эти группировки приобретают самостоятельную ценность в глазах их участников, все более закрепляя их отчуждение от семьи.

Происходит переоценка референтных фигур, подростки прощаются с детством, с иллюзиями в отношении своих родителей, в дальнейшем эти субкультуры усиливают значимость непосредственных контактов в группе. Неуверенность подростков, оторванных от семьи, перед ситуациями соперничества за лидерство среди ровесников сильнее притягивает их друг к другу по законам стаи – отсюда обязанность в соблюдении групповых принципов, нетерпимость к отклонениям от них.

В группах ровесников процветает приверженность групповым ценностям, снимающая проблему индивидуальной ответственности за групповые действия. Идет переадресовка самоконтроля на уровень группового МЫ. Таким образом, вовлеченность в неформальные группы сверстников ухудшает социализацию поколений.

В Европе происходит тоже самое, что и в России. Проследить социокультурные модели воспитания детей можно обратившись к таблице 2, на которой они представлены. (См. ПРИЛОЖЕНИЕ)

Таким образом, здесь мы попытались выделить основные исторические особенности семейной социализации. Эти особенности присущи не только российской действительности, но и многим западным. Единственное различие состоит в том, что на Западе этот процесс уже прошел, а мы лишь только находимся на уровне вхождения в капиталистическую стадию развития, и поэтому у нас еще все впереди.

Семейная социализация .

Отсутствие сплоченности, дезорганизация семьи открывают двери для внесемейных влияний.

Нормативные влияния вообще и семейные в частности действуют с помощью норм-образцов, моделей поведения, знание которых позволяет каждый раз не искать заново решений в стандартных ситуациях, а вести себя как бы автоматически, в соответствии с принятыми в данной социокультурной среде и усвоенными личностью шаблонами. Семейные ритуалы в наибольшей степени связаны с нормами- образцами, поскольку степень стандартизованности, повторяемости ситуаций повседневной семейной жизни чрезвычайно высока.

Процесс возникновения личности выступает как процесс преобразования биологически заданного материала силами социальной действительности, существующей до, вне и совершенно независимо от этого материала.

Иногда этот процесс называют "социализацией личности". На наш взгляд, это название неудачно, потому что уже предполагает, будто личность как-то существует и до ее социализации". На деле же "социализируется не личность, а естественно-природное тело новорожденного, которому еще лишь предстоит превратиться в личность в процессе этой "социализации", т.е. личность еще должна возникнуть. И акт ее рождения не совпадает ни по времени, ни по существу с актом рождения человеческого тела, с днем физического появления человека на свет.

Поскольку тело младенца с первых минут включено в совокупность человеческих отношений, потенциально он уже личность. Потенциально, но не актуально.

Личностью – социальной единицей, субъектом, носителем социально-человеческой деятельности – ребенок станет лишь там и тогда, когда сам начнет совершать деятельность. На первых порах с помощью взрослого, а затем и без него.

Напротив, нестандартные ситуации регулируются с помощью норм- принципов, определяющих ценностную направленность действий.

Нормативное воздействие в семье принимается индивидом, чтобы сохранить свой межличностный статус и получить одобрение от других. Это, однако, не означает, что индивид обязательно разделяет принимаемые, им мнения.

При информационном воздействии семьи индивид разделяет семейную картину мира, принимает ее как истинную, но не ищет обязательного одобрения со стороны других.

Семьи "традиционные" и "современные" различаются между собой не как носители нормативного или информационного влияния, а по соотношению их участия в социализационном процессе.

Ослабление сплоченности семьи уменьшает как силу ее нормативного воздействия, так и ее надежность и устойчивость как источника информации для индивида.

На рисунке 1 представлены проводники (агенты) социализации. (См. ПРИЛОЖЕНИЕ).

Формирование в семье гибкой переключаемости ребенка с кода поведения "среди своих" на код "среди чужих" и обратно.

Чем сплоченнее семья, тем сильнее семейное МЫ, тем отчетливее признаки и атрибуты того, что "мы свои".

Оппозиция своего и чужого распространяется и на общезначимые ценности. Так, было бы дико, если бы дома, в семье близкие люди вели себя как начальники и подчиненные и т.п. Такая тенденция характерна для учреждений общественного воспитания, для детских домов и приютов, воспитатели которых стремятся к тому, чтобы дети, находясь у себя дома, вели себя как "на людях" по "полным" нормам социального поведения.

Однако общечеловеческая норма "своего" поведения в стенах своего дома отменяет служебную субординацию и требует, чтобы, например, гость, даже если он генерал и вообще начальник, вел себя именно как гость и чтобы хозяева не вытягивались перед ним во фрунт, даже будучи в действительности вне домашней жизни его подчиненными.

Как известно, в разного рода неформальных группах и кликах (например, подростковых) эта тенденция "свойскости", временной отмены общезначимого абсолютизируется. Поэтому семья противостоит гипертрофии "чужести", навязываемых детям в приютах, и свирепости "мы свои", обнаруживаемой в шайках и кликах (своеобразным проявлением этого является присущее диким племенам людоедов убеждение, что они никаким людоедством не занимаются: "Мы нас не ели, мы их ели, потому что они – не мы", т.е. не люди).

Именно в семье закладываются основы умения быстро переключаться со "своего" на "чужое" и обратно. Не принадлежность детей к "плохим" или "хорошим" семьям делает их самих "плохими" или "хорошими", а неспособность семьи (благополучной или неблагополучной) привить детям умение отменять там, где надо, общечеловеческое или ущемлять исконно свое. Именно поэтому важно изучать роль социальной структуры в этом процессе, социальные факторы подобного влияния семьи на социализацию личности, характеризующейся гибкостью или ригидностью механизма самоконтроля.

Нуклеарная семья является той изначальной социальной матрицей, внутрь которой уходят корни личности и откуда берутся ее истоки Я. Семья ориентирует ребенка, прежде всего, на членов семьи и других родственников и лишь затем – на социальное окружение и общество в целом. Для социолога важно знать, как именно в семье индивид (в момент рождения – еще только предпосылка и предусловие человека) делается личностью.

Недостаточно сказать только о конечном результате, надо раскрыть и механизмы социализации. Это заставляет взглянуть на поэтапное формирование личности с точки зрения вклада семьи в становление механизма, управляющего поведением, т.е. в формирование структуры диспозиционной регуляции индивидуального поведения.

Поскольку человек существует в истории и изменяется не за счет анатомических трансформаций или только наследственности, а благодаря изменениям своего поведения и культуры, постольку результаты действий зависят не просто от сочетания внутренних и внешних предпосылок, а от личностного определения возникающих жизненных ситуаций, т.е., говоря другими словами, от их индивидуальной оценки.

Индивид рождается с генетически заданным набором физиологических потребностей. Но это рождение происходит в разных по социально-экономическим условиям семьях (семейных ситуациях). Поэтому, анализируя процесс социализации, следует выделять типические ситуации в семьях разного типа, различным образом воздействующие на удовлетворение тех или иных потребностей.

Иными словами, надо знать, какие именно семейные ситуации по фазам семейного цикла и каким образом влияют на те или иные конкретные потребности социализируемого ребенка.

В разных теориях социализации подчеркиваются и разные аспекты семейной социализации, что, собственно, и отличает одну теорию от другой.

В психоанализе внимание фокусируется на инстинктивных влечениях и на роли бессознательного. Семейные ситуации типологизируются по взаимоотношениям матери – сына, отца – дочери. Среди потребностей выделяется либидо (половое влечение). Изначальная социокультурная конфликтность ролей родителей и детей обнаруживается, в самых ранних детских возрастах. И если она не находит своего разрешения в семье, то активизирует влечения взрослого все его оставшуюся жизнь. Психоанализ интересен структурированием личности как взаимодействия противоречащих друг другу «сверх Я» и «ОНО», достигающих уравновешивания в «Я».

Среди диспозиций центральное место принадлежит Я как главной ценности личности. Поэтому фрейдовская трактовка Я как регулятора между половым влечением к родителю противоположного пола и социальным ограничением этого влечения интересна не содержательным конфликтом между сексуальным и социальным, а моделированием конфликта между обществом и личностью в самой структуре человеческого Я. Важно, что подобная амбивалентность Я обнаруживается с первых дней социализации и что в психоанализе показан механизм самоограничения Я, формирования совести или социальной ответственности личности, умения подчинять индивидуальное общему. Любовь или ненависть к родителям порождают чувство вины и разные формы сублимации этих чувств.

В когнитивных теориях, акцентирующих рациональность человеческого поведения, роль семьи обнаруживается в моральном развитии ребенка. Например, теория перехода от эгоцентризма к релятивизму Ж. Пиаже рассматривает эгоцентризм как когнитивную незрелость, как веру в то, что и другие определяют ситуации и события точно так же, как и ребенок, т.е. помещая его в центр Вселенной. Любовь и забота родителей, согласно этой точке зрения, укрепляют этот "реализм", когда мир искривляется под себя и когда оказывается невозможной подлинная кооперация с другими.

В этот же период (до 6-7 лет) зависимость ребенка как младшего от старших связана с его эмоциональной односторонностью по отношению к родителям, чувствами "слепой" привязанности и любви. Именно это, кстати, больше всего нравится в малышах малодетным родителям (бэби-комплекс).

В полноценной семье после 7 – 8 лет освобождение ребенка от пут эгоцентризма, "реализма" и зависимого почитания родителей идет быстрее. Но процесс формирования более релятивистской картины мира может задерживаться. И тогда в среде сверстников могут разгораться бои за навязывание своей Я-центристской концепции другим. Причем обычно все успехи приписываются себе, своим способностям, а неудачи – обстоятельствам, "помехам" со стороны других. "Хорошая" социализация в семье позволяет избежать этой тенденции, формирует социально компетентную личность, способную брать ответственность на себя, а не списывать все на неблагоприятные условия.

В теории Дж. Мида процесс формирования Я рассматривается как своего рода отход от центристской тенденции, как включение в свой мир других людей, как, с другой стороны, умение войти в их роль. Подражая родителям, ребенок учится входить в роль и выходить из нее, но, главное, он научается видеть себя со стороны. "Я-образ" - это представление о себе, увиденное глазами других. Чем значимее эти другие для ребенка, тем больше вероятность, что Я-образ будет формироваться под влиянием оценок этих "значимых других".

При общении ребенка с отдельными "другими" начинает формироваться обобщенный образ своего Я, причем лучше всего это происходит не при парном взаимодействии, а в групповых интеракциях.

"Генерализованный другой" – это обобщенный образ других, который легче конструируется в группах, а не в диадных (парных) контактах. В сплоченных семьях "генерализованный другой" идентифицируется с семейным МЫ и Я-образ складывается не как простая сумма образов других людей, а как концепция Я, присущая "генерализованному другому". Чем интегрированнее семья, тем непротиворечивей Я-концепция ребенка.

Различия Я-образов в разных группах – проводниках (агентах) социализации – будет заставлять человека подбирать таких "значимых других", которые будут подтверждать сложившуюся Я-концепцию.

Таким образом, умение входить в роль другого и видеть себя его глазами формирует ценность своего Я посредством переключения с одних ролей на другие. В теории Дж. Мида также подчеркивается та особенность ранней социализации, которая связана с неизбежностью уравновешивания противоположных тенденций, а, следовательно, с важной ролью семейного Мы в становлении Я.

Социализация в семье может трактоваться и как формирование базовой иерархии индивидуальных потребностей. Если выделить три основных уровня потребностей – потребности в физическом, психологическом и социальном самосохранении, то в принципе каждый из них может быть высшим и соответственно определять ту или иную направленность личности. Вместе с тем указанная последовательность этих потребностей раскрывает их изначальную иерархию – прежде чем ломать голову над смыслом бытия и стремиться оберегать свое Я в общении с другими, надо быть хотя бы относительно сытым и одетым. В повседневности все взаимосвязано и та или иная направленность личности обнаруживается лишь как тенденция в массе повторяющихся ситуаций.

Среди потребностей социального уровня – в образовании, труде, творчестве – выделим и потребности в браке и семье. Важно выяснить их значимость для социального самосохранения личности, то, какую роль они играют для сохранения и повышения социального статуса индивида, а также для творческого самосовершенствования личности, для ее полноценной самореализации.

Процесс социализации на протяжении всего жизненного цикла индивида предлагает две основные, не равные по времени и интенсивности стадии. Первая стадия – период активного становления индивида как общественного существа – занимает около трети жизни. На этой стадии осуществляется:

1. элементарная или первичная социализация ребенка;

2. нормативно-фрагментарная, маргинальная социализация подростка;

3. концептуально-целостная, результирующая социализация молодежи периода перехода от юности к зрелости.

Вторая стадия – период развития сложившейся личности в ходе ее дальнейшего функционирования в обществе:

1. в качестве трудоспособного члена общества;

2. в связи с выходом на пенсию.

Семейная социализация ребенка имеет решающее значение для становления семейных потребностей. Общий семейный климат прямо влияет на восприятие детьми семейных ролей и на желание обзавестись в будущем своей семьей. Этот климат в значительной мере неблагоприятен ныне для адекватной потребности в семье и семейных ролях – отсутствие совместной деятельности родителей и детей, которая непосредственно цементирует семейное единение, ведет к атмосфере потребительства и бытового самообслуживания, к редукции семейных ролей до уровня бытовщины. Профессиональная занятость членов семьи вне дома превращает эти редуцированные семейные роли и потребности в "бремя". И, к сожалению, социальная проблема соотношения семейных и внесемейных (прежде всего профессиональных) ролей все чаще трактуется через перераспределение семейных ролей через разделение семейного бремени между мужем и женой.

Глава II . Социально-компетентная личность –

Итог семейной социализации.