« ПРОЧЬ С ДОРОГИ !»: The Melvins, Screaming Trees, Skin Yard, Tad

The Melvins и Screaming Trees становились все более популярными во второй половине восьмидесятых, в то время как Skin Yard под руководством Джека Эндино предложили свою собственную версию гранжа с примесью прога, а другая многообещающая группа – Tad – впервые заявила о себе.

Слим Мун: Melvins были той самой группой. Они были первыми, кто действительно впечатлил меня. И все соглашались с тем, что они – крутейшая группа из всех, кого нам доводилось видеть. Все говорили: «Ну, Melvins будут безумно успешными, они гении, они оставят след в мировой истории – нам повезло иметь возможность видеть их вживую». Мы ходили на каждое их шоу. Где бы они ни играли, мои друзья заваливались в машину, ехали на их концерт, напивались там. Спали потом в машине, а домой приезжали только к утру. Melvins напоминают мне о моей юности больше, чем какие бы то ни было другие группы.

Крис Ханзек: Дебютная запись Melvins «Six Songs» 1986 года изначально была сделана лишь для того, чтобы выпустить семидюймовку. Уже позднее, когда Дэниэл Хаус управлял лейблом C/Z Records, он решил переиздать это как двенадцатидюймовую пластинку. Тогда же мне позвонили и предложили выпустить некоторые из ранее пропущенных песен. Мне очень нравился этот альбом, он был записан полностью вживую на двухдорожечном магнитофоне. Это все, на что хватило двухсот баксов – привезти группу в студию, быстро все установить, подключить микрофоны и все записать. Микшировали тоже вживую, без наложений. Уже после записи, когда я все послушал, обнаружились какие-то ужасные звуки на басу. Так что я заставил их всех вернуться через две недели и записать все заново. Я выпустил эту запись и сразу же после этого закончил работать на этом рекорд-лейбле.

Дейл Кровер: На наших первых записях все было в духе «отжигаем как можно быстрее», потому что время было ограничено. Это очень отличалось от наших живых выступлений, и нам понадобилось несколько лет, чтобы привыкнуть находиться в звукозаписывающей студии.

Слим Мун: Их альбом «Gluey Porch Treatments» вышел в 1987 году, и мой лучший друг Дилан Карлсон впал в депрессию. Он решил, что этот альбом так хорош, что нет больше никакого смысла играть в группах, потому что просто невозможно стать настолько же крутым, как Melvins. У него был даже нервный срыв, он разбил свою гитару и усилитель и переехал обратно в Сиэтл.

Тинувиэль: С Melvins было так, особенно в Олимпии: на их концерты приходили эти модные подростки, худые мальчики-панки, девчонки из движения riot grrrls, творческие ребята. И приходили также другие люди, словно вылезшие из леса, которых обычно никогда не было видно в Олимпии большую часть времени. Они появлялись только ради концертов Melvins, и это были огромные, страшные ребята, дети лесорубов. Это немного пугало. На каждом шоу Melvins была вот такая разнородная публика.

Ксана Ла Фуэнте: Malfunkshun выступали как-то в Такоме вместе с Melvins, и там была еще одна какая-то дрянная метал-группа; мы все говорили им: «Вы уже впустили сюда бесплатно слишком много своих друзей, намного больше, чем положено». Они не только не зарабатывали там денег, но и были должны нам за использование нашего оборудования. Я помню, как забрала у них в итоге все их деньги и засунула в свой лифчик! Melvins тогда жили в фургоне, и ребята из Malfunkshun сказали: «Отдай эти деньги Melvins». Так что я отдала им 500 долларов, что в 1988 году было большой суммой. Они сказали: «Ксана, ты спасла нам жизнь!»

Марк Иверсон: Я считал их настоящими богами, но во время интервью они были просто придурками. Они были в туре [когда я брал у них интервью], и я считал их альбом «Gluey Porch Treatments» одним из лучших альбомов в мире. Дейл практически на каждый вопрос отвечал словом «Сатана!», причем выкрикивал его так громко, что все счетчики начинали зашкаливать. Базз ни на один вопрос не хотел нормально ответить, он говорил: «Мемемемеме!» — как ребенок. Меня тогда легко было сбить с толку, тем более во время того, как я веду радио-интервью.

Ким Тайил: Они трудились намного больше, чем другие группы. Они ездили в туры еще до того, как мы – все остальные – только-только стали вливаться в систему панк-рок-концертов по всей стране.

Джо Кейтли: Мы играли вместе с ними в Атланте, в ужасном месте под названием Metropolis. Там через улицу было сгоревшее заброшенное здание, оккупированное наци-скинхедами и целиком исписанное разными слоганами – всяким расистским дерьмом. Каждый раз, подняв голову, ты думал: «Кто нас только сюда притащил?» Мы прибыли туда около семи часов утра, нам негде было остановиться, поэтому мы пришли прямо к дверям Metropolis. Мы решили: «Ну что ж, будем спать на сцене – хотя бы не придется спать на земле». И оказалось, что гребаные Melvins уже спали на сцене! Они обогнали нас на пару часов.

Дейл Кровер: Мы выступали в Сиэтле так много, как только могли. Группа распадалась на короткий период времени, Базз тогда переехал в Сан-Франциско. У него была девушка, Лори Блэк, которая в итоге стала играть в нашей группе в течение какого-то времени, и он подумывал о том, чтобы начать что-нибудь вместе с ней. Я спросил его: «Тебе не нужен барабанщик? Я бы с удовольствием свалил нахрен из этих мест». И он такой: «Конечно, приезжай!» Там было очень трудно получить возможность выступать, потому что никто нас не знал. Переезжая в Сан-Франциско, мы не думали: «Но ведь здесь такая интересная музыкальная сцена!» Мы, скорее, думали: «Давайте свалим из этой задницы, в которой мы живем, и переедем в какое-нибудь приятное место». В конечном итоге нам удалось завоевать довольно неплохую аудиторию.

Нильс Бернстейн: Альбом Melvins «Bullhead» 1991 года по-настоящему сразил меня, эта экстремальная группа стала еще более экстремальной, и этот альбом опережал свое время лет на десять. Было три раза, когда мне давали бесплатное пиво после концертов Melvins, потому что бармен думал, что я – Базз. Я до сих пор ему за это благодарен.

Дейл Кровер: Думаю, только во времена «Bullhead» мы стали комфортно чувствовать себя в студии и понимать, как это все вообще работает.

Кэтлин Ханна: Мы ходили на концерты Screaming Trees, Dinosaur Jr. и Mudhoney. Мне тогда было слишком мало лет, приходилось искать пути, чтобы попасть в клуб. Парень на входе спрашивает: «Скажи честно, сколько тебе лет?» Я говорю: «Девятнадцать». Он отвечает: «Ну ладно… проходи». Каждый раз я дико волновалась.

Марк Пикерел: Наш альбом «Other Worlds» (1985) получился из домашних демо-записей Ли. Я был в восторге, когда Ли передал эти демо-кассеты нам. Мы были потрясены тем, что у него был такой талант, который он нам прежде никогда не показывал. Я тогда только что подружился с продюсером Стивом Фиском, и мы, естественно, купили время в студии Albright Productions и записали с ним эти песни. Это было спустя несколько месяцев после того, как Лэнеган стал петь с нами, так что он еще находился в процессе выяснения своих сильных и слабых сторон.

Помню, там была одна песня – кажется, это была «Pictures in My Mind» – в которой Лэнеган очень стеснялся своего голоса, и нам пришлось ускорить пленку, чтобы его вокал звучал так, как нужно. Это забавно, учитывая, что многие люди, в том числе и я сам, считают Марка одним из лучших певцов нашего поколения. Мини-альбом «The Other Worlds» получил заинтересованный отклик за пределами нашего маленького Элленсбурга. Следующим шагом было то, что о нас написали в журнале The Rocket, и наши песни стали добавлять в свои плейлисты маленькие колледжные радио-станции. Для нас это стало настоящим признанием. Альбом «Clairvoyance» тоже вышел на Velvetone, это был рекорд-лейбл, являвшийся продолжением звукозаписывающей студии Albright Productions. Открывающий трек, «Orange Airplane», позволил нам заявить о себе на всю страну. Там были лучшие элементы звучания всех местных андеграундных групп, но также там была интенсивность и напряженность, как у Hüsker Dü. Хотелось бы мне, чтобы остальной материал на альбоме был таким же мощным, но мы тогда слишком торопились.

Ван Коннер: После того, как «Clairvoyance» (1986) вышел, мы стали выступать, потому что в Элленсбурге выступать было совершенно негде. Наш самый первый концерт был в домашней группе для психически больных людей в Элленсбурге. Было одно старое видео, где Cramps выступали в психбольнице [выпущено на DVD в 2004 году под названием «Napa State Mental Hospital»], и мы подумали: «Хей, мы тоже так можем!» Но у нас не было возможности выступить в психбольнице, поэтому мы отправились в домашнюю группу для таких больных [смеется]. Выступили там и записали на видео, оно где-то существует, но потерялось давно. Это было безумие, люди прыгали повсюду. Потом было следующее шоу – первое выступление в нормальное клубе, это было шоу для всех возрастов вместе с Beat Happening, кажется. Я помню, как очень боялся и волновался, поднимаясь на сцену. Оглянувшись, я увидел, как Ли начинает вести себя, как сумасшедший. Он всегда странно вел себя во время выступлений, вот и тогда начал прыгать по всей сцене, крутиться. На репетициях он никогда не делал этого. А я просто стоял там, как статуя.

Чед Ченнинг: Лэнеган – у этого парня всегда были длинные волосы! Панк-рок эволюционировал в то, что все стали называть «гранж», но Screaming Trees всегда отличались от этой движухи. Их музыка расширяла кругозор; выяснялось, что необязательно играть только хардкор. У Марка был очень мрачный, меланхоличный голос.

Тэд Дойл: Марк – потрясающий вокалист. Его голос очень низкий, теплый и полный боли.

Трейси Марандер: Лэнеган обычно стоял с закрытыми глазами, напоминал мне Джима Моррисона.

Доун Андерсон: Марк Лэнеган был одним из самых скромных парней, которых я когда-либо встречала. Когда я брала у них интервью, это было очень тяжело, потому что они все боялись разговаривать с девушкой [смеется]. Потом, позднее, они уже раскрепостились, расслабились.

Хиро Ямамото: Я помню этих двух больших парней – Вана и Ли – как они трясли своими волосами. Они были такими огромными, и у них было столько энергии. Офигенная группа, Лэнеган – это что-то. Пикерел тогда был совсем ребенком, ему было шестнадцать или около того. На их концертах было много больших тел и летающих волос.

Марк Пикерел: Я был в восторге от отношений братьев Коннеров – наблюдать за ними было так весело. Наверное, это было самым забавным в нашей группе – смотреть, как эти двое пытаются функционировать вместе. Я думаю, что на самом деле они очень любили друг друга, но совершенно точно не хотели это показывать. Как и большинство братьев, они дрались и говорили друг другу много дерьма, но под конец дня садились есть или смотреть фильм вместе. А следующим утром все начиналось по новой [смеется]. Я был свидетелем четырех или пяти физических столкновений на сцене. Обычно это было результатом того, когда Ли заимствовал гитару Вана. Ли начинал сходить с ума на концертах и носиться с этой гитарой, разбивать ее. Видя это, Ван ронял свой бас и шел избивать Ли, ударял его, и Ли падал! Толпа любила такое, но это не было постановкой. Не думаю, что Ван когда-нибудь ударял Ли, не имея этого в виду.

Марк Иверсон: Выступления Screaming Trees в Central Tavern всегда были веселыми. Но Марк Лэнеган… Он не торопился выходить на сцену. Бывало так, что вся группа уже стоит, и все такие: «Ну и где Марк?» Однажды время уже приближалось к полуночи, и вдруг внезапно он приходит, продираясь сквозь толпу. Его волосы развеваются, фланелевая рубашка тоже, он выпрыгивает на сцену, и они сразу начинают играть свою песню. Кто знает, что он там делал снаружи.

Марк Пикерел: Ван, Ли и я пошли посмотреть на Black Flag в Сиэтле, это было где-то в 1984 или 1985 году. Я робко подошел к сцене, когда Грег Гинн подключал свой усилитель, и бросил нашу демо-кассету прямо к его ногам. Он поднял ее, положил ее на свой усилитель и кивнул головой в знак признания. Это, в сочетании с тем фактом, что Стив Фиск дружил с парнем по имени Рэй Фаррелл в SST, которому он также отправлял разную музыку, в итоге привело нас к тому, что мы подписались на лейбл SST. Это было примерно во время моей учебы в выпускном классе, или сразу после того, как я его закончил.

К тому моменту, как мы отправились записывать «Even If and Especially When», у нас уже было несколько больших туров за плечами – тур с Firehouse, мы делили сцену с Sonic Youth, Meat Puppets и Dinosaur Jr.. За это время мы стали гораздо увереннее, потому что у нас отлично получалось играть перед их аудиторией. Это вселило в нас веру в себя, и мы начали следовать нашим собственным инстинктам и меньше беспокоиться о том, что скажут о нас «профессионалы». К моменту записи «Even If», хотя это происходило в той же самой студии, мы уже стали более опытными с нашими инструментами, и я как барабанщик стал лучше представлять, что я должен делать, чтобы песни звучали более значительно, и чтобы дополнить лучшие аспекты каждой песни.

Думаю, многим людям ошибочно кажется, что Screaming Trees всегда дрались, грустили и были несчастными. В какой-то период времени все так и было. Однако мы также постоянно смеялись вместе. Самоирония всегда имела место. Мы подшучивали над своими недостатками, но в основном мы всегда поддерживали и подбадривали друг друга. Мы были большими фанатами друг друга – я любил абсолютно каждого в этой группе. Так что для нас это был очень плодовитый период – мы записывали почти по альбому в год, может больше. Это было в основном благодаря тому, что Ли был таким отшельником – запирался в комнате и писал песни каждый день. Я бы сказал, что он писал как минимум три качественных песни в неделю. И несколько реально потрясающих песен в месяц. У меня есть еще от тридцати до пятидесяти великолепных, классических для Screaming Trees песен на кассете – Ли записал их дома – которые действительно стоило бы выпустить. Они так же хороши, как то, что было нами выпущено. Я жалею, что мы не записали больше песен.

Ван Коннер: Во время записи «Invisible Lantern» (1988) мы, наверное, готовы были покончить со всем этим. У нас у всех была дерьмовая работа, и не было никакого будущего. Мы не зарабатывали никаких денег в группе – скорее расплачивались за наше желание быть группой теми деньгами, которые получали на обычной работе. Нужно было воспринимать все очень серьезно, чтобы продолжать трудиться и жертвовать всем, чтобы быть готовым бросить свою работу ради этого. Я ушел в какой-то момент, меня не было в группе перед выходом «Buzz Factory» (1989), когда у меня родился первый сын. Это было пугающе, я думал: «Я не могу больше заниматься музыкой!» Конечно, потом до меня дошло, что без музыки жизнь – еще большее дерьмо, так что я начал заниматься этим снова. К тому моменту мы уже много ездили в туры, катались по Европе и США.

Стю Халлерман: После выступления Screaming Trees мы все отправились поесть вместе в Rib Eye, маленькое грязное место на холме в Олимпии. Это были братья Коннеры, Марк Пикерел и я. Мы с Пикерелом сидели на одной стороне, а Коннеры на другой. Официантка сначала взяла заказ у нас с Пикерелом, потом повернулась к этим двум длинноволосым ребятам с детскими лицами и говорит: «Ну а вам что, девушки?»

Марк Иверсон: Я видел их в Колледже Вечнозеленого штата. Они играли, кажется, в поддержку геев и лесбиянок, и там почти никого не было. Сцена была на один фут выше земли, и Ли двинулся вперед, яростно играя на своей гитаре. Он наступил мне на ногу. Я помню, что чувствовал адреналин даже на следующий день.

Стив Фиск: Гэри Ли Коннер проделывал в воздухе трюки в стиле бешеного Пита Таунсенда. Такого не ждешь от столь огромного парня. Всякие сальто; абсолютно сумасшедший. Все было очень быстро и хаотично, даже близко не напоминало группу в записи. Все выходило из-под контроля, просто устрашающе. Даже поп-песни были быстрыми и сумасшедшими.

Марк Пикерел: У нас была общая цель, и мы все хотели одного и того же. В чем мы различались – так это в том, какими личностями мы были. Я пацифист, я пассивно-агрессивен – я такой человек, что когда сталкиваюсь с каким-то конфликтом, мой инстинкт велит мне отвернуться и уйти, спрятаться, или просто не связываться, понадеявшись, что все разрешится как-нибудь само. У Лэнегана, насколько я понимаю, было трудное детство. Марк всегда неохотно вдавался в детали, но я, кажется, помню, как слышал о том, что один из его родителей имел проблемы с алкоголем – это могло повлиять на то, что Марк и сам начал рано пить и употреблять наркотики. Марк мог прикончить выпивку быстрее всех, кого я знал. У меня есть ощущение, что его детство было далеко не таким безоблачным, как мое. И поэтому естественный инстинкт Марка – пускать в ход кулаки каждый раз, когда что-то идет не так, как он хочет. Или если ты сделал что-то, что его не устроило, как-то его разозлил, его естественная реакция – набить тебе морду. Моя – пойти сесть в уголке и жалеть себя. Таким противоположным личностям трудно сосуществовать вместе изо дня в день.

Я чувствовал также, что Ли ревновал из-за того внимания, которое получал Марк в Screaming Trees. Поскольку именно Ли написал так много песен, без которых группы не существовало бы, ему было очень обидно видеть, что именно Марк получает столько внимания от прессы и от женской части аудитории. Ли был очень возмущен этим; к тому же, как я уже говорил, в те времена Ли был плохо социализирован. Прежде он вел довольно замкнутое существование, практически все время находился дома, что и позволило ему написать так много замечательных песен. Так что Screaming Trees стали его первым настоящим «прорывом» в социальную жизнь. Мы стали вести очень активный образ жизни, оказываться в самых различных ситуациях. Порой Ли мог сказать на людях что-то такое, что заставляло Марка стыдиться за него; мы это видели, и это создавало атмосферу неловкости в группе.

Ван и Ли постоянно соперничали между собой. Ван легко раздражался из-за того, как вел себя Ли, и в итоге иногда начинал его избивать, или как минимум конфликтовать с ним в словесной форме, если не в физической. Это происходило изо дня в день, и это начало сказываться на мне. Я тогда встречался с девушкой – забавно, что она по характеру была очень похожа на Лэнегана. Она была очень конфликтная, очень требовательна ко мне в умственном и эмоциональном плане, но это были также мои первые настоящие отношения, поэтому я был очень счастлив. В итоге я обнаружил себя в таком состоянии, когда я мог эмоционально, физически и ментально реагировать только на одного человека в один момент, а не на нескольких сразу. Обращать внимание на все требования Марка и быть в курсе того, что происходит в группе, и эмоционально откликаться – это стало для меня тяжело. Я уже и так пытался отдавать очень много своей энергии другому человеку, который хотя бы открыл для меня некоторые новые удовольствия в жизни, подарил мне тепло, которое я не получал от своей группы больше. У меня действительно осталась огромная любовь и уважение к каждому в этой группе, но реальность была такова, что отношения между нами стали тяжелыми и дисфункциональными. Скорее всего, я был виноват в этом в той же степени, как и все остальные.

Курт Дэниэлсон: Джек [Эндино] хорошо известен как продюсер, но [его группа] Skin Yard тоже была крайне важна. Не менее важна, чем Soundgarden и все другие местные группы в то время.

Джек Эндино: Я встретил Дэниэла Хауса, который играл на басу в Ten Minute Warning в то время. Ten Minute Warning распались, так что он и барабанщик Грег Гилмор объединились вместе и стали джемовать со мной, то есть, нас стало трое. У меня было демо из нескольких песен, которые я записал в своем подвале, самостоятельно играя на всех инструментах, и Дэниэлу это очень понравилось. Он позвонил и сказал: «Почему бы нам не создать собственную группу?» Грег играл с нами несколько раз в январе 1985 года – у нас было три или четыре репетиции с ним. Потом он решил: «Это не то, что я хочу делать в музыке; я хочу заниматься другим». Так что Дэниэл сказал: «Есть еще один чувак, я играл с ним в группе Feedback, его зовут Мэтт Кэмерон». Он позвал Мэтта к нам присоединиться, и Мэтту понравилось. Мы втроем репетировали несколько месяцев, а потом решили, что надо найти вокалиста. И примерно в мае мы нашли Бена Макмиллана – думаю, мы сыграли наше первое шоу как Skin Yard в июне.

Наша группа, как это изначально задумывалось, должна была играть что-то с уклоном в прог. Мы дали Мэтту полную свободу действий, в результате чего он стал подражать Биллу Бруфорду [барабанщик прог-рок группы Yes – прим.пер.], а я со своей стороны шел дорогой Роберта Фриппа [King Crimson], просто потому что мы это могли [смеется]. Невозможно придумать ничего такого, где Мэтт не смог бы сыграть на ударных. Так что это был скорее вызов именно для меня – придумать самое странное дерьмо, на которое я был способен. Поэтому Skin Yard была очень странной, претенциозной группой, когда мы начинали. Мы шли немного не по тому пути, как все остальные группы в то время, но мы становились все более шумными и тяжелыми, с уклоном в сладж. И прежде чем мы это поняли, все остальные тоже стали двигаться в эту сторону; не из-за нас, просто так шло развитие этой музыкальной сцены. Мы быстро осознали: «Играть все эти замысловатые вещи очень забавно, но это быстро устаревает. Мы должны играть то, что будет больше действовать на тело, чем на мозги». И как только мы пришли к этому решению, мы тут же превратились в обычную рок-группу. Мэтт Кэмерон был в группе около года с половиной, может, чуть меньше. Думаю, он ушел из группы весной или летом 1986 года. Мы играли на разогреве у многих интересных людей. А также повидали немало пустых площадок [смеется].

Ким Тайил: Skin Yard были больше похожи на King Crimson и прочий подобный прог. Они держались в стороне от музыкальной сцены, состоящей из групп с лейблов SST/Homestead; они слушали Sonic Youth, Black Flag или Meat Puppets. И Джек Эндино не так уж много знал о панк-рок-андеграунде – он узнал обо всем в основном благодаря пластинкам, которые брал у меня. Я помню, как давал кучу пластинок взаймы Дэниэлу Хаусу — Big Boys, Butthole Surfers, the Minutemen.

Скотти Крейн: Я помню, как пролезал на концерты в Comet еще до того, как мне исполнилось 21, только чтобы увидеть, как играет Джек Эндино и поет Бен Макмиллан. Эти ребята были потрясающими.

Нильс Бернстейн: Оглядываясь назад, можно назвать всего лишь пять по-настоящему важных групп. Но в то время нам все казались одинаково значительными. Мы все думали, что Tad будут очень популярны. У них было все необходимое для этого.

Гарретт Шавлик: Tad старались быть очень тяжелыми – но при этом с иронией, с юморком. Он был очень веселым на сцене: «Так, детки, поднимайтесь и садитесь ко мне на колени!» «Давайте, нагадьте на меня!» Они играли очень низко и очень плотно, в drop-D. Он говорил: «Я хочу достичь такой ноты, чтобы все люди наложили себе в штаны».

Брюс Пэвитт: Удивительный внешний вид, великолепное чувство юмора, и музыкальный талант – он мог играть на ударных, мог играть на гитаре. Очень тяжелое звучание – пожалуй, тяжелее всех других тогдашних групп.

Джонатан Поунман: У него была репутация компьютерного гика. Он всегда выглядел угрожающе. Я также помню его, как потрясающего барабанщика.

Нильс Бернстейн: Тэд был мясником в QFC на Бродвее. И однажды в секции мяса нашли палец… Но я думаю, это было уже после того, как Тэд уволился.

Джим Бланчард: Тот Kinko’s, в котором я работал, был рок-н-ролльным – там работал одно время Марк Арм, там же работал Тэд. Тэд был тем парнем, который приветствовал гостей и забирал у них заказ – большой, устрашающий чувак.

Тэд Дойл: Я работал в Muzak одно время, и в этот период знакомился с людьми из местной музыкальной сцены. Так как я был из пригорода, мне было нелегко налаживать связи с людьми и располагать их к себе. Я вырос на ферме, поэтому я на самом деле очень общительный и добродушный, но в большом городе у людей особое отношение к приезжим, которое чувствуется, когда переезжаешь сюда. Я позднее понял, что Сиэтл просто такой город, и здесь вообще довольно мрачно большую часть времени. Музыка была очень важна для меня – я ходил на концерты в любую ночь на неделе, и я решил создать свою группу после того, как был какое-то время барабанщиком в группе H-Hour. В итоге мне просто надоело быть тем парнем, который во время выступлений раньше всех начинает и позже всех заканчивает. Это все равно, что быть в Морской пехоте – столько оборудования, с которым нужно возиться. Я создал группу Tad, потому что мне надоело играть на ударных.

Курт Дэниэлсон: Примерно в 1980 году я жил в маленьком городе в Сиэтле, где-то в часе езды на север, и создал свою первую группу, где играл на басу. В итоге я переехал в Сиэтл где-то в 1983 году. Та группа, которую я создал в маленьком городе, еще существовала [Bundle of Hiss]. Я также ходил на учебу в Вашингтонский Университет, чтобы получить диплом по английскому языку. В группе постоянно менялись участники, я был единственным постоянным участником. Наш барабанщик был очень крутым – это был Дэн Питерс, который в итоге стал играть на ударных в Mudhoney. В 1986-1987 эта группа сыграла много концертов с Green River, Soundgarden, Skin Yard. Другая группа, с которой мы играли, называлась H-Hour. Тэд – это что-то с чем-то, интересно было наблюдать за ним на сцене. Офигенный барабанщик, он производил мощное впечатление. Так случилось, что Bundle of Hiss распались.

Тэд Дойл: Я купил Fender Jazzmaster и решил, что буду играть на гитаре. Все, чем я занимался, это работал, потом приходил домой и играл на гитаре в своей комнате, на моем самом первом маленьком усилителе Fender Champ. У меня также была драм-машина, с которой я часто баловался. Я решил, что надо написать какие-нибудь песни; спустя несколько месяцев я получил чек после того, как с меня были взысканы налоги за год – я истратил все деньги на запись в Reciprocal с Джеком Эндино. Я записал гитары, барабаны, вокал и бас – все в одиночку, три песни. Я отнес их в Muzak – у нас там было очень навороченное, довольно смешное стерео, которое мы собрали сами из разных деталей. Мы включали его и играли самую крутую музыку. Я принес эту запись и проиграл ее людям, и они такие: «Боже, кто это такой?» Я молчал – я просто сиял от радости. Мне нравилось это, и им вроде бы нравилось тоже, и Брюс Пэвитт вошел и сказал: «Это потрясающе, кто это? Что за новые Butthole Surfers?» И с этого все началось. Он сказал: «Я хочу это выпустить», и я ответил: «Прекрасно, я всегда этого хотел, и только этим я и хочу заниматься».

Джонатан Поунман: Брюс услышал демо, которое он сделал, которое в итоге превратилось в «Ritual Device» и «Daisy», первый сингл. Он сравнивал это с Killdozer и немного с Foetus по настроению. Я был поражен тем, как хорош был этот сингл. Я никогда не рассуждал в терминах типа «Мы это не продадим». Я считал, что продвинуть Тэда будет проще простого: тяжелый парень, тяжелая музыка. Все сходится.

Тэд Дойл: Я начал писать больше песен, и быстро стало ясно, что слишком много работы приходится делать одному – я собирался записывать барабанные партии, бас и гитару, и потом выступать с гитарой и пропевать свои строчки поверх записанного материала. Я решил, что мне все-таки нужна группа. У меня был Курт Дэниэлсон, и я знал этого барабанщика из группы под названием Death and Taxes, Стива Вэйда, а Курт знал гитариста Гари Торстенсена. Мы начали играть вместе, писать песни, и все это стало группой Tad. Вскоре после этого у нас вышел сингл, и нам предложили играть на разогреве перед Pussy Galore.

Арт Чантри: Тэд был очень толстым музыкантом – он был огромен. Его большие гитары на этом фоне смотрелись, как игрушки. Брюс решил слепить из него образ такого лесоруба, и ту историю, что Тэд работал мясником одно время, сделать тоже частью легенды. В итоге он сделал такой образ, который, откровенно говоря, был довольно оскорбительным для Тэда, выставлял его не в лучшем свете. Тэд очень обижался, но думал: «Брюс – мой друг, он выпускает мой альбом – пусть делает, что хочет». Когда он выходил на сцену, это был гигант, который начинал казаться невесомым. Он просто носился повсюду, играя свою гигантскую тяжелую музыку. Все тогда думали, что именно Tad станут следующей популярной во всем мире группой.

Курт Дэниэлсон: Мы пошли в студию почти сразу же. Записали три песни – одна из них вышла на Sub Pop 200. У нас также была возможность поехать в студию вместе с Pussy Galore и сделать двойной сингл. Мы поставили бы туда Damaged I, а они бы поставили Damaged II – это было частью Sub Pop Singles Club. Потом у нас был наш первый альбом «God’s Balls» в 1989. Мы ездили по Штатам в его поддержку.

Тэд Дойл: Первую запись мы сделали в Recirpocal, снова с Джеком. Кажется, там была всего одна песня не в том же ключе, что и остальные, и Гари волновался об этом: «У нас все песни звучат одинаково». Нам было весело записывать это – мы использовали пилы для металла и играли смычком на цимбалах.

Бен Рю: Я видел Тэда в клубе Vogue. Было маленькое место позади этого клуба – никто не говорил, что там можно курить траву, но все курили там траву. Тэд всегда приносил нам кружки с пивом, и я узнал только недавно, три года назад, что это были кружки с излишками пива, которое оставалось после разлива. Я подумал: «Вот мерзкий ты ублюдок!» Помню, как Тэд познакомился с канадским агентом, Джейсом Маклином; тогда только что прошло крупное шоу Tad в Ванкувере. Я говорю Тэду: «Это Джеймс». Джеймс добавляет: «Я ваш большой фанат». А тот ему: «ПРОЧЬ С ДОРОГИ!» «Но я большой фанат!» - «ИДИ ОТСЮДА!» Тэд отталкивает его, торопливо бежит вперед и блюет в углу.