После разгрома восстания декабристов общественная жизнь в России проходила в трудной обстановке политической реакции. Как писал А. И. Герцен, после поражения декабристов «умственная температура в России понизилась… развитие было прервано, все передовое, энергичное вычеркнуто из жизни».

Поражение декабристов вызвало у некоторой части общества пессимизм и отчаяние. Отражением этих настроений явились знаменитые «Философические письма» П. Я. Чаадаева (1794—1856), в которых он высказал самые мрачные взгляды на прошедшее, настоящее и будущее России.

П. Я. Чаадаев был замечательной личностью. Друг А. С. Пушкина и А. С. Грибоедова, он в 1819 г. вступил в декабристское общество Союз благоденствия, хотя участия в делах его и не принимал. Это был высокообразованный и одаренный человек. В феврале 1821 г. он демонстративно вышел в отставку, хотя его ожидала блестящая военная карьера, и в 1823—1826 гг.

находился в заграничном путешествии по Англии, Франции, Италии, Швейцарии и Германии, где познакомился со знаменитыми философами того времени. По возвращении в Россию во время обыска на границе у него обнаружили «разные непозволительные книги и подозрительные бумаги». Чаадаев был взят под арест и подвергся допросу: его подозревали в связях с декабристами, что он решительно отрицал.

За недостатком «улик» был освобожден.

Свои настроения Чаадаев выразил в цикле «Философических писем», написанных в 1829—1831 гг. на французском языке. Первое «Письмо», которое излагало основные положения, развитые потом в последующих письмах цикла, опубликовал в 1836 г. московский журнал «Телескоп». Оно произвело сенсацию.

«Письмо» содержало систему историко-философских раздумий Чаадаева, покоившихся, как он писал, на «истине христианского учения». Чаадаев выступил с суровой критикой социальных и нравственных основ существующего в России общественно-политического строя.

Рассматривая прошлое и настоящее России, он делал пессимистические выводы относительно ее будущего.

«Поколения и века протекли без пользы для нас,— писал Чаадаев.— Глядя на нас, можно было бы сказать, что общий закон человечества отменен по отношению к нам. Одинокие в мире, мы ничего не дали миру, ничему не научили его; мы не внесли ни одной идеи в массу идей человеческих, ничем не содействовали прогрессу человеческого разума, и все, что нам досталось от этого прогресса, мы исказили…

Мы не дали себе труда ничего выдумать сами, а из того, что выдумали другие, мы перенимали только обманчивую внешность и бесполезную роскошь… Если бы дикие орды, возмутившие мир, не прошли по стране, в которой мы живем, прежде чем устремиться на Запад, нам едва ли была отведена страница во всемирной истории. Если бы мы не раскинулись от Берингова пролива до Одера, нас и не заметили бы».

Николай I, прочитав статью («Письмо») Чаадаева, отозвался о ней так: «Нахожу, что содержание оной — смесь дерзостной бессмыслицы, достойной умалишенного». «Телескоп» был закрыт, его редактор Н. И.

Надеждин сослан в Усть-Сысольск, пропустивший статью цензор (ректор Московского университета А. В. Болдырев) отстранен от должности.

Чаадаева официально объявили «сумасшедшим» (первый в России человек, объявленный «сумасшедшим» по политическим мотивам), за ним установили «медико-политический надзор».

В течение нескольких лет на дом к Чаадаеву являлись врачебные и полицейские чины для «свидетельствования его умственного состояния». Эта неуклюжая акция властей по отношению к Чаадаеву резко подняла его популярность в московских кругах. Никто не верил в его «сумасшествие», в том числе и доктор, посещавший Чаадаева.

Герцен писал в «Былом и думах», что «Философическое письмо» Чаадаева произвело сильное впечатление на передовую Россию того времени. Это был, по его словам, «выстрел, раздавшийся в темную ночь», всколыхнувший многих и заставивший задуматься о судьбах России.

Передовая Россия оценивала «Философическое письмо» Чаадаева неоднозначно. Считая положительным сам факт протеста автора против мрачной николаевской действительности и постановку вопроса о судьбах России, она осудила пессимизм Чаадаева, его негативное отношение к прошлому России и неверие в ее будущее.

Герцен расценивал письмо Чаадаева как «голос из гроба». А. С. Пушкин направил Чаадаеву письмо, в котором выражал решительное несогласие с его взглядами.

«Я далеко не восторгаюсь всем, что вижу вокруг себя,— писал Пушкин,— но клянусь честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество или иметь другую историю, кроме истории наших предков, той, какой нам Бог ее дал». П. А. Вяземский указывал, что нельзя смешивать официальную власть и народ.

Впоследствии в рукописи «Апология сумасшедшего» (1837 г.) Чаадаев признал односторонность и несправедливость своих суждений об отсутствии будущего у России. Он писал, что Россия будет призвана сказать миру свое слово, «решить большую часть проблем общественного порядка».

Первые годы после восстания декабристов были временем деятельности небольших кружков, в основном студенческой молодежи, малочисленных по составу, быстро раскрываемых полицией.