Восточный поход Святослава нашел отражение в известных записях Ибн-Хаукаля, арабского автора второй половины X века. На одной из страниц своей «Книги путей и государств» он записал: «В хазарской стороне есть город, называемый Самандар, он между (хазарской стороной) и Баб-ал-Абвадом [т. е. Дербентом], были в нем многочисленные сады: говорят, что содержали [они] около 40 тысяч виноградников, а я спрашивал (об этом городе) в Джурджане в 58 году вследствие близкого знакомства (с этим городом), и сказал тот, кого я расспрашивал: «Там виноградники или сад такой, что был милостыней для бедных, а если осталось там что-нибудь, то только лист на стебле. Пришли на него русийи, и не осталось в городе ни винограда, ни изюма. А населяли этот город мусульмане, группы приверженцев других религий и идолопоклонники, и ушли (они), а вследствие достоинства их земли и хорошего их дохода не пройдет и трех лет, и станет, как было. И были в Самандаре мечети, церкви и синагоги, и свершили свой набег эти (русы) на всех, кто был на берегу Итиля, из числа хазар, булгар и буртасов, и захватили их, и искал убежища народ Итиля на острове Баб-ал-Абвад и укрепился на нем, а часть их - на острове Сийах-Куих, живущие в cтрахе». Далее Ибн-Хаукаль отметил: «Не оставил в наше время ничего этого ни у буртасов, ни у хазар народ рус, кроме разбросанной неполной (части), рыскал за ней (а целями и надеждами бежавших было остаться по соседству со своими областями), и дошло до меня, что большинство из них вернулось в Итиль и Хазаран во времена могущественного Мухаммеда Ибн-Ахмада ал-Аз-ди, владетеля Ширваншаха, и (оказал он) им поддержку своими мужами и своими людьми, и они, надеясь, просили, чтобы с ними заключили договор, и они были бы покорны им (русам) за то, что (русы) оказали ему (шир-ваншаху) благодеяние для них (беженцев)». И еще одна запись: «Булгар город небольшой.., и опустошили его русы и пришли в Хазаран, Самандар и Итиль в году 358 и отправились тотчас же после к стране Рум и Андалус и разделились на две группы, а русы - народ варваров, живущий в стороне булгар, между ними и славянами по реке Итиль»¹.

Сведения Ибн-Хаукаля показывают масштабы походов Святослава, связь его нападений на земли волжских булгар и буртасов - союзников хазар и на саму Хаза-рию. Ибн-Хаукаль показывает и характер русского за-воеоания, отмечая, что руссы «захватили» земли своих противников, то есть прочно утвердились в завоеванных районах. Жители же завоеванных земель, покинув их поначалу, потом стремились поладить с руссами; большинство их вернулось назад, просило у руссов заключить с ними договор, чтобы покориться им.

Интересно указание Ибн-Хаукаля на характер поведения руссов во время захвата города Семендера: как ранее воины Олега, а затем Игоря, напавшие на Сурож и Амастриду, воины Святослава грабили культовые сооружения. Важно и указание автора на то, что руссы ушли тотчас после похода в Хазарию «к стране Рум и Андалус», то есть отправились, видимо, в поход на Дунай.

Указание Ибн-Хаукаля о разделении войска руссов на две группы находит подтверждение в действиях русского войска на Балканах: одна его часть во время русско-византийской войны воевала под началом Святослава, а другая - под руководством некоего вождя. И позднее руссы во главе со Свенельдом оказались в Преславе рядом с болгарским царем Борисом, а основная часть их войска вместе со Святославом стояла на Дунае.

Исследовавшие эти сведения Ибн-Хаукаля В. В. Бартольд, А. Ю. Якубовский, М. И. Артамонов и В. Ф. Минорский отметили, что указание Ибн-Хаукаля на 358 год хиджры (968-969 гг.), с которым автор связал восточный поход Святослава, отнюдь не говорит о том, что именно в этом году состоялся сам поход, явившийся вторым военным предприятием Святослава на Востоке. В данном случае речь может идти не о двух походах Руси на хазар в 965 году (год русской летописи) и в 968-969 годах, а лишь об одном походе, дата которого указана в «Повести временных лет». Что касается 358 года хиджры, то он фигурирует в записи арабского автора как год, когда он, будучи в Джурджане, услыхал о сокрушении руссами хазар, булгар и буртасов².

Иную точку зрения в 30-х годах высказал В. Мошин. Он считал, что к берегам Каспия и на Семендер руссы шли водой, а на Саркел, ясов и касогов - сушей. Это были два различных похода. 358 год хиджры (968-969 гг.) В. Мошин рассматривает как год похода Святослава на Восток и подчеркивает, что нельзя отождествлять походы, описанные русской летописью и Ибн-Хаукалем. Следуя норманистским взглядам, автор считал, что поход на Волгу и Каспий вообще был предпринят не киевскими, а азово-черноморскими руссами³.

Позднее точку зрения Бартольда, Якубовского, Артамонова, Минорского оспорили А. П. Новосельцев и Т. М. Калинина.

А. П. Новосельцев считал, что после похода против Хазарии в 965 году Святослав в 968-969 годах вторично нанес удар по каганату. В этой связи автор рассматривает и сообщение аль-Мукаддаси о том, что «войско, [прибывшее] из Рума [Византии], называемое Русь, завоевало их [хазар] и овладело страной их», а также известие Ибн-Хаукаля об уходе руссов после «хазарского похода в Рум и Андалус». Руссы, полагает А. П. Новосельцев, ударили по землям хазар между двумя дунайскими походами⁴.

Концепцию А. П. Новосельцева поддержала Т. М. Калинина. Она считает, что сведения Ибн-Хаукаля нельзя относить к 965 году, так как именно в 968-969 годах Ибн-Хаукалю поведали о том, что в городе Семендере, который был захвачен руссами, «ничего не осталось от прежнего изобилия»⁵. Сообщение же Ибн-Хаукаля о нормализации жизни города принадлежит самому автору, а не его информатору. Значит, его следует отнести к событиям 968-969 годов, а не 965 году⁶ («не пройдет и трех лет, и станет, как было»). Ибн-Хаукаль, отмечает Т. М. Калинина, узнал о возвращении беженцев много позже, чем это случилось на самом деле, так как ширваншах правил в 981-991 годах, хотя, заметим мы, в источнике сказано, что большинство жителей вернулось обратно во времена ширваншаха, а это вовсе не означает, что именно в этот период Ибн-Хаукаль узнал о возвращении беженцев. «Кроме того, - пишет Т. М. Калинина, - трудно предположить, что руссы собирались обосноваться в этих поволжских городах надолго, иначе они не стали бы подвергать богатые торговые центры столь сокрушительному разорению»⁷.

Основываясь на сообщении Ибн-Мискавейха и его продолжателя Ибн-ал Асира, рассказавших, что в 965 году на Хазарию напали тюрки (под которыми, по мнению Т. М. Калининой, следует понимать руссов) и что лишь обращение хазар в мусульманство и поддержка их хорезмийской гвардией стабилизировали положение в этом районе, автор делает вывод: в 968-969 годах Святослав нанес здесь второй и окончательный удар⁸. А вот еще один аргумент Т. М. Калининой в пользу того, что Ибн-Хаукаль толком не зпал событий, о которых писал: будучи хорошо осведомленным о разорении хазарских городов руссами и имея дошедшие до него сведения о войне руссов в Болгарии, он сделал вывод, что Святослав нанес удар по Волжской Булгарии, «поскольку он знал лишь Волжскую Булгарию как соседку русов и хазар». События балканской войны Святослава он перенес на поход руссов против; Хазарии и описал разгром хазарских городов, «с котроым он непосредственно столкнулся». В действительности, считает Т. М. Калинина, Волжская Булгария не была затронута войсками руссов⁹. Окончательный же разгром хазарских городов произошел в период между весной и осенью 969 года, и не Византия, а Хазария толкнула печенегов на Киев. Без всяких на то оснований Калинина утверждает, что второй удар по Хазарии был нанесен войском, отозванным с Балкан, имеющим «определенное число норманнского элемента» и настроенным провизантийски. Затем часть войска присоединилась к дружинам Святослава, а другая - к отрядам норманнов, направлявшихся в Андалузию¹⁰. Каких норманнов? Откуда они могли взяться в этом регионе? На эти вопросы автор не дает ответа.

Аргументы А. П. Новосельцева и особенно Т. М. Калининой значительно меняют представление о военно-дипломатической деятельности Святослава в 965-972 годах. Во-первых, они значительно сужают регион его военных походов, а если к этому еще добавить, что А. А. Шахматов также отрицал поход Святослава на вятичей, то окажется, что вместо масштабного похода через волжско-окский район в низовья Дона и далее на Северный Кавказ были предприняты два похода против Хазарии. Во-вторых, меняется вся политическая направленность походов Святослава в 968-972 годах. Не Балканы, а Причерноморье становится основной ареной его военно-политической деятельности. По-иному мы должны понимать и отношения между Русью и Византией, Русью и Болгарией. Не присутствие русских войск на Балканах вызвало дипломатическую активность Византии и набег по ее наущению печенегов на Киев, а старания еще сильной Хазарии ослабить своего противника - киевского князя.

Думается, что подобный подход к решению проблемы неправомерен, и прежде всего потому, что аргументы, представленные в его пользу, имеют известные слабости.

Это относится в первую очередь к хронологии, представленной в записях Ибн-Хаукаля. Можно ли считать, что к 968 -969 годам, то есть ко времени появления Ибн-Хаукаля в Джурджане, Семендер, разоренный три года назад, мог быть восстановлен, а жизнь города нормализована? Т. М. Калинина дает отрицательный ответ, полагая, что за три года, упоминаемые Ибн-Хаукалем, невозможно восстановить город, «как было», а значит, и переводить данный текст следует не прошедшим, а будущим временем (хотя весь остальной текст Т. М. Калинина передает в прошедшем времени, и эта единственная фраза Ибн-Хаукаля, переведенная в будущем времени, выбивается из контекста перевода). Однако Т. М. Калинина не обратила внимания на описание самого города и характера причиненного ему руссами ущерба. Ибн-Хаукаль пишет, что Семендер - это город-сад: «около 40 тысяч виноградников», «виноградники или сад...», «была большая часть его виноградниками...». Что же разорили в городе руссы? - «Не осталось в городе ни винограда, ни изюма», «а если осталось там что-нибудь, то только лист на стебле». И далее в этом же духе: «вследствие достоинства их земли и хорошего их дохода не пройдет и трех лет, и станет, как было». Т. М. Калинина переводит глаголы этой фразы в будущем времени, но трудно согласиться с тем, что в записях Ибн-Хаукаля речь идет о настоящем времени, представляется, что весь его рассказ - это взгляд в недавнее прошлое. Быстро ликвидируются следы нашествия в этом благодатном крае, три года - и сады могут быть восстановлены. Почему Ибн-Хаукаль был убежден, что не пройдет и трех лет, как сады вновь поднимутся в Семендере? Почему не четыре или пять лет? Откуда такая точность? Она объяснима лишь в том случае, если арабский автор уже знал, что через три года снова поднялись сады Семендера.

Что касается сомнений Т. М. Калининой по поводу намерений руссов прочно овладеть поволжским краем, поскольку они подвергли «богатые торговые центры столь сокрушительному разорению», то и в этом случае следует возразить автору, так как в тексте Ибн-Хаукаля нет никаких указаний на разорение городов. Он пишет об их захвате и конкретно - об опустошении Булгара и гибели садов Семендера. Считать на основании этого, будто руссы не собирались долго оставаться здесь, вряд ли правомерно.

Вполне вероятно предположение. высказанное Т. М. Калининой, а еще ранее В. Т. Пашуто и А. П. Новосельцевым¹¹, о том, что хорезмийцы помогли хазарам после принятия последними мусульманства. Как известно, Хазария продолжала существовать, но после удара, нанесенного ей Святославом, она навсегда утратила свое могущество. И для Руси не было необходимости через год после успешного похода наносить повторный удар поверженному врагу. Однако главным аргументом в пользу единственного предпринятого в 965 году, а не позже, похода Святослава на Восток является весь ход событий на Балканах, куда переместился центр всей русской военной стратегии, политики и дипломатии. С 966-967 годов взаимоотношения Руси с болгарами, уграми, греками, печенегами определялись не причерноморской политикой разгромленной Хазарии, а новыми противоречиями на Балканах, которые и пыталась с пользой для себя решить Русь.

Трудно согласиться и с утверждениями Т. М. Калининой о том, что Ибн-Хаукаль перенес на Волжскую Булгарию войну руссов с Болгарией Дунайской. Он был отлично осведомлен о делах дунайских болгар. В одном из текстов Ибн-Хаукаля содержится воспоминание о том, как «великие булгары, сопредельные с Румом на севере», «избивали» Рум, что действительно случалось при Симеоне. Знает он и «внутренних булгар», которые являются христианами и мусульманами¹². Знает он и о походах руссов в Рум, и нет никаких оснований подозревать в недостоверности сообщение Ибн-Хаукаля о походе Святослава на Волгу, тем более что и русский летописец, который не был знаком с трудом араба, говорит о появлении русского войска на Оке и Волге.

Поэтому нам представляется целесообразным принять традиционную оценку сведений арабского автора о походе Святослава на Восток.

Известным дополнением к сведениям русских и византийских хронистов могут служить данные некоторых восточных авторов. Так, арабский писатель начала XI века Яхья Антиохийский в своей хронике сообщил о причине конфликта между Болгарией и Византией, который в дальнейшем, как мы знаем, перерос в международный конфликт. Яхья записал, что болгары воспользовались борьбой Византии с арабами и опустошили окраины ее владений. Никифор Фока «пошел... на них с русами - а были они в войне с ним - и условился с ними воевать болгар и напасть на них»¹³. Тем самым Яхья не только подтвердил сообщение своих византийских современников, но и привел новый факт - о состоянии войны между Русью и Византией к моменту болгаро-византийского конфликта. Ни в одном из других источников эти сведения не повторяются.

Яхья также сообщил о начале военных действий руссов против болгар и поражении последних, о мятеже Варды Фоки и его подавлении. Любопытны сведения арабскою хрониста о режиме, установленном Иоанном Цимисхием в Болгарии после ухода оттуда Святослава: он «назначил от себя правителей над теми крепостями, которые перешли в руки греков»¹⁴. Эти сведения не вызывают подозрений в связи с многочисленными указаниями и византийских авторов на полное подчинение Восточной Болгарии власти Византии после ухода руссов с берегов Дуная.

Армянский историк XI века Степанос Таронский, также современник событий, в своей «Всеобщей истории» пролил дополнительный свет на русско-болгарские отношения последнего этапа противоборства Руси и Византии. Автор, описав арабо-византийскую войну, захват греками Антиохии и последующую борьбу Варды Фоки против Иоанна Цимисхия, далее сообщил: «Потом он (Иоанн Цимисхий. - А. С.) отправился войною на землю Булхаров, которые при помощи рузов (руссов. - А.С.) вышли против кир-Жана (Иоанна Цимисхия. - А. С.), п когда завязался бой, рузы обратили в бегство оба крыла греческого войска». Затем Степанос Таронский рассказал о подвигах «бессмертных» Цимисхия в последующей битве, победе греков, после которой Цимисхий «принудил булхарский народ покориться»¹⁵.

Как мы уже видели, сведения армянского историка о болгаро-русских совместных действиях против Византии соответствуют некоторым данным на этот счет Льва Дьякона, Скилицы и Зонары, а потому могут быть дополнительным веским свидетельством в исследовании вопроса о русско-болгарских отношениях в 970-971 годах.

Любопытно, что, как и русский летописец, армянский историк сообщает о победе руссов в одной из битв начального этапа войны, что заставляет внимательней отнестись к этому факту, сообщаемому «Повестью временных лет».

* * *

Следует упомянуть и о сведениях Лиутпранда, епископа кремонскою, посетившего Византию в 968 году (т. е. в период развития русско-византийского конфликта после первого похода Святослава в Болгарию) в качестве посла германского императора Оттона I. 29 июня он застал у Никифора Фоки болгарских послов, которые за обеденным столом были посажены ближе к императору, чем он сам¹⁶, что говорило о большом внимании византийских политиков к еще недавно враждебной Болгарии. С другой стороны, под 20 июля 968 г. епископ в своем рассказе о посольстве в Константинополь сообщил, что в этот день на рейде византийской столицы среди судов различных стран стояли два русских корабля, а это свидетельствует о мирных отношениях между Русью и Византией в середине 968 года¹⁷.

Интересно и сообщение Лиутпранда о набеге в эти же летние месяцы 968 года угров на Фессалонику и уводе в плен 500 греков¹⁸. Этот факт вписывается в общую политическую панораму Восточной Европы, изображаемую византийскими хронистами, и служит дополнительным свидетельством антивизантийских действий угров в период противоборства Руси с империей.

Историография