42. В силу все более и более развивающегося сознания равной социальной неудовлетворительности теологического и метафизического направлений, которые до сих пор одни только деятельно оспаривали господство друг у друга, общественный разум должен быть расположенным скрыто признавать теперь положительное мышление единственно возможным основанием для истинного разрешения глубокой интеллектуальной и моральной анархии, преимущественно характеризующей великий современный кризис. Оставаясь еще чуждой таким вопросам, положительная школа постепенно подготовлялась, приводя в течение революционной борьбы последних трех веков в действительно нормальное состояние все более простые классы наших реальных умозрений. Укрепленная такими логическими и научными опытами, свободная, сверх того, от современных заблуждений, она представляется теперь приобретшей, наконец, недостававшую ей до сих пор философскую общность; отныне она дерзает в свою очередь предпринять еще не начатое разрешение великой проблемы, надлежащим образом применяя новый метод и к конечным исследованиям, подобно тому, как она это последовательно сделала относительно различных предварительных изысканий.

43. Прежде всего, нельзя не признать само собой возникающей способности этой философии непосредственно построить еще столь тщетно искомое основное согласование одновременно между требованиями порядка и прогресса. Для этого ей достаточно распространить на социальные явления тенденцию, которая вполне соответствует ее природе и которую она теперь сделала крайне обычной во всех других основных случаях. В каком бы то ни было вопросе положительное мышление всегда приводит к установлению точной элементарной гармонии между идеями порядка и идеями прогресса. Для новой философии порядок составляет всегда основное условие прогресса и, обратно, прогресс является необходимой целью порядка: подобно тому, как в животной механике равновесие и поступательное движение взаимно необходимы в качестве основы или цели.

44. Рассматриваемое затем специально со стороны порядка, положительное мышление в своем социальном расширении обеспечивает этому порядку могущественные и непосредственные гарантии, не только научные, но также логические, которые скоро будут признаны бесконечно превосходящими тщетные притязания реакционной теологии, в течение нескольких веков все более и более вырождающейся в деятельный элемент личных или национальных раздоров и отныне не способной сдерживать пагубные шатания своих собственных последователей. Поражая современный беспорядок в его основании, необходимо коренящемся в области мысли, положительная философия устанавливает столь глубоко, насколько это возможно, логическую гармонию, преобразовывая сначала методы (еще не касаясь доктрин) посредством одновременного троякого обновления — природы господствующих вопросов, способа их рассматривания и предварительных условий их обсуждения. В самом деле, с одной стороны, она доказывает, что главные социальные затруднения являются теперь по существу не политическими, но преимущественно моральными, так что их возможное разрешение зависит от воззрений и нравов гораздо более, чем от учреждений; это обстоятельство стремится устранить смуту, превращая политическую агитацию в философское движение. С другой стороны, она всегда рассматривает настоящее состояние как необходимый результат всей предшествовавшей эволюции, постоянно отводя, при исследовании современных человеческих событий, преобладающее место рациональной оценке прошлого, что тотчас устраняет чисто критические тенденции, несовместимые со всякой здоровой исторической концепцией. Наконец, вместо того, чтобы оставлять социальную науку в смутной и бесплотной изолированности, в которую еще ставят ее теология и метафизика, она ее непреложно согласовывает со всеми другими основными науками; последние по отношению к этой конечной области знания составляют последовательный ряд необходимых вводных дисциплин, где наш ум приобретает одновременно привычки и понятия, без которых он не может продуктивно приступить к наиболее возвышенным положительным умозрениям, а это обстоятельство создает уже истинную умственную дисциплину, способную поставить на надлежащую почву столько споров ныне, как того и следует ждать, еще недоступных массе слабо одаренных иди плохо подготовленных умов.

Эти великие логические гарантии, сверх того, в полной мере подтверждаются и развиваются затем научной оценкой в собственном смысле слова которая относительно социальных явлений, как и по отношению ко всем другим, представляет всегда наш искусственный порядок как долженствующий, заключаться, главным образом, в разумном продолжении, сначала случайном, а потом систематическом, естественного порядка, вытекающего в каждом случае из совокупности реальных законов, действительное действие которых обыкновенно способно видоизменяться благодаря нашему мудрому вмешательству, в определенных пределах, тем более широких, чем выше стоят явления. Одним словом элементарное чувство порядка является естественно нераздельным со всеми положительными умозрениями, постоянно направляемыми к открытию средств для объединения наблюдений, главная ценность которых обусловливается их систематизацией.

45. Точно так же и, пожалуй, еще более очевидно, обстоит дело по отношению к прогрессу, который вопреки напрасным онтологическим притязаниям, находит теперь в совокупности научных исследований свое наиболее бесспорное проявление. В силу их абсолютной и, следовательно, по существу неподвижной природы метафизика и теология, одна не более, чем другая, могли быть способны на действительный прогресс^ т. е. на беспрерывный поступательный ход к одной определенной цели.

Напротив, их исторические превращения состоят преимущественно в возрастающем забвении вопросов, как умственных, так и социальных, без того, чтобы эти вопросы, раз возбужденные, могли сделать какой-либо реальный шаг, уже по причине их совершенной неразрешимости. Легко заметить, что онтологические споры греческих школ были, по существу дела, в других формах воспроизведены средневековыми схоластиками, и что равноценные им явления мы вновь наблюдаем теперь в спорах наших психологов и идеологов, — и в течение этих двадцативековых бесплодных словопрений ни одна из спорных доктрин не могла привести решительных доказательств хотя бы только относительно существования внешних тел, еще столь же проблематичного для новейших авторов, как и для их более древних предшественников. Очевидно, что беспрерывное движение положительных знаний внушило Паскалю два века тому назад выраженное им в своей философской формуле первое рациональное понятие о человеческом прогрессе, понятие, необходимо чуждое всякой древней философии. Распространенная затем на промышленную эстетическую эволюцию, но оставшаяся слишком неясной в области социального движения, эта смутно стремится теперь к окончательной систематизации, которую может произвести только обобщенное, наконец, надлежащим образом положительное мышление. В своих повседневных умозрениях оно само собой воспроизводит элементарное активное чувство, всегда представляя расширение и совершенствование наших реальных знаний как существенную цель наших различных теоретических усилий.

Более систематическое рассмотрение показывает, что новая философия непосредственно определяет необходимое назначение всего нашего существования — одновременно личного и социального — беспрерывное улучшение не только нашего состояния, но так же и, в особенности, нашей природы, поскольку это во всех отношениях допускает совокупность внешних или внутренних реальных законов. Возводя, таким образом, идею прогресса в истинно основной догмат человеческой мудрости, практической, так и теоретической, положительная философия сообщает ей наиболее благородный и, в то же время, наиболее полный характер, представляя всегда второй вид совершенствования высшим, чем первый. Действительно, так как, с одной стороны, воздействие человечества на внешний мир зависит преимущественно от способностей действующего, то улучшение последних должно составлять наш главный ресурс; и так как, с другой стороны, человеческие личные или коллективные явления наиболее способны видоизменяться, то именно относительно их наше разумное вмешательство естественно возможно в наиболее широких размерах. Догмат прогресса может, таким образом, стать достаточно философским только на основании точной оценки того, что главным образом составляет это беспрерывное улучшение нашей природы, улучшение, являющееся главной целью поступательного движения человечества. А в этом отношении совокупность положительной философии вполне доказывает, как это можно видеть в труде, указанном в начале этого «Слова», что совершенствование, как для индивидуума, так и для рода, по существу заключается в доставлении преобладания возвышенным свойствам, наиболее отличающим нашу человечность от простой животности, т. е. с одной стороны уму, а с другой, общественности, — способностям, естественно связанным между собою, взаимно служащим друг другу средством и целью.

Хотя само собой совершающееся течение личной или социальной человеческой эволюции всегда развивает общее влияние последних, их комбинированная сила не могла бы, однако, помешать тому, чтобы наша главная деятельность не определялась низшими наклонностями, которые в силу присущей нам организации необходимо являются более энергичными. Таким образом, это идеальное преобладание нашей человечности над нашей животностью, естественно, отвечает основным условиям истинно философского типа у очерчивая определенный предел, к которому все наши усилия должны нас постоянно приближать, будучи, однако, лишены возможности когда-либо его достигнуть.

46. Это двоякое указание основной способности положительного мышления самопроизвольно систематизировать здоровые нераздельные понятия порядка и прогресса достаточно для того, чтобы здесь вкратце охарактеризовать высокое социальное значение, присущее новой обшей философии. Ее ценность в этом отношении зависит, главным образом, от ее полной научной реальности, т. е. от точной гармонии, по возможности всегда устанавливаемой между принципами и фактами, как касательно социальных, так и относительно других явлений. Полная реорганизация, единственно способная прекратить великий современный кризис, в области мысли — где она и должна прежде всего свершиться — действительно состоит в построении социологической теории, которая могла бы надлежащим образом объяснить человеческое прошлое, таков способ рациональной постановки основного вопроса, позволяющий лучше избежать влияния всякой волнующей страсти. А именно таким образом необходимое превосходство положительной школы над различными современными школами может быть оценено более точно. Ибо теология и метафизика, в силу абсолютного характера, обе были склонны рассматривать только ту часть прошлого, когда каждая них господствовала по преимуществу: то, что периоду предшествовало и что за ним последовало, казалось им лишь мрачным замешательством и необъяснимым беспорядком, связь которых с ограниченной частью великого исторического развития могла, по их мнению, вытекать только из чудес вмешательства. Так, например, католицизм всегда обнаруживал по отношению к древнему политеизму столь же слепо-критическую тенденцию, в какой он теперь справедливо упрекает в собственном смысле слова революционное направление, в свою очередь проявляющее ее по отношению к нему самому образом, истинное объяснение совокупности прошлого, сообразно неизменным законам нашей личной или коллективной природы, является по необходимости невозможным для господствующих еще абсолютных школ, в самом деле, ни одна из них не сделала достаточно серьезной попытки в этом направлении. Положительная философия, благодаря своему в высшей степени относительному характеру, единственно может надлежащим образом представить все великие исторические эпохи как различные определенные фазисы одной и той же основной эволюции, где каждый фазис вытекает из предшествовавшего и подготовляет следующий за ним в зависимости от неизменных законов, точно определяющих его специальное участие в обшей цепи фактов; эта философия позволяет всегда без упрека в непоследовательности и пристрастии отдавать должную философскую справедливость всем событиям, содействовавшим прогрессу. Хотя это бесспорное преимущество разумного положительного метода должно с первого взгляда казаться чисто умозрительным, тем не менее истинные мыслители не замедлят признать в нем главный необходимый источник активного социального влияния, выпавшего, наконец, на долю новой философии. Ибо теперь можно утверждать, что учение, которое удовлетворительно объяснит совокупность прошлого, неизбежно получил, благодаря только этому доказательству, руководящую роль в направлении мысли будущего.

Глава вторая