Процесс разрядки, несмотря на широкий охват различных сфер международной жизни, все же имел ограниченный характер. Договоренности в военной сфере лишь сдерживали дальнейший рост вооружений, не затрагивая уже созданных арсеналов оружия.

Основными непримиримыми факторами были полная идеологическая несовместимость и совсем разное видение исторических процессов. Это не могло не влиять решающим образом и на внешнюю политику и дипломатию обеих стран. Отсюда и разные концепции о сути разрядки, о сотрудничестве, партнерстве и о возможном будущем миропорядка, о практических путях развития отношений.

Крупным недостатком в целом в военной области была явная недооценка важности развития контактов и связей между военными кругами обеих стран. Можно отметить, что американская сторона несколько раз проявляла инициативу, приглашая министра обороны или начальника Генштаба СССР приехать в США для установления таких контактов. Однако советские военачальники, с одобрения Политбюро, уклонялись от принятия приглашений. Единственная отдельная встреча министров обороны Устинова и Брауна в 1979 году в Вене (во время переговоров там Брежнева и Президента Картера) закончилась полной неудачей. [13]

Разрядка не приобрела необратимого характера, в конце 1970-х гг. начался новый этап «холодной войны». Отношения между Советским Союзом и Соединенными Штатами вновь обострились в период «евроракетного» кризиса 1979—1983 годов. Разместив ракеты средней дальности в западных областях страны и в ряде восточноевропейских государств, руководство СССР оказалось не в состоянии предотвратить ответные меры со стороны США.

Вопрос о евроракетах был тесно связан с общей проблемой равновесия сил между сверхдержавами и с отношениями между Соединенными Штатами, Европой и Советским Союзом.

После подписания в 1972 г. соглашения ОСВ-1 советские военные круги начали оказывать сильное давление на правительство с тем, чтобы оно продолжило переговоры на более выигрышных условиях. В действительности, если количественные показатели вроде бы свидетельствовали в пользу Советского Союза, то качество технологий позволило американской стороне по соглашению создать баланс в свою пользу. По этим причинам правительство было вынуждено уступить давлению министерства обороны во главе с Андреем Гречко, добивавшегося оснащения советских ядерных сил более совершенными вооружениями и, в особенности, новыми межконтинентальными ракетами СС-18, СС-19 и СС-20.

В целом советский стратегический арсенал стал значительно более эффективным.]

Означало ли «более эффективным» также «более опасным»? С точки зрения советских стратегических доктрин, исключавших Европу из возможных целей ядерных атак, поскольку это было бы равноценно развязыванию всеобщего конфликта, новые вооружения имели оборонительный характер, они способствовали усилению советского фактора сдерживания, не представляя собой качественно новой угрозы для Европы, но улучшая позиции СССР накануне заключения договора ОСВ-2. Кроме того, они не нарушали договор ОСВ-1, не исключавший модернизацию сторонами своих стратегических систем. В самом деле, учитывая их поражающие возможности, русские рассматривали СС-20 как имевшие стратегическое значение, а не как ракеты театра военных действий. Однако именно в этом состоял критический накал ситуации, поскольку Запад и, в особенности, европейские страны не разделяли советскую концепцию и усматривали в СС-20 новую угрозу, направленную непосредственно против Европы. [2]

Еще одной «болевой точкой» в международных отношениях явились события в Афганистане. Стремясь одержать верх в гражданской войне, просоветское афганское правительство обратилось за помощью к СССР. После долгих колебаний члены Политбюро ЦК КПСС санкционировали вступление войск на территорию южного соседа. Тем самым СССР стремился сохранить у власти дружественный режим и расширить свое влияние в Азиатском регионе. В декабре 1979 г. Советская Армия впервые со времени окончания Второй мировой войны вступила в широкомасштабные боевые действия.

События в Афганистане сразу же оказались в центре внимания всего мира. Соединенным Штатам удалось организовать широкую международную кампанию по осуждению действий СССР. Чрезвычайная сессия Генеральной ассамблеи ООН осудила нарушение Советским Союзом суверенитета одного из государств «третьего мира». США стали направлять военную помощь афганским партизанам (моджахедам), на территории дружественного Соединенным Штатам Пакистана находились военные базы повстанцев.

В ходе Афганской войны советские солдаты столкнулись с теми же проблемами, что и американцы в Корее и во Вьетнаме, — незнанием местности и национальных традиций, ненадежностью союзников и невозможностью применить оружие массового поражения с целью достижения победы в войне. При этом «афганский» синдром, подобный «вьетнамскому» в США, поразил советское общество в условиях экономических трудностей 80-х гг. и поэтому имел значительно более тяжелые последствия.

Холодная война показала, что военная разрядка (включая серьезные меры по разоружению) неотделима от разрядки политической. Они не могут стоять по отдельности. Разрядка не может быть выборочной, иначе она не будет прочной.

Атмосфера конфронтальности, взаимной подозрительности и недоверия резко тормозила развитие советско-американских отношений и подрывала их поступательное движение вперед. Она сопровождалась серьезными упущенными возможностями, просчетами и ошибками, происходившими по вине обеих сторон и оставившими свой след и на последующих отношениях уже между Россией и США. [2]

От разрядки к конфронтации

Очередная «смена караула в Белом доме», как именуют обычно американские журналисты приход к власти новой администрации, ознаменовалась завершением поворота от разрядки к конфронтации. Своих намерений господствующая в партии республиканцев правоконсервативная группировка, заручившаяся поддержкой военно-промышленных монополий, которым разрядка была, что называется, поперек горла, не скрывала. Более того, она афишировала их, требовала возвращения к политике «отбрасывания коммунизма», усиления гонки вооружений, сокращения экономических, научных и культурных связей с СССР. «Это выгодно только коммунистам»,— утверждали они.

Примерно за полгода до президентских выборов 1980 года один из созданных крайне правыми республиканцами «мозговых центров», так называемый «Комитет Санта-Фе», разработал для кандидата документ, озаглавленный «Новая межамериканская политика на 80-е годы». В нем речь шла о политике, которая должна определять действия нового президента на Американском континенте, но положения, содержащиеся там, недвусмысленно свидетельствовали о глобальном характере рекомендуемых комитетом действий.

Вот некоторые положения этого документа, говорящие о далеко идущих замыслах составителей.

«Нормой в международных делах следует считать войну, а не мир».

«Недостаточно лишь сдерживать СССР. Разрядка напряженности мертва».

«Либо мир на советских условиях, либо установление американской власти над планетой. Такова альтернатива. Пора принимать решение. Медлить нельзя». [1]

Большинство в новом кабинете составили прямые представители военных кругов и крупных промышленных монополий. Сначала государственным секретарем был назначен генерал А. Хейг, бывший главнокомандующий войсками НАТО. Государственный аппарат комплектовался в соответствии с тем политическим курсом, который был выработан «фабриками мысли» крайне правых, обеспечивших в период подготовки к выборам активную поддержку Рейгану. Особые привилегии были предоставлены созданной в 1973 году и проявлявшей нараставшую политическую активность организации «Херитидж фаундейшн» («Фонд наследия»). «Херитидж фаундейшн» подготовила для Белого дома так называемый «Мандат на руководство», представлявший собой рекомендации, изложенные в двадцати томах. Авторы этого огромного сочинения советовали новой администрации увеличить военный бюджет, расширить полномочия ЦРУ, восстановить органы контроля над «подрывной деятельностью», пойти на противоборство с социалистическими странами, усилить помощь проамериканским режимам, расистской Южно-Африканской Республике, Тайване, Южной Корее и прочим.

Кроме «Херитидж фаундейшн» и «Комитета по существующей опасности» свой вклад в формирование политической программы новой администрации внесли и такие «мозговые тресты» Америки, как Центр стратегических и международных исследований при Джорджтаунском университете, Гуверовский институт, Гудзонов ский институт.

О том, в каком направлении ориентировали все многочисленные советники новую администрацию, дают представления высказывания свежеиспеченных консультантов Совета национальной безопасности и министерства обороны США.

 - Нет альтернативы войне с Советским Союзом, если русские не откажутся от коммунизма (Р. Пайпс).

 - Идея победы США в ядерной войне охватывает все — от восстановления территориального статус-кво в Европе до уничтожения Советского Союза (К. Грей). [1]

Генерал Хейг, который занял пост государственного секретаря, делал одно за другим заявления, вызывавшие сенсацию:

«Есть вещи поважнее, чем мир».

«Нас не очень волнуют договоренности (с СССР) 1972 года, хотя они и были согласованы обеими сторонами».

«Мы должны осуществлять международное руководство, оправдать ответственность, возложенную на нас историей».

«Мы на Западе должны усиливать до оптимального уровня нажим на Советский Союз».

А «специалисты» из Гудзоновского института Колин Грей и Кейт Пейн поучали в статье «Победа возможна», опубликованной журналом «Форин полиси»:

«Соединенные Штаты должны планировать победу над Советским Союзом... Вашингтон будет указывать цели, поражение которых в конечном счете должно обеспечить разрушение советского аппарата власти и установление такого международного порядка после войны, который совместим с западными представлениями о ценностях». [1]

Новая администрация США с первых же дней пребывания у власти развернула поистине безудержную гонку вооружений. Оправдывая такой курс, Белый дом постоянно жонглировал термином «окно уязвимости» Соединенных Штатов, утверждая, что изношенные американские военные корабли не могут плавать, истрепанные американские боевые самолеты не в состоянии летать, несчастная американская армия «в одностороннем порядке разоружалась» и так далее и тому подобное. Все это было дезинформацией. Однако ее вновь и вновь пускали в ход, добиваясь согласия конгресса на увеличение военного бюджета.

Одновременно Белый дом заявил, что будет и дальше усиливаться гонка вооружений, поскольку «русские представляют сегодня большую угрозу, чем в 50-е и 60-е годы». «Вследствие этой угрозы мы должны сохранять скромный, но неуклонный рост (военных расходов) каждый год. 3 процента — это минимальный уровень». [3]

Ради какой же цели в США начиная с 1981 года вели форсированную гонку вооружений? Только ли ради неслыханного обогащения военно-промышленных монополий? Разумеется, и это всегда учитывается их ставленниками в правительстве США. Но главная цель хозяев США и тех, кому они доверили руководство государственными делами, осуществление амбициозных планов завоевание мирового господства. И хотя весь опыт послевоенного международного развития доказывает неосуществимость этих планов, они необычайным упорством вновь и вновь пытаются добиться военной» превосходства над СССР.

Особое внимание в этом администрация уделяет совершенствованию ядерного и созданию космического оружия. Первое широковещательное заявление Белого дома о намерении создать космическое оружие было сделано, 23 марта 1983 года. Однако эти планы начали разрабатываться еще в пятидесятые годы. [1]

Чем дальше, тем более активно Пентагон занимался проблемой милитаризации космоса, расходуя на эти цели огромные средства. Это неизменно мотивировалось все теми же выдумками насчет мнимой «советской угрозы», которая якобы уже распространилась и на космос.

6 декабря 1976 года журнал «Ньюсуик» писал: «В восьмидесятые годы вполне может случиться, что война в космосе перейдет с чертежных досок в реальный мир. Спутник может воевать со спутником. Кроме того, оснащенные лазером спутники могли бы также создать эффективную противоракетную систему, способную с платформ в космосе сбивать вражеские ракеты.

Ради оправдания этих замыслов была пущена в ход очередная выдумка, будто СССР уже создал лазерное оружие и в 1975 году использовал его, чтобы «временно ослепить американские спутники раннего предупреждения».

Разрабатывались и другие варианты космического оружия. Американским генералам хотелось использовать это оружие не только для уничтожения «вражеских» спутников, но и для нанесения ударов из космоса по объектам, расположенным на Земле. [3]

Выступление президента США, естественно, немедленно получило должную оценку в Москве. Уже через четыре дня Генеральным секретарь ЦК КПСС, Председатель Президиума Верховного Совета СССР Ю. В. Андропов заявил: «На первый взгляд несведущим лицам это может показаться даже привлекательным — ведь президент говорит вроде бы об оборонительных мероприятиях. Но это только на первый взгляд и только тем, кто незнаком с этими вопросами. На деле будет полным ходом продолжаться развитие и совершенствование стратегических наступательных сил США, причем по вполне определенному направлению — приобретению потенциала нанесения первого ядерного удара. В этих условиях намерение получить возможность уничтожать с помощью противоракетной обороны соответствующие стратегические средства другой стороны, то есть лишить ее способности нанести ответный удар, рассчитано на то, чтобы обезоружить Советский Союз перед лицом американской ядерной угрозы». [1]