Постсоборный период после VII-го Вселенского Собора.

В октябре 787 г. закончился VII-й Вселенский Собор и сразу же на востоке обозначилась оппозиция – 1-ая Студийская оппозиция, т.к. во главе этой оппозиции стоял студийский игумен Савва. Главный мотив - –приняли покаяние епископов-иконоборцев, в том числе и тех епископов, которые были обвинены в симонии (от Симона-волхва), т.е. поставление в клир за деньги, за подарки, т.е., как бы, торговля благодатию. Обвинение против симонийцев было сделано под давлением императрицы Ирины, которая, во-первых, испугалась возрастающего влияния патриарха, а во-вторых (главное), она всегда была человеком партии и, следовательно, находилась под влиянием своих советников – Ставракия, например.

Характеризуя первое время после Собора церковный историк Феофан Сигрианский пишет: “Наступил мир в Церкви Божией, хотя враг не перестает сеять плевелы через своих делателей, но Церковь Божия побеждает всегда, находясь в осадном положении” - пророчество, т.к. осадное положение Церкви оказалось на многие годы.

Решения Соборов обычно опережают церковное сознание своего времени. VII-й Вселенский Собор – исключение, т.к. главное было сделано Максимом Исповедником за несколько десятилетий до самого Собора.

Умеренная позиция Собора вызвала нарекания и слева и справа – это и есть общее свойство среднего пути. Средний путь – всегда поношение, т.е. ему присущ некоторый кенозис – истощание, уничижение, умаление.

Деяния Собора, иногда называемого II-м Никейским, должны были быть утверждены в Риме, иначе этот Собор превращался бы в поместный. Кроме того, у Рима -–первенство чести и авторитет апостольской кафедры. В Риме искали правды и защиты Иоанн Златоуст, Максим Исповедник.

Рим задержал утверждение VII-го Вселенского Собора – плевелы начали прорастать. Аргументы:

Представители восточных патриархов были самозванцы, т.е. они не имели полномочий. Рим, имея страсть к праву, прежде всего стал изучать мандаты и придрались и отсюда – вывод: канонически Собор не выше иконоборческого Иерийского собора 754 г. В то же время в полномочиях легатов Рима на Соборе никто не сомневался, т.к. они имели верительные грамоты папы Адриана, но Рим добавил, что и эти два представителя были де посланы по другим церковным делам. Рим воспользовался тем, что в первый раз в 786 г. Собор был сорван и, мол, папа им дал новое задание, притом, мол, эти легаты плохо знали греческий и поэтому вообще не могли хорошо разобраться, что происходит на Соборе.

Деяния VII-го Вселенского Собора были переведены на латынь, но весьма неряшливо, что и привело к тому, что в середине IX века, после Торжества Православия в 843 г., вновь переводятся на латынь библиотекарем Ватикана Анастасием – ученый грек.

Папа Адриан I занял позицию умеренную и в духе церковной икономии – он оценку деяний Собора предоставил времени.

В это время произошло чувствительное событие, не имеющее прямого отношения к церковным делам, но приведшее к резкому охлаждению между востоком и западом – Ирина как бы почувствовав себя в силах, расторгла помолвку своего сына Константина VI с дочерью Карла Великого Ротрудой. Карл Великий обозлился, но Ирине, видимо, было неприятно, чтобы ее сын имел такого сильного союзника, как Карл Великий.

Константина женили около 90-го года и Карл Великий объявил, что собирает собор на западе во Франкфурте-на-Майне, а папа благословил.

Карл писать не умел, т.е. работали его помощники и в 90-х годах были выпущены Libri Carolini – каролингские книги, т.е. книги, опирающиеся на авторитет Карла. Цель этих книг – дезавуировать окончательно не только VII-й Вселенский Собор, но и всю церковную жизнь на востоке. Другими словами – составляются пасквили на царствующий дом и на церковные дела и на VII-й Вселенский Собор.

В этих пасквилях прежде всего уравниваются Иерийский собор 754 г. и VII-й Вселенский Собор. “Несколько лет назад (хотя уже прошло 37 лет) был собран позорный и нелепейший собор, который имел дерзость объявить отмену икон. Около 3-х лет назад (т.е. явно имеется в виду 787 г.) в той же местности составлен другой собор (тоже позорнейший и нелепейший), который впал в обратную ошибку – предписали обожать иконы и молиться им”. Причем подчеркивалось, что Собор решил воздавать божеское поклонение иконам.

Собор подчеркивал, что божеское поклонение относится к сущности, т.е. к лицам Пресвятой Троицы.

“Тогда как святые отцы повелевают употреблять иконы лишь для украшения церквей” - следующая фраза из памфлетов. Эта фраза в последствии вошла в плоть и кровь западной церковной практики.

Франкфуртский собор 794 г. утвердил за священными изображениями декоративное и, отчасти, назидательное значение. Такой подход, что иконы нужны только для украшения, не исповедывали ни папа Григорий II, давший отпор Льву III Исавру, ни папа Григорий III, на Адриан I, но именно это мнение, вместо того, чтобы стать мнением приспешников Карла Великого, стало господствующим в западной церкви до разделения и Римо-католической церкви по сей день, кроме тех областей, которые ранее были православными (Польша).

Можно сказать, что реакция на западе была умеренно-иконоборческая – реакция слева. Почитание образа на западе все же осталось, но относится оно не к плоскостным, а к объемным изображениям – статуи.

Эта грамота и орос Франкфуртского собора посылаются римскому папе Адриану I, который и не утвердил и не наложил вето, т.е. вопрос остался спорным.

Через несколько лет к позиции Саввы – игумена Студийского присоединятся прославленные святые: Платон Студит (память 5 апреля), Феодор Студит (племянник Платона, память 11 ноября и 26 января). Они тоже ссылались на то, что делегаты Собора не имели полномочий. И Платон и Феодор были ревностными иконопочитателями, но были и приверженцами Рима. Федор, например, утверждал, что без благословения папы в Константинополе не могут собрать даже поместный собор – нет, мол, автокефалии.

Такой подход к решению вопроса об иконопочитании (незавершенность) привел к тому, что через 20-ть лет в 811 г. начались новые иконоборческие гонения (Платон и Феодор доживут).

Исполнила ли иерархия постановления собора об иконах? Летописцы говорят, что иконы были восстановлены императорами в церквах и во дворцах. Тарасий, как человек компромисса ("икономии"), конечно, вел дело так, чтобы не вызывать крайности. к иерархии, более чем обычно попорченной за время иконоборчества симонией, ибо выдвигалась иконоборческими властями, он относился довольно мягко, вопреки ревнивым придиркам монашествующих. Иконы восстановлялись вообще мирно.

Но иконоборчество не было явлением только церковным, a более - политическим. Политика бурлила. На троне все время была атмосфера дворцовых переворотов и соединенной с ними игры борющихся партийных крайностей. Знамя Константина Копронима все время соблазняло дворцовых переворотчиков. Правительство Ирины во главе с евнухом Ставракием упраздняло одну за другой политические реформы Льва III и Константина V Копронима. Противники Ирины начали вбивать клин вражды между ней и сыном. Повод был острый. Ирина в свое время, нуждаясь в нейтралитете победоносного франкского короля Карла Великого, для более спокойной войны со славянами и сарацинами устроила помолвку своего сына Константина с дочерью Карла Ротрудой. B Риме в 781 г. в присутствии Карла Великого совершено было заочное (для невесты) обручение с ней маленького Константина. Ko двору Карла в Аахен посланы были для Ротруды учителя греческого языка и других наук. Она научилась по-гречески. Шла переписка с Константином. Он был заочно влюблен в Ротруду (по-гречески - "Еритро"). Она уже собиралась ехать в Константинополь. Но Ирина с течением времени потеряла политическую нужду в Карле Великом. Мир с Западом через мир с папой на соборе 787 г. был восстановлен. Ротруда оказалась способной и властной девочкой. Ирина видела, что она будет командовать Константином и внушать ему мысль освободиться от опеки матери. A за молодой царицей придет и влияние на византийский трон самого Карла Великого. Через несколько месяцев после Вселенского собора (в 788 г.) Ирина решила разлучить 18-летнего Константина с невестой и женила его, против его воли, на армянке Марии, внучке св. Филарета Милостивого. K добру этот брак не повел. Пошли ссоры. Ирина фактически устранила сына от дел и этим отдала его сердце в руки заговорщиков. Властолюбивая Ирина на императорских указах ставила свое имя на первом месте. Сын требовал его для себя. По всем этим основаниям сын соблазнился предложенным ему планом свержения матери и ссылки ее в Сицилию. Ставракий вовремя открыл заговор, и Ирина посадила сына под арест, a сама стала ставить на государственных актах только свое имя. Но в армии жили иконоборческие настроения и желание превратить поссорившегося с матерью Константина VI в нового Константина Копронима. Спустя несколько месяцев по многим военным округам империи (фемам) прокатилась волна бунтов, провозглашавших Константина VI единодержавным. Ирина вынуждена была освободить сына и стала бессильной зрительницей того, как Ставракий и ее приближенные с обритыми головами отправлялись в ссылку. Константин был воцарен, a Ирина устранена от дел и помещена на жительство во дворец.

В 795 г. брак не по любви y Константина VI распадается. Он прогоняет Марию-армянку, насильно постригая ее в монашество, а сам женится на фрейлине Феодоте. Феофан Хронист довольно вычурно объясняет это советом Ирины. Будто бы та желала всем этим скомпрометировать сына, чтобы вновь самой прийти к власти. Другой хронист, Кедрин, рассказывает, что патриарх Тарасий противился этому неканоническому браку. Но император Константин будто бы утрожал ему "восстановить идольские храмы," т.е. иконоборчество. Очевидно, так в народе назывались храмы, расписанные при иконоборцах сюжетами языческой мифологии. Но Тарасий из "икономии" попустил развод и брак. Дозволил авве Иосифу, игумену των Καθαρών, венчать новый брак. И это явное беззаконие и политика Тарасия были не по вкусу монашеской партии, почуявшей, кроме того, в Константине VI возможного иконоборца. Может быть, не без сочувствия Ирины зилоты-монахи выступили с обличением "нового Ирода." Игумен Студитского монастыря Платон и его племянники, два брата - Иосиф и Феодор Студиты, вместе со всеми саккудиотами разорвали церковное общение с Тарасием за "прелюбодейный" брак.

Отсюда началось монашеское зилотское движение, обвинявшее православную церковь с Тарасием во главе в "прелюбодейной ереси" (мехианстве - μοιχος, μοιχικος). Но Тарасий боялся быть строгим, чтобы не подняла голову иконоборческая партия при дворе.

Новая Августа Феодота была родственницей Феодора Студита, послала ему подарки, но он отверг их. Император Константин хотел побывать в Саккудийском монастыре, проезжая поблизости. Но монахи не вышли ему навстречу. За это "оскорбление Величества" игумен Платон был посажен под арест в Константинополе, a братья Иосиф и Феодор были биты плетьми и высланы в Фессалонику. Однако такая пропаганда монахов и словом и делом широко опорочивала императора в глазах народа. Грех императора преподносился как выдающееся беззаконие, грозящее гневом Божиим на византийское царство. Все это роняло Константина и выдвигало Ирину. Складывался заговор "справа" в ее пользу. Ирина сама его направляла. В 797 г. Константина схватили, привезли в Константинополь, во дворец рано утром в день Успения - 15 августа, заперли его в Пурпуровой палате, той самой, где он родился. И здесь в 9-м часу утра он был варварски, с жестокостью ослеплен, после чего вскоре и умер. Сделано было это, по словам летописца, "γνωμη της μητρος αυτου και των συμβουλων αυτης - по решению его матери и ее советников."

B это же время патриарх Тарасий освободился от политической необходимости покрывать грешный брак Константина с Феодотой и наложил для успокоения зилотов запрещение на совершителя его, авву-иконома Иосифа. Ирина воцарилась снова единодержавно (797-802 гг.). Это был первый, но не единственный случай единодержавия женщины на византийском троне. B этот момент возник проект - Ирине соединиться браком с Карлом Великим и создать вновь единую Корону объединенной Империи Востока и Запада. Папы еще мыслили себя политическими подданными византийских императоров, но реальную помощь получали все более и более от новых королей Запада. И в данном случае папа Лев III (795-816 гг.), переживавший в Риме большие смуты, не получал помощи от Константинополя, a только от Карла Великого. Понятно, что он уступил просьбам Карла венчать его титулом императора. Это и состоялось в Риме 25 декабря 800 г.

Это не мыслилось как создание Западной Римской империи, a как введение Карла Великого во власть над единой Римской империей. Ведь и древние (IV-V вв.) разделения императорской власти мыслились в единой империи. B настоящий момент, при свержении в 797 г. Константина VI, папа и Карл считали царский трон единой империи вакантным, ибо единовластие женщины - Ирины считалось незаконным. Карл Великий, таким образом, становился претендентом и на Константинополь, и на весь Восток. B западных летописях после имени императора Константина VI стали ставить имя Карла Великого. И в Константинополе относились к этому однозначно: Карл Великий рассматривался как бунтовщик западных провинций против законных василевсов. В Константинополе после Ирины все равно избрали бы своего императора, не обращая внимания на Карла. И потому Карлу пришлось подумать, как реализовать "свою римскую" власть на Востоке. Возник план - Карлу жениться на Ирине. В Константинополь едет от папы Льва III и Карла посольство с предложением Ирине - вступить с Карлом в брак и "соединить восточные и западные области." Таким путем Карл надеялся добиться признания его со стороны Византии. И Ирине показалось соблазнительным восстановить реально границы империи в широте эпохи Константина Великого. И могло бы стать, что в Константинополь прибыла бы франкская династия. Но самозамкнувшееся и сузившееся греческое самосознание не вместило этой, может быть победоносной, возможности. Махнув рукой на Запад, византийцы загипнотизировали себя только своими греческими интересами.

В 802 г. она была свергнута с престола патрицием логофетом (министром финансов) Никифором (802-811 гг.). Ирина была лишена всего имущества и сослана на остров Лесбос, где вскоре и скончалась (9 августа 803 г.) печальной инокиней, хотя и без пострига, предавшейся аскезе.

Характер и судьба Ирины поражают не только нас, смотрящих из исторической дали, но и ее современников. . “вдохновение, осложненное хитростью” (В.В. Розанов). Хронист Феофан пишет, что по свержении Ирины "одни удивлялись, как Бог допустил, чтобы исповедница веры подпала такому искушению. Другие как бы не верили своим глазам и думали, что они видят это во сне. Третьи, наконец, плакали, вспоминая ее благодеяния к ним. И все вместе проклинали как нового василевса, так и венчавшего его," т.е. патриарха Тарасия. Тарасий, как и все патриархи, как и все византийское общество, считал долгом своей гражданской лояльности мириться с фактической властью и благословлять ее. Иначе говоря, шли по путям будничной "аполитичности."

Сторонники императрицы Ирины, признательные за ее восстановление православия, не были требовательны к ней со стороны моральной, смотрели как бы поверх ее вражды к сыну и вообще поверх ее политики. Считали, очевидно, что некривыми эти пути быть не могут. Например в 801 г. преподобный Феодор Студит в письме к императрице хвалит ее за льготный закон о податях. Вскоре после смерти Ирина была канонизована. Ее печальный и подвижнический конец вселил убеждение в ее покаянии. Но летописцы не забывали трагедий ее жизни и вспоминали их с подчеркиванием контраста с ее общей репутацией. Так, например, Георгий Амартол передает ходячую версию об ослеплении сына: "Мать царя приласкала всех и, склонив на свою сторону дарами, выжидала удобного случая, чтобы воцариться самой. И вот, когда царь прибыл во дворец (15 августа 797 г.), вельможи, сторонники его матери, в ее отсутствие в той комнате, где он родился, ослепляют его страшно и немилостиво. Тогда померкло солнце на 17 дней, так что корабли блуждали по морю и все говорили, что солнце затмилось из-за ослепления царя." Дорофей Монемвасийский удивляется контрастам в личности Ирины: "О чудо! Одна женщина с ребенком восстановила благочестие! Но она же стала и "детоубийцей"!

Старый историк Шлоссер выражается так: "Ирина была религиозна, но y ней, как и y всех женских и избалованных блестящей обстановкой натур, религия была более средством, чем целью." И по этому случаю он вспоминает даже злые слова Вольтера: "Набожность y женщин соединяется с любовью, с политикой, даже с жестокостью."

Низвержение Ирины удалось потому, что чисто политические элементы аристократии нашли ее правление неудачным. Монастыри были облагодетельствованы, но казначейство из-за уменьшения налогов опустело. Арабы заняли большую часть Малой Азии, a болгары - Фракию. Переход патриарха Тарасия на сторону Никифора объясняется именно этим.

Восточные источники сообщают, что Никифор был из семьи арабов, поселявшихся в пограничных областях и натурализовавшихся в византийском духе. Таким происхождением Никифора, может быть, объясняется и его особый интерес к деньгам и накоплению государственной казны. Он происходил не из военных, a из гражданских финансовых чиновников. Перегрузка византийского государства монастырями с их экономическими привилегиями была бесспорна. По соображениям профессора И. Д. Андреева монахов было тогда в империи до 100 тысяч.

Император Никифор (802-811 гг.). Служение святителя Никифора 806-815 г. Вторая “михианская” схизма и ее преодоление.

Первый период длился более 50 лет. Второй - около 30 лет (813-843 гг.). Но он наступил не сразу по смерти императрицы Ирины. Этот второй период иконоборческих смут как бы вкратце повторяет все перипетии первого периода. Повторяются даже роли императоров-новых иконоборцев (также в связи с успешной "прогрессивной" государственной деятельностью) и противостоявшей им императрицы-регентши с малолетним сыном, достигшей торжества православия. С момента свержения Ирины (802 г.) и до воцарения Василия I Македонянина (860 г.), после исаврийцев, струя восточной крови еще более усилилась на троне. Впервые явились на троне даже семиты-арабы: два араба, один грек, женатый на арабке, один армянин и три инородца-фригийца. Иконопочитание, родное для более западных "эллинских" провинций (Сицилия, Южная Италия, Ахаия-Афины), было им чуждо. Войско вербовалось все более из восточных армянских элементов. На них, по выражению одного историка, "православный культ производит впечатление чужой религии; им казались законными насилия над теми, кого они называли идолопоклонниками."